Право Рима. Константин

Император с улыбкой наблюдал, как его доблестные легионы громили противника. Марк стоял с ним рядом, ожидая его приказа, переминался с ноги на ногу. Сам вид сражения, его звуки, вызывали у него некоторый зуд в ладонях. Нет, Марк Флавий не был кровожадным, но он был солдатом, и если ему сегодня предстояло вступить в бой, то пусть это случится быстрее. Наконец Константин произнёс:

– Марк, возьми резервный испанский легион, обойди наши войска слева за строем и на полном скаку ударь им в тыл, вон там, – император показал рукой направление атаки.

– Я всё понял, – улыбнулся Марк, запрыгнул седло, умчался вместе со своими стражниками.

Константин с улыбкой наблюдал, как его легионы теснят противника. С помощью железной дисциплины и удачных манёвров своей армии он смог свести на нет все количественные и качественные преимущества тяжёлой азиатской конницы. Увидев, как Лёгкая испанская кавалерия во главе с Марком ударила в тыл уже отступающему противнику, Константин спустился вниз к своему легиону, который первый в пешем строю вступил в сражение. Построив его клином и встав во главе, император махнул рукой, всадники начали движение за своим командующим в сторону сражавшихся войск. Набрав скорость, Константин опять махнул рукой, затрубил рог, по этой команде его войска расступились, и противник увидел летящую на него лаву свирепых галлов во главе с римским императором.

Испанский легион под командой Марка, промчавшись позади своих войск, ударил по отступавшим войскам противника. Увидев перед собой свежие силы, противник побежал в сторону Турина, но жители закрыли ворота города, что вызвало ещё большую панику. Марк решил не преследовать убегающих воинов противника, а закрыть своим испанским легионом мешок, в котором оказался противник. Через два часа всё было кончено, хвалёная азиатская, тяжёлая конница Руриция Помпиана была разгромлена у ворот Турина. Константин встретился с Марком на поле боя. На их доспехах были следы ударов мечей и крови противника. Солнце уже зацепилось за горизонт, начинало темнеть. Марк рассказал Константину о закрытых воротах Турина. Константин улыбнулся и, оглянувшись на поле усеянное телами противника, произнёс:

– Дело сделано, надо обговорить условия сдачи Турина.

– Мы не будем входить в город? – спросил Марк.

– Нет, мы немедленно отправляемся в Медиолан, пока они там не опомнились, – усмехнулся Константин.

Турин сдался на милость победителю. Император Константин обязал жителей города провести захоронение убитых в сражении, его войска пополнили запасы воды и пищи и направились в сторону Медиолана.

Жители Медиолана ещё видели самые сладкие утренние сны, когда у его ворот появились легионы императора Константина. Ворота были открыты и возле них стояли члены городского совета. Медиолан сдавался на милость победителю. Константин не стал вводить свои войска в город. Легионы расположились у стен Медиолана, а император с ближайшим окружением и стражей проследовал во дворец, резиденцию римских цезарей и августов западной части империи.

Константин уже пообедал в императорском дворце, когда в Риме стало известно о разгроме хвалёной азиатской конницы, падении Турина и Медиолана. После обеда Константин принял у себя главу городского совета, предъявил ему подлинник указа Галерия о веротерпимости по отношению к христианам. Прочитав его, тот согласился, что данный указ является обязательным для исполнения на всей территории Римской империи. В тот же день копии указа были отосланы во все города северной Италии.

Максенций был в бешенстве. Он ходил по кабинету, размахивал руками и орал:

– Тридцать тысяч закованных в железо всадников были разгромлены в течении нескольких часов, как это возможно? Как это возможно, кто мне может сказать? Что у Константина было сто тысяч воинов?

– Успокойся, мы пока точно не знаем потери возле Турина, – пытался его урезонить Нумерий.

– Турин закрыл ворота перед моими войсками, а потом сдался Константину! – не унимался Максенций.

– Не всё ещё потеряно, Руриций Помпиан стоит с войсками в крепости Верона. Эту крепость Константину никогда не взять, – произнёс Нумерий.

– А зачем ему её брать, он теперь может сразу идти на Рим, – истерично закричал Максенций, – и через три дня он будет здесь.

– Константин не пойдёт на Рим пока не возьмёт Верону, он не так глуп, чтобы оставлять у себя в тылу Руриция Помпиана, – ухмыльнувшись, сказал Нумерий.

– Наверное, ты прав, – подумав, сказал Максенций, – но всё равно надо сходить к чревовещателям, они мне всегда всё точно предсказывают.

– Сходи, конечно, – улыбнулся Нумерий.

– А ты не улыбайся, думаешь, тебя Константин пощадит?

– Слушай, ты же правитель Рима, с тобой весь римский народ, вся преторианская гвардия, гарнизон, у тебя тысяч восемьдесят воинов наберётся. Если надо можно набрать ещё тысяч тридцать войска, у тебя нет причин для беспокойства, даже Ганнибал не смог взять Рим.

– Ты прав, надо набрать ещё войска, – нервно произнёс Максенций, и крикнул охране, – вызовите ко мне префекта Себастьяна!

– Дорогое это удовольствие быть императором, – глядя в глаза Максенцию, произнёс Нумерий.

– Да, не дёшево мне армия обходится!

– У тебя есть свой монетный двор, так что проблем быть не должно.

– А где столько золота взять, ты же мне своего не дашь?

– Да у меня-то, откуда, – улыбнулся Нумерий.

– У тебя золота больше чем у меня, – усмехнулся Максенций.

– У меня наличности нет, все средства в деле, ты же знаешь, – улыбаясь, солгал Нумерий, вот уже целый год, переводивший все свободные средства в золотые солиды Константина.

– Твоя империя побольше моей будет!

– Да какая империя, одна торговля!

– Зато по всему Mare Nostrum (Наше Море – римское название Средиземного моря).

– Ты прав, торговля не знает границ, – усмехнулся Нумерий.

– Вот я и говорю, мои владения имеют гораздо меньшие границы, чем твои, – возвращаясь к грустной реальности, произнёс Максенций, увидев префекта преторианцев Себастьяна.

Нумерий не вступал в разговор императора и командира его гвардии, он просто слушал и наблюдал. Максенций приказал Себастьяну срочно набрать ещё тридцать тысяч легионеров в свои войска. На что Себастьян ему резонно заметил, что на это потребуется не меньше месяца. Император сообщил ему, что месяца у них нет, и в его глазах Нумерий увидел страх. Далее Максенций начал кричать, что уже через неделю армия Константина может появиться у ворот Рима. Себастьян всё равно оставался спокойным, поэтому Нумерий решил кое-что предпринять.

На следующий день в разных местах города жители Рима начали открыто вступать в конфликты с преторианцами. Всё это происходило в основном на рынках, собираясь группами, по пять десять человек, выкрикивая различные проклятия, они забрасывали гвардейцев гнилыми овощами. Преторианцы, вынуждены были ретироваться. На следующий день повторилось то же самое, но в этот раз преторианцы не стали отступать и в возникшей потасовке было убито двое жителей Рима. Это вызвало возмущение по всему городу, люди вышли на улицу и требовали расследования убийства от властей. Преторианцы быстро и достаточно жёстко подавили народное возмущение. Вечером Максенций выслушав доклад префекта преторианцев Себастьяна, обратил его внимание на то, что впредь его солдатам не следует появляться в общественных местах в одиночном порядке. Для сохранения общественного спокойствия были удвоены ночные и дневные преторианские патрули. Это почему-то вызвало достаточно негативную реакцию у сенаторов и жителей Рима.

Константин дал отдохнуть своим легионам и через три дня выступил из Медиолана в сторону крепости Вероны, которая являлась штаб-квартирой войск Руриция Помпиана. Двигаясь на северо-восток, Константин повернул на юго-восток возле Бергамо. Вскоре войска Константина встретили конные дозоры врага, которые отступили к Вероне. Крепость Верона была построена в излучине реки, и подойти к ней можно было только с одной стороны. Мост соединял крепость с Венецией, расположившейся на противоположном берегу. У Вероны, река Адидже протекает в узком ущелье. Даже галлы легионов Константина сначала не осмеливались переходить эту быструю и опасную реку. Однако другого выхода не было, и войска, переправившись, отрезали Верону от окружающего мира. Константин, осматривая стены крепости, мрачно сказал Марку:

– На этих стенах мы потеряем много времени и самое главное много солдат.

– Что ты намерен делать?

– Пока не знаю, – усмехнулся император, – надо заставить Руриций пойти на прорыв.

– Значит осада? – спросил Марк.

– Уж лучше потерять время, чем людей.

– Согласен, – улыбнулся Марк.

Тем временем легионы Константина расположились вокруг крепости, взяв её сухопутную часть в плотную блокаду. Легионеры сразу стали готовить к работе катапульты. Через два часа на головы защитников полетели тяжёлые камни и горшки с греческим огнём. Так же с помощью метательных машин «скорпионов», крепость стали обстреливать большими горящими стрелами. В крепости начались пожары. С наступлением темноты к стенам крепости подъезжало несколько сотен галльских лучников, которые выпускали множество горящих стрел, оказывая психологическое давление на защитников крепости. Так продолжалось трое суток и нервы веронцев не выдержали. В третью ночь, сразу после того, как галльские лучники возвратились в лагерь после ночного обстрела, ворота крепости открылись, и войска Константина атаковала конница защитников Вероны. Это были уцелевшие конники тяжёлой азиатской кавалерии. Хотя атака была произведена достаточно неожиданно, она была отбита, но часть конницы прорвалась и вместе с ней, как оказалось, префект Руриций Помпиан. Об этом рассказали захваченные в плен веронцы. Так же они сообщили, что в крепости продуктов осталось ещё на две недели, обстрелы катапультами уничтожают дома горожан и среди защитников зреет недовольство, теперь все надеются на войска, которые должен собрать префект. Узнав об этом, Константин сразу приказал усилить обстрел крепости. Так же были разосланы многочисленные дозоры, особенно в восточном направлении в сторону провинций Венетия и Истрия, именно туда направился Руриций Помпиан.

Нумерий наблюдал за Максенцием, который нервно ходил по кабинету. Это была ещё не паника, но страх свозил в его походке, в голосе и во взгляде.

– Я верю в Руриция, он сможет собрать необходимые войска, разблокировать Верону и остановить Константина, – произнёс Максенций, остановившись возле стола с картой Италии, – он же главнокомандующий войсками региона Х, в провинциях Венетия и Истрия, можно набрать новые легионы.

– Войска-то набрать можно, но вот в остальном, Сенат сомневается, – ухмыльнулся Нумерий.

– А меня не интересует мнение Сената!

– Это ты зря, мнение Сената, это мнение народа.

– Ну и что там говорит народ, – нервно спросил Максенций.

– Народ не хочет, чтобы их дома жгли греческим огнём, народ не хочет, чтобы в их дом пришла война!

– Так ведь это не я иду на Рим с войной!

– Народ считает, что Константин не Ганнибал, он такой же римский император, как и ты!

– Что ты хочешь этим сказать? – опять нервно спросил Максенций.

– Это не я, это народ так думает.

– Хорошо, хорошо, а ты сам-то что думаешь?

Нумерий внимательно посмотрел в глаза Максенцию и ответил:

– Во всяком случае, римляне не будут пугать друг друга и своих детей фразой Constantinus adportam (Константин у ворот – перефразировка знаменитой фразы «Ганнибал у ворот» – прим. автора).

– Что же мне делать? – опустив голову, спросил Максенций.

– У Константина в три раза меньше войск, чем было у Ганнибала, поэтому он никогда не решится на штурм Рима, но он не разоряет Италию, его войска не грабят покорившиеся ему города, – с учтивым сочувствием говорил Нумерий.

– К чему ты мне это говоришь?

– К тому, что если ты захочешь отсидеться за крепкими стенами Рима, то можешь получить восстание народа против себя внутри города, – продолжал по отечески наставлять Максенция сенатор, – у тебя войска в два раза больше чем у Константина, с тобой твоя гвардия, а после того, как он поступил со своими гвардейцами, преторианцы буду сражаться за собственную шкуру, до последнего вздоха.

– Я подумаю, – упавшим голосом произнёс Максенций.

– В любом случае надо подождать, чем закончится осада Вероны, – улыбнулся Нумерий.

Он не стал говорить ему о том, что римляне считают Максенция самозванцем и деспотом, что в Сенате у него уже не осталось друзей и даже сочувствующих, что народ ждёт Константина, как своего освободителя.

Через десять дней дозоры сообщили Константину о продвижении в сторону Вероны тридцатитысячного войска под командованием Руриция Помпиана. Император решил двинуться навстречу ему силами трёх галльских легионов. Все остальные войска он оставил под командованием Марка Флавия для продолжения осады. Константин встретил армию противника в двадцати милях на юго-восток от Венеции. Сначала Руриций отказался принять бой, поскольку намеревался силами своего войска совершать вылазки и постепенно изматывать армию, осаждавшую Верону. Константин решил навязать ему сражение, чтобы вовлечь Руриция в битву, он велел своим войскам построиться как можно теснее. Его план сработал, к вечеру Руриций решил сражаться. Когда войско Руриция продвинулось достаточно далеко и уже не могло повернуть назад, Константин приказал флангам задних рядов наступать. Опытная кавалерия галлов очень быстро взяла противника в кольце и сдавила смертельными клещами. Битва, начавшаяся на закате, длилась всю ночь. Когда начало светать, поле битвы было усеяно телами итальянцев. Погиб и сам Руриций Помпиан. Утром к воротам Вероны пленённые галлами солдаты подкатили телегу с телом своего командующего. Верона сдалась на милость победителю. Путь на Рим был открыт.

Претор Клавдий Валерий разбирал бумаги от судей, когда к нему в кабинет зашёл префект Рима Гай Цейоний Руфий Волузиан. Клавдий давно был знаком с нынешним градоначальником, он хорошо знал своё дело, добросовестно выполнял свои обязанности, которых у него было масса, никогда не кичился своим знатным происхождением, был со всеми подчинёнными требователен и сдержанно приветлив.

– Приветствую тебя Клавдий, – улыбаясь, поздоровался Гай Руфий.

– И вам хорошего дня, – ответил претор с улыбкой, пожав руку префекта.

– Как у тебя дела?

– Да всё то же самое, рутина, суды работают в обычном режиме, хотя в последнее время нет судебных разбирательств в отношении христиан.

– С чем это связано, как ты думаешь?

– Думаю, что тут имеет место два главных аспекта, первое – христиане стали вести себя более осмотрительно, и второе – люди стали относиться к ним с большим сочувствием.

– Возможно, ты прав, в любом случае закон одинаков для всех, – серьёзно произнёс Гай Руфий, – даже для императорской гвардии.

– Странно, но в последнее время в суды на них заявлений тоже не поступало, – ответил Клавдий.

– Ничего странного, сейчас они озабочены действиями Константина на севере Италии, поэтому и притихли, ничего хорошего они от него не ждут.

– Ты думаешь, что Константин пойдёт на Рим?

– Конечно, какой смысл тогда было переходить Альпы, покорять Турин, Медиолан и осаждать Верону, всё это борьба за власть и с точки зрения римского права Константин, в отличие от Максенция, является законным императором.

– Но ведь это народ Рима призвал Максенция на власть, – возразил Клавдий.

Гай Руфий задумался. Клавдий уважительно молчал. Через несколько минут префект Рима произнёс:

– Народ может себе позволить поступать в соответствии со своими древними нравами и обычаями, которые являются источниками римского права, но только в тех случаях, в которых мы не пользуемся писаными законами.

– Но назначение Максенция императором утвердил Сенат, – возразил Клавдий.

– Да, но на совещании в Карнунте он был объявлен узурпатором!

– Таким образом, мы имеем правовую коллизию, которую в принципе можно было бы разрешить в суде, – усмехнулся Клавдий.

– Ты представляешь, насколько бы люди жили счастливей, если бы все претенденты на титул императора решали свои споры в суде, а не в сражениях, – грустно произнёс префект Рима.

– Константин является законным императором, но думаю, что он не будет обращаться в суд, – задумчиво произнёс Клавдий.

– Вот именно, – вздохнул Гай Руфий, – мне почему-то кажется, что у него хватит ума и выдержки не штурмовать Рим, во всяком случае, до сих пор, он старался действовать в соответствии с римскими законами и традициями.

– Будем надеяться, – улыбнулся Клавдий.

– Да, чуть не забыл, ты знаешь, что Константин назначил твоего друга Марка Флавия своим Первым трибуном и он сейчас с ним.

– Марк Флавий стал генералом, очень рад, – улыбнулся Клавдий.

– Возможно, вы скоро встретитесь здесь в Риме, – улыбнулся Гай Руфий, вставая, – ладно, пойду, сегодня много работы, впрочем, как и всегда.

Вечером, придя с работы, Клавдий за ужином рассказывал о Марке Флавии своей жене Лукреции:

– Марк Флавий стал генералом и с войском Константина наверно уже движется на Рим.

– Говори тише, дети спят, – улыбнулась Лукреция, – я даже не знаю, как мне к этой новости отнестись.

– Ты знаешь, я очень рад за него, Марк отличный друг и очень хороший человек.

– Я знаю, но меня с ним связывают только общие приятные воспоминания и больше ничего, хотя нет, его библиотека, которую я обещала ему сохранить.

– Лукреция ты забыла, Аврелий его сын.

– Нет, любимый, Аврелий наш сын, твой и мой, – произнесла Лукреция, обнимая мужа.

– Я люблю тебя, – прошептал Клавдий, целуя свою жену.

– И я люблю тебя!

Позже в спальне, когда они уже нежились после бурной страсти Лукреция, лёжа на груди у мужа, сказала:

– Ты знаешь, женщины конечно помнят своих любовников телом, но только до того момента, пока в их жизни не появляется мужчина, который полностью заполняет их душу и тогда, эта память исчезает, потому что душа сильнее тела.

– Милая, я тоже люблю тебя всей душой и телом, у меня такое ощущение, что они во мне слились во что-то единое целое. На работе я летаю, делаю массу дел и жду вечера. Дома я целую тебя, занимаюсь с Аврелием, играюсь с Оливией и жду ночи, чтобы обнять тебя, я счастлив, спасибо тебе. Он нежно поцеловал её волосы, она чмокнула его куда-то в грудь, обнявшись, они крепко уснули.

Константин проявил милость и не стал причинять вред крепости Верона и её защитникам. Приняв покорность от Вероны и Венеции, Константин отвёл свои войска на десять миль от города для пополнения запасов и отдыха легионов. Утром следующего дня Константин беседовал в своей палатке с Марком Флавием, когда ему сообщили о прибытии к воротам лагеря тысячи легионеров из Медиолана, которые хотят вступить в его армию.

– Это, что-то новое, пойдём, посмотрим Марк, – удивлённо произнёс Константин.

– Давай сначала решим, что мы будем с ними делать.

– Ладно, согласен, и что мы будем с ними делать?

– Вот смотри, я не успел тебе доложить, это сведения о потерях со всех легионов, – Марк придвинул императору листок бумаги.

– Потери в каждом легионе не очень велики, но в сумме получается больше трёх тысяч.

– Думаю, что есть смысл сначала пополнить легионы из вновь прибывших воинов, – улыбнулся Марк.

Немного подумав, Константин кивнул:

– Ты прав, мы только пополним свои легионы, мне необходимы маневренные и понимающих мои команды войска, новых легионов набирать не будем!

В сопровождении охраны Константин и Марк подъехали к воротам лагеря. Там их ожидал строй кавалерии во главе, которой был седой префект. Он назвал своё имя, Амплий Валерий, и затем произнёс:

– Мы приветствуем тебя император Константин, мы – это римские граждане и жители италийских городов Турина и Медиолана! Половина из нас христиане, но есть и те, кто ненавидит Максенция и по другим причинам! Мы хотим пойти с тобой на Рим, чтобы свергнуть власть тирана и вернуть на нашу землю спокойствие и процветание! Мы не наёмники и просим зачислить нас добровольно в твоё доблестное войско!

Константин торжественно ответил:

– Я с пониманием отношусь к пожеланию жителей Италии и с удовольствием приму вас в свои легионы. Мы вместе освободим Рим от того, кто бросает людей на съедение диким животным только за то, что они верят в другого Бога.

После этого он в сопровождении префекта объехал строй. Воины без команды стали стучать мечами в свои щиты. Сразу после этого Марк занялся зачислением добровольцев в легионы. В течение трёх последующих дней Константин восполнил свои легионы до штатной численности италийскими добровольцами. В основном это были христиане, которые считали именно Константина своим императором. Марк Флавий получил указание от императора поставить всех вновь прибывших воинов на денежное довольствие наравне со всеми остальными легионерами. Через неделю армия Константина двинулась на юг Италии. По пути следования войск, вдоль дорог очень часто стояли люди, которые крестились сами и провожали крестом проходящие легионы. Константин был задумчив и неразговорчив.

Разгром войск Руриция Помпиана на севере Италии и его собственная гибель ввергли в растерянность офицеров Максенция. Скорость, с которой продвигалась армия Константина, их поразила. Офицеры Максенция колебались, никто не жаждал первым признать тот факт, что их переиграли и перехитрили. Сенатор Нумерий взял на себя обязанность известить Максенция о реальном положении дел. Максенций был в ярости. Он ходил по кабинету и кричал:

– За что я плачу им деньги, они проигрывают сражения противнику, у которого в два, в три раза меньше войск? Он идёт на Рим! Надо что-то делать!

– Успокойся, надо хорошенько подумать, что мы можем предпринять, – с ухмылкой произнёс Нумерий.

– Что, что мы можем предпринять? Я закроюсь в городе, даже Ганнибал не смог взять Рим! – продолжал орать Максенций.

– У тебя не будет такой поддержки римского народа, как у диктатора Фабия Максима.

– Почему? – спросил удивлённо император.

– Потому что народ не считает Константина разрушителем Римской империи.

– А кем же он его считает?

– Он считает его твоим соперником в борьбе за власть, только и всего, – ответил Нумерий.

Максенций внезапно успокоился и задумчиво остановился возле стола с картой.

– Константин пойдёт на Рим по самому кроткому пути, по Фламиниевой дороге, – произнёс он, – он обязательно пойдёт по этой дороге.

– Ты стал интересоваться военной тактикой, – спросил, улыбаясь Нумерий.

– Это мне мои вояки рассказали, – ухмыльнулся Максенций.

– Что они ещё тебе рассказали?

– Ты прав, Константина надо встретить за пределами Рима, и ждать мы его будем вот здесь!

Нумерий подошёл к столу и увидел, что Максенций показывает на Мульвийский мост через Тибр у Красных скал.

– Ты намерен стать у него на пути?

– Да именно так, я уже дал команду выдвинуться туда войскам, а чтобы предотвратить его попытку с хода переправиться через Тибр я приказал разрушить один пролёт Мульвийского моста!

– Ты думаешь, это поможет?

– Константин почти всегда воюет флангами, атакуя одним из флангов, он стремится прорвать оборону и выйти на заданный рубеж, а в данном случае, разрушенный мост заставит его сражаться с моей гвардией, – произнёс Максенций, затем отошёл от стола и продолжил, – и тогда мы ещё посмотрим кто из нас победитель!

– Возможно, ты прав, – задумчиво произнёс Нумерий, – а как же без моста?

– Я уже дал команду построить временный мост ниже по течению, – явно любуясь собой, сказал Максенций.

– Другими словами, ты готов встретиться с Константином?

– А что у меня есть какой-то другой выход?

– Пожалуй, другого выхода у тебя нет, а что говорят твои оракулы?

– Пока ничего внятного я от них не добился, – уныло ответил Максенций.

– Мне кажется, что всё будет хорошо, – улыбнулся Нумерий, собираясь уходить.

– Пойду к ним, может быть, что-то прояснилось, – кивнул ему Максенций на прощание.

Константина продолжал вести свои легионы по дороге до самого моря, к городу Аримин не доходя шестьдесят миль Болоньи, он двинулся вдоль берега к Фану, что составило ещё примерно двадцать семь миль. Свернув там, на юго-запад, Константин оказался на знаменитой Фламиниевой дороге, которая вела прямо в Рим. Уже вечерело, войскам нужен был отдых, и Марк, с молчаливого согласия императора, отправил вперёд несколько центурионов выбрать место для лагеря. Небо было покрыто тучами. Внезапно в разрыве облаков показалось солнце. Прошло мгновение, и в небе сформировался огромный яркий крест, в котором светило солнце. Это явление настолько поразило всех, что войска остановились. Многие, очень многие легионеры стали креститься. Константин и Марк смотрели на это действо с изумлением и восхищением. Внезапно Константин тоже перекрестился, как это делали его легионеры, некоторые из них это увидели. Через несколько минут облака сомкнулись и крест исчез. Войска, под впечатлением увиденного продолжили свой путь. Пройдя не более десяти миль, Константин остановил свою армию на отдых. Марк видел, что Константин по-прежнему оставался задумчивым. Он не стал его беспокоить и сам решал все мелкие вопросы присущие постройке боевого лагеря. Когда лагерь был готов, император дал команду войскам отдыхать весь следующий день и молча удалился в свою палатку. Обходя лагерь, Марк слышал, как легионеры живо обсуждают увиденное явление. Все солдаты сошлись на том, что это было послание небес для них, но вот его значение было им не понятно. Проверив караулы, Марк пошёл в свою палатку. В палатке императора, которая стояла рядом, было тихо и Первый трибун отправился к себе отдохнуть перед сражением. До стен Рима осталось половина дневного перехода.