Принуждение к миру

Лента новостей.

Генштаб РФ . На стороне Украины воюют иностранные наемники

10

Лента новостей.

Российский бомбардировщик дальнего радиуса действия Ту-22 был сбит над Украиной зенитной ракетой дальнего радиуса действия, предположительно С-200; по мнению источника в Минобороны РФ, этот комплекс ПВО был поставлен в Украину из Грузии.

Кто-то притаскивает натовский сухпай. Вкусно, но бестолково. Основных блюд два, ризотто с овощами и овощное рагу. Вегетарианские. Ни грамма мяса. В дополнительных пакетиках какой-то шоколад, джем, печенье, конфетки, сладости.

Теперь надо поспать, но сразу заснуть не получается. Организм бьет мелкой дрожью. Выпиваем по рюмке. Немного отпускает. Спать! Спать! Но как только коснулся головой подушки начала работать наша артиллерия. Ее позиции не далеко, но выстрелы сливаются в непрерывный гул. Все это вместе с грохотом тяжелой техники на трассе неподалеку, не лучший фон для спокойного сна. Артподготовка идет непрерывно часа три.

Даже ядерный удар следует наносить по уставу.

Появилась апатия ко всему происходящему, а вместе с ней и злость. Злость не человеческая, какая-то необычная. Еще никогда в жизни Я не был так зол. Злость гнала вперед и практически не давала ни о чем думать.

Мы будем пользоваться фактами так, как надо.

На войне, как все вояки говорят, когда смерть рядом гуляет, она воспринимается не так остро, как в мирной жизни. Привыкают люди к ней, притупляются чувства, и человеческая жизнь перестает представать высшей ценностью.

Иначе на войне просто не выжить. Ничем не оправданное желание жить.

Война стала буднями. Ложатся к пулемету, как будто к станку встают. В МТЛБ – как за рычаги трактора. Работать. Да, именно этим словом – "работать" – многое называли здесь. Идти в рейд или в разведку – "идем работать"… Пойти в ночной дозор – "работать ночью"… Начался обстрел – "минометы заработали"… Защелкали редкие выстрелы – "где-то работает снайпер"… Привыкли. И уже особо не думали, каковы же плоды этой "работы". Война стала будничной работой.

Попав в боевую обстановку из мирного существования иначе ее нельзя воспринимать чтобы не свихнуться. Мне было сначала дико, потом интересно, и лишь после того, когда до меня дошло, как надо воевать, по каким правилам играть в эту опасную игру, стало нравиться. Я ползал сам, заставлял других, искал способы выживания, и создания комфортного состояния для души и тела. Я принял правила игры, и я играл, не задумываясь о смерти. Задумываясь лишь над тем как поступить, чтобы выйти победителем из этой игры.

Еще не известно кто поступал справедливо, правильно, по совести. Снайпер, постреливающий в одиночестве, артиллеристы, разрушающие здания и сооружения, саперы или гранатометчики, выполняющие свои задачи, или те, кто всячески избегал участия в этой бойне. Ведь война это та же жизнь, не я буду первым, сказав, что разрушать и убивать легче, чем создавать и миловать. И так уж повелось, что большинство идет, и пошло по наименьшему пути сопротивления. Человеческая душа – глина. Она сохраняет след прошедшего по ней сапога.

Война действует как наркотик. Она или захватывает или нет. В этом очень сложно разобраться. Нужно быть, наверное, немного ненормальным, не наигравшимся в войнушку в детстве, чтобы всецело отдаваться войне. Это образ жизни, образ мышления. Это одна из форм существования. Нельзя слишком серьезно относится к войне. Надо играть в нее.

По сути идеологии не было вообще. Очевидно, сработала отработанная еще в старые времена политика информационного голода. Всем все знать нет необходимости.

Вступал в силу закон выживания и самосохранения. Лучший враг – убитый враг. Причем для обеих, противостоящих сторон. Можно было бы еще много красочных эпитетов высказываемых сослуживцами, написать, но суть останется одна. Чтобы выжить, надо убивать, это жестокая, правда, войны, военная психология. И над этим задумывался каждый. Об этом кто-то говорил уверенно кто-то робко, но все же говорил. Все стало подчиняться одному. Прав тот, кто сильнее. Жизнь настала как в джунглях: выживает сильнейший. Лишь с той разницей, что вокруг не заросли, а развалины.

Мы по сути завоеватели. А если быть откровенными то просто – захватчики. Поэтому мы не "чистили", мы воевали. Воевали за территорию, за богатства, за блага земные. Сначала для Государства, а потом, когда пришло какое-то понимание происходящего ради сохранения своей жизни и жизни боевых товарищей.

Все в армии немного садисты, в лучшем смысле этого слова.

Война заставляет пройти обратный путь – от человека к животному.

Быть хорошим солдатом совсем не значит точнее стрелять и дальше кидать гранаты. Быть солдатом, значит иметь тело, в котором проснулись инстинкты. Стать разумным австралопитеком, сочетающим в себе тонкость разума человека и остроту инстинктов животного.

Опасность ты начинаешь ощущать физически. Умеешь чувствовать присутствие людей на расстоянии – не видя их, не слыша передвижений и не ощущая их запаха. Человек может ничем – вообще ничем – не выдавать себя, но ты знаешь, что он есть.

   Как сообщает "The Washington Times" – "Россия долго раздувала пламя конфликта. Россия пытается восстановить былую славу, вернувшись к политике СССР.

   Если падет Украина, то это будет также означать падение Запада на всем постсоветском пространстве и за его пределами. Лидером соседних государств придется задуматься о том, не слишком ли высока цена свободы и независимости.

   "Соединенные Штаты Америки поддерживают демократически избранное правительство Украины – заявил президент США.

   "Сейчас мы крайне сосредоточены на том, чтобы убрать российские войска из Украины" – в тон ему вторила госсекретарь.

11

Лента новостей.

МИД РФ: Из Украины не выпускают сотни россиян

Более 360 граждан РФ не могут покинуть Украину из-за того, что их не выпускают за пределы страны.

Нельзя сказать, чтобы я не любил президента, такого я просто не мог себе позволить.

Хотя думать не запретишь. Неотъемлемое право человека. Так же как и право на ошибку.

Лента новостей.

МИД РФ: В Севастопольу погибли 1600 мирных жителей

Министерство иностранных дел огласило новые данные подсчета погибших в зоне конфликта.

В том, что я напился, не было ничего странного.

Конечно, этот жуткий самогон, который они здесь пьют, в другой ситуации я бы обошел за километр, но сейчас он пришелся как нельзя кстати. В самом деле, если ты знаешь, что пора сыграть в ящик, лучше сделать это пьяным.

Ну да ничего. Сейчас пройдет. Пройдет. Обязательно. Не впервой.

Нельзя быть по‑настоящему готовым ни к одной, в том числе и хорошо знакомой угрозе.

Лишь в одном здесь следовало быть уверенным: нельзя доверять никому и ничему. В том числе собственному инстинкту самосохранения, каким бы натренированным он ни был.

Лента новостей.

Президент Украины отдал приказ атаковать все корабли и самолеты, которые нарушат границу в зоне боевых действий.

12

Лента новостей.

В результате мощных атак полностью разгромлены несколько батальонов украинских наемников, убиты сотни прислужников Киева, подбиты и захвачены десятки танков и другой бронетехники. В результате ракетного удара по аэродрому Киева сгорели не меньше тридцати боевых самолетов и вертолетов.

Войска были натренированы таким образом, что мы даже перекрыли нормативы. Батальонная тактическая группа это усиленный мотострелковый батальон. Практически там находится полполка. Это мотострелковый батальон, усиленный танковой ротой, артиллерийской батареей. Личного состава там было в районе 500-600 человек, техники было порядка 150 машин. Это грузовых, машин подвоза и т.д., включая боевую технику. Ночью мы начали движение, и в 6 ч. 30 мин. мы уже дошли до населенного пункта. Где-то с 6.40 до 7 часов батальон подвергся авиационному налету украинской авиации. Нас уже бомбили.

Не было возможности совершения обходного маневра. Деревни располагались на расстоянии десяти километров друг от друга. Сначала шла узкая дорога между трех холмов, а затем было широкое поле.

Первая рота ушла в пять часов. Их задача была оседлать эти холмы, если есть там противник – выбить его, и по возможности сделать все это по-тихому.

Мы выдвинулись в восемь. Вторая рота, бронетехника во главе, третья рота, обоз.

При подходе к деревне растянулись. Вторая рота по центру, первая рота пошла по левому флангу, третья – по правому. Бронетехника – за спинами второй роты.

Деревня как деревня, таких много. Дома каменные. Деревня была нема, безлюдна; пусты были тесные улочки, пусты и черны голые сады, пусты окна домов. Но утром над этими домами голубели дымы. Колонна минула село с голыми садами и по хорошей накатанной дороге поехала дальше. Дорога вела к следующему селу. Траки гремели по крепкой дороге, черно дули выхлопные трубы, качались антенны. Ветер, дувший с севера, теперь тянул с востока. Перед третьим селом колонна вновь пересекла реку. Старый мост кряхтел под артиллерийскими тягачами с зачехленными гаубицами на прицепе, под грузовиками и бронетранспортерами.

Невероятно хотелось пить. Вода, которую я набрал еще вчера в батальоне, вчера же и закончилась. Ненужная фляжка теперь только мешала, стучала по бедру. Пустая, она оказалась намного тяжелее полной.

Постепенно подразделение втянулось в село. Солдаты шли цепью, захватывая улицу и прилегающие дворы. БТР медленно полз позади, водя пулеметом по сторонам. Гнетущая, настороженная тишина изредка ломалась одиночными очередями. Но продолжений не следовало.

Наконец наткнулись на первых убитых. Оружия и амуниции при них не оказалось. Скорее всего, забрали.

Солдаты внимательно осматривали тела: не заминированы ли? И потом относили к машинам. Смерть в бою выглядит всегда одинаково.

Так мы продвигались около получаса. Убитых сносили к машинам из дворов и садов, находили внутри заброшенных домов и тоже несли к «Уралам». Молча и сосредоточенно. Команды друг другу подавались тяжелыми взглядами и короткими жестами. Слышно было только тарахтение моторов.

–Всем особое внимание по сторонам! Увидел оружие – огонь на поражение!

Я почувствовал, как у него начали дрожать руки и колени. БМП шли по селу и кроме работы их двигателей, ничего слышно не было. Казалось, что заглуши двигатели, и наступит полная тишина. Это почему-то ему казалось страшным. Наверное, сейчас ему было более страшно, чем в тот момент, когда он услышал пролетевшую у головы пулю…

Танки остановились и открыли огонь. Ревущий шквал превратил деревню и наши нехитрые укрепления в руины. Я мельком успел подумать о том, что в деревеньке оставалось много детей и женщин, но от этих грустных мыслей меня отвлек очередной залп.

Выковыривая из ушей землю, я потряс головой. Приятный звон, никаких звуков извне…

Из‑за угла большого каменного дома сверкнули выстрелы, и трассеры мелькнули возле левого уха. Я выпустил по вспышкам гранату из подствольника и добавил в ту же сторону длинную очередь. Успев зафиксировать краем глаза, как падает срезанная огнем фигура, я перемахнул через забор и заскользил между фруктовых деревьев.

Со всех сторон доносился треск автоматов. Изредка доносились разрывы гранат.

– Огонь! – выкрикнул Петров, стреляя и отчаянно продираясь напрямик через кусты. Они выскочили на дорогу, над которой все еще стоял столб дыма и пыли. Добежали до поворота. Перед глазами предстала дымящаяся воронка, около которой покрытые песком и кровью валялись в изодранном в клочья тряпье изуродованные останки убитого и покрытый пылью АКС без 'магазина'. Из образовавшейся воронки несло дымом и кислым запахом тротила.

Спецназовцы пробежали мимо разодранных огнем и осколками трупов. Подполковник на ходу распределял боевые задачи. Штурмовая группа беспрепятственно ворвалась на окраину селения, где горел бронетранспортер.

На этот раз решили наступать огородами. Группы вытянулись в цепь и по сигналу тронулись короткими перебежками. Распределившись по секторам, каждый взял на мушку свой чердак, сарай, оконный проем.

По нам начали бить из крупнокалиберных пулеметов и автоматических пушек БТР-ы и БМП, затем начала обстреливать артиллерия, а еше через час над селом появились "крокодилы". От страха меня бросило в озноб, и думаю, не меня одного – хотя мы считались парнями обстрелянными и привыкшими к свисту пуль, но разрывы снарядов в десятке шагов, горящие дома и удушающая гарь были нам впервой. То, что мы не видели противника, делало страх почти безысходным…

Во дворе слышались длинные пулемётные очереди и звон бьющихся вдребезги стёкол. Сарай буквально на глазах превращался в решето, отчаянно кудахтали куры, стоял кромешный гвалт. Во все стороны посыпались труха от саманных стен, щепки и брызги стёкол.

И мы, прикрываясь броней, опять шли, лезли через канаву с грязной водой, в которой вчера застревали бэтэры, поскальзывались на жидкой разъезженной глине, падали и возились в грязи, уже не в состоянии подняться самостоятельно. И поднимать других сил тоже уже не оставалось.

Едва-едва выскочили из двора в виноградник, как сразу раздались выстрелы из развалин. Виноградник наполнился пороховой гарью от разорвавшихся мин, свистом пуль и осколков. Мы лежали лицами в землю, и грязь падала сверху нам на спины.

Село уже давно было затянуто густым черным дымом. Горели дома, извергая клубы бело-серого дыма. Весело пылали и чадили густым черным дымом автобусы, стоявшие колонной между домами.

Село был уничтожено, дымился. Еще грохали редкие взрывы. Летели в небо бледные трассеры.

13

Вечер выдался спокойным, война затихла, собираясь с силами, – вокруг ни выстрела. Ботинки с чужой ноги отчаянно жали, ломило грудь. Боль рассеивала внимание, мешала наблюдать за кучкой жуликов, выгребающих последние деньги у беженцев. Здесь никого не волновали ультиматумы и перепалки политиков. Эти люди больше не думали о будущем, для них уже не существовало ни добра, ни зла.

Утверждают, что война ужасна. Но я открыл для себя, что война одновременно и красива.

Ты ненавидишь это и стараешься не думать, что сам однажды можешь оказаться там, в центре бушующего огненного шторма, стать крохотной безликой фигуркой в одной из симметричных цепочек, и одновременно не можешь отвести глаз от неумолимой привлекательности смерти.

Через час надо поднимать пацанов и готовиться к проческе, часов в семь, наверное, начнем штурмовать. Исход сегодняшнего боя предвидеть невозможно, но потери будут, это я знал точно. О том, что меня убьют или убьют кого‑то из моих друзей, о таком даже не хотелось думать, но это произойти может, ведь здесь война, и в нас стреляют.

Тяжело в такие минуты оставаться одному, тяжело бороться со своими мыслями, и что хуже всего, от этих мыслей ни куда не деться, они безжалостно преследуют тебя, каждую секунду, каждый миг.

Я задумался о вере в бога, мне нечасто такие мысли приходили в голову, но иногда бывало.

Очнувшись от дремоты, я заметил, что начало светать, часы показывали полшестого утра, спал я минут десять, не больше.

Подчас, не задумываясь над тем, что руки наши запачканы кровью, которую отмыть мы уже не сможем никогда, так и будем нести это в себе до конца. И как бы не оправдывались наши действия: войной, обстоятельствами, или еще чем‑нибудь, все это лишь повод для оправдания. И как‑нибудь, оставаясь наедине с собой, задумываешься, что в некоторых случаях ты был в жизни не прав. И самое страшное в том, что себя ведь не обманешь.

Командование наше со временем поняло, что манера греметь железом не всегда дает должный эффект в этой войне, для того чтобы раскрыть замыслы и уловки , нужен изворотливый ум. Бывало, что разработанный накануне план действий рассыпался на первой его стадии, и тогда приходилось действовать при сложившейся ситуации, или как говорится, действовать по обстановке. И тут уж исход операции зависел не от штабных командиров, которые разработали ту или иную комбинацию и дали добро на ее проведение. Исход операции уже зависел от молодого старлея или лейтенанта, мало того, от него еще зависело, все ли вернутся назад. Бывали, конечно, у командиров и промашки, которые приводили к трагическим исходам.

Я ходил вдоль ящиков, то туда, то обратно, жестикулировал, нёс всякий бред. Если б кто‑нибудь меня тогда увидел, то подумал бы, что я свихнулся. А может быть, в тот момент так и было на самом деле, просто я этого не замечал. Сумасшедшие ведь не знают о том, что они сумасшедшие. Пусть всё это, на первый взгляд, и покажется бредом, но мне надо было перед кем‑то высказаться, или, точнее, излить душу.

Лента новостей.

Украина заявила о бомбардировке своей территории российскими ВВС

ВВС России прочно завоевали господство в небе, военные самолеты Украины не летают. Таким образом, помеха с воздуха в зоне конфликта со стороны Украины устранена, – заявил замначальника Генштаба ВС РФ генерал-полковник Анатолий Семенов.

Сели в бронированную калошу.

В это время машина, заурчала – завелась, вся техника пришла в движение. В голову формирующейся колонны начали выстраиваться танки и БМП, за ними 'УРАЛЫ' и 'КАМАЗЫ' с солдатами, замыкал колонну БРДМ, еще несколько БРДМов устроились между 'УРАЛАМИ'. С аэродрома поднялись два вертолета, они с ревом, свистя турбинами, пролетели над машинами вперед, обеспечивать прикрытие с воздуха. За вертолетами потянулся головной танк, за ним тронулась остальная техника, выстреливая в воздух целые облака выхлопов.

Мы проехали чуть больше часа, вдруг где‑то впереди раздался глухой хлопок, колонна сразу остановилась, потом раздался еще один взрыв чуть ближе к нам, сопровождаемый пулеметной очередью, но стреляли не из колонны.

БТР двигался относительно медленно – не больше пятнадцати километров в час. Я сидел на броне, свесив одну ногу внутрь, вторую поставил на скобу, торчащую из борта. Такая, не очень удобная на первый взгляд, поза имела одно неоспоримое преимущество: она позволяла в случае опасности либо мгновенно «уйти» вниз в люк, либо наоборот – спрыгнуть с брони, и дальше надеяться только на себя.

Солдаты одиночными простреливают опушку. Специально попасть в кого-то с трясущейся на ухабах брони тяжело, но охладить боевой пыл противника это поможет.

На дороге сожженные и разбитые легковушки. Много. Одна раздавлена танком в лепешку. Потом пошли сгоревшие БМП. Наши. Я насчитал всего четыре. Остальные, видимо, на развилке ушли налево и были пожжены уже там.

Появились два самолета. Чьи они? Сначала крылатые машины идут в кильватер, потом расходятся в разные стороны. По левому самолету кто-то выпустил "Стрелу", но летчик увернулся. Стало понятно, что самолеты противника (позже выяснилось, что второй самолет нанес удар по бензовозу в военной колонне за нами).

Колонна шла на небольшой скорости. Асфальт закончился, автомобили скользили по мокрой глиняной грунтовке. Лишь местами, когда под колеса ложилось гравийное полотно или попадался каменистый участок, машины ускоряли ход.

Населённые пункты обходили стороной. Так что приходилось идти по бездорожью. Боевые машины ползли по чернозему на брюхе, гусеницами утаптывая калею всё глубже и глубже. Стовосьмидесяти километровый марш по сопкам и жирным полям черноземным, длился около полутора суток.

Колонна сползала с холма к окраине города, рыча двигателями, лязгая гусеницами, поднимая за собой туманную взвесь из мельчайших брызг грязи и выхлопов солярки. Возглавляли и замыкали колонну танки. Из башни переднего, опершись спиной на откинутую крышку люка и ухватившись за рукоятки большого, закрепленного на броне пулемета, торчал человек в танковом шлеме и в больших овальных очках на лице.

Стоящая вдоль дороги колонна БМП трещала сотнями моторов, загаживала воздух вонью от сгоревшей солярки.

Начинается дождь.

Бэтэры шелестят шинами по мокрому асфальту, из-под колес в облаке дождевой пыли поднимается радуга.

Я открываю люк и подставляю дождю лицо.

Крупные капли летят ровно и прямо. Над Киевзонтом висит тяжелое солнце, под его лучами колонна отбрасывает длинные розовые тени.

Мягко едет БТР, убаюкивает. Смотрю на проплывающие пейзажи, кажется, что война прошла по каждому метру дороги. Кое-где вырыты окопы, сейчас заполненные водой. В кювете лежит сожженный грузовик. Железо, когда обгорает, становится рыжим – будто ржавым, и очень хрупким. Через час езды увидел подбитый танк. Он здесь стоит уже давно, наверное, еще с первой войны. Корпус ржавый, башня повернута вправо, и ствол наклонен к земле.

Огромная километровая колонна полка выстроилась на трассе. Я сидел не шевелясь, засунув руки в рукава и намотав ремень автомата на запястье. Пути предстояло еще часа четыре – такой колонной мы будем идти долго.

У меня безудержно слипались глаза, а голова безвольно раскачивалась, будто крепилась на одном гвозде. Одежда пропотела насквозь и стала настолько грязной, что испачкать ее уже было невозможно. Но о помывке мечтать не приходилось. Руки мои стали шершавыми и жесткими, как подошва, приобрели неживой серый оттенок, из трещинок на коже сочилась кровь. Я из последних сил крепился, держась за башенный пулемет. Дорога убаюкивает.

Колонна повернула немного восточнее, и пыль сдувалась ветром в сторону, теперь хорошо было видно впереди идущий БТР и ориентироваться стало легче. Но долго это не продолжалось, примерно через час колонна опять взяла прежний курс, и снова пыль заволокла окно.

Мы проехали город, миновали шумные перекрестки, пустынные улочки и, наконец, остановились на окраине, на небольшой площади.

Солдаты повалились с брони, кто-то отливал тут же у колес, кто-то отправился за водой.

Лента новостей.

Украинские войска фактически начали войну и штурмуют Крым.

14

Лента новостей.

Военное положение в Украины вводится на 15 дней

Парламент Украины в субботу на чрезвычайном заседании единогласно утвердил декрет президента о введении военного положения на всей территории республики. Военное положение вводится сроком на 15 дней.

Не ты имеешь политику, а политика имеет тебя.

Мы профи, блин. Нас много и мы профи!

Это было, как замкнутый круг, вырваться из которого стало невозможным.

Чтобы как-то забыться и уйти от проблем, мы находили утешение в водке. Да, мы пили, пили по-черному, пили без меры, пили всё и пили все, не жалея почему-то на эту гадость ни денег, ни чего-то другого, что могли иметь. Да и что мы могли здесь иметь, кроме бензина да солярки, да попрятанного у кого лишнего комплекта камуфляжа? Казалось, что напиться было проще всего, исчезало чувство беспокойства и одиночества, становилось легче на душе.

Видел, как вблизи, в темноте, краснеют, разгораются, гаснут огоньки. Солдаты курили.

Подкрепились холодной кашей-сечкой и тушёнкой. Попили полупрозрачного чаю с сахаром. Все обыденно, ничего вкусненького.

Стояли у трёхэтажки, разговаривали. Удивлялись услышанному по радио. Утром по радио передали сводку по убитым и раненым в наших войсках за истёкшие сутки. Нам показалось, что количество убитых сильно занижено. Даже не показалось, а мы точно знали, что убитых гораздо больше.

15

Лента новостей.

Западные авиакомпании отменяют рейсы в Украину

Авиакомпания Lufthansa объявила об отмене рейсов в Киев. Аналогичное решение приняла австрийская компания Austrian Airlines.

Ил-76 был набит под завязку. Ящики, ящики, ящики, а между ними – спецназовцы с камуфлированными необъятными сумками .

Самолет разогнался по бетонке и резко взмыл в воздух. Пилот круто закладывал вираж за виражом над городом машина устремилась на север. Двигатели надрывно гудели на пределе мощностей, поднимая машину выше и выше в небо. «Ил-76» шел на подъем, резко задрав нос в небо. Нет плавного горизонтального подъема, а только резко вверх, на пределе возможностей.

Через иллюминаторы не пробился ни единый солнечный лучик. Шли в сплошной облачности, имея за бортом грязно‑серый клубящийся кисель облаков.

За иллюминатором была все та же неуютная серость. Только боль в ушах, да стрелки часов подтвердили, что самолет идет на посадку. Неожиданно за стеклом облака рассыпались рваными клочьями и совсем недалеко мелькнули убегающие назад кроны деревьев за бетонным забором, огораживающим аэродром.