Крещение Осетии. В контексте российской политики на Кавказе

Находящиеся в Москве грузинская знать и духовенство представляли собой, по сути, правительство в изгнании. Отправленный императрицей Анной Иоановной с войском в Дербент Вахтанг, намеревавшийся взять Шемаху и вернуть себе Картли, был опережен войсками нового правителя Персии Надир-шаха. Права Вахтанга на престол, оговоренные восьмым пунктом прежнего российско-персидского мирного договора, были попраны – подписанный Россией и Надир-шахом вариант трактата предусматривал возврат Персии Дербента и Баку и уже не содержал упоминания о Вахтанге и его династии как о претендентах на картлийский престол. Надир-шах сделал ставку на кахетинского царя Теймураза II – представителя враждебной Вахтангу династии, которого впоследствии сделал царем Картли. Шах также приблизил его сына Ираклия, которому далее суждено будет унаследовать оба престола и впервые со времен средневековья стать правителем объединенного Картли-Кахетинского царства.

Почему правительство Анны Иоановны отдало Надир-шаху и Ирану завоеванные Петром земли, а также переступило через интересы Вахтанга? Дело здесь не только в стоимости содержания гарнизонов крепостей на границе. Сама идея создания торгового пути в Индию, которой грезил Петр I, изжила себя – Индия к тому времени успела стать персидской, и российскому правительству для открытия торговли с ней формально нужно было только заключить мирный трактат с Надир-шахом и поддерживать с ним добрососедские отношения.

Главная интрига внешней политики России на южных окраинах с восшествием на престол Елизаветы Петровны заключалась в том, начнет ли новая российская императрица войну с Надир-шахом, чтобы вернуть завоеванные однажды ее отцом и бесславно потерянные ее предшественницей земли. Казалось бы, кому, как не Елизавете, дочери Петра Великого, следует заступиться за единоверный народ Грузии и на деле став его покровительницей оправдать доставшийся ей по наследству титул «Государыни Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей»? Ведь еще ее отец, будучи на смертном одре, завещал защитить Грузию «ради веры, и послать ей войско»!

Однако Надир-шах, вступив во владение Картли и Кахетией, в отличие от небезызвестного шаха Аббаса, не стал преследовать грузин-христиан – новый правитель даже вернул на родину католикоса Дементия, покинувшего Картли после ввода в нее турецких войск. Война ради веры, которую завещал своим преемникам Петр, таким образом, теряла всякий смысл. После смерти в Астрахани самого Вахтанга вопрос возвращения его династии на грузинский престол с помощью России, был, вероятно, окончательно снят с повестки дня.

История сохранила и описание нрава Елизаветы, отличавшейся набожностью и не приемлющей насилия. Надежды на то, что Елизавета развяжет войну на юге и Россия окажет Грузии помощь в борьбе против Ирана или Турции, были призрачными – вместо войск для осуществления планов политического реванша грузинские ходатаи просят ее о том, что она безусловно может выполнить – оказать содействие в деле спасения душ осетин. С точки зрения политической борьбы это не более чем попытка, воспользовавшись моментом, лишний раз обратить на себя внимание, и эта попытка, как мы знаем, увенчивалась успехом.

Осетия, таким образом, в контексте интересующих нас переговоров – не разменная монета в торжище. Она скорее преподносится как ценный «подарок» к годовщине восшествия на престол императрице, долгое время являвшейся верной заступницей и покровительницей грузинской знати и духовенства в России и успевшей за год доказать всю серьезность своих намерений в части управления государством.

Царскому двору, а, возможно, и самой Елизавете Петровне название новой области могло быть знакомо – оно упоминается в письме царя Арчила, скрывавшегося долгое время от персидского шаха в горах западной Осетии (в Дигории) Петру I. Из источников мы узнаем, что во время пребывания в Осетии беглый царь был недоступен войскам шаха по причине «крепкого положения сей страны и тесного пути, ведущего в оную».64 Еще задолго до Арчила грузинский царь Теймураз I через своего посланника писал Михаилу Федоровичу – первому царю из династии Романовых, о 80 тыс. дворов кистинцев и осетинцев, находящихся в его подданстве, «которые перед сим под державою Иверии были христианами, но теперь ни христиане, ни турки».65 Из корреспонденции Теймураза нам становится понятно, что подобный порядок цифр скорее типичен для грузинских царей – так, например, во время отражения нашествия шаха Аббаса, защитники Грузии, если верить Теймуразу, убили 47 тысяч персиян.66

Как мы видим, цифра, приведенная в послании, в контексте обсуждаемой проблемы не могла казаться невероятной. Проверить же, были ли на самом деле осетины, как о том написано в послании, «издревле подвластны» грузинским царям, равно как и уточнить данные о численности населения на тот момент российские чиновники оперативно не могли – Коллегии иностранных дел понадобилось два года, чтобы сделать подробный доклад о состоянии и местоположении осетинского народа.67

Вывод, следующий из наших рассуждений, очевиден – фигурирующая в послании цифра получена не путем подсчета осетин в разных ущельях, а скорее взята с потолка, чтобы заинтересовать российское правительство. Осетия подается как своеобразный Эльдорадо с несметными горными богатствами и многочисленным населением, которое будет исправно платить подати. Остается только удивляться, как область, изобилующая «золотою, серебряною и прочими рудами», которой «не владеют ни турки, ни персияне», со столь многочисленным населением оставалась неупомянутой ни в одном из международных трактатов, в то время как сама Грузия успела стать чуть ли ни яблоком раздора между Россией, Ираном и Турцией.68 При такой постановке вопроса послание просто не могло не обратить на себя внимания российского правительства.

Момент для подачи прошения выбран неслучайно – обращение ложится на стол в разгар очередного кризиса российско-персидских отношений. Спустя без малого год после восшествия на престол Елизаветы Петровны на российско-персидской границе отмечается то, что принято называть «ростом напряженности». Правитель Персии Надир-шах, еще при Анне Иоановне вступивший, согласно мирному договору, во владение Дербентом и Баку, решил на деле покорить номинально находившиеся в его подчинении территории. Стотысячная армия шаха вязнет в бях с горцами Дагестана у самых границ Российской империи. Согласно подписанному Россией с шахом договору земли по правый берег Терека принадлежали Ирану. Когда-то иранский правитель даже добивался по случаю успешного окончания своей индийской кампании руки Елизаветы Петровны,69 но получил отказ. И вот прежний «жених» под предлогом покорения дагестанских земель, намереваясь, вероятно, тем самым окончательно снять все вопросы относительно того, чьи это земли, сосредотачивает на границах с Российской империей войска в количестве около 12 тысяч воинов и 35 пушек.

Непростая ситуация складывается в это время и на другом конце империи – на севере, где российские войска вели доставшуюся Елизавете в наследство войну со Швецией. Используя кризис престолонаследия и дворцовый переворот в России, шведский король и аристократия пытаются силой оружия вернуть себе земли, однажды завоеванные Петром I и закрепленные за Россией Ништадским миром. Задача российского правительства заключалась, таким образом, в том, чтобы избежать войны на два фронта. Но проволочка с доставкой из Астрахани заказанного продовольствия, заставляет шаха терпеть лишения и вызывает сильное раздражение персидского военачальника. Из писем находящегося на тот момент в лагере Надир-шаха дипломата Братищева князю Черкасскому мы узнаем, что шах «взял намерение нынешнею зимою (1742 г.) на Андреевскую деревню (Эндирей – крупный город северной Кумыкии – Б.Б.) врасплох нападение учинить, а оттуда в Черкесы пробраться (…). …о всех урочищах, через которые лежит путь в Кабарду, шах посылал подлинно разведывать шпионов».70

Российский посланник объясняет шаху, что его дальнейшее продвижение к Тереку невозможно. В октябре российское правительство устраивает форпосты по реке Койсу, увеличивает гарнизон кизлярской крепости и принимает меры по предотвращению возможного перехода на сторону шаха горских народов – для «одобрения против шаха Кавказцов и Дагестанцов» в Кизляр присылается десять тысяч рублей, а некоторым местным владельцам определяется жалование.71 В Кизляр командируется генерал-лейтенант от артиллерии царевич Бакар Вахтангович72, состоящий в родстве с кабардинскими князьями, а провахтанговские элиты в Грузии даже изучают возможность его возвращения на картлийский престол.

Видя состояние персидского войска, Братищев докладывает об удобной возможности покончить с армией шаха, однако Петербург не санкционирует военные действия – царевич Бакар отзывается обратно в столицу. Российскому правительству удается мирным путем отвратить угрозу от своих границ – Надир-шах вязнет в горах Аварии, где терпит от горцев поражение и вынужденно возвращается в Персию. В этих условиях поданное в ноябре на фоне тревожных событий на границе прошение грузинских архиепископа и архимандрита о возможности переманивания лояльных в прошлом Вахтангу осетин на сторону России в противостоянии с шахом, не остается без внимания – делу крещения Осетии дается полный ход.

Персидский шах, как об этом будет написано в Приложении к Санкт-Петербургским ведомостям, «в рассуждение принять принужден был, что в то же время Дагестанские и в горах живущие немалолюдные нации под Российско-Императорскую державу поддались и через депутатов своих просили, что они яко подданыя с присягою верности в протекцию Ея Императорскаго Величества приняты были».73

На деле первые депутаты из Осетии прибудут на переговоры с сенаторами благодаря посредничеству отца Пахомия лишь спустя без малого десять лет – Надир-шаха к этому времени уже не будет в живых, а в Персии в полном разгаре будет полыхать междоусобная война. Несмотря на происки кахетинского царя и враждебных Осетии сил, представители осетинских обществ были приняты в российской столице и удостоены чести побывать на аудиенции у самой императрицы. Результатом этого посольства стала присяга верности российскому престолу, данная осетинскими обществами – в числе присягнувших Клапрот называет селения Тесби, Амистали, Гучи, Гази, Мази, Куртат и Чим.74

Однако решение о территориальной интеграции Осетии в Российскую империю, как показали дальнейшие события, было отложено на неопределенный срок. Оставаясь верным договорам с Ираном и Турцией, российское правительство не собиралось из-за Грузии и Осетии портить отношения ни с Персией, ни с Оттоманской Портой, и воевать с южными соседями не планировало – чтобы полностью себя обезопасить с этой стороны, Россия вскоре подписывает секретный протокол к договору с Австрией, согласно которому стороны обязуются прийти друг другу на помощь в случае войны с неспокойным восточным соседом.

«Действительно мы ожидали помощи и сильного подкрепления, согласно завещанию Великого, блаженной памяти Петра (…), – пишет историк Папуна Орбелиани, комментируя результаты посольства царя Теймураза к императрице Елизавете, – Но, интриги сынов Грузии, пребывавших в России, отклоняли ее от оказания помощи». (Здесь имеются в виду представители вахтанговского грузинского правительства в изгнании). Вместо войск Елизавета инкогнито посылает в кавказские горы миссионеров.

Действуя, по сути, в русле петровой политики, Елизавета, таким образом, помогала единоверцам-грузинам, предоставляя им убежище, но не портила из-за них дипломатические отношения с турецким султаном, урегулированные однажды ее отцом знаменитым Константинопольским «Вечным миром». В рескрипте послу России в Стамбуле Обрескову говорилось: «…повторите турецким министрам, что мы до сих пор грузинцам помощи не подаем (…).» Такая постановка вопроса на самом деле была в духе даже не текущего Белградского, а скорее еще старого Константинопольского трактата, заключенного Петром I.

Важно отметить, что грузинские духовные лица не в первый раз обращались к престолу с просьбой о содействии в крещении осетин – в Кизляре уже существовала Осетинская миссия, созданная на деньги российского правительства и призванная заниматься просветительской деятельностью среди горцев. Ходатайство об отправке христианской миссии из грузинских священников в Осетию, на фоне просьб грузинской знати и духовенства об увеличении содержания, оплате долгов и передаче в дар отдельных деревень,75 выглядит как забота об интересах престола в благодарность за предоставленное убежище – ведь к тому моменту грузинская знать из свиты Вахтанга уже без малого двадцать лет находилась на содержании российского царского дома, а духовенство – на содержании Синода.

При всем при этом нельзя категорически утверждать, что святые отцы намеренно скрывали от российских чиновников истинную численность осетин. Податели челобитной скорее всего просто находились в неведении – фундаментальный труд царевича Вахушти «География Грузии», где в том числе подробно описана Осетия, не содержит никаких статистических данных о численности.

Возможно, податели прошения идеализировали рисуемую ими страну, описывали Осетию не современную, а эпическую – некую легендарную область, запечатленную в древних мифах и преданиях. Время Вахтанга VI – это среди прочего и период работы комиссии «ученых мужей» по собиранию и редактированию древних грузинских хроник. Одна из таких хроник, историка Джуаншера Джуаншериани повествует, в частности, о том, как легендарный предок Вахтанга VI царь Вахтанг I Горгасал в возрасте пятнадцати лет вторгся в Осетию с двухсоттысячным войском, в очном поединке убил осетинского царя, освободил свою сестру и завершил войну взятием в плен шестисот тысяч осов.76 Не исключено, что святые отцы, предполагая количество жителей в описываемой ими стране, принимали во внимание в том числе и эти фантастические цифры.

Правда заключается в том, что Осетия никогда не была подвластна грузинским царям и картлийский престол никогда не располагал и не мог располагать достоверными данными о численности ее населения.

Страна, недоступная для внешних врагов

Эпоха Вахтанга VI оказалась богатой на события и судьбоносной как для Грузии, так и для всего Кавказа, Картлийское царство на тот момент являлось провинцией империи Сефевидов – со времен Аббаса Великого ее правители назначались и утверждались персидскими шахами. Начав править Картли наместником (наибом) во время отсутствия своего дяди Георгия XI, Вахтанг совершил поход на Двалетию (Южную Осетию). Затем, после гибели в сражении с афганцами Георгия XI, а в дальнейшем и старшего брата Кайхосро, Вахтанг, вероятно, формально приняв ислам, стал полноправным властителем Картли, Тавриза и Барды, получив при этом от шаха должность спасалара Ирана.

Однако шах Солтан Хусейн, который правил Персией во времена Вахтанга, был скорее полной противоположностью шаха Аббаса и вошел в историю как один из самых нерадивых правителей Ирана. Болевой точкой империи Сефевидов являлся пресловутый Афганистан, где ранее уже сгинули грузино-осетинские войска Георгия XI и Кайхосро. В последние годы правления шаха Солтана Хусейна афганцы не просто подняли восстание, а захватили столицу Персии – Исфахан. Картли же во главе с Вахтангом, чуть не стало протекторатом Российской империи – всеобщий упадок и ослабление Персии, а также политический кризис, разразившийся на фоне афганского восстания, постепенно создали все необходимые предпосылки для такого перехода. Сделав ставку на союз с большой христианской державой Вахтанг вступил в тайные переговоры с Петром I. Но когда, восставшие афганцы после продолжительной осады берут персидскую столицу, один из сыновей шаха – Тахмасиб бежит из плена, и, провозгласив себя новым правителем, требует от Вахтанга подчинения и помощи в борьбе с мятежниками.

Царь Картли, судя по всему, оказывается не готов к такому развитию событий. После отказа Вахтанга выполнить свой долг, картлийский царь объявляется новым шахом вне закона, а его престол передается кахетинскому царю Константину. В очном противостоянии Константин при помощи лезгин наносит Вахтангу поражение и изгоняет его из Тифлиса, после чего в пределы Картли вторгаются османы, а бывшему картлийскому царю приходится просить убежища у российского императора.

Этой драматической развязке предшествовали долгие годы мирного труда и созидания на благо укрепления Грузии – в общем и целом правление Вахтанга, считая годы наместничества и временного правления его сына Бакара, продолжалось почти двадцать лет, и началось оно с получением контроля над Двалетией. Изначальное стремление Вахтанга опереться на осетин в междоусобной борьбе за доминирование в Картли находит себе много объяснений. Тесные добрососедские связи с Осетией у грузинских царей, как об этом свидетельствуют источники, возникают в предыдущий период – время царствования в Картли и Имеретии Георгия XI и Арчила II. «Страна эта замкнутая и недоступная для внешних врагов», – писал об Осетии в своей «Географии Грузии» сын Вахтанга VI историк Вахушти Багратиони. Возможно, именно поэтому на рубеже веков Осетия становится прибежищем для Георгия и Арчила во время их противостояния с персидским шахом.

О наличии тесной связи Георгия XI и Арчила II с Осетией свидетельствует и зафиксированный в источниках брак единственного сына Георгия с дочерью осетинского князя, дочь же Георгия была замужем за Давидом эриставом Ксанским. В Дзивгисском храме Куртатинского ущелья сохранились два колокола – подарки грузинских царей. «Мы, государь Картли, царь царей, патрон Георгий, пожертвовали сей колокол тебе, святому Георгию Дзивгисскому, ради наших побед».77 – гласит одна из надписей. Такой же колокол был подарен и святилищу Реком.

Не случайно одним из первых деяний Вахтанга в бытность наместником является установление контроля над Двалетией. Как сообщает в своей знаменитой «Жизни царей» современник Вахтанга VI летописец Сехния Чхеидзе, «царь Вахтанг призвал картлийское войско, напал на Двалетию, одержал победу, сжег и разрушил до основания 30 укреплений (в другом источнике 80 – Б.Б.), поработил всех от Верхнего Нара до Нижнего Кударо, обложил их данью и служили они ему».78

Сообщение хрониста, как другие упоминания о войнах за подчинение Двалетии в грузинских летописях, противоречит идее «древней подвластности» южных осетин – ведь речь в тексте идет, ни много ни мало, как о нападении на независимую область. В рассказе Чхеидзе о походе Вахтанга VI на Двалетию несомненно угадывается и стилистика древней летописи о походе в Осетию славного предка Картлийского царя – Вахтанга I Горгасала. При этом управиться с Двалетией оказалось для Вахтанга проще, чем впоследствии противостоять кахетинскому царю. Определенные сомнения вызывает, в частности, заявление летописца о покорении Вахтангом Нара, что также не упоминается в хронике Вахушти. Как писал выходец из Нара, осетинский поэт и просветитель Коста Хетагуров, «не только власть чужеземных повелителей никогда не проникала в Нарскую котловину, но даже самые могущественные из осетинских царей не предъявляли никаких прав на нее».

Контролю над Осетией Вахтанг, судя по всему, придавал большое значение – наличие особенных связей с Осетией подтверждают многие источники. В хрониках времен правления Вахтанга регулярно упоминается Двалетия и Крцхинвал (Цхинвал), где он неоднократно останавливается и куда вслед отступающему в Имеретию картлийскому царю врываются войска османов. По осетинским дорогам также шло сообщение с армией Петра во время известных переговоров. Остается только ответить на вопрос: на каких условиях Вахтанг управлял Двалетией?

В своем письме арагвский эристав Отар рассказывает бежавшему в Россию Вахтангу, призывая его вернуться, что для борьбы с лезгинами собрал «осетин и своих подданных».79 Могли ли осетины, порабощенные и обложенные данью Вахтангом, если верить Чхеидзе, оставаться расположенными к картлийскому царю в изгнании? Очевидно, отношения Картлийского престола времен Вахтанга и Осетии были более сложными, чем нам об этом бодро рапортует летописец. Не стоит забывать и то, что речь идет о народе некогда давшем приют отцу и дяде Вахтанга, скрывавшихся у осетин от мести персидского шаха.

Власть Вахтанга основывалась на подчинении ему эриставов – уездной аристократии (дословно, «глава народа» («эри» – «народ» и «тави» – «глава»), которая собирала подати и в случае войны выставляла ополчение. «Грузинские владетели по недостатку природных своих людей, – будет сказано в донесении Коллегии иностранных дел на имя Екатерины II, – наполняют ими (осетинами – Б.Б.) свои войска, к чему их добровольно склоняют наймом».80 О том, что цари Картли в интересующую нас эпоху нанимали в Осетии воинов, имеется множество подтверждений.81 «Когда он (Вахтанг – Б.Б.) завоевал Осетию, – пишет Вахушти, – и организовал (отряд – Б.Б.) телохранителей Георгий и Датуна Эристави стали бояться, что он займет их имения». История сохранила упоминания о деяниях осетин в войсках, как Вахтанга VI, так и Георгия и Арчила.82 Надпись на колоколе в святилище Реком гласила: «Мы, Багратион, великого царя сын Георгий принесли этот колокол и молитвенник св. отцу, отцу св. осетинской и дигорской стороны за спасение нашей души победы над нашими врагами».83

Большинство эриставов осетинских уездов были осетинского происхождения, но так как население уездов было смешанное, среди них встречались также грузинские и абхазские фамилии. Подчинение эриставов не носило абсолютного характера, о чем свидетельствуют многочисленные описания междуусобиц и вражды царя с эриставами, оставшиеся в хрониках. Эриставы то присягали Вахтангу, то выходили из подчинения. Очевидно и то, что во времена Вахтанга VI за границами территории Двалетии и преданных ему эриставств власть картлийского царя заканчивалась. Свидетельства авторов-современников периода подачи послания различают Осетию свободную (Большую) и зависимую от Грузии (Малую). Такие авторы, как Папуна Орбелиани и Вахушти Багратиони, не оспаривают суверенитет восточных осетинских ущелий, «оставшихся за царями осов» – Чими, Тагаури, Куртаули, Валагири, Паикоми.84 Независимость западной Осетии (Дигории) от Грузии рассматриваемого периода красноречиво подтверждает, в том числе, инцидент с Вахтангом VI по дороге из Имеретии в Астрахань, когда дигорцы «атаковали» грузинского царя при проезде через их ущелье. Чтобы Вахтанг мог беспрепятственно пересечь Осетию и добраться до Астрахани, ему пришлось призвать в заступники своего зятя, кабардинского владельца Альдигирея Гиляксанова.85

Не исключено, что в планы династии Вахтанга входило постепенное присоединение к своему царству всей Осетии. К такому выводу нас подталкивает сохранившаяся карта Грузии и Армении, выполненная Вахушти Багратиони и растиражированная затем во многих иностранных изданиях. В то время как границы реально подконтрольной Вахтангу Осетии заканчивались на севере у Зарамага, на карту «Большой Грузии», составленной Вахушти, наносится вся Осетия целиком, как южная, так и северная, а вместе с ней Ингушетия и Малая Кабарда (Вахтанг VI, как мы знаем, был в браке с черкесской княжной).

Подобный взгляд на карту Кавказа был не новым для грузинского царского дома. Еще царь Теймураз I через своего посланника сообщал в Москву, что имеет у себя в подданстве осетинцев и кистинцев, а также многие другие народы, находящихся между черкесскими мурзами и Тифлисом. Знали ли перечисленные народы своего царя, слышали ли о нем когда-нибудь, выполняли ли его указы – выяснить это для российского правительства на тот момент очевидно не представлялось возможным.

Любопытно, что спустя почти полвека после создания названной карты, Рейнеггс почти так же и описывает Грузию, как это показано на карте Вахушти. Автор называет в составе грузинского царства Картли, Кахетию, Кистинию и Армению, но только уже без Осетии. Ученый не включает в это перечисление ни южных, ни северных осетин, которые к тому моменту уже присягнули Российскому императорскому престолу.86

К сожалению, о границах Осетии времен Вахтанга VI нам сообщают в основном лишь его придворные историки. Однако факт наличия определенного контроля Вахтанга VI над Двалетией вряд ли вызывает сомнение. Об этом говорит и точность в описании этой области царевичем Вахушти, которому было поручено составление статистики – в описании остальной Осетии в записях Вахушти встречаются неточности и недоразумения.87 Однако было бы ошибкой понимать этот контроль как порабощение народа упомянутой области. Такому пониманию противоречат сведения о наличии в свите царя Вахтанга, как ученных осетин – известного Зураба Магкаева, так и осетинской охраны. Очевидно и то, что естественным устремлением Вахтанга было получение контроля над всеми осетинскими обществами. Учитывая родственные связи Вахтанга с владельцами Кабарды – царь Картли был женат на дочери кабардинского князя Джиляхстана Татарханова – и лояльность кабардинского народа царю Петру I, обладай Вахтанг Северной Осетией, ничто больше не отделяло бы его царство от Российской империи.