Хроники несчастных

Дмитрий Галабир

Хроники несчастных

Светлой памяти Галабир Г. Д.

Ты всегда в моём сердце, Мама.

Все события и герои вымышлены.

Любые совпадения с реальностью случайны.

Справедливость карает зло,

Надежда хочет его исправить,

А любовь не замечает.

Ф. Дюрренмат

– Где болит?

– Там, где никому не видно.

Р. Брэдбери

Ад внутри нас.

М. Лютер

Пролог

Намного безопаснее воровать крупные суммы с помощью шариковой ручки, чем мизерные посредством пистолета. Так сказал однажды Уоррен Баффет – известный миллиардер из Америки, сколотивший состояние на акциях и инвестициях. С этими словами трудно не согласиться – всё по большому счету так и есть, но о безопасности я бы поспорил. Если играешь по-крупному, действовать нужно тонко и умно, иначе провалишься и всё потеряешь. А это дано не каждому – тут без таланта не обойтись.

Мои работодатели воруют как раз с помощью шариковой ручки, только держат они её моими руками – такая вот работа. Да, они и сами немало трудятся и рискуют, но самое главное-то лежит на мне. Именно я слежу за чистотой и порядком всего процесса. Подчищаю пятна. Беру на себя ответственность. Делаю всё самое грязное.

Странностей (предпочитаю не использовать слово «улики») оставлять нельзя – проворачивать всё нужно чисто и изобретательно. Я бы сказал – ювелирно.

Здесь и определенный тип мышления нужен (не знаю какой именно, но точно выдающийся), и математический склад ума, и смелость, и находчивость… Куча всего.

Запутывать надо всё так, чтобы даже самые опытные, прожжённые ищейки не находили концов, чтобы всё «непосильным трудом» нажитое оставалось в целости и сохранности. Лежало там, где ему и положено храниться.

Для всего остального мира я финансовый директор и главный бухгалтер, а для некоторых председателей правления и Генерального еще и своего рода санитар, следящий за чистотой их репутации и надежностью многочисленных распилов – больших и маленьких. Ответственный за их сон по ночам, можно и так сказать. Хранитель тайной ложи.

Не знаю как они, а я вот что-то плохо сплю в последнее время – тревога на душе. И она не связана с Аней – всё началось еще примерно за год до того, как наши с ней отношения пошли под откос.

Я устал. Жить как белка в колесе всю жизнь нельзя – рано или поздно ты выдыхаешься и теряешь хватку. В этом всё дело. Еще и этот страх расплаты, ползущий по пятам… усиливающийся.

Шеф хоть и дает гарантии, убеждает меня в том, что опасаться нечего, но он же не всесильный. На каждую хищную акулу всегда найдется свой толстокожий кит, способный раздавить её и не обратить на это внимания. В столичных министерских кабинетах обитают как раз такие – крупные, важные и с куда большими аппетитами, так что… нужно быть готовым ко всему.

Буду действовать поэтапно – от такого в одночасье не отходят. Поработаю еще немного, помаюсь чуть-чуть и начну всё сначала. Тридцать три вполне подходящий для этого возраст. Есть опыт, знания, мудрость. Инвестирую в акции, займусь бизнесом. Найду, чем заняться. Не пропаду.

Ночью компания проводила большой транш и мне пришлось задержаться в рабочем кабинете до самого утра. Нужно было заштопать дыры после всех транзакций, вернуть в пристойный вид счета, акты, изучить и проанализировать кучу информации.

Работа не самая легкая, но я справляюсь. И вчера справился. Даже успел поспать пару часов перед дорогой, но все равно не выспался. Дико устал.

На спидометре восемьдесят, иногда доходит до ста – ста двадцати. Можно позволить себе разогнаться и до ста шестидесяти (трасса пустая, ровная, прямая в основном), но стоит ли рисковать, учитывая, насколько я выбит из сил?

Ладно, немного осталось. Проедем Темирлик, Кеген, а после останется только Каркара. За ней и лежит граница, а оттуда уже совсем недалеко и до самого Иссык-Куля. Рубит меня страшно, но до гостиницы должен дотянуть. Главное, чтобы надежды на отдых оправдались – не зря же мне столько страдать в дороге? Ехать с ней в одной машине туда-обратно, видеть и слышать всё это время… Пытка, не иначе.

Стоп!

А что если её посадить за руль, а самому поспать? Водит она нормально, заблудиться не должна.

Да или нет?

ДА ИЛИ НЕТ?

Нет. Стоит признать, что просить её о чем-то – идея сомнительная. Она ведь каждое мое слово и действие пропускает через призму наших с ней отношений, надеется на что-то. Предвкушает смену обстановки, думает, что вся эта праздничная свадебная атмосфера пойдёт нам на пользу…

Чушь!

Мне просто нужно отдохнуть, вот и всё, в том числе и от неё, так что я не планирую каких-либо с ней разговоров. И жить с ней вместе я не собираюсь. Надеюсь, она не питает надежд по поводу двухместного номера?

Парадоксальная, конечно, поездочка получается – хочу отдохнуть от опостылевшей мне женушки и при этом везу её с собой. Ну а что делать? Друзья есть друзья, свадьба есть свадьба, к тому же пригласили они нас ещё год назад, а мы, естественно, клятвенно обещали им ни за что не пропустить столь знаменательное в их жизни событие. К тому же там должно быть весело, а развеяться мне сейчас не помешает.

Алым – жених, родом из Каракола – городка вблизи Иссык-Куля, а Дина, хоть и родилась в казахской глубинке, всю жизнь была влюблена в это озеро. Там они с Алымом и познакомились, так что вопрос о месте проведения банкета отпал задолго до того, как они решили связать себя законными узами брака. Не будь мы с Алышкой хорошими друзьями и партнёрами по важным проектам, хрен бы я куда поехал. С Диной нас мало что связывает – она невеста моего друга и подружка Ани. Не больше. Туповатая девка, если честно. Еще и ржёт как лошадь. А Алым нормальный мужик. За пять лет ни разу не кинул, не подвел. Надежный. Пижон тот еще, как про него говорят, но мне это никогда не мешало.

Свадьбу он обещал незабываемую – круиз на трёхъярусной яхте с баром, ди-джеем, танцполом, бассейном и прочими атрибутами настоящего «Проекта Х». Еще и на Иссык-Куле! Сказка просто.

На первый день был запланирован мальчишник, на второй – предсвадебный ужин, на третий – сама свадьба. Оставшиеся два дня я собирался провести на пляже – валяться на шезлонге под широким зонтом, потягивать коктейли и загорать под щедрым иссык-кульским солнцем, не думая ни о чем.

В памяти вырисовываются давние дни, душу на мгновение окутывают прежние чувства из той поры, когда мы с Аней были в самом начале пути. И свадьба наша – пышная, яркая, веселая. Смешно вспоминать. Как я вообще мог совершить такую глупую ошибку? Женился, блин…

Клятвы в вечной любви, романтический медовый месяц, миллион фотографий с счастливыми лицами и влюбленными глазами… Два года душа в душу, гармония, взаимопонимание, бла, бла, бла. Собирались пронести чувства через всю жизнь.

Как же всё изменилось с тех пор!

Как изменилась Аня!

Женщина, покорившая меня когда-то своим горячим взглядом, незабываемой улыбкой, бесконечной энергией, эффектной внешностью и богатейшим внутренним миром, исчезла. Растворилась в омуте горя и печали, оставив вместо себя лишь холодную тень. И кроме воспоминаний о прежних счастливых днях, положивших начало нашей истории, у меня ничего больше не осталось. Однако, лишь картинками в голове сыт не будешь, верно?

Нельзя же так запускать себя? Взяла и превратилась в маленькую, пустую, мрачную комнатку, а когда-то же была домом для меня – просторным, теплым, уютным…

Словом, она бросила меня задолго до того, как я решил бросить её.

Знаю, что это плохо и ужасно. Но правда не всегда приятная, так что нужно уметь принимать стойко и суровые факты, действуя при этом трезво и правильно.

Перед уходом на работу я непременно следовал нашему маленькому интимному ритуалу – нежно целовал её и гладил по голове. Она в это время всегда крепко дрыхла, потому что выходил я рано, но мои поцелуи заставляли её улыбаться и трепетать даже во сне. Они стали олицетворением наших с ней нежности и любви, заботы друг о друге. И нет здесь ничего особенного – так делают многие пары, уверен. Но со мной всё вышло иначе. Я понял, что опрометчиво искал в наших отношениях признаки уникальности, выдумал и вбил себе в голову какую-то волшебную лав-стори, а эти глупые поцелуйчики по утрам… они на самом деле были одним из тех хрустальных стержней, что держали нашу песочную крепость всё это время. Ничего более. И ничего сверхъестественного.

И вот он наступил. День, когда я нарушил систему, пренебрег ритуалом. Что-то остановило меня.

Помню, как стоял перед кроватью и думал – целовать или нет? Такой мелочный вопрос, дело пяти секунд, а я встал и задумался.

Что-то переключилось внутри. У меня так и не возникло ни малейшего желания приблизиться к ней, коснуться её лица, тела, волос. В моей постели лежала чужая женщина.

Мы не ссорились накануне, не таили друг на друга обид, всё было также как и всегда. В этом и скрывалась, наверное, еще одна причина столь грустного финала нашей истории – я устал от однообразия.

Со временем я охладел и к её чувствам, мыслям, к тому, как она проводит дни, пока я на работе, о чем переживает или мечтает, как чувствует себя, какие планы строит. Полное безразличие, если быть откровенным.

На первую годовщину семейной жизни друзья подарили нам нашу свадебную фотографию, сделанную в виде большого паззла. Он насчитывал тридцать тысяч деталей, так что собирали мы его долго, очень долго. Это было нелегко, но мы справились, сделали это вместе – мы же только поженились, нас распирало от счастья и любви.

Закончив, с гордостью водрузили его на стену в гостиной и всё не могли налюбоваться. Красивое получилось фото. И мы на нём были красивые.

Но спустя пару лет я возненавидел его. Из разряда обожаемых предметов интерьера он перешел в ненавистные даже несмотря на то, что когда-то был символом нашей семьи, олицетворением счастья.

Запечатлённые на нем Руслан с Аней давно остались в прошлом, вот он и бесил меня. Муляж, лживая примета не менее лживого счастья.

Однажды утром, пока Аня спала, я не выдержал и, сняв его с петли, бросил на пол. Звонко треснуло стекло, детали паззла разлетелись по всей комнате, а я словил себя на мысли о том, что испытываю облегчение. Больше не придется видеть его в своей квартире – этот дурацкий глупый паззл. Без него будет легче дышать, честное слово.

Выглядело всё так, что он сам сорвался и упал, хотя, что об этом подумает Аня меня не волновало.

Я ждал, что все вернется на круги своя, пламя вспыхнет вновь, но заставить себя любить заново – задача невыполнимая. Все равно, что склеить разбитую на тысячи осколков чашу: если все и срастется, вскоре она снова рассыплется, ведь в ней уже никогда не будет прежней прочности и целостности.

Тем поворотным утром я стоял, замерев, возле нашей кровати и смотрел на Аню, изучал её – внимательно, скрупулезно. Искал в ней что-то новое, хотел вдохновиться тем, что раньше не замечал, но это ничего мне не дало. Напротив – убедило в худшем. Внутри уже ничто не дрожало в ответ на тело, некогда сводившее с ума. Вместо былого трепета в душе лишь звенела холодная тишина.

Прекрасно всё помню.

Тело её скрыто наполовину под хрустящей белой простыней и залито блеклым ранним солнцем. Вторая половина полностью обнажена и я четко могу разглядеть изгибы её шеи, спины, контуры плеч, очертания рук и ног, волосы, волнами разлившиеся и застывшие на подушке, сомкнутые, слегка подергивающиеся во сне глаза и губы. И я – стоящий перед кроватью как истукан. Смотрю и жду непонятно чего.

Так и шло дальше, потому что я оказался в тупике. Вместо возрождения любви или рождения хотя бы какой-то симпатии во мне всё больше росли лишь ледяное отчуждение и безразличие.

Так я и пришел к решению о разводе – иных вариантов решения проблемы не представлялось. Уже решился обо всем ей рассказать, но вдруг случилась трагедия – родители Ани попали в аварию и погибли. Я видел, как ей больно, как она страдает, и все потенциальные разговоры о разводе отошли на второй план. На первые роли в нашей семье вышла новая трагедия и потеря.

Я предпочел держаться в стороне, потому что даже не мог заставить себя просто обнять её или сказать что-то утешающее, ободряющее. Когда она не сдерживала чувств и рыдала, я нелепо похлопывал ее по плечу и равнодушно смотрел куда-то в сторону, думая о чем-то другом.

И вот мы едем в одной машине, а я всё убеждаю себя в том, что нужно просто подождать. Еще немного, совсем чуть-чуть. Три или четыре месяца, не больше. Этого времени хватит, чтобы резонанс трагедии сошел на нет и я смог нормально подать на развод. Чтобы никто не сказал потом – ужас, какой он подлец, мерзавец! Бросить жену в такой момент!

Никто этого не поймёт.

Встряхиваюсь, отгоняя вязкий, неумолимый сон и громко выдыхаю, бегло оглядывая Аню.

Спит всю дорогу и как же я этому рад. Не говорит ни слова, не ёрзает на сиденье, не молчит, грустно и задумчиво глядя куда-то вдаль, не вымаливает немо у меня утешенья и внимания, не включает эти сопливые песенки, под которые хочется взять и повеситься. В общем, нисколько не раздражает. Пусть давит на массу хоть до самой границы, я не против.

А вот мне спать нельзя. Наоборот – нужно взбодриться.

Открываю третий подряд энергетик, залпом осушаю чуть больше половины банки и, протерев сонные глаза, концентрируюсь на дороге.

Интересно, сколько продержатся Алышка с Диной? Три года, пять лет, десять? Нет, я ни в коем случае им этого не желаю, но ведь все расстаются – это часть жизни. И чем раньше ты поймешь, что пора оставить прежнее позади и взять курс к новым берегам, тем меньше времени потратишь впустую. Звучит цинично, но порой именно циничность и является нашим главным двигателем на пути к успеху.

История, конечно, помнит людей, любивших друг друга до самой смерти и умерших в один день чуть ли не держась за руки, но это редкие, РЕДЧАЙШИЕ исключения.

Что тут попишешь? Таков удел Человека Развивающегося, так мы устроены – всегда ищем что-то лучше, сравниваем, стремимся к счастью.

Когда проезжаем Темирлик, Аня просыпается. Глухо стонет, широко открывает глаза и резко подскакивает вперед. Я игнорирую происходящее, стараясь не отвлекаться от дороги.

Сглазил.

Сумерки сгущаются, свет фар, расстилающийся перед нами, становится четким и глубоким.

В зеркале заднего вида едут несколько фур. Вдалеке по встречной полосе мчится легковушка, с переключающимся светом фар с дальнего на ближний. По правой стороне, извиваясь, проносятся силуэты приземистых холмов и одиноких деревьев, прячущихся в пучине надвигающейся ночи; мелькают редкие дорожные знаки на обочине.

Аня все не отдышится. Демонстративно роется в бардачке, высматривает что-то под сиденьем, пытаясь обратить на себя моё внимание.

– Что ты ищешь? – с безразличием спрашиваю я, не отводя глаз от дороги.

– Воду, – выпрямляя спинку кресла, устало отвечает Аня.

Вода лежит в заднем кармашке её кресла и вскоре она, наконец, находит её.

– Страшный сон приснился, – оправдывается Аня, причмокивая газировкой.

Наплевать мне, что ей там приснилось. Надеюсь, она не собирается мне об этом рассказывать?

– Я гуляла по широкой поляне…

О нет, только не это.

– …Хорошая погода стояла, светило солнце, я была спокойна и счастлива. Но знаешь… вдруг становится темно, холодно… И эта девочка появляется… Странная такая…

Аня, заткнись, я прошу тебя!

– Она кого-то ищет, ей плохо. Мне нужно подойти поближе, чтобы помочь, но что-то не пускает меня. Я смотрю вниз и вижу, как стебли травы и растений, корни деревьев, рвутся из-под земли и обвивают меня, сжимают ступни, ползут вверх – к коленям, бедрам. Я прирастаю к земле, представляешь?

Мне это не интересно! Неужели непонятно?

– …Хочу вырваться, но у меня ничего не получается. А потом появляется это существо… Страшное. Переливается разными цветами, меняется – становится то пузырем, то чем-то похожим на куст и всё шипит. Глаз у него нет и в то же время они везде – словно тело его и состоит из одних лишь глаз! Оно хватает девочку и…

– Хватит! – взрываюсь я. – Замолчи!

Аня вздрагивает и затихает.

– Умолкни, прошу тебя. Ты отвлекаешь меня от дороги!

Перегнул палку, но ничего. Должна понимать, что меня давно не интересует ни она, ни её болтовня.

– Чего кричать-то сразу? – обижается Аня. – Просто если рассказать кому-нибудь страшный сон, то он сразу забывается.

– Проехали! – я подвожу черту перед возможным продолжением нашего разговора и смотрю на спидометр.

Едем мы под сто и на такой скорости нельзя отвлекаться, хоть трасса и пустая. В дороге всякое случается.

Плавно сбавляю ход, притормаживаю у обочины – нужно перевести дух, размяться немного.

Выхожу наружу. Вытягиваю руки, выгибаю спину и, вдохнув поглубже свежего степного воздуха, через сухую поросль на обочине пробираюсь в кювет, чтобы отлить.

Закончив, достаю сигарету и закуриваю, глядя в алый горизонт вдали. Солнце уже зашло и от недостатка его света в небе начинают проглядываться первые звёзды. Такое зрелище всегда подталкивает меня к глубоким раздумьям. Вот и сейчас пришлось озадачиться разными вопросами – о тех же звёздах, бесконечности Вселенной, нашей крошечной планете.

Докурив, возвращаюсь на дорогу.

Аня молча стоит у машины, опершись спиной о багажник и задумчиво глядит куда-то вдаль. Как меня достал этот её отстраненный и грустный взгляд. Мы на свадьбу едем или на похороны?

– Ты мало спал сегодня, – глядя через дорогу, произносит она.

– И что?

– Хочешь я поведу?

Не давай ей садиться за руль. Веди сам. Не соглашайся! Ты не должен принимать её помощь. Это будет выглядеть так, будто ты в ней нуждаешься или чего-то не можешь без нее.

Нет уж. Сильно хочется спать. Просто невыносимо. Не могу больше с этим бороться.

Если стоит выбор между согласием принять её помощь, выставив себя зависимым от нее в этой ситуации и аварию, в которую мы можем угодить из-за того, что я уснул за рулем, то выбор очевиден.

Пусть поведет. Она же неплохо это делает. Проложу ей маршрут и всё. Не заблудится. До границы-то здесь и сворачивать некуда – езжай себе прямо и будь здоров.

Надо сопоставить время. Сборы на мальчишник в семь утра. Если будем ехать в том же темпе, к четырем доедем. Посплю пару часов в машине, еще несколько в гостинице и буду завтра как огурчик. Годится!

– О-кей, садись, – с одолжением говорю я. – Права с собой?

Аня кивает, садится за руль, а я занимаю пассажирское сиденье, вновь откидывая спинку.

– Слушай меня внимательно, – предупреждаю я. – Не гони. Держи семьдесят, максимум восемьдесят километров в час.

Аня снова кивает, вроде слушает меня, но потом ни с того ни с сего о чём-то задумывается и уходит в себя. Словно впадает в транс.

– Алло, ты тут? – я нарочито вожу рукой у неё перед носом.

– Семьдесят-восемьдесят километров в час, – повторяет она.

Меняю наши смартфоны на панели и открываю её gps-навигатор, вбивая туда конечный пункт маршрута – Каракол. Вношу в программу необходимые данные и показываю ей кривую ломаную линию, отделяющую на карте Казахстан от соседнего Кыргызстана.

– Это – граница! – говорю я, тыча пальцем в дисплей. – Разбуди меня, когда будем к ней подъезжать.

– Хорошо.

Меняет положение сиденья под себя: поднимает кресло, выпрямляет спинку, опускает подголовник.

– Ты меня поняла? – озлобленно, из-за того, что потом снова придется выравнивать кресло, спрашиваю я.

– Да.

– Едешь прямо и никуда не сворачиваешь. Следуешь маршруту!

Пристегнув ремень, отворачиваюсь к окну и закрываю глаза, моментально проваливаясь в глубокий и сладкий сон.

Аня тем временем заводит машину и мы трогаемся.

Едем прямо навстречу кошмару.

Часть первая

И гаснет свет

Глава 1

Я спал крепко и сладко, видел сумбурные, но захватывающие сны (происходило что-то важное), но вскоре сновидение улетучилось. Аня меня разбудила.

Пришлось разлепить глаза и распрощаться на время со сладким миром снов, как бы я не сопротивлялся.

Где мы?

Не могу сообразить, почему машина стоит, а лицо у Ани какое-то встревоженное, глаза округлённые.

Смутное и нелепое состояние, все смазано. Я ещё не проснулся?

– Руслан, у нас проблемы… Просыпайся! – шепчет обеспокоенно Аня. – Мне страшно…

Вся полыхает от паники и ужаса, будто увидела призрака или чёрта. Глаза блестят. Похоже, собирается плакать. Или уже плакала.

На часах без четверти три. Учитывая время, проведенное в пути, мы уже должны быть около границы.

– Что такое? Где мы? – от предчувствия чего-то страшного и плохого у меня перехватывает в груди.

– Я ехала по маршруту, который ты задал, – сбивчиво объясняет Аня, – но потом у меня села зарядка на телефоне. Оказалось, я положила её в другую сумку, ту, что в багажнике…

Старается говорить разборчивее, но каждое слово дается ей с большим трудом. Голос сбивается, дыхание тяжелеет.

– Ну и? Что случилось?

– Он стоял там, – выжимает из себя Аня и начинает рыдать.

– Кто?

– Я не зн-наю, – всхлипывает она. – Какой-то высокий человек…

Аня беспрестанно озирается и мне кажется, что в любую секунду из окружающей нас темноты может вырваться нечто страшное, смертоносное, готовое схватить нас вместе с машиной и сожрать.

– Это он проб-бил нам к-колеса! – она утирает нос и заглядывает в мои глаза. – Понимаешь, о чем я вообще?

– Пробил колеса? – я не верю услышанному. – Что ты несешь? Какой нахрен высокий человек? Какие к черту колеса? Это шутка?

Аня крепко хватает мои руки.

– Я говорю правду, Руслан! Нужно сваливать, слышишь?

– У нас пробиты колёса? – переспрашиваю я, одергивая руки.

Надеюсь, это дурацкая шуточка.

– Да, пр-роб-биты, – Аня лихорадочно кивает и съеживается, вжимаясь в сиденье. – Мне стра-ашно, Русла-ан…

– Да что ты, черт возьми, городишь? – недоуменно вопрошаю я и хватаю ручку двери – хочу выйти наружу, но Аня не дает.

– Не уходи! – взмаливается она. – Останься, прошу тебя!

– Я нихрена не понимаю! Где мы?

От растерянности не нахожу, за что хвататься и вопреки всем предосторожностям, выхожу из машины.

– Почему ты мне не веришь? – взвизгивает Аня. – Это правда!

– Помолчи!

Осматриваю колеса, обходя по кругу тачку.

И вправду спущены. Все четыре.

Хватаюсь за волосы.

– Идиотка… – стиснув зубы, процеживаю я, а затем, не сдерживаясь, начинаю орать: – Понимаешь, что ты натворила? Дура! Ты пробила колёса, черт бы тебя побрал! Все четыре колеса!

Аня продолжает рыдать. Ещё громче и сильнее.

Оглянувшись по сторонам, прихожу к выводу, что это какая-то другая дорога. Однозначно не наша. Достаю из кармана телефон, открываю в нем навигатор, чтобы понять, где мы находимся. Данные загружаются долго и вот, наконец, появляется надпись:

САРЫЖАЗ

Что за Сарыжаз? Поселок какой-то? Не помню на нашем пути таких ориентиров. Смещаю карту чуть правее, двигаюсь по трассе в сторону границы и упираюсь в Нарынкол.

НАРЫНКОЛ?

Это же совсем в другую сторону! Если мне не изменяет память, Нарынкол находится почти на границе с Китаем.

Что?

Уменьшаю масштаб.

Трасса А-351.

Ничего не пойму. Номер у шоссе тот же, но это не наша дорога!

Приглядываюсь внимательнее. А-351 сразу после Кегена уходит налево – в сторону Нарынкола, а трасса на границу с Кыргызстаном меняет название на А-362. Всё ясно. Эта тупица отклонилась от маршрута и завернула налево, вместо того, чтобы ехать прямо, никуда не сворачивая.

Как можно быть настолько тупой? Так облажаться… Завезти нас в эту чертову задницу да еще и пробить все четыре колеса!

Подхожу к машине, открываю дверь с ее стороны и встаю, опершись локтем о стойку.

– У тебя ловит сеть? – лицо Ани превратилось в желе и дрожит, всё дрожит. – Давай вызовем полицию?

Сеть как раз не ловит, так что я ума не приложу, как сюда можно кого-нибудь вызвать – эвакуатор, полицию, кого-то из друзей… Повезло, что навигатор работает от спутника, а не от сети – увидел хоть, где мы вообще стоим.

– Зачем ты повернула? – чуть ли не стирая зубы в порошок, спрашиваю я. – И как ты могла пробить колеса? Все четыре!? Разом, мать твою!

На последних словах я срываюсь на истошный крик и Аня с испугу закрывает лицо руками, прижимаясь к сиденью.

– Не трогай мою мать! – пищит она. – Не говори о ней ничего!

– Понимаешь, ЧТО ты наделала? Ты просто… ты… такая дура!

Ноздри у меня раздуты, волосы на руках встали дыбом. Оказаться в такой заднице просто немыслимо. Всё словно кошмарный сон.