Три цветка и две ели. Первый том

– Здесь красиво! – воскликнула Маргарита, разглядывая особнячки. – Нарядно… И вовсе не холодно летом, а приятно без жары! Почему меня все пугали? Дома добротные и чистые, крыши из черепицы… А что это за серая крепость на берегу?

– Это Вардоц. Там Суд, тюрьма, оружейная, управа… Вардоц – это я и моя герцогская власть! – гордо заявил Рагнер. – Управой заведует мой наместник – он и градоначальник, и верховный судья, и главный за сбор податей со всех моих земель. Графов в моем герцогстве нет, но есть семнадцать баронов, какие служат поколениями нашему роду как наместники. Признаться, я с ними всеми едва ли знаком – и это упущение тоже придется исправить.

– Здесь на самом деле весьма мило, – широко улыбалась Маргарита. – Мне нравится… А это чей светлый и большой дом? – указала она на самый интересный из особнячков: трехэтажный, со ступенчатым фронтом и под горкой из редкой зеленой черепицы. Эта зеленая кровля заметно возвышалась над соседними, рыжеватыми, коричневыми или соломенно-желтыми, крышами.

– Здесь живет с семьей Арл Флекхо́сог, наместник при моем брате. Я освободил его от должности.

– Ты и с ним в ссоре?

– Во-первых, любимая, – крепче обнял ее Рагнер, – Герцог и какой-то бывший наместник не могут быть в ссоре – это всё равно что льву быть в ссоре с мухой. Я на этих землях – как король. Могу всё делать с теми, кто здесь очутился. Даже с красивыми чужестранками из Орензы, – прошептал он, прижимая Маргариту к себе сильнее. – Во-вторых, Арл всегда знал свое место, всегда с уважением относился ко мне и ругаться со мной не стал бы. А в-третьих, – разжал он руки и отпустил Маргариту. – Мы скоро причалим. Придется ждать до замка, чтобы тискать тебя дальше. Отсюда видно самую верхнюю смотровую башенку замка. Вон там, – указал он.

Маргарита силилась разглядеть ее, но ничего похожего на башню в туманном небе не обнаружила. А Ларгос быстро приближался: стали различимы редкие люди на дощатой набережной, каркасы домов, полукруглый, с опускной решеткой, проезд в сизом форте.

– Твой замок далеко?

– Примерно в часе езды отсюда. Верхом на лошадях быстрее, с телегами можно и два часа тащится. Левый берег по весне заливает, поэтому там ничего не строят, – говорил Рагнер, поглаживая голову счастливой Айады. – Эта река, Йёртра, только кажется тихоней. За городом есть низина с болотом. Она там накапливает силы, а потом изливается потоком грязи, снося все деревья на своем пути – что уж говорить о постройках. Но мой замок как раз стоит на левом берегу – на отсыпанном и укрепленном холме. Ладно… – тормошил он шею Айады, поглядывая на Маргариту. – Не буду более ничего говорить. Скоро всё увидишь сама.

________________

Ольвор что-то орал, грязно бранился на команду корабля, махал ручищами с носовой надстройки, напоминая голодного, разъяренного людоеда. «Роза ветров» развернулась в бухте и пошла кормой вперед; пока убирали парус, она мягко встала на якорь и медленно подкатилась к пирсу, после чего моряки подтянули ее баграми ближе – и судно оказалось напротив «Медузы». Тогда Маргарита признала, что Ольвор лучший капитан в Меридее, да и с набережной громко засвистели восхищенные портовики (очень шумный народ эти лодэтчане!). Далее Рагнер, вместо Ольвора, «замахал», выкрикивая что-то и раздавая указания по разгрузке трюмов, а к причалу спустили сходни – доску с планками вместо ступеней. Моряки легкой поступью сновали по ней туда-сюда, Маргарита же в очередной раз с ужасом приблизилась к «доске». Подниматься на судно и спускаться по сходням ей было страшно; корабль качался на волнах, доска, закрепленная веревками лишь у палубы, дрожала и угрожала именно под ней начать елозить, а то и вовсе затанцевать.

Рагнер молча обнял Маргариту за талию, приподнял ее и понес вниз – она вцепилась в его плечи. Прежде чем опустить ее на пирс, он не преминул взять «свою награду» – его рука скользнула под плащом девушки и игриво ухватила ее за зад.

– Трусиха, – размыкая объятия, улыбнулся Рагнер и позвал Айаду.

Собака по-королевски грациозно и неспешно спустилась к ним. Соолма в двурогом белом колпаке, овеянная развевающимся полотнищем вуали, сошла с корабля сама – тоже грациозно и неспешно, подбирая шуршащую юбку. Рагнер подал Черной Царице руку. Затем две дамы и собака направились к набережной, к охранителям, что там их уже ждали у двух телег.

С палубы «Розы ветров» соскочил, перемахнув через фальшборт, как заправский моряк, черноусый Раоль Роннак. Поправляя на плече сумку-мешок, он оглядел Ларгос сонными темно-карими глазами.

– То, что тебя интересует, находится на концах города, с двух его сторон, – сказал ему Рагнер. – В тех домах, что близ реки, над входом будет банный веник. Помыться там тоже можно.

– Да я не думал ни о чем таком, Ваша Светлость… – пробормотал Раоль, смутившись и посмотрев вслед Соолме – на умопомрачительное шевеление ниже ее спины. – Я б женился лучше. Невесту как раз ищу…

– Ааа, – недовольно протянул Рагнер. – Невест в моем замке хватает, только помни, Раоль, что у них есть отцы и братья. Лучше потратить час дороги и несколько сербров, чем подохнуть. Здесь случается, что блудливые мужики пропадают без следа, – и это, если еще повезет! Тут тебе хер топором отхватят, а лишь потом спросят. А обидишь мону Криду, – тихо сказал он и шагнул ближе к молодому, черноусому мужчине. – Пропадешь за одну ее жалобу. Следи и за руками, и за ртом, и за глазами своими тоже. И еще за усами черными… Я всё это уже тебе объяснял. В третий раз повторять не буду.

Раоль выставил вперед ладони, заверяя, что всё понял.

– Я ж по-серьёзному к Соолме… моне Криду… Слово воина! Я б сразу женился, если бы она согласилась.

Рагнер усмехнулся.

– Ладно… Бери пока чего-нибудь еще, а то как на прогулке.

Раоля нагрузили увесистым мешком, какой он взвалил на спину и потащил по пирсу к берегу.

– Жених… – проворчал ему вслед Рагнер, чувствую ревность.

Он вновь взошел на корабль и направился в свою каюту под главной палубой, где захватил дорожный ларчик Маргариты, тяжеловатый для рук девушки. Возвращаясь наверх, он осматривался; вздыхая, проводил рукой по дереву, перилам, столбам кормовой надстройки.

– Прощай, девочка, – подходя к мачте, сказал Рагнер. – Ольвор позаботится о тебе даже лучше, чем я. Кто знает, может, еще повоюем, но вряд ли. И ты, и я займемся ныне мирным делом. Не обижайся, что я оставляю себе «Медузу», а не тебя. Такая красавица, как ты, достойна морей и путешествий, а не беготни до острова Фёо, где ты даже пристать нормально не можешь…

Он с нежностью обнял мачту, словно стан любимой, погладил и поцеловал соленую сосновую твердь. Вздохнув, Рагнер постоял еще немного, после чего направился к Ольвору, следившему за разгрузкой Большого трюма.

________________

Дома вдоль набережной ограждали Ларгос сплошным забором – метлы над дверьми, венки из ячменя и круглые вывески гласили о постоялых дворах, пивных и харчевнях. Многие дома казались заброшенными, пустующими, но еще не пришедшими в упадок, будто закрылись недавно – не более года назад.

Прибывшие на «Розе ветров» и не участвующие в ее разгрузке, собрались у сизо-серой громадины, у форта Вардоц, неподалеку от его полукруглого проезда, что являлся восточными воротами Ларгоса – Вардоцскими воротами. Вблизи толстостенный форт возносился, будто отвесная скала, к низким облакам, а там, вверху, виднелась зубчатая лента стрельницы, посередине «скалы» темнели прорези-бойницы и лишь этаже на третьем, высоко-высоко над землей, поблескивали скупые квадраты застекленных окон. Мощь, краткость, суровость, – такое впечатление производил мрачно-серый форт-куб. «Вардоц – это я и моя герцогская власть!» – вспомнила Маргарита слова своего возлюбленного.

Рагнер, Маргарита, Соолма, двенадцать охранителей и Раоль Роннак отправлялись в замок верхом на лошадях, каких для них выводили из форта. Телеги с грузом, ларями и прочими людьми ожидались в замке после полудня. На «Розе ветров» прибыли также Сиурт и Эорик. Последний значительно похорошел из-за короткой, аккуратной стрижки. Айада разминала ноги, показывая, что ей невтерпеж побегать после морского путешествия, но Соолма держала ее за поводкок и не позволяла отходить далеко от себя.

Пока выводили лошадей, Маргарита рассматривала Ларгос и ларгосцев, а те пялились на нее. Все горожане на набережной либо застыли в отдалении, либо прошествовали дальше, оглядываясь и лишь снимая шляпы. Дамы в Ларгосе носили чепчики с широкой лентой у лица или шапероны с пелеринами, как капюшоны. Юбку верхнего платья они высоко подбирали спереди и затыкали ее за пояс, тем самых сохраняя подол в чистоте. Ни одна из дам не имела наряда с глубоким вырезом, не поднимала при помощи белья грудь, не подчеркивала ее кружевом – скорее здешние женщины старались утянуть грудь, следуя моде прошлого цикла лет. Еще Маргарита видела много светловолосых людей. Особенно ей понравился нежный и одновременно яркий соломенный оттенок. Светлокожие северянки, окажись они в Лиисеме, сразу стали бы считаться красавицами только из-за своих голубых, словно небеса, глаз. Что до мужчин, то среди блондинов мелькали рыжеволосые и брюнеты. Одевалось мужское население Ларгоса без фантазии, в грубые и удобные одеяния ремесленников, если не сильван: кафтаны с капюшонами, мешковатые штаны, поверх них – собранные валиками под коленями гетры; в довершение всего – башмачищи на толстой, подбитой деревянными или костяными плашками, подошве, какими местные работяги задорно гремели, шагая по дощатой набережной. На головах мужчин – войлочные колпаки, старые невзрачные шляпы, а под ними – тонкие белые шапочки-белье с завязками под подбородком. Такие льняные чепчики мужчины в Орензе не носили уж как с полвека. Дядя Жоль, к примеру, ни разу подобной шапочки не надевал после своего младенчества.

Тем временем, пока Маргарита смотрела вправо, пытаясь разглядеть за харчевнями и пивными храм с лазурно-зелеными пирамидами, с левой стороны по набережной тащился истощенный старик в рваной, грязно-бежевой хламиде, надетой на голое тело. На веревке, что заменила этому нищему ремень, болталась грубая стеклянная бутыль, заткнутая пробкой. Всклоченные, серые волосы обрамляли обширную лысину, блестящую и розовую, будто купол. Старик неслышно ступал босыми ногами, хотя шел, пошатываясь, сжав руки у груди и вытаращив в никуда большие голубые глаза.

Соолма и охранники знали этого человека, но не стали его окликать – даже расступились, позволяя тому пройти; только отвели глаза от его черепа: лысый и розовый купол сзади имел пугающую вмятину.

– Баронесса Нолаонт, – позвала Соолма Маргариту, чтобы и она уступила дорогу.

Оглянувшись, Маргарита встретилась взглядом со стариком, и тот, словно проснувшись, вытаращился на нее.

– Этот юродивый некогда спас жизни малолетним герцогам Раннорам, Гонтеру и самому Рагнеру, – сказала Соолма Маргарите. – Он безобиден. Просто не надо его трогать и мешать ему.

Маргарита кивнула, отступая к пирсу, но юродивый вдруг бросился к ней – и вцепился костлявыми пальцами в ее плечи:

– Зеленые очи, – горячо зашептал он. – Эти зеленые очи заглянули в красные зеницы демона, и он придет за ними из-за трех морей, ибо они сняли печать и пробудили его ото сна – и они зовут его! Он придет и примет облик знакомый и родной. Человек из-за трех морей, человек из-за трех морей, человек из-за трех морей… Он хочет жить, как человек, и ему нужно нерожденное дитя твое…

Залаявшую Айаду успела схватить за ошейник Соолма, охранители оттащили старика от испуганной Маргариты. Баронесса Нолаонт, не понявшая ни слова, хлопала глазами и нервно прижимала руки к груди. С неожиданной силищей костлявый старик вырывался из рук охранителей – застонав, он утянул за собой в направлении Соолмы двух здоровых парней.

– Черная женщина, – прокричал он, – якшаясь с демоном – расплату дашь ему ужасом! Смерть придет черная, страшная тебе, самая страшная!

– Эй! – оттолкнул юродивого Раоль и встал перед Соолмой – та успокаивала собаку. – Да смолкнить его! – говорил Раоль на ломаном лодэтском, – Чё бывает тута? Стучать его!

– Мы бы радае… – ответил один из парней, что держал юродивого. – Но нама незя…

– Это и тебя касается! – указал старик костлявым, грязным пальцем на Маргариту, которая уже стояла за спинами охранителей – Не якшайся с демонами и сбережешь свою дочь… – закатил он глаза вверх и задрожал. – Красные очи! Помни того, у кого видела красные очи! Беги от него! Не подпускай близко и убей его прежде, чем он возродится! Не нянчи его на своих руках, не то дитя самого Дьявола вскормишь и возвысишь! Он ненавидит всё живое и желает его уничтожения во имя Отца Своего! Убей это дитя, пока оно будет еще мало – свое дитя! И имя его…

– Йёртр! – раздался громкий голос Рагнера, уж подбегающего к ним по причалу. – Как поживаешь, старина?

Старик затих, впялив голубые глаза в Рагнера – тот, держа ларчик под мышкой, положил другую руку на плечо юродивого и заглянул ему в лицо.

– Демон стал очень близко, Ваше Величество, – будто захлебываясь, быстро зашептал ему старик. – Он ныне почти касается вас… Близко! Близко!

– Йёртр, – говорил Рагнер, немного приседая и равняя свои спокойные светло-карие глаза с голубыми и безумными. – Довольно о демонах, Йёртр. Я приказываю тебе это как твой король.

– Мой король! – простонал старик и опустил веки.

Когда он снова посмотрел на Рагнера, то его взгляд стал меняться – в нем засквозил разум.

– Так-то лучше, – удовлетворенно сказал Рагнер. – Ну ты как, старина? Бутыль у тебя пустая… Что за не порядок, а? Или моего приказа не исполняют? Кормят тебя, поят и дают спать везде, где ты захочешь?

– Да, Ваш Вяличество, – заговорщически поведал Йёртр. – Мене жалуватися не на ча.

– Так-то лучше, – повторил Рагнер и убрал руку с плеча юродивого. – Куда ты направляешься, старина?

– К б…м, Ваш Вяличество.

Рагнер глянул на белую от испуга Маргариту и, будто извиняясь за «приятеля», поджал губы.

– Вот что, Йёртр, – достал Рагнер из кошелька золотую монету. – Ее тебе на год хватит, понятно? Отдай ее в бане и скажи, что за год плата. Ничего не перепутаешь?

– Деньгу-то читать я не дурак, – ответил юродивый, уже осмысленно говоривший и смотревший. Теперь он выглядел чудаковато, но не страшно.

– Вот и славно… Иди, куда шел, – передав монету, Рагнер похлопал Йёртра по плечу. – И не забудь зайти в пивную да заполнить бутыль. Монету до бани не показывай, трапезничать не забывай. Приказ короля!

– Добро вама здравья, Ваш Вяличество, – низко поклонился юродивый и поковылял дальше, шумно топая босыми ногами по доскам, что-то неразборчиво напевая и даже танцуя.

Рагнер тяжело вздохнул, глядя ему вслед.

– Всё в порядке? – спросил он Соолму, а когда та кивнула, то подошел к Маргарите. – Испугалась?

Вместо ответа, она прижалась к его груди и обняла его под плащом.

– Страшный какой… – прошептала она. – Что он говорил?

– Грязно ругался, как всегда…

– Это я поняла. Что он еще говорил?

– Ты откуда знаешь лодэтскую брань?

– Догадайся. Тебе бы самому поменьше браниться…

Рагнер усмехнулся и скомандовал: «По коням». Двум дамам он по очереди помог сесть на кобыл.

– Так, что тут Йёртр наболтал? – спросил Рагнер у Соолмы, пока она устраивалась в женском седле – заводила правую ногу за ухват, а левую упирала в верхнюю ступеньку.

– Как всегда. Но демон уже не только у тебя, но и у меня тоже. И у нее, – кивнула Соолма на Маргариту. – Еще, возможно, я умру черной смертью… от укуса ларгосской гадюки, – с досадой добавила Черная Царица.

– И тебе страшно? – улыбался Рагнер, сверкая серебряными зубами.

– Неприятно… Но ты прав – чепуха это всё.

– Так что он сказал? О ней?

– Что к ней скоро явится в обличье дорогого ей человека демон. Придет из-за трех морей… Значит: из Орензы. И захочет ее ребенка… – тихо добавила Соолма. – Она в тягости?

Рагнер кивнул, а Соолма фыркнула: неспособность иметь детей была ее мукой, и весть оказалась болезненной. Ничего не ответив, Рагнер отошел.

Он и Маргарита ехали в середине конного отряда, впереди них была четверка охранителей и Соолма меж ними, позади – еще четверка; по два всадника ограждали герцога Раннора и его даму; Раоль ехал последним. Айаду герцог Раннор вел по городу на длинном поводке, рядом со своим конем.

Таким отрядом они заехали в ворота серого форта Вардоц, пересекли площадь внутри него и через следующие ворота попали на храмовую площадь. Слева Маргарита увидела рыночную площадь – пустую от торговцев, как и должно быть по благодареньям, в центре площади серело квадратное возвышение из камня со ступенями с двух сторон, похожее на жертвенный алтарь древних, – это был и эшафот, и место для ритуального костра Мистерий. Виселицу заменяли при необходимости двенадцать позорных столбов – они, вместо ограды, отделили рыночную площадь от храмовой, и к двум из них ныне привязали мужчину и женщину. Мужчина был в заурядном убранстве, а женщине зачем-то обмотали шею, голову и лицо колючей соломенной косой. На рынке всегда делали невысокий помост, куда устанавливали различные весы и столбики с мерами длины; здесь же, на храмовой площади, были всего одни весы – огромные – толстые черные цепи удерживали две квадратные плиты из темного, дорогущего мореного дуба. Мер веса, например, валуна-таланта или прочих гирь, к своему удивлению, Маргарита на «чашах» весов не наблюдала.

Справа находился старинный храм, простоватый и тяжеловесный. Его рыжеватый фасад дробили белокаменные ниши с полукруглыми оконцами и выступы водостоков в виде чудовищных морд. Высокий, крутой, треугольный фронтон украшали тридцать шесть шпилей, по числу ангелов. Патина на медных шатрах получилась свежего, зеленого с каплей лазури цвета, столь пронзительно-яркого на фоне серого неба. Пять пирамид-шатров тоже увенчивались белесыми шпилями – острыми, как иглы.

– Как называется храм?

– Это храм Благодарения…

– Да? – обрадовалась Маргарита. – И этот – храм Благодарения! И на нем тоже зубастые твари… А почему, – посмотрела она в другую сторону, – на той даме у столба коса из соломы?

– Без чепчика небось сунулась из окна на улицу, – вздохнул Рагнер, – а наш отец Виттанд тут как тут… Настоятель этого храма. Он к дамам беспощаден, ведь всё вы порочны по своему естеству.

– Ааа… А на весах мер почему нет?

– Потому что это весы ведьмы.

– Ведьмы?

– Каждая дама, прибывшая в город, должна на них взвеситься, – улыбался Рагнер. – А отец Виттанд меры тогда с удовольствием положит на другую чашу. Если красавица выйдет легче гирь, то ее сожгут… Давай слезай с кобылы, пойдем тебя взвешивать, – блестел он зубами.

– Хватит шутить…

– Какие шутки! У Соолмы спроси, как она взвешивалась!

Соолма оглянулась и кивнула.

– В мой возраст Послушания. Весь город пришел поглазеть: не ведьма ли я… – с досадой произнесла она. – Очень расстроились, что опять чучело на Мистерии гореть будет…

– Порядки тут у вас… – прошептала Маргарита.

– Это да, – продолжал улыбаться Рагнер. – Отец Виттанд тут не даст ни пороку разгуляться, ни голым красоткам на метле полетать! Терпеть его не могу.

Меж тем ларгосцы встречали своего герцога в конце храмовой площади, у начала дороги к западным воротам города. Встречали, конечно, громко (тихо шуметь лодэтчанам, видимо, было нельзя!). Близко они не приближались – кланялись герцогу, мяли шляпы, третьи что-то наперебой выкрикивали.

– Что им надо? – шепнула Маргарита.

– Жалуются…

Рагнер остановил коня, обратился к горожанам с краткой речью, сказав, что надолго покидать Ларгос он не собирается уж никогда и в ближайшее время всем здесь займется, а им стоит и радоваться, и трепетать от ужаса, ведь снисхождения к преступникам он знать не будет. После, посмотрев на женщину с соломенной косой на лице, герцог Раннор ее помиловал и приказал развязать.

Путь к городским воротам лежал по мощенной камнем дороге, неширокой, где-то шагов на десять. Ближе к набережной дома выглядели ухоженными: с резными наличниками и ставнями, с каменными ступенями у порога и даже с застекленными окнами. Зелени, цветочков или плодовых садов Маргарита не видела вовсе, но ее взору попадались изящные флюгеры на черепичных крышах, кружевные кованые козырьки и затейливые дверные ручки. Местные кузнецы, действительно, работали на славу.

Но потом мощеная дорога оборвалась, сменилась дощатой, и дома стали попадаться похуже да победнее – и так, пока близ городской стены, вообще, не превратились в утлые серые домишки из полусгнивших досок. Маргарита заметила, что и Рагнер печально смотрит на свои владения.

– Что сказал тот юродивый? – решила она его отвлечь. – И как он тебя с братом спас?

– Сказал он бредни – с ним такое бывает. Он, к примеру, и брата всегда звал «Его Величество». Гонтер умер, королем не став… – вздохнул Рагнер. – Словом: бредни. А спас он нас случайно. Спрятал в полузатопленной каменоломне, что выше по течению реки. В каменоломне оказался грот, и сколько бы нас там предатели Нэсттгоры не искали – не нашли. Потом Йёртр оставил нас там с Гонтером, сам ушел – и мы с братом сидели, обнявшись, согревали друг друга… Не хочу об этом говорить. Матушка тогда погибла…

Маргарита погладила его по руке, он ей улыбнулся, хотя его глаза оставались грустными.

Восточные ворота города назывались Ларгосцскими и представляли собой обычное явление: серые крепостные стены, надвратная башня, площадь перед проездом, вернее, поросший бурьяном пустырь. Слева от пустыря находилась конюшня, справа – постоялый двор – бревенчатый сруб с метлой над входом. Рагнер сказал, что это место ям, то есть почтовый лагерь, осуществлявший извоз, доставку грузов и посланий в его замок.

От конюшни к ним направился всадник – издали этот мужчина выглядел максимум лет на пятьдесят, вблизи стало понятно, что он уже достиг возраста старости – шестидесяти пяти. Одевался дорого: его черную короткую мантию с красным подбоем, мелькавшим в разрезе справа, приобрел бы даже аристократ. На беловолосой, как снег, голове безупречно лежал черный берет с позолоченной пряжкой, одновременно напоминавшей и затейливый цветок, и сложившего лапки паука. Лицо, несмотря на старость, на глубокие борозды морщин, осталось красивым, но карие глаза незнакомца не понравились Маргарите – умные, маленькие, глубоко посаженые – будто ласки затаились в норках. И губы были тонковатыми да темными, точно воспаленными. Сидел этот горожанин на отличной гнедой кобыле, спину держал ровно.

– Бывший наместник, – успел шепнуть Маргарите Рагнер, прежде чем старик приблизился.

Рагнер остановил коня, а старик, сняв берет, почтительно поклонился.

– Доброго вам здравия, Ваша Светлость.

– И тебе, Арл… Это Арл Флекхосог, – сказал он Маргарите и вновь повернулся к старику. – Чем ты сейчас занимаешься, Арл?

– Я приобрел верфь у господина Аттсога.

– Чего?! – изумился Рагнер.

– Господин Аттсог продал мне верфь полгода назад. Дела там сразу пошли на лад. Наверняка вы видели с моря: сразу два парусника! Скоро уже мачты будем ставить, и к началу зимы отдадим суда заказчику. А на следующий год мне заказали четыре корабля.

– И что же ты такое золотое корабелишь? – снова поразился Рагнер.

– Новый тип судов, очень нужный купцам. Двухмачтовые парусники с рядом весел.

– Галеры, – презрительно фыркнул герцог. – Рубишь паршивые галеры!

– Я строю нужные корабли. И на моей верфи заказывать выгоднее, чем у санделианцев или прочих местных мастеров. Мы теперь делаем обшивку не внахлест, а впритык. Это быстрее, дешевле, а судно легче.

– Через десять лет прогниет такая посудина. Хлам один!

– Купцы отнюдь не глупцы. Им нужен быстрый и недорогой корабль, способный принять большой груз и двигаться как с парусом, так и без ветра. Что будет лет через десять – никого не интересует. Корабль может намного раньше разбиться о скалы, потонуть в бурю или получить роковую пробоину.

Рагнер скривил рот, неохотно признавая, что бывший наместник прав.

– И что, намного легче суда?

– Как минимум вдвое, Ваша Светлость. Я нанял корабела из Санделии, господина А́нтоса Альмо́ндро. Он прибыл с очаровательной супругой, Лючией, и их малюткой-сыном, Мигальсом, ведь собирается остаться здесь надолго. Госпожа Альмондро отличается не только редкой южной красой, но также набожностью… Ваша Светлость, осмелюсь дерзнуть и пригласить вас в эту медиану на торжество. После полуденной службы мы празднуем шестой год рождения моей внучки Ксаны. Господа Альмондро, конечно, тоже приглашены.

– Если надумаю, то мы с баронессой Нолаонт будем в храме на службе. Моя прекрасная дама, баронесса Нолаонт, – наконец представил он Маргариту. – Моя дама сердца и дорогая гостья из Орензы.

– Блеск города – это… – обратился к Маргарите старик на меридианском, но Рагнер его перебил:

– Арл, мне нужно прихорошить «Розу ветров». Просмолить и пару новых парусов – это обязательно. Возьмешься? Или слишком занят?