Хроники Альмира. Рабыня королевской крови

Ксения Счастливая

Хроники Альмира. Рабыня королевской крови

Глава 1

– И последняя на сегодня: тринадцать лет, нетронутая девка. Здоровая, и зубы все на месте, – меня грубо ударили в спину, вытолкнув на небольшой помост, находящийся в самом центре огромной городской площади. Я запнулась в длинном подоле наздёванных на меня юбок и грациозным слоном вывалилась в центр под одобрительное улюлюканье зрителей. Толстый аукционер, хрюкнув, схватил меня за руку, и оставляя красный след на запястье, покрутил, задрав юбки и оголив мои истощённые за время пути ноги и зад. – 50 золотых, принимаются ставки!

Я присвистнула. Если теперь я и рабыня, то очень дорогая. Одно радует: теперь попасть смогу в дом только к графу или самому императору. Не каждый состоятельный барон сможет выложить за девку в прислугу и половину от назначенной стоимости. Наверное, мне повезло, что именно из-за цены полгода моего пути в повозке работорговца прошли без побоев, издёвок и изнасилований. Целая юная девочка в королевстве ценится куда выше, чем на два года старше и выдернутая из чьей-то постели. В сёлах на окраине бывало и такое. Обнищавшие селяне продавали и своих дочерей и рано осиротевших соседок. Цена за девицу, пусть и несвежую, всегда была хорошей, позволяя потом год питаться семье из пятерых человек. Я же обошлась торговцам в состояние на пару лет вполне безбедной жизни моих опекунов. Их мало заботило моё дальнейшее будущее. Во время долгого пути нам бывало слышно ночами, как кричат женщины, чья целостность была потеряна давно и безвозвратно, и я забивалась ещё глубже в свой угол, боясь, что именно за мной могут прийти в следующий раз. Но никто не приходил, а страшнее становилось с каждым днём всё больше. Из воспоминаний меня выдернули начавшие расти ставки:

– Сто золотых, кто больше? Сто десять, мужчина в красном камзоле, – выкрикивал торговец, неотрывно следя за толпой. Я зажмурилась, моля всех богов, особенно уделяя внимание богу удачи, Фаруну, чтобы мой будущий владелец не оказался озабоченным стариком, покупающим девку лишь для плотских утех. А таких здесь было достаточно. Мужчины облизывались, глядя в мою сторону, делая ставки, и готовы были кинуться на соперника, когда её перебивали. А цена в это время стремительно росла выше, и вот я уже стою целое состояние – 300 золотых монет. Толпа аристократов начала рассасываться, но ставки продолжали расти. Мои ноги затекли от долгого стояния, а колени дрожали всё сильнее от каждой повышенной ставки и ушедшего с площади сдавшегося мужика. Чтобы успокоиться и отвлечься, я принялась рассматривать ещё не сдавшихся: в трёх метра от меня на складном походном стуле восседал престарелый граф лет пятидесяти, с большим отвисшим животом, обтянутым в шелка, потным лицом и поросячьими глазками, которые неприятно пялились на меня, оставляя долгий липкий след. Чуть дальше стоял молодой и довольно симпатичный мужчина, одетый в серебристый камзол, с ровно подстриженной бородкой, как у козла в хозяйстве моих опекунов. Ставки он поднимал еле заметным движением руки, бросая хитрый взгляд то на меня, то на окружающих. В глазах графа играло вожделение, тонкие губы кривились в самонадеянной улыбке. Определённо из этих двоих я бы предпочла последнего, ведь если и ложиться под господина, так хоть на очертания подтянутого тела полюбоваться, а не бояться скорой смерти от удушения.

Но судьба решила совершенно иначе. Она появилась внезапно. Вышла из толпы и гордо, но стремительно, одним взглядом раздвигая толпу, прошествовала через площадь. Её черные волосы развевались от небольшого осеннего ветерка, а на алых губах играла усмешка. Остановившись практически у самой моей "сцены", она бросила торговцу с интонацией, явно не терпящей возражений:

– Тысяча золотых, последняя цена и закрывай свою лавочку.

У меня отпала челюсть, работорговец икнул и хотел было что-то сказать, но у женщины в глазах сверкнули молнии (или мне показалось?), и мужик сел, закрыв рот, и начал оформлять сделку. Женщина удовлетворённо кивнула и подошла к столу, сев рядом на заботливо придвинутый кем-то из слуг стул. Ещё полчаса спустя меня вывели хозяйке. Я радовалась, что мой хозяин не мужчина, но переживала, как бы она не оказалась владелицей какого-нибудь местного борделя.

Женщина кивнула мне, и, развернувшись на каблуках, пошла в том же направлении, откуда явилась – не говоря ни слова, уверенная, что я последую следом, лишь бы поскорее скрыться с глаз ненавистных торговцев, сбежать подальше от площади и жаждущих моего безвольного тела мужчин. Я засеменила следом, стараясь не отставать и боясь потерять хозяйку из вида. За пределы площади вышли молча, но стоило толпе скрыться за углом, как она улыбнулась и обратилась ко мне мягких голосом, совершенно непохожим на ту жёсткую речь, прервавшую торги:

– Меня зовут леди Ширианна, я живу за пределами города в большом поместье. Тебе очень повезло, что я тебя нашла – те двое, кому бы из них ты не досталась, со временем убили бы тебя. Конечно, предварительно измучив, да так, что только об этом бы ты и мечтала. Как тебя зовут?

– Лира… – после долго молчания голос был сухим и неровным, это было моё первое слово за последние несколько недель.

Ширианна улыбнулась и продолжила:

– Ты будешь помогать по дому и на кухне. Рабство я не приветствую, поэтому с этого дня ты свободна и будешь получать жалованье в четыре серебряных, а один раз в неделю сможешь брать выходной.

У меня еще раз отпала челюсть. И пока мысли собирались в кучку, а я обдумывала слова женщины, мы прошли по узкой, почти незаметной улочке, ведущей от площади до городских ворот, где нас ждала большая, чёрная, расписанная золотом карета. Лакей при нашем приближении открыл дверцу и застыл, протягивая руку в приглашении сесть.

– Поднимайся в карету, – кивнула мне хозяйка.

– Я не могу, – прошептала я, опустив голову. Ноги гудели, а голова кружилась от голода и усталости, – не положено рабыне…

– Не глупи. Положено или нет, но запомни: отныне ты не рабыня. Посмотри на себя: узкие ладони, стройная фигура, легкая поступь. Может, ты и сама того не знаешь, но ты явно принадлежишь к высокородным господам! – неожиданно взгляд Ширианны изменился, она стала серьезной и строго повторила, – живо садись в карету. Ты еле стоишь на ногах! Тебе срочно нужна горячая ванна и постель. Не позволяй обмануть себя глупцам, твердящим о твоём ничтожестве. Ты сама не знаешь, откуда происходишь – откуда это могут знать они?

Я хотела было возразить, но силы неожиданно начали покидать моё тело, и я на подкашивающихся ногах забралась внутрь. Сидения в карете были мягкими, шторки, закрывающие боковые окошки, делали свет приглушённым, и потеряв последние остатки энергии, я провалилась в забытье.

Не знаю, что больше повлияло на мой сон. То ли торги, то ли Ширианна, неожиданно выдернувшая меня из рук неминуемой и самой отвратительной смерти, но сон, настигший меня в пути, был отнюдь не самым приятным.

Я стояла на небольшой лесной полянке, очень похожей на ту, где часто пряталась в детстве. Вокруг возвышались высокие стволы деревьев, плотной стеной прижавшиеся друг к другу, не давая ни единого шанса увидеть, что прячется за ними. Сердце сдавил легкий ужас. Я ходила кругами, ища хотя бы сантиметр, чтобы выглянуть, понять – что там, за этим лесом? Всё тщетно. Выхода не было. Я была узником своего воспоминания, не имея ни шанса на освобождение.

Неожиданно за спиной раздался хлопок. Обернувшись, увидела небольшой огненный шар, переливающийся на солнце, словно драгоценный камень, в центре которого бушевало пламя. Словно заворожённая я шагнула к нему, пытаясь всмотреться в отблески, налюбоваться. Хотелось протянуть руки, взять его, прижать ближе, чтобы согреться. Земля ушла из-под ног неожиданно, за секунду до соприкосновения с шаром.

Я открыла глаза и огляделась. Карета ехала по ухабистой лесной дороге, подпрыгивая на кочках. Ширианна сидела, задумчиво глядя в окно, вертя в пальцах небольшое кольцо. В какой-то момент я заметила на нём печать мага, но решив, что мне показалось, отбросила эту мысль и занялась осмотром пейзажа и размышлениями. А подумать было о чем.

Когда-то давно, ещё до моего рождения, Альмира была свободным миром. Без рабства и торгов. Бедные крестьяне отправляли дочерей не в лапы жадных торговцев, а на заработки в богатые дома. Девушки и юноши устраивались горничными и пажами, получали жалование и помогали своим семьям. В год моего рождения все резко переменилось. Тринадцать лет назад королевскую семью уничтожили, а все жадные до власти и денег господа с радостью захватили бедняков в рабство. Альмира терпела упадок, голод, и тонула в крови.

За своими мыслями я не заметила, как карета въехала в ворота усадьбы леди Шиарианны. С широко раскрытыми ртом и глазами я таращилась на внутренний двор. Он был огромен и прекрасен! Повсюду росло бесчисленное множество самых разных диковинных растений, среди которых возвышались белоснежные статуи. Я разглядела среди них и каменного тролля, и статную эльфийскую фигуру. Хозяйка двора смотрела на меня из-под шляпки и улыбалась:

– В моём саду собрано богатство всех народов. Ещё мои предки стали выращивать у себя редкие растения, собирая их в путешествиях и в результате заключения сделок с волшебными народами. Сейчас большая часть из них считается исчезнувшими с нашей земли, и найти их можно лишь здесь.

– Эльфы, гномы, орки… Это же мифы из сказок. Мачеха рассказывала эти сказки своим детям, про отважных рыцарей и магов, обладающих небывалой силой.

– Ещё совсем недавно они не были сказкой. Но мы проиграли войну, а король вынужден был бежать, чтобы сохранить надежду на возрождение, и магия покинула наш мир. Сейчас, если ты обладаешь силой, то ты либо шарлатан, либо живешь в бегах всю свою жизнь. Мы верим, что наследник королевской крови вернется к нам и освободит от узурпатора. Но жив ли он – никто не знает. А сейчас хватит болтать, тебе нужно отдохнуть! – Ширианна, подхватив меня под руку, потащила из кареты в сторону особняка, стоящего в глубине волшебного сада. Оставшийся путь мы больше не разговаривали. Я хотела было спросить что-то ещё, но взглянув на хозяйку, передумала. Видно, что женщина верит в рассказанную историю всем сердцем, а надежда, живущая в её сердце, борется со страхом никогда не обрести потерянного короля.

Единственное, что я знала по слухам, разносившимся по деревне, что со смертью королевской четы из нашего мира ушла и вся магия, оставив после себя лишь жалкие крохи былой мощи. Эти же магические крошки тщательно выискивали и уничтожали. Сила была под запретом, и законом разрешалось убивать даже младенцев, подозреваемых в колдовстве. Новый правитель истребил практически все магические существа, сжигая города и леса, разрушая все источники на своём пути.

Наконец мы дошли до особняка и мне пришлось отложить свои воспоминания. Жилище Ширианны повергло меня в шок. Никогда раньше мне не доводилось даже близко бывать возле таких богатых особняков, а уж тем более заглядывать за плотно запертые тяжёлые двери. Я вертела головой по сторонам, рассматривая потрясающее убранство дома. Видно было, что особняку уже не одна сотня лет, но за домом хорошо следят: на мебели не было видно ни одной пылинки, многочисленные зеркала возвышались вдоль стен до самого потолка, казавшись продолжением и без того просторного зала, а позолота искрилась в свете солнца, заливая своим светом все помещение.

Я ахнула, и не сразу заметила, что мы остановились. Пока я хлопала глазами от потрясения, Ширианна поручила пробегавшей мимо нас девушке показать мне мою комнату. Мне сейчас не послышалось, она сказала именно комнату? Не матрас и даже не угол, а целую комнату? Девушка кивнула хозяйке, улыбнулась мне, и взяв за руку, потянула к лестнице. Я вовсю вертела головой, рассматривая гобелены, висевшие на стенах. Их было невероятно много, на каждом изображалось что-то фантастическое, и я решила рассмотреть всё подробнее, как будет время, а пока старалась запомнить повороты коридоров. Тем временем мы свернули в последний раз и оказались в длинном, скромно обставленном коридоре, по двум сторонам которого находились двери.

– Это жилое крыло для служащих – девушка впервые заговорила со мной, – в комнатах живут по двое, но есть ещё несколько совершенно свободных. Ты можешь поселиться в любой из них.

Она сняла с пояса связку ключей и открыла дверь:

– Например, в этой. Я живу в соседней комнате, – бойко щебетала девушка. – Едим мы в малой столовой у кухни, хозяйское крыло с другой стороны. Ходить можно везде, запретов нет, но хлопот здесь достаточно, особо не погуляешь. Ах да, меня зовут Рейна, если понадоблюсь, обращайся – я с радостью помогу. Сейчас осмотрись, приведи себя в порядок, а через час я за тобой зайду и пойдем ужинать.

Рейна вышла, оставив меня одну в звенящей тишине. После звонкого голоса девушки она ощущалась ещё ярче. Абсолютно одна я не оставалась с тех пор, как попала к работорговцам, а до них эти минуты одиночества были очень редки. Родилась я осенью, с первым снегом, но точную дату не знает никто. Родителей я не знала: то ли умерли, то ли бросили, но росла до пяти лет я в приюте на самой окраине Альмиры. К пяти за мной приехала крестьянская семья, но счастье оказалось совершенно недолгим. Меня удочерили достаточно обеспеченные люди, которым нужна была прислуга, но денег на личного раба не хватало. Поэтому стоило мне приехать в новый дом, как первым делом получила тряпку в руки и начала мыть, скрести, стирать, доить коров. Крутилась я как заведенная, стараясь выжить и тайно надеясь, что вот сейчас они примут, обнимут и назовут дочкой. Но этого не случилось. Когда мне исполнилось двенадцать, от меня избавились, продав работорговцем за приличные деньги. С ними я прошла полстраны, без воды и еды, терпя побои и издёвки, наблюдая, как подруг по несчастью насилуют, убивают и выкидывают как испорченный товар. И вот я одна, в своей комнате, в доме, где всё кажется ненастоящим, и каждую секунду ждёшь, что видение исчезнет, вернув решетку старой телеги.

Первым, что я заметила в комнате, была кровать. Широкая, с толстым мягким матрасом, большой подушкой и теплым одеялом, она скорее подходила королям, чем бедной девке, купленной на торгах. Я не могла поверить своим глазам: казалось, что это всё сон, и сейчас я проснусь, забившись в углу повозки, перевозящей рабов, от криков очередной жертвы ненасытных похотливых торговцев.

За спиной что-то шевельнулось. Я резко развернулась и уставилась на маленькую грязную девчонку с копной сальных, спутанных волос, цвет которых невозможно было разобрать, и следами сажи на лице. Она стояла и смотрела на меня своими большими голубыми глазами, выглядевшими просто огромными на её испуганном исхудавшем лице. Я сделала шаг вперед. Неуверенно, будто боясь спугнуть, протянула руку и дотронулась до холодной зеркальной глади.

"Неужели это я?", промелькнуло в моей и без того озадаченной переменами голове. Зеркало, стоящее недалеко от большого шкафа, поднималось от самого пола и отражало в себе нищенку. Грязную, испуганную и исхудавшую, с синяками и царапинами по всему телу. Это, наверное, стало самым страшным, что встретилось мне за этот длинный день. Мое единственное платье висело как половая тряпка на швабре, а ногти на руках и ногах были длинные и черные, как у ведьм из детских страшилок. Я поспешила отвернуться от своего отражения и продолжила осмотр: кроме кровати и зеркала в комнате был стол, пара стульев и добротный платяной шкаф.

В дальнем углу виднелась ещё одна дверь, за которой оказалась купальня. Небольшое светлое помещение с довольно внушительной ванной в самом центре. При моем малом росте и большом желании в ней спокойно можно было устраивать заплывы, словно в озере! Дальше я уже не раздумывала. Скинув платье, залезла в быстро наполнившийся от одного нажатия на резную ручку резервуар с горячей ароматной водой. Там же, в небольшой нише, расположенной в стенке ванной, обнаружился гребень для волос, восковые полоски и ножнички.

Я долго плескалась в горячей воде, будто смывая с себя вместе с грязью все ужасы прошлого, оставляя в воде свои страхи и страдания. Погружаясь в воду с головой, я мечтала лишь об одном – чтобы это никогда не заканчивалось. Час спустя, когда вода начала стынуть и сильно поменяла свой цвет, я всё же решила её покинуть. Завернутая в полотенце, найденное там же, на небольших полочках, расположенных в стенах, и урча от удовольствия, вернулась в комнату. Зеркало перестало пугать, и я улыбнулась своему отражению – ведь теперь в нём отражалась девочка с небесно-яркими глазами, а белая как снег кожа, отмытая от слоя грязи впервые за несколько последних лет, словно светилась, оттенённая миндального цвета волосами.

В дверь постучали. Я в страхе осознала, что пропустила время ужина, и стою посередине комнаты завернутая в одно полотенце. Затем пришла мысль: кроме старого, изношенного платья, выданного мне работорговцами перед торгами, взамен моего, которое за долгую дорогу совершенно испортилось, у меня ничего и нет. Не успела я справиться с нахлынувшим ужасом и отозваться, как дверь распахнулась. На пороге возникла Рейн, озарив комнату самой счастливой улыбкой. В руках девушка держала огромный сверток, который мгновенно был сунут мне в руки. Это что, тоже мне? На какое-то время я замерла, не решаясь заглянуть внутрь. Рейн ждать не стала, рыжим ураганом завертевшись вокруг меня, доставая из свёртка вещи и не прекращая о чём-то щебетать. Из её слов я поняла, что хозяйка поручила именно ей заняться моим гардеробом, и купить всё необходимое на первое время, чему она несказанно рада. А ещё что мы обязательно должны подружиться.

К концу примерки я стала обладательницей двух платьев, пары штанов, двух пар обуви и нескольких туник. По моим меркам это было неслыханное богатство, и я просто не могла поверить в свое счастье, поэтому дала себе обещание узнать, где находится часовня, и поблагодарить богов. На ужин мы спустились вдвоём. Рейна рассказывала о порядках, об обязанностях и нравах всех проживающих в доме. Кроме нас в особняке проживало ещё пятнадцать девушек и юношей, так же, как и я, бывших когда-то рабами.

В доме Ширианны они прижились, и даже получив полную свободу и выходное пособие, остались прислуживать ей. Хозяйка исправно платила каждому, обучала их письму и чтению, рассказывала о манерах и правилах поведения.

Я больше молчала и слушала. Привыкла к жизни, полной унижений и боли, и сейчас это всё казалось мне непривычным и пугающим.

Глава 2

– А вы не думали, зачем ей всё это? – шепотом поинтересовалась я.

Проснувшись утром в теплой, мягкой постели, я ещё долго лежала, не решаясь открыть глаза. Не верилось, что вчерашние приключения не развеялись, оставив после себя горькое послевкусие разочарования. Я свободна, у меня своя комната и есть все шансы завести новых друзей. Только один вопрос не давал мне покоя: зачем это гордой богатой аристократке?

Если ты богат и влиятелен, тебе открыты все возможности мира, даже при правлении нынешнего короля. В том, что эта женщина имела влияние, я не сомневалась. А как ещё ей удавалось сохранить в своем доме частичку магии, пусть даже всего лишь в скульптурах и книгах?

– Зачем ты забиваешь свою голову всякими глупостями? – в ответ на мучивший меня с пробуждения вопрос, вырвавшийся наружу, Рейн пожала плечами.

За тринадцать лет взрослые так и не добились от меня скромности и покорности, а природное любопытство брало верх, стоило мне расслабиться и потерять бдительность. А бдительность я потеряла, стоило мягкой перине окутать уставшее за длительное путешествие тело.

– Это не глупости, – попыталась поспорить с девушкой я, но неожиданно в наш разговор влез рыжеволосый парень, сидящий напротив меня. Мы уже спустились к завтраку в небольшую столовую и заняли места, предписанные нам старостой.

– Если ты хочешь долго жить, научись не вылезать, – дал он мне совет, с аппетитом запихивая в рот кусок вареного яйца. В карих глазах парня гуляла смешинка. Неужели я кажусь ему такой смешной? – Ширианна делает так, как считает нужным, даря нам свободу. Почему именно мы, зачем всё это и какая ей с того выгода – не знает никто. Ходят слухи, что она против короля, и ведёт с ним тайную борьбу ещё со времен упадка. Возможно, мы должны будем стать её армией. Но это только слухи.

– Не дури новенькой голову, – влезла в разговор ещё одна девочка, – Ты, Кейли, грубиян. И смутьян, знаешь об этом? И ещё, сначала стоит представиться, а потом влезать в чужие разговоры. Я Вилена, а этот рыжий болтун и оболтус – Кейли.

Девочка протянула ладошку мне через стол и лучезарно улыбнулась.

– Лира, – представилась я новым знакомым. Они такие счастливые, смеются, что-то обсуждают. Неужели я стану такой же, не думая о скорой смерти? За своё детство я точно уяснила одно: больше знаешь – раньше спрячешься. Не раз меня ещё в приюте спасали подслушанные разговоры нянек о предстоящей порке.

Вилена весело щебетала, тряся великолепной белоснежной гривой волос, а её щеки заливал легкий румянец. Они с Кейли шутили, подначивали серьезную Рейн и смеялись.

Со временем я втянулась в эти непринужденные разговоры, начиная осваиваться в особняке. Все жители дома за делами весело болтали, шутили и дурачились. Они были свободны – не просто на словах, а душой. Дни полетели стремительно, наполненные событиями и эмоциями.

Каждый день мне приходилось делать такое, о существовании чего даже не подозревала! В деревне всё было проще: встал утром, скот покормил, в огороде покопался да в избе полы помыл. Здесь же полы натирали воском, выбивали ковры и каким-то волшебным порошком натирали до блеска ванные, после чего они становились белоснежными. После обеда к нам приходил пожилой профессор, который рассказывал о буквах и цифрах, а леди Ширианна сама лично вечерами преподавала этикет. Я пребывала в состояние эйфории, как губка впитывая новые знания.

Вся прислуга в доме были дети. Самой старшей, Мирке, было шестнадцать, и Рейна рассказала, что через полгода хозяйка начнёт подбирать ей жениха. Девушки не задерживались дольше, чем до семнадцати лет, всех выдавали замуж и снабжали неплохим приданым. Мальчишек не трогали до двадцати, если сами не приведут невесту. Я сначала испугалась, но меня успокоили, что насильно никто заставлять не будет.

С Кейли и Виленой, оказавшимися моими ровесниками, мы крепко сдружились. Рейн же, которая была на год меня старше, стала для меня не просто подругой, а примером для подражания и наставницей. В первый же мой вечер в доме она где-то достала чашки, и после работы мы вчетвером устраивали посиделки в моей комнате. Друзья рассказывали о своей жизни в доме и приключениях по выходным, а я смеялась и старалась сторониться тем о моём довольно печальном прошлом.

– Лир, а Лир, ну давай, расскажи нам, как ты тут очутилась, интересно же, – в один из вечеров взмолилась Ви, которой так и не удалось разговорить меня.

– Да, о нас-то ты уже всё знаешь, – заметила Рейн, сидевшая прямо на полу, высоко задрав подол платья, оголив колени. В деревне за такое и выпороть могли, а она и не думала стесняться – видимо, сказывалось воспитание, которое даже уроки этикета Ширианны не смогли исправить.

«Маман говорила, что чем ты скромнее и стеснительнее, там желаннее для мужчин» – сказала подруга, когда я впервые с любопытством рассматривала оголенные лодыжки девушки. Идею, правда, ни я, ни Вилена не оценили, и задирать юбки перед Кейли не спешили. Всё же он был мальчиком, хоть и другом. Рейн, правда, обещала исправить эти издержки воспитания, заверив нас, что женщины в бордели, из которого она родом, знали, о чем говорят. В борделе девушка прожила до одиннадцати лет, а после трагической гибели её матери хозяйка заведения, недолго думая, выручила за сироту несколько золотых монет.

– Вы не понимаете! Девушки, живущие в этом не очень пристойном заведении – самые воспитанные на свете. Они раскованные, свободные, и ни от кого не зависят, – мечтательно закатила глаза подруга, – приходится иногда поработать, но неоднократно мы с мамой гуляли на свадьбах клиентов с одной из девочек.

– Фу, Рейн, спать с мужчинами, да ещё и за деньги, – морщились мы с Ви, а Кейли молча закатывал глаза, видимо, не раз уже слушая эти дебаты.

– Как хорошо живется шлюхам мы слышали уже миллион раз, – протянул парень, – мне интереснее узнать историю Лиры.

Парень подмигнул мне, расплывшись в милейшей улыбке. Не знай я, что он сын рабыни – ни в жизнь бы не поверила, что он не какой-нибудь высокородный лорд. Камзол одень и граф графом выйдет.

– Ладно, – вздохнула я, – Не отстанете ведь. Я сирота. Меня удочерила одна семья, живущая на окраине в малой деревушке. А год назад продали проезжающим мимо торговцам за хорошую плату.

– Ой, – ахнули девочки, – это же тебя, получается, собственная семья продала…