Ходоки во времени. Время во все времена. Книга 4

Неторопливое высказывание Симона заставило Ивана то мёрзнуть, то покрываться потом. Конечно, всё было так, но, до озвучивания Симоном, он носил это в себе, боясь даже думать о том, чтобы не травить себе душу, особенно после предупреждения Девиса об опасности игры со временем.

Как или в чём выразиться опасность, Иван искал и не находил. Думая, наделял Время разумом, хотя мысль была противна его убеждениям атеиста до корня волос. Тем не менее, в таком понимании он искал утешение: если Время разумно, значит, оно знает, что делает, давая ему возможность «играть» с ним. А раз оно наделило его этим правом, то никакой опасности нет для него.

Но вдруг всё не так? Играя, не заиграется ли он?..

В гости к Ил-Лайде

Несмотря на новые свои возможности, подаренные Временем, и перемены, Иван ничего человеческого не потерял, как он не прислушивался к своим ощущениям. Казалось бы, что-то должно было измениться. У него на этот счёт появлялись какие-то расплывчатые предположения: внешняя подпитка энергией, атрофия восприятия или чувств, равнодушие ко всему, что окружало его. Ничего этого не наступало. Ему хотелось есть и спать. Мышцы требовали физической нагрузки. О чём-то мечталось…

Но больше всего он думал о встрече с Ил-Лайдой.

Щемящее чувство посмотреть ей в глаза, обнять, любить её, порой заслоняло иное, как будто необходимое.

Надо встретиться с в"ыгом и решить все дела с ним. Ведь ждёт, бедолага, рассчитывает на него, каждое мгновение ожидая нестабильности, расшатывающей пирамиду надежд его и его соплеменников…

Надо бы ввалиться в мир «удильщиков» и наладить с ними контакт…

Вот Джордан ждёт, не дождётся, когда он возьмёт его с собой куда-нибудь…

Наведаться в селение «трёхглазых», посмотреть кто они и что они, и какое отношение имеют к Напель, белорубашечникам и Подаркам. И кто эти последние? Не островок ли это, оставшийся от следа канала Пекты, как Фиман и его округа?..

Да и успокоить ходоков, вздёрнутых переменами в поле ходьбы…

Подумать о Времени и о себе…

Да мало ли что следовало сделать.

Всё это разбивалось об образ Ил-Лайды.

Последняя их встреча окончилась без договора, так уж получилось, когда они встретятся. С того дня для него, что не говори, прошло целых три месяца. А для неё?

Встречаясь с ней, Иван примерно обозначил для себя точку зоха выйти к ней в её времени. К сожалению, не точно. Нижним пределом к прошлому он мог пренебречь. Парадокс встреч не давал ему возможности увидеться с ней до времени их первой встречи. Зато верхний, к будущему, таил в себе ту неприятность, что промахнись он и, кто знает, когда они встретятся: через год, через пять? Да она его с обидой забудет! И будет права.

Раздумывая о такой неприятности, он почему-то был уверен: всё случиться по-хорошему. А вот как он там представиться, как Ил-Лайда его встретит – даже не подумал.

С некоторым сожалением не стал надевать походную одежду, кроме сапог: начистил их до блеска. В шкафу лежали коробки с туфлями. Совсем недавно он любил надевать их, когда выходил в город народ посмотреть, себя показать. Да и прорабские дела не всегда требовали обувать сапоги. А тут привык. Словно прочнее держался в них на дороге времени.

Натянул давно не надеваемые лёгкие брюки на резинке в поясе. На майку надел кожаную куртку. Под ироничным взглядом Сарыя осмотрел себя в зеркало, представил, каким он чужеземцем покажется для людей времён жизни Ил-Лайды, и неласково буркнул Учителю:

– Я пройдусь.

– Пройдись, Ваня, – отечески отозвался Сарый. – Три месяца торчать в поле ходьбы – вредно.

В глазах его прыгали озорные огоньки.

…Иван вышел в утро. В небе ни облачка. Не жарко, воздух насыщен влагой, отчего подмышки сразу промокли, хотя Иван не пожалел дезодоранта, оставшегося от тех времён, что для него канули в вечность.

Столица Мен-хи или Страны Праведных владения отца Ил-Лайды – Гирба-Сех-МирГунна, располагалась в широкой долине, окаймлённой невысокими горами с севера и запада, заросшей бурной растительностью, сквозь которую просматривались дачным посёлком строеньица.

Зато справа от себя Иван мог видеть более крупные постройки, не прикрытые листвой деревьев и кустарником. Они, казались, словно нарисованными дальтоником, которому неведомая цветовая гамма не помешала украсить эти постройки аляповатыми многоцветными вставками, контрастирующими с окружающей зеленью.

Улиц как таковых не было. Натоптанные тропы соответствовали своему названию: неожиданные повороты, извивы, диктуемые либо приземистыми дувалами вокруг однообразных миниатюрных построек, либо непроходимой стеной колючего кустарника; за ним тоже могли быть постройки.

Навстречу шли люди, обременённые ношами. К удовлетворению Ивана они мало обращали на него внимания и не выказывали удивления его странному одеянию. Сами они, и мужчины, и женщины были облачены в светлые просторные рубахи с широким воротом и в длину до щиколоток босых ног. К какому полу они относились – не понять, быть может, что женщины уступали мужчинам в росте, хотя все они не могли, даже встав на носки, дотянуться до его плеча.

Но, однажды оглянувшись, Иван увидел отпавшие челюсти у только что разминувшихся с ним двух пожилых аборигенов. Явно от его экстравагантного вида.

Тропа постепенно расширялась, умножаясь прохожими, и, наконец, вывела Ивана на площадь перед самым большим строением: к входу в него вела крутая широкая лестница ступеней в сто. Площадь, ровная как стол до обеда, оказалась пустынной, словно жители Мен-хи не решались на неё ступить. Оттого вокруг неё тропа шла по краю, нигде не соприкасаясь с нею.

Иван же ступил и зашагал к такой же безлюдной лестнице, ведущей, как он предполагал, в жилище Ил-Лайды. Она не раз упоминал и о площади, и о дворце отца, и о ведущей к нему парадной лестнице. Всё сходилось, что придавало Ивану уверенности – он идёт правильно. Правда, смущало отсутствие людей. Зато на окраинах площади стали собираться зеваки, укрепляя Ивана в мысли, что он нарушил какое-то местное правило.

С каждым шагом у него нарастал зуд что-нибудь выкинуть замысловатое, чтобы все ахнули, видя такое, тем более было перед кем показать себя: и тем, кто теперь смотрел на него со спины, и тем, кто стал появляться и суетиться на верхней площадке лестницы. Они там, наверху, прекрасно видели одинокую фигуру Ивана, нарушителя каких-то писаных или овеянных традициями законов.

Число людей на лестнице росло и, когда Иван уверенно поставил ногу на первую ступень, их там собралось десятка два.

От них отделились трое, по-видимому, стражники и стали спускаться ему навстречу. Вооружение их состояло из копий и длинных ножен на перевязи. Они шли вниз не менее уверенно, как и Иван.

Расстояние между ними сокращалось.

Стражники остановились ступенями десятью выше и опустили копья вниз, целя их острыми наконечниками в грудь Ивана. Лица их застыли масками безразличия к нарушителю, кто бы он ни был, установленных здесь правил или законов – они выполняли свой долг.

Но их долг – преграда для Ивана к Ил-Лайде.

Вот тут-то появилась возможность себя показать. Он подключил Время…

Для него самого ничего не изменилось, так же как, по всему, и у стражников, однако между ними будто опустилась едва заметная штора, которую заметил только Иван, так как ожидал её появления.

Дальше произошло невероятное не только для копейщиков, но и, что греха таить, для самого Ивана.

Для них: идёт странно одетый незнакомец, посягнувший без спроса или не вовремя проникнуть во дворец Правителя страны, грудь его касается сверкающих на солнце жал копий, но они беспрепятственно пронзают её, а человек, не снижая скорости подъёма, – продолжает идти. Достигает их самих и бесплотной тенью оказывается за их спинами. Они, ошеломлённые, нестройно поворачиваются и пытаются поразить его с тыла. Но – безнадёжно…

Для Ивана: всё происходит как в виденном когда-то фильме о призраке. Он знал, что разминулся с ними во времени, но копья-то и тело среднего стражника прошли через него! И это, тем не менее, показалось, хотя и предполагалось, противоестественным и неприятным, будто все они остались в нём весомым грузом…

Толпа на верхней площадке сплотилась, но Иван так же беспрепятственно миновал её, и только закрытые перед его появлением широкие ворота, ведущие внутрь здания, заставили остановиться.

Ходок не может преодолеть стены…

Но ведь и стена когда-то не существовала или не будет существовать, ибо всё не вечно!

Если так, то…

Иван вытянул перед собой руку, ожидая отпора. Ворота пропустили его так же легко, как стража, что бестолково гомонила и перестраивалась позади него, срочно распахивая тяжёлые створы ворот.

Взору Ивана предстал зал с множеством проёмов в его стенах. Один из них, наверное, вёл к Ил-Лайде.

Но какой?

Он не стал выбирать, а пошёл через стены…

Комнаты и коридоры, с людьми и без он проходил, вызывая, естественно, суеверный ужас видевших его, фланирующего от одной стены к другой, растворяясь в ней.

Он искал Ил-Лайду и нашёл её…

Сказать, что Ил-Лайда была удивлена, испугана, обрадована его появлению – ничего не сказать.

Она сидела одна у безрамного окна с поднятой вверх шторой. На тихий зов Ивана она вначале качнула головой, словно отгоняя наваждение, потом оглянулась, глаза её расширились.

– Ах! – как стон вырвалось у неё из груди, она застыла, онемела, превратясь в статую необыкновенной красоты богини.

Ивану пришлось несколько раз повторить её имя, прежде чем она вняла тому, что это не сон, не мечта, не морок, а сам Ваня пришёл в её покои. В них она сидела уже третий день, предупреждённая отцом никуда не отлучаться: ни из комнаты, ни на дорогу времени.

Гирба-Сех-МирГунн, наконец, нашёл ей, как ему казалось, достойную пару. К сожалению, претендент на её руку не блистал особыми мужскими достоинствами ни в лице, ни в фигуре. Был кичлив до самодурства, так как правил небольшим племенным союзом в Южной Америке и, главное, мог ходить во времени. Правда, его кимера хватало едва ли лет на пятьсот, к тому же, как верт, он страдал крайней медлительностью, – но ходок!

Прошло не более пяти минут после встречи Ивана с Ил-Лайдой, как в её покои с бранью на губах влетел сам Гирба-Сех-МирГунн. Ему только что доложили, что у дочери находится незнакомый мужчина, что стража не могла кого-то задержать, что в его дворце бродит какая-то тень, а, может быть, и некое физическое проявление какого-то человека.

Первое, что пришло в голову отцу Ил-Лайды, так это подозрение о незваном вторжении претендента, который, следуя своим дурным привычкам, решил сам представиться Ил-Лайде, минуя его, отца. А, может быть, этот Манта задумал вообще провернуть какую-нибудь подлость: умыкнуть дочь или её обесчестить, чтобы потом кичиться перед всеми.

Наливаясь праведным гневом, Гирба-Сех-МирГунн ворвался к Ил-Лайде, увидел её в объятьях Ивана, а она не сопротивлялась, и – опешил. На искажённом яростью лице дрогнули щёки и густые брови: щёки рывками опускались вниз, а брови поползли вверх. Кулаки, готовые опуститься на голову наглеца, разжались. Да и не достал бы они головы незнакомца.

Тем не менее, он с угрозой в голосе спросил, больше обращаясь к Ил-Лайде, чем к Ивану:

– Кто?!

Ил-Лайда, до того сжавшаяся в комок и прильнувшая в Ивану, выпрямилась и встала между ними.

– КЕРГИШЕТ!

– КЕРГИШЕТ?.. Это ты?

На круглом рыхловатом лице Гирба-Сех-МирГунна обозначились глубокие складки, долженствующие выразить эмоции, охватившие его, только какие: удивление, почтение или неприязнь – понять было трудно.

– Я, – скромно отозвался Иван.

Они говорили на местном наречии.

– Ну, конечно, – сказал Гирба-Сех-МирГунн и с маху сел на тростниковую скамеечку; она жалобно проскрипела под тяжестью его плотного тела, но выдержала. – Уф!.. Жарко сегодня.

Неожиданное упоминание о погоде показалось Ивану нелогичным, а далёким от подобных в таких случаях сценариев знакомства. Или преднамеренным, поскольку в проём, ведущий в комнату Ил-Лайды, стали заглядывать вооружённые люди, отличающиеся от стражников могучими телосложениями. Может быть, это были пресловутые фийхи, телохранители, с которыми Ил-Лайда сравнивала его.

Заметив их, Гирба-Сех-МирГунн махнул рукой, отсылая прочь.

– Мне тут о тебе наговорили с хорошую корзину плодов маху, – не дождавшись от Ивана поддержки разговора, произнёс Правитель Мен-хи. – Но, сам знаешь, ходоки могут наговорить и на две корзины.

Иван согласно кивнул.

– Могут…

Он пока что не знал, о чём надо или можно было говорить с отцом Ил-Лайды. Он пришёл к ней в надежде увести её в райские уголки Кап-Тартара, а не для переговоров с кем-либо и о чём-либо.

– Ну, а что тебя привело к нам?

– Ил-Лайда.

– Да. Моя дочь – временница… – он вздохнул, похоже, осудил её способности ходить во времени. – Но она – моя дочь. А ты?.. Кто ей? Зачем пришёл?

Вопрос вопросов: зачем он пришёл к его дочери?

Иван уже был намерен начать говорить издалека: как он её случайно встретил, как они понравились друг другу, как…

«Но надо ли?» – одёрнул он себя.

Отец Ил-Лайды ходок во времени, и у него, также как у всех, без сомнения, складывались отношения с женщинами тех эпох и мест, где он побывал.

– Хожу во времени, – сказал Иван. – Ищу…

Гирба-Сех-МирГунн изобразил улыбку.

– Да, мы ходим во времени… Ищем.

Он правильно понял невысказанную мысль Ивана. Они обменялись взглядами заговорщиков. Но реплика Ил-Лайды с тем же подтекстом повергла их в изумление.

– Мы временницы тоже ходим во времени. Ищем.

Гирба-Сех-МирГунн беспокойно задвигался на скамеечке, а потом рассмеялся. У Ил-Лайды были глаза отца: в них, казалось, тонул весь окружающий мир.

– Дочь моя!.. Ты стала совсем взрослой. А я был слеп. Зачем тебе Манта? Грязный и грубый? Мы ходим во времени… Но… – вдруг озабоченно воскликнул он. Громко позвал: – Ито-Ме! – в комнату заглянул кто-то из фийхов. – Появится Манта, пусть ждёт меня в камме. И кормите его! Пусть ест, сколько захочет. А мы с тобой, КЕРГИШЕТ… Дочь моя, иди к Наку-Лу, поговори с ней о чём-нибудь, а я с КЕРГИШЕТОМ.

– Знаешь, КЕРГИШЕТ, я далеко во времени не хожу. Не интересно мне, – начал неторопливо Гирба-Сех-МирГунн после того, как Ил-Лайда, кинув на Ивана обжигающий взгляд, вышла из комнаты. – Я люблю поиграть с теми, кто сам любит играть с людьми, повелевать ими. И как ходок во времени могу позволить себе это… – Он поднял на Ивана глаза, в которых, казалось, не было дна. Иван никак не отреагировал на его откровение: у каждого ходока свой бзик. Шилема, вот, не только играет, но и «наставляет»… Гирба-Сех-МирГунн глухо кашлянул, прочищая горло. – Но недавно, когда поле ходьбы стало другим… Ты заметил? – Иван кивнул. – Оно стало другим, а я стал замечать, что кто-то стал ходить за мной следом. Думаю, не человек… А, может быть, и человек. На нём одежда серебристая, а на голове колпак надет так, что даже глаз не видно. Лишь борода торчит.

– Удильщик! – непроизвольно воскликнул Иван.

А про себя подумал, ощущая холодок, коснувшийся спины: неужели «удильщики» уже просчитали все его ходы и определили его встречу с Гирба-Сех-МирГунной, о которой он даже сам не подозревал?.. Э, нет! Не с ним, а с Ил-Лайдой.

– Ил-Лайда давно становилась на дорогу времени? – спросил он.

Гирба-Сех-МирГунн надул щёки.

– Дней пять назад я ей запретил… Тут такое дело…

– Знаю! Позови её сюда! Это охотятся за ней. А ты её отец. Они о том знают.

– Ты о них?.. Ито-Ме! Позови Ил-Лайду!… Кто они? Они тебе известны?

– Известны, – уныло отозвался Иван.

Он с досадливым томлением представил, что с «удильщиками», как видно, предстоит нешуточная борьба, пока он наладит с ними контакт.

И наладит ли?

Ил-Лайда, не скрывая радости, впорхнула в комнату, коротко взглянула в сторону отца и встала рядом с Иваном. Она чего-то ожидала для себя значительного и готова была прыгать от счастья. Но всё вышло не так, как ей представлялось.

– Ил-Лайда и ты, уважаемый Гирба-Сех-МирГунн, вот что я вам скажу, – с расстановкой произнёс Иван. – В нашем поле ходьбы перемены привели к лёгкому проникновению в него ходоков из другого потока времени. Они хотят поймать меня. А чтобы я бросился в их поток, они стали преследовать всех тех, с кем я связан тесными узами дружбы. В их поле зрения попали многие, в том числе и вы. Поэтому прошу, поостерегитесь пока становиться на дорогу времени. Или не делать это в одиночку. Они могут навалиться скопом. Мы недавно едва отбили Симона. К тому же, век, в котором вы живёте, как раз находится в промежутке, куда «удильщики» могут дойти. Поэтому…

«Поэтому… поэтому…» – зациклилось у него в голове. – «Ну, что – поэтому? А то!» – вдруг решился он.

– …мы сейчас станем с тобой на дорогу времени и посмотрим на твоего преследователя. А ты, Ил-Лайда, тоже пойдёшь с нами, чтобы здесь не оставаться одной. И… оденьтесь по-походному. И ещё. Мне надо поговорить с твоими телохранителями, пока вы готовитесь.

Нападение

Тейши или как их называл Симон, «удильщики» объявились внезапно…

К тому времени Ил-Лайда и её отец были в полной готовности уйти на дорогу времени, а фийхи – крепкие и вооружённые до зубов люди – как будто прониклись озабоченностью и наставлениям Ивана: в случае появления чужих и невозможностью следовать за ними в поле ходьбы, как это могли делать их повелитель и его дочь, стараться оглушить, но не убивать налётчиков. Как могут выглядеть не прошеные гости, Иван описал, что сослужило хорошим ориентиром для фийхов практически сразу, как только они о них узнали.

Вывалившихся в реальный мир, одетых в сверкающе-серебристые балахоны, с накинутыми на лица капюшонами, «удильщиков» насчитывалось с десяток, не меньше. Они объявились хозяевами положения – их много, налёт непредвиденный: кто может им противостоять? Оттого вели себя беспечно, наслаждаясь произведённым, по их убеждению, эффектом внезапности своего появления.

Иван среагировал мгновенно, на секунду окунувшись в поле ходьбы. В точке зоха маячили три нелепые фигуры. Иван мелькнул перед ними и пропал, не совсем уверенный, что сделал это незаметно. Однако раздумывать не стал: тремя больше, тремя меньше…

Промедление стоило тейшам дорого. Фийхи набросились на них с яростью, тут же выведя из строя половину нагрянувших чужаков. Остальных Иван откинул временем в прошлое и поместил в ловушку, чтобы не разбежались. А одного из них успел ухватить за бороду, чтобы тот послужил «языком». Но борода, явно бутафорская, осталась в руках Ивана, а «удильщик» скрылся, уйдя на дорогу времен.

Гнаться за ним Иван не стал, но подумал только: пусть он там, в поле ходьбы, «застрянет» во времени или «повиснет», да так, чтобы его можно было видеть, и хорошо бы общаться с ним. Его мысль, по сути своей, капризная, тут же воплотилась в виде вначале лёгкого колебания воздуха, а потом и появлением несуразной из-за одежды фигуры беглеца. Мнимый бородач оказался во временном мешке.

– Вот так, – удовлетворённо бросил Иван. – Побудь там пока.

Хотелось бы увидеть его лицо, однако капюшон ниспадал почти до кончика нос. Иван перевёл взгляд на постепенно приходящих в себя от ударов фийхов налётчиков. Распорядился;

– Откройте им лица и оторвите бороды. Усы тоже.

– Да, – подтвердил Гирба-Сех-МирГунн, так как фийхи ожидали подтверждения команды от него.

Настоящая борода оказалась только у одного тейша, всё остальное – камуфляж. И это были лица людей. Правда, имелась одна общая черта – носолобость и узко посаженные глаза.

Ил-Лайда ни на шаг не отходила от Ивана, он и сам придерживал её за руку.

– Я таких… уже видела, – она старалась говорить ровно, но губы её подрагивали, отчего сказанное ею походило на невнятное бормотание. – Когда шла с Манеллой…

– Возможно… – отозвался Иван.

Все, с кем чаще всего он встречался, могли подвергнуться в данный момент нападению: на дороге времени и в реальном мире, в прошлом и будущем. Или они пришли только сюда?

– Я – КЕРГИШЕТ! Зачем я вам нужен? – спросил он «удильщиков», пойманных им во временную ловушку.

– Ты?.. Ты есть КЕРГИШЕТ? – заикаясь, усомнился пытавшийся убежать.

Он не верил.

– Я – КЕРШИШЕТ! Жду ответа! – с жёстким нажимом на каждое слово сказал Иван. – И не молчите!

Взгляды, которыми обменялись тейши, были растерянными. Они молчали.

– Ну! – прикрикнул Иван. – Или вы говорите. Или… Вы первыми напали. Пощады не будет!

Ил-Лайда впервые видела Ивана серьёзно рассерженного, рука её дрогнула. Зато Гирба-Сех-МирГунн поддержал:

– Хуже будет!..

– Но мы не знаем! – в отчаянии на слегка испорченном языке ходоков воскликнул обладатель куцей бороды и закашлялся, словно в рот ему попал ком снега.

– Как так? – теперь растерялся, но тут же рассердился не на шутку Иван.

В ответе бородатого сквозила, как ему показалось, издёвка типа: «мы люди не здешние, ничего не знаем». А сами… Толпой бродят по полю ходьбы, охоту на близких ему ходоков устраивают… И ничего не знают?..

– Я предупредил… Будете сидеть во временном… э-э… – Ивану как всегда не хватало слов выразить, казалось бы, простые действия, которые приобрёл в последнее время и то, чем стал обладать в физическом их проявлении. – …мешке, пока не вспомните. Хоть вечность!

– Но мы и вправду не знаем! – закричал на языке ходоков пойманный Иваном беглец и резко откинул капюшон.

Он не походил на других: явно человек этого мира. Глаза его горели не то от возмущения, не то от боязни вечно просидеть в непонятном ему временном образовании, в котором он сейчас находился. И если он из нашего мира, то это его, по всему, упоминал Уршай.

– Ты… Сулейк? – вспомнил Иван обидчика Симона.

– Я… – Сулейк угас, но не замедлил с вызовом спросить. – И что с того?

– А то! Либо вы скажите мне всё, или я вас отправлю дальше, чем видно во времени и пространстве!

– Мы не знаем, – подал голос бородатый. Повторился плаксиво: – Мы не знаем!

Ивану по-настоящему хотелось ругнуться, однако стал понимать, что эти «удильщики», наверное, точно не знают. Так что ругайся он, но толку от того не будет.

– А кто знает?

– Рапотул знает.

– Где он? Он был с вами?

– Был, да сплыл, – без какого-либо ехидства заметил Сулейк. – Он оставался на дороге времени и, естественно, ушёл, когда увидел, что ты здесь… – он долго подбирал слово, – делаешь. Теперь, наверное, далеко уже ушёл.

– Далеко ушёл, говоришь. Это мы сейчас посмотрим.

Иван напрягся и, оставаясь в реальном мире, заглянул в поле ходьбы как в окно, ведущее из одной сущности в другую.

«Удильщики», среди которых, наверное, находился и Рапотул, быстро уходили в прошлое, смещаясь в сторону Южно-Американского материка. Где-то там, как теперь представлял Иван, располагался проход, а, может быть, один из проходов в иное время или иное его течение. Иван только подумал, а беглецы словно наткнулись на мощный поршень, который стремительно стал их выдавливать в будущее, ко времени и месту, где сейчас находился КЕРГИШЕТ.

Не прошло и полуминуты независимого времени, как они проявились перед лицом ходоков, фийхов и пойманных до того налётчиков.

– Ну, вот! – Иван, чтобы как-то привести себя в порядок от содеянного, остервенело потёр подбородок. – Все в сборе.

Уж слишком много на него свалилось сегодня открытий новых возможностей: и управление некоторыми моментами времени, и беспрепятственное прохождение сквозь стены, да и внезапные заботы о безопасности ходоков, ставших из-за близости к нему объектом охоты пришельцев из другого времени.

У пойманных ранее «удильщиков», и до того оторопевших от происходящего, появление беглецов вызвало панический ужас. Сулейк даже прикрыл лицо, чтобы этого не видеть. Да и Ил-Лайда с отцом мало понимали, что происходит. Только фийхи, быть может, воспринимали движения старых и новых фигурантов вполне нормальным порядком вещей: кто-то нападает, а они выполняют свои функции по защите Правителя и его дочери. Правда, они с полуоткрытыми ртами наблюдали за необыкновенными фокусами неведомого гостя их повелителя.

– Будем надеяться, что все в сборе, – после длительной паузы продолжил Иван. – Кто из вас Рапотул?.. Снимите завесы с лиц! – Пойманные тейши не шелохнулись. – Что ж, начнём по одному… С тебя, – указал Иван на крайнюю фигуру, и она отделилась от группы и плавно подплыла к фийхам. – Сорвите с него маску или что там на нём!

Фийхи не стали ожидать подтверждения от Гирба-Сех-МирГунна, и были готовы исполнить распоряжение Ивана.

– Нельзя этого делать! – крикнул Сулейк.

– Почему?

– Он задохнётся. Это у него не маска.

– Ага! – если Иван и задумался, то лишь на мгновение, поместив фигуру в подобающие, как ему показалось, условия, сам протянул руку и сдёрнул маску, скрывающее лицо «удильщика».