Полёт над бездной

Он искал змею в степи, в лугах, в лесу, в тайге. Раньше приходилось ему ещё в детстве встречать их, и все эти встречи были, конечно же, случайны. Тогда они, мальчишки, при встрече убивали их.

Однажды поймав гадюку, они, ещё живую, тут же ради интереса бросили в муравейник красно-бурых муравьёв. Муравьи моментально набросились на такого пришельца, изволившего посягнуть на их территорию. Гадюка поначалу извивалась от укусов многочисленных солдат ли огромного муравейника, а затем она выпрямилась, точно как палка, по-особенному для защиты снарядив свой змеиный организм. И тщетны старания солдат муравейника. Тогда они, мальчишки, перенесли змею на горячую золу, угли от костра, и вот тут-то она стала изгибаться, ибо прежнее защитное средство на сработало против огня…

В детстве он частенько мячом играл у дома, так отрабатывал удары по мячу в сторону деревянного сенника, и когда мят отлетал от сенника, то старался поймать его как вратарь. И вот тогда-то однажды он случайно и заметил внизу у самого нижнего венца гадюку, что наполовину высунулась из дыры под венцами. Тогда его сначала охватил страх, а бабушка сидела неподалёку на крыльце, занятая своим делом. Ничего она заметила в поведении внука, в перемене его лица. Но успокоился он, и страх преодолел, но долго всматриваться в змею не стал, это не в зоопарке. Но бабушке ничего не сказал, но и мячом перестал играть у сенника, выбрав для этого другое место. Вот так мирно и соседствовали долгое время.

Однажды в лесу они, мальчишки, увидели гадюку какой-то странной формы: посреди её гибкое верёвочное тело прерывалось двумя выпуклостями круглой формы. Тогда поймали змею и таким мальчишеским озорством, граничащей с жестокостью убив её, распороли живот, тело: внутри оказались мыши, не пережёванные, не переваренные, примерно час назад проворно юркавшие на воле. Какова ж была она – змеиная охота?

Однажды когда свечерело, уже перед сумерками ещё в те самые дни перед самым началом Пути постижения мастерства во время тренировочного бега таким кроссом по грунтовой дороге у опушки леса он чуть не наступил на двух гадюк, которых не заметил, не увидел. Лишь в самое последнее мгновение узрел краем глаза, а то бы точно придавил бы, не придавил, но могло быть последствие. А ведь точно получил бы ответный ход от них в виде ошеломляюще резкого рывка укусом, и тогда змеиный яд в тело, и гадюка, хоть и не кобра, но вовремя не обратись в клинику к врачу – летальный исход также неизбежен…

Да, тогда в нём всё рванулось таким взрывным быстрейшим образом, что от неожиданности вспрыгнул, подпрыгнул высоко и свершил стремительно стартовый рывок спринтера. И отбежав, остановившись, успокоившись немного, крадущимся шагом вернулся на то место грунтовой дороги, где повстречал этих склизких хищников, всегда вызывающих отвращение, но более чувственную жуткость, а то и приступ ужаса. Он опять увидел их, размеренно извиваясь, с обочины грунтовой дороги уползающих в заросли степной травы, в этаком движении их грозно взыграла сила хищника, и в тот миг мерзко холодком озноба дыхнуло в сердце его – ещё подростка, и невольно всколыхнулось чувством трепета…

Он долго преднамеренно искал встречи хоть с одним из них: заглядывал чуть ли не под каждый кустарник в шибири – в густейшем лесном массиве, что шириной примерно в полкилометра, длиной от пяти километров и более из тайги клином врезается в каждую долину солнечной байкальской Бурятии. Искал в степи, у подножий сопок, у излучин бурливых рек, но тщетно. Эти хищники, которых не раз встречал в детстве, когда надо, не попадались, не встречались, будто по какой-то своей почте передавали друг другу, что их ищет один парень, успешно идущий по Пути…

В тот июньский день было нестерпимо жарко, на опушке шибири (однажды великий телеведущий, учёный Николай Дроздов в своей передаче «Мир животных» высказался о том, что название огромнейшего географического региона Сибирь идёт от «шибири») он прилёг к огромному ручью, текущей от холодного родника, попить воды с берега. Попил, утолил жажду и собирался далее окунуться головой, дабы освежиться, как что-то его остановило…

Повернул голову влево и увидел…

За ним наблюдали, оценивали…

Такую огромную гадюку никогда он не видел, хоть в книгу рекордов Гиннеса. Он был свернут в клубок, изготовленный к прыжку. На него смотрел хищник.

И было ли данное пространство сферой момента его охоты?

Нет, он не подпрыгнул, не вспрыгнул от неожиданности, как тогда подростком по той грунтовой дороге во время тренировочного кроссового бега в начале Пути, нет, на этот раз был он спокоен, и вальяжно, степенно, важно размеренно было каждое его движение. Он привстал на одно колено, но не поспешил встать, зачем. Так он будет ближе к хищнику, что может навести ужас не только на всякую движимую живность, но и на человека.

Два самурая, сидя, застыли в позе лотоса. Мечи ожиданием ли возлежат перед ними. Кто первым рванётся к мечу, тот повержен насмерть…, ибо это и есть мастерство воина бусидо…

Тогда знойно воспалило июньское солнце. Распалённый воздух у шибири вибрировал подобием волн. И не было свидетеля интереснейшей сцены на опушке шибири. Застыли друг перед другом человек, преклонённый на одно колено, изготовленный ли к прыжку, и змея, приподнятой головой над клубком, изготовленный ли к прыжку.

И тихий ветер не издаст лёгкой ряби на ровно покойной глади чистой воды озера…

Он всмотрелся в немигающие глаза, и будто уходил в некую ирреальность от реальности, от пьянящих запахов алтарганы, тихого журчания широкого ручья у шибири, и даже от света солнца. Один на один мозг человека и мозг змеи.

Чужой мир, змеиный мир. Постылость, холодность ярости от бедного мира, лишённого богатства эмоций. И он претворился, слился с лоном этого мира, сотворив глаза свои в окно жестокого разума и в ту же постылость холодной ярости. Кто кого наэлектризованностью силы волновой, энергетической, магнетизированной?

Остыло мгновение…

И не подняты мечи. Но лишь один воин проявил, быть может, мудрость, гордо царственно извиваясь, не уползая, уходя с арены в заросли прибрежных трав огромного ручья у шибири. Соблюдено ли было правило воина бусидо?

Тогда он рассказал об этом учителю, что накануне прочитал ему одну статью одного автора из одного журнала о силе глаза змеи, змеиного взгляда.

– Вот ты и поднялся на ещё одну ступень в Пути… – сказал тогда Учитель тихим тоном голоса, в котором сила звука убеждённости могла и превзойти неистовость ора.

И после этих слов Учителя он решил как-то проявить некую самодеятельность, проверить…

В лесу эту птицу найти было легко, чем змею. Острым слухом прислушался, откуда раздавался стук, определил расстояние. И пошёл по направлению звука.

Дятел был невысоко, занятый своим делом. Шаги его были беззвучны. И вот он на дистанции вытянутой руки, и вперил взгляд, исторгнув, как глаз змеи в момент охоты…

И прекратился стук, сменившись истошности криком. И беспомощность, судорожность взмаха крыльев, как плескание по воде утопающего. Ещё секунд десять такого шумно безысходного трепыханья и закончилось, птица замертво обрушено упала вниз…

В начале августа вечером он пошёл в сельский клуб, где всегда собиралась местная молодёжь. Уже на подходе к клубу и в самом клубе местные парни подходили к нему пожать искренне руку. Нет, выражали они к нему своё отношение не как фанаты к своему кумиру, в котором одно лишь поклонение, как к идолу чуть ли с небес, нет, абсолютно вся местная молодёжь подходила к нему с одним лишь выражением, в котором легко читалось уважение, высокое уважение. И он в ответ также искренне выражал ответное уважение, высокое уважение. Да, высокомерие, заносчивость – эти низменные проявления души были ему чужды, ни разу никогда не задела струн именно его души.

В клубе затевалась очередная дискотека. Он прошёл в угол и скромно сел на приготовленное специально для него кресло, он тих, он никому не помешает.

Во время очередного ритмичного танца в молодёжном стиле в середине зала, танцплощадки вывернулось что-то такое из буйного. То было предзнаменование драки, каковое иногда случается на танцплощадках, но не здесь же в маленькой деревне Нарангол, где все знают друг друга.

Одни местный парень, изрядно подвыпивший, верхом агрессивности наседал на одного паренька, в котором он признал одного совсем молоденького юношу, который приехал к своим родственникам из города, но не только. У него здесь находилась, жила девушка, что когда-то и была невестой, девушкой вот этого парня, что под шафэ никак не мог в данный момент поумерить свою агрессивность, что нарастала и нарастала. Что ж, в жизни это встречается на каждом шагу, когда девушка, не дождавшись своего парня, выбирает другого, уходит к другому. В этом случае и взыгралась агрессивностью такая ситуация.

Этот-то местный парень, явно изготовившийся к кулачному бою, приходился ему родственником. Но даже и не родственник…

Он подходил к этому парню, аккуратно брал его за руку выше локтя и говорил в установившейся тишине сельского клуба голосом негромким, тоном спокойным, что никогда и не всколыхнётся тихая рябь на ровной глади озера самого чистого, он говорил такие слова, и слышали все:

– Выбор в этом важном деле всегда должен быть свободным. Ты не прав, и ты выпил. Давай-ка вместе пойдём к тебе домой, а дома ты проспишься. Знаю, что ты мучаешься, но пройдёт время и успокоишься, время лечит, да и девушек много, и не только в нашей деревне…

Этот парень, уже унявший всякую агрессивность, был послушен, как ученик младших классов перед строгим учителем, хотя слова его были сказаны тоном голоса мягкого, в котором преобладала одна учтивость. И вместе они проходили через зал, и провожала их взгляды всей местной деревенской молодёжи. И вдруг он приметил посреди всех один взгляд, который заставил обострить внимание, которое он не выказал внешне, никак не выказал. То был взгляд той девушки, которую он увидел тогда на пляжном берегу озера Алтаннур, когда шёл бить, наказывать тех отморозков, что тогда проявили беспредел поведения. Во взгляде девушки явно открыто легко читалось изумление, сопряжённое с восхищением.

4

На следующий день за ней, на зависть некоторым, опять же на навороченной иномарке приехал личный шофёр отца, и она уехала в город, дорабатывать то, что положено каждому студенту в летний период. По дороге домой она не раз думала об этом человеке, об этом монстре единоборств, как сказал про него двоюродный брат, занимающийся в секции ушу, что предстал перед ней как-то совсем с другой стороны. Да, тогда в клубе смотрела на него, уводящего того драчуна во хмели, с таким удивлением, что не могла приметить этого её родственница, приведшая её в сельский клуб. С её слов она немного узнала об этом человеке.

Вырос он с бабушкой, когда он учился в старших классах, она умерла, оставив его одного в доме с небольшим хозяйством. Был же этот человек ещё с детства этаким драчуном, влезающим в драку с поводом и без повода. Но с какого-то времени он изменился, изменился в том плане, что перестал просто так задираться по любому поводу, и стал куда-то исчезать. А потом узнали, что в лесу живёт какой-то человек, которого никто не знает в округе, оказалось, что он тренируется у него.

Захотели было некоторые потренироваться у него, но странное дело, так и не дошли желающие до того дома в лесу, что был тренировочной базой для него, именно для него, не дошли, как будто что-то отворачивало их, да и тренер нисколько не изъявлял желания тренировать ещё кого-либо. И потому он и явился для него единственным особенным учеником. А со временем он превратился в такого богатыря, что подивились все в деревне.

Он скирдовал стога, что здоровые мужики позавидуют – вилами целую копну захватывал и вскидывал сильно и легко. А ведь не сказать, что телосложением такой уж атлет, такой уж Шварценеггер: с первого взгляда такой вот среднего роста, не шибко широкоплеч, такой вроде бы как все. Да, конечно, в жаркие летние дни августовского сенокоса разденется, бывало, до пояса шорт, то и видно, что тело его уж сильно упруго да жилисто, руки, ноги сплошь из жил, крепчайших сухожилий, мускулы, мышцы так и играют высокой тренированностью и выделяются, выпираются широкие вены. Её родственница училась на спортфаке университета – на факультете физического воспитания по специализации «спортивные игры», и потому знала толк в такой профессиональной оценке человеческого тела.

Через две недели она опять поехала в этот далёкий захолустный улус Нарангол, на этот раз поехала не на роскошной иномарке, за рулём которого персональный шофёр отца, а как все простые, рядовые жители деревень, посёлков – на маршрутке.

Уселась на заднем сидении, собралась было зайти в интернет на крутом, сверхдорогом смартфоне «Самсунг» последнего поколения, как увидела впереди рядом с шофёром его – этого монстра единоборств. И вцепилась взглядом…

Вскоре отъехали, зашла в интернет, но пробыла там недолго, выпирало любопытство, и потому выключила смартфон и просто смотрела, нет, не в окно, где за чертой Улан-Удэ начинались приятные глазу деревенские пейзажи. Нет, опять же взглядом туда…

А он, чудовище ли единоборства что-то рассказывал водителю маршрутки, да так, что тот заслушался, не оторваться, хорошо, что шофёр высокопрофессиональный.

Водитель маршрутки был хорошим его знакомым и ни за что не хотел, чтобы он в кассе брал билет, он его даром провезёт, потому что однажды и был спасён им от неожиданных грабителей, что захотели поживиться его заработком. Да, тогда он хорошо отметелил тех отморозков, так с откинутой мордой и лежали они все на асфальте привокзальной площади. И потому водитель маршрутки обещал всю жизнь бесплатно возить его, и притом, если он садится в его микроавтобус, то место рядом с водителем непреклонно забронировано – такой вот пассажир со льготами по блату. Хотя, конечно же, благодарность и благодарность за то, что защитил…

А знакомый водитель всегда спрашивал у него только касательно единоборства, его тренировок, и потому, когда ездил на его маршрутке, то и рассказывал то, что знал, чем располагал, а знал он многое.

С одного загадочного момента в жизни, когда он повстречал Учителя, у него стала развиваться память, и так развилась, что впору можно было назвать его «человеком дождя», таким савантом, человеком – властителем «синдрома савантизма», таким обладателем феноменальной памяти.

На этот раз его острейшая феноменальная память «человека дождя» мгновенно выхватила статью врача-психотерапевта Анатолия Алексеева «АГИМ, или игра, которая стоит свеч» из журнала «ФиС» – Физическая культура и Спорт, опубликованную в восьмидесятых годах двадцатого века ещё в советские времена.

Острота, феноменальная объёмность памяти слово в слово, буква к букве неторопливо, будто по монитору, проносила пока лишь фрагмент из этой статьи о психологической составляющей из арсенала тренировок спортсменов высшего спортивного мастерства: «Данная аббревиатура расшифровывается следующим образом: Ауто-Гипно-Идео-Моторика.

…Необходимо спокойно, не торопясь заглянуть в самого себя…

Делать это надо так. Взять чистый лист бумаги, карандаш или ручку и, выбрать какое-либо тихое место, где никто не будет мешать. Затем хорошенько вспомнить своё самое удачное выступление на соревнованиях, не торопясь, как можно подробнее описать все элементы своего физического и психического состояния в часы успеха. Возможно, что самое хорошее состояние было пережито на тренировке. Тогда нужно описать его.

…Психическая подготовка к соревнованиям – это ежедневная систематическая, целенаправленная тренировка функций головного мозга, в первую очередь с помощью слов и соответствующих словам мысленных образов. Давно пора уяснить: если спортсмен хочет оставаться неуязвимым в плане психической устойчивости в любых, особенно в тяжёлых, дистрессовых ситуациях, он обязан научиться, так же легко возбуждать и успокаивать свою нервную систему, свою психику, как легко он умеет напрягать и расслаблять свои скелетные мышцы.

…Если у человека возникает приступ стенокардии, когда наступает спазма коронарных сосудов, что питают мышцу сердца, то надо мысленно научиться расширять эти сосуды. А чтобы управлять этим процессом, опять же надо знать, как всё это устроено, и притом, точно, досконально знать. Так что учебник по анатомии и физиологии человека должен стать настольной книгой. И выходит так, что при успешном овладении идеовегетатикой можно психически регулировать функцию печени, почек или желез внутренней секреции. А это означает, что можно стать врачом самому себе».

Он старался попроще, доходчиво объяснить водителю маршрутки суть данной статьи великого спортивного психолога Анатолия Алексеева, что он всегда с вдохновением применял в своих тренировках под руководством своего Учителя, находясь в Пути…

Каждый может легко в миг секунды разозлиться, каждый от чего-то и взволнуется в миг секунды, но не каждый может и за секунду успокоиться, привести бешено учащённый стук, ритм сердца в успокоение, в нормальное состояние ровного сердечного биения. Учитель научил его за три секунды привести своё сердце, свой разум в такое состояние покоя, если надо, умиротворённости, точно как ровно зеркальная гладь воды в тихой речной заводи…

Водитель, действительно обворожено заслушанный его рассказом, лишь благодарно кивал головой. Но вот и остановка на тракте, от которого до его родной деревни пешком всего лишь километра два. Сойдя с маршрутки, подождав, когда она тронется дальше по тракту, он переходил дорогу, когда заметил, увидел, что не один он сошёл на остановке. Дорогу грациозной походкой переходила та самая девушка, что сошла по другой двери, которую впервые он увидел тогда на пляжном берегу Алтаннура, в тот самый предзакатный вечер огромного красно багряного солнца над тихой водой…

5

Она была красива. Она была красавица. Торжество гениальной геометрической симметрии выразилось полно феерическим отражением на лице красавицы. Светлая белизна кожи была украшена лёгким налётом бронзового загара, что налегла от тех солнечных лучей во время круиза вдоль берегов высокотехнологичных стран юго-восточной Азии. Нежность, свежесть кожи лица, равно как и тела, пела, расцветала во славу пышущего здоровья. О, лишь такой немного лёгонький налёт косметики (дорогостоящей косметики из Парижа ли, из долин ли Франции, ибо дочь олигарха) придавал дополнительно ярчайший блеск нежнейшей красоте, красе ох радостно искренней и так вдохновенно юной упоительно.

В глазах её, в карих глазах как-то отражалась и высота разума, и искристая светлость светлой ауры, что исходила от неё, от всего её присутствия на любой территории, в любом пространстве, куда и ступит она – действительно воплощением здоровой красивой женственной фигуры, как чисто свежим источником прекрасно пышущего здоровья. Что ж, недаром у неё пятёрки по физкультуре и в школе, и в университете.

Где же ты мастер, чудовище, монстр единоборства, умеющий за считанные секунды привести своё сердце, свой разум в такое состояние покоя, полной умиротворённости такой равнинно зеркальной гладью чистой воды в тихой речной заводи? Однако ж, и забурлила, заклокотала до бури ли, цунами…

Когда её отец – любитель старых фильмов вставил флешку в японский телевизор Sony, и на плазменном экране цветисто красочно расцвели сюжеты вестерна, она также, сев рядом с отцом, прильнула к экрану, где уже лихо скакали воины из племени аппачи, сиу, делавары…, тогда она училась в девятом классе. И сразу влюбилась в Чингачгука, роль которого великолепно исполняли браво статные киноактёры Гойко Митич и Пьер Массими. А Виннету – вождь аппачей в исполнении ох как фееричного, по её разумению, киноактёра Пьера Бриса (кажется, в него влюбилась на всю жизнь) так и захватывал взволнованный дух девчонки, что она наедине не раз просматривала и дух ауры, и очертание чуть ли не идеального мужчины, конечно же, по её разумению. И вот сейчас в этот миг какого-то прекрасного настоящего рядом, совсем рядом она увидела и очертание, и дух ауры того самого Виннету – вождя аппачей, и именно его – того самого блистательного киноактёра Пьера Бриса, от которого когда-то так и замирал заворожено взволнованно ох пылко романтический дух ещё тогда подростка девчонки…

Она, перейдя через шоссе, ступала по грунтовой дороге, ведущей в Нарангол, что в двух километрах от тракта. Получалось так, что эта девушка будет попутчицей примерно на сорок минут неспешным ходом. Он её не знает, он ей никто. Кивнуть приветственно, пройти мимо и дальше гнать быстрейшим ходом, оторваться от неё, будто по кругу стадиона в беге стайеров или тех же из спортивной ходьбы. Но не кивнул, так пошёл рядом. А сердце забилось учащённо, но не поспешил унять, чего добивались на тренировках с Учителем. А получилось бы?

Она увидев его впереди рядом с водителем маршрутки, не спускавшая взгляда сзади из салона, при подъезде к остановке напротив деревни Нарангол, призадумалась. Ведь идти до деревни два километра. Невольно она станет попутчицей этого чудовища единоборств. С надеждой оглядела салон, может, кто окажется из Нарангола, может, не они одни будут по грунтовой дороге, и может, кто-нибудь их хороших знакомых пойдёт в сторону деревни, тогда будет с кем общаться этому мастеру единоборств. Но ведь она почти никого не знает из этой деревни. А сердце забилось учащённо, попробовать унять. Не получается.

К ужасу ли, она увидела, что их только двое на остановке, и по грунтовой дороге идти вдвоём примерно сорок минут неспешным ходом. Уж лучше этот монстр единоборств, нисколько не здороваясь, прошёл бы мимо, да и чесанул бы в сторону деревни быстрейшим темпом, подобно стайерам иль спортивным ходокам. Кивнуть ли приветственно? Но она его не знает, она ей никто. И главное, она – девушка, и потому от природы первый ход не её. А это чудовище единоборства не кивнуло ей приветственно, но и не поспешило оторваться от неё как по кругу стадиона. Хотя, какое там чудовище, когда рядом с ней так и вышагивал упругости походкой тот самый Пьер Брис в роли Виннету – вождя апачей, тот самый, что благородством своим так и заворожил сердце тогда ещё девчонки – ученицы девятого класса.

Ситуация складывалась донельзя комичная. Они не приветствовали друг друга, и первые десять метров, первые сто метров шля рядом молча, не единого звука. И, конечно, статности фигур юноши и девушки позавидовать, залюбоваться, как и юности, молодости.

Она шла рядом, стараясь не обронить взглядом в сторону вправо. Он шёл рядом, стараясь не обронить взглядом в её сторону. И без слов было понятно и ему, и ей, что завитали, вихрем понеслись мысли о попутчице, попутчике, о них, оказавшихся в такой замысловатой ситуации.

Нет, он не спешил унять сердце, что продолжало биться учащённо. Да, конечно, одним взглядом, когда она переходила с шоссе на грунтовую дорогу, ведущую в сторону деревни, одним махом взгляда увидел, определил красоту, (о-о!) слишком феерическую красоту ореолом торжественности, как показалось ему, и в то же время добро милую, искреннюю красоту от самой природы, что так захотелось ещё раз узреть, увидеть. И потому непроизвольно решил вбок пройтись, пробежаться взглядом, как наткнулся на глаза, карие глаза, в которых так и заискрилась и красота природная, и ум высокий, и аура светлая.

– Здравствуйте, – как-то непроизвольно ли голосом тихим поприветствовал он её, и случилось это примерно на пятидесятом метре грунтовой дороги от тракта.

– Здравствуйте, – как-то мгновенно она ответила на приветствие, и смех чуть не вырвался из уст её, ибо вовсю заиграла, торжествовала комичность ситуации.

Однако, смех вырвался, не сильно, но слегка рассмеялся он. И тут-то она не никак не смогла удержать и свой смех, что рвался, вырывался изнутри. И снялось напряжение.

Но каков её голос?! Каковы звуки?! В одном слове, приветственном слове такая мелодичность, красивая приятно яркая мелодичность, что обласкает, обрадует, осчастливит слух. Но сколько слов о красивости!

– Наверное, можно снять кинокомедию, как мы прошли начало дистанции, – воодушевился он, явно находясь на волне эвстресса, по терминологии спортивного психолога Анатолия Алексеева, что и есть синоним вдохновения.

– Леонид Гайдай, Эльдар Рязанов… У кого лучше получилось бы? – тоном голоса, всегда радующего, ласкающего слух, говорила, продолжила тему красавица, ох истинно красавица, также переходя в раскованное лоно как бы свободы, непринуждённости общения.

– Да, я никогда не бывал в такой ситуации, – говорил он всё в том же полёте окрылённом, что уже и вовсю распирало душу, в которой всегда было много именно неуемности бойцовского духа, духа воина, но не такого воодушевления, как-то простоты, искренности общения с девушкой – красавицей, да и не только.

– Мне кажется, Вы чувствуете себя как рыба в воде в иных ситуациях… – конечно же, обращаясь на Вы, вскинула она брови, как бы намекая на тот уж феерический, искромётный момент его биографии на том пляжном берегу Алтаннура, когда были разбросаны, нокаутированы агрессивные хулиганы, а остальные побежали, убежали…