Форт Данко

Андрей Кузечкин

Форт Данко

Пролог. Бригадир

Общежитие легко было найти. Оно стояло на отшибе, в зоне пешей досягаемости от фабрики.

Тот, кого называли Бригадиром, приказал водителю остановиться.

Высунулся из окна машины. Поднял бинокль.

Пять этажей. На окнах первого этажа – решётки. Балконы расположены высоко над землёй. Вход всего один: бронированная дверь, домофон. Наверняка есть и служебный вход, но и там всё надёжно. Сделано всё, чтобы ухажёры из посёлка ночью к ткачихам не пролезли.

Бригадир долго рассматривал здание, хотя ему сразу стало понятно, что оно заброшено. При желании обитательницы могли превратить его в неприступную крепость, но, видимо, предпочли сбежать. Тяжёлую дверь распахнули, припёрли кирпичом, чтобы не мешала узлы с вещами выносить, да так и оставили. Окна кое-где распахнуты, попадаются и разбитые. На балконах висят пожухлые обрывки забытого год назад белья.

– Ну чё, заходить будем? – спросил один из пацанов, сидевших сзади.

– Не. Тухляк, – мрачно ответил Бригадир.

…Первым делом они, конечно, заехали в райцентр. Проехали через весь город, медленно, как на демонстрации, да ещё и музыку громко включили. Если есть кто живой – выйдет, отзовётся. Никто не вышел.

Найдя в городской администрации подробную карту района и изучив её, он сразу решил: если где и искать – то прежде всего, здесь. В посёлке с ткацкой фабрикой и большим женским общежитием.

Свою «бригаду» он разбил на маленькие группы по две машины. Сам поехал сюда, остальных отправил обшаривать деревни. Велел не филонить и не торопиться. Времени хватало. До прихода орды оставалось не меньше недели.

Теперь нужно было лишь дождаться остальных. Так и придётся ехать дальше с пустыми руками.

Бригадир был уже не молод. Когда-то давно, жизней пять назад, он держал видеосалон, который для местного криминалитета был чем-то вроде светского салона. Конечно, контингент котировал крутое криминальное кино. Регулярно заказывали «Лицо со шрамом» и «Крёстного отца», но иногда просили и что-нибудь попроще, чисто для разгрузки: эротику и боевики. Хорошо шёл «Безумный Макс», со всеми его погонями на мотоциклах, и другие фильмы, снятые на тот же сюжет: наступил конец света, выжившие сражаются за ресурсы. За топливо, за еду, за чистую воду, за пригодную для жизни почву.

Ну вот он и взаправду настал, этот конец света. И что? Запасы-то никуда не делись. Бензином хоть залейся, жратвы на складах столько, что за всю жизнь не сожрёшь. А сожрёшь, так пожалуйста: в озёрах рыбка плещется, которую выловить, кроме тебя, некому, в заброшенных садах яблоки под тяжестью плодов гнутся, коровы одичалые тут и там бегают…

Те, кто эти фильмы про конец света снимал, не учли простого принципа: меньше народа – больше кислорода. Когда большая часть населения вымрет, выжившим делить будет нечего.

Кроме одного.

Это он только в одном фильме видел. Фильм был странный, чёрно-белый, и там никто не разговаривал – после катастрофы все говорить разучились. Бригадир этот фильм больше не включал. Забыл даже, как называется. А ведь там всю правду показали. После мировой катастрофы самым ценным сокровищем будут бабы. И пусть они сколько угодно талдычат о равноправии, о том, что они тоже люди: как только цивилизация рухнет, будет, как в пещерные времена: кто сильней, того и бабы. А баб будет меньше, чем мужиков. Гораздо меньше.

За последний год Бригадир ещё ни одной не видел, хотя объездил десятки городов и деревень.

Мужики попадались, да, и только в глухой местности. История каждый раз одна и та же: как только началась вся эта свистопляска с ожившими мертвяками, человек спокойно взял оружие и снаряжение, ушёл подальше от людей и жил потом бродягой, перебираясь с места на место. Так и выжил. Это, в основном, были опытные охотники, бессемейные, привыкшие заботиться только себе. Те, кто держался за семью – в конце концов, погибали.

Всем, кого находили – предлагали вступить в АНР. Чаще всего, соглашались. Надоело в одиночку куковать-то. А если отказывались, так и не жалко. Их не наказывали – просто забывали сказать о том, что с юга идёт орда. Нравится выживать в одиночку – на здоровье.

Несмотря на бесплодность поисков, Бригадир рук не опускал.

Он хотел занять место в совете АНР, куда его не пускали. Авторитета не хватало. Даже прозвище «Бригадир» не относилось к его заслугам перед криминальным миром: во время короткой комсомольской юности успел поработать на стройке.

Посмотрим, что будет, когда он обеспечит весь совет бабами… Устроит им личную жизнь, как говорится. И себе заодно.

У Бригадира эта самая личная жизнь никогда особо не ладилась. По молодости девушки его не замечали. Другие пацаны ему объяснили: любовь стоит денег. Девушки уважают крутых, руби зелень!

Сперва этот закон мироздания показался Бригадиру несправедливым, но закон есть закон. Так он и занялся бизнесом, а где бизнес – там и криминал.

Друзья не соврали. Появились деньги – появились и бабы. И всё было нормально вплоть до того момента, когда Бригадир притащился на встречу выпускников, с единственной целью: похвастаться, кем стал. Узнал, что первая красавица класса вышла замуж за соседа по парте, который работает простым врачом, как и она – теперь эти двое выглядели вполне счастливой парой и на Бригадира посматривали без зависти. С опаской – да. Бандит, всё-таки.

Бригадир тогда подумал, что чего-то, наверное, недопонял в этой жизни.

И вскоре убедился в этом ещё раз. Наступили новые времена: теми, кто не успел легализоваться, занялись всерьёз. Вскоре Бригадир потерял всё, что имел – включая женское внимание, а потом и вовсе отправился в места не столь отдалённые. Которые, впрочем, оказались достаточно отдалёнными, чтобы спасти ему жизнь во время эпидемии.

На зоне он узнал от бывшего подельника, что их обоих сдала любовница – как выяснилось, одна на двоих. Бригадир окончательно убедился, что всё зло – от баб.

Поймать бы сейчас хоть одну… А лучше не одну. И всё им припомнить. И никто его не остановит, потому что закона нет. Он сам теперь закон.

Но бабы сделали самую подлую вещь, на которую были способны.

Взяли, да и вымерли.

– Внутрь не полезем, – распорядился Бригадир. – Подъедем да побибикаем, для очистки совести. Если вдруг есть кто живой – высунется.

Подъехали. Побибикали.

На балкон тут же кто-то выскочил и замахал руками.

Бригадир снова схватился за бинокль. Присмотревшись, выругался.

Опять мужик. Точнее, парень лет семнадцати. Крупный, как медведь.

Лицо его – широкое, простецкое – показалось Бригадиру знакомым…

Кант. День 1

– Человек! Там живой человек!

Я кричал и не верил своим словам. Будто кто-то выплёвывал слова вместо меня. Кто-то, кто тоже видел этого человек, шагавшего по жёлтой проплешине дороги прямо к воротам Внешнего Периметра.

Издалека я не видел лица незнакомца, но точно знал, что это живой, а не гнилой. Гнилой не смог бы идти так быстро и уверенно, тем более – катить велосипед, держа его за руль.

Снизу уже неслись вопли:

– Кант, чего там, чего там?

– Человек там! Сюда идёт! Зовите Фёдор Палыча!

Человек остановился, увидев меня на вышке. Помахал мне рукой.

Кажется, совсем пацан. Не старше меня. Волосы длинные, до плеч. Камуфляжная куртка.

Точно живой. Я помахал в ответ и стал спускаться.

Не успел спрыгнуть со ступенек, как Фёдор Палыч схватил меня за ворот:

– Чё за шум, салабон? Чего там?

– Че… ловек, – я аж заикнулся.

– Точно? – Фёдор Палыч быстрым шагом преодолел расстояние между вышкой и воротами. Подошёл к калитке, припал к смотровой щели. Я стоял рядом, почему-то затаив дыхание.

– Точно… – сдавленно произнёс Фёдор Палыч, но тут же вернул себе командирский тон. – Так, салаги, я не понял, чё стоим? Яник, Барсук – по моему сигналу откроете ворота. По моему сигналу, я сказал! – рявкнул он, хотя Яник с Барсуком стояли, как столбы, даже не думая трогать засов.

Ребята в шоке. Первый живой за год, всё-таки.

Командир вынул из кобуры ПМ.

– Ждём… ждём… – бормотал он, не отрываясь от смотровой щели. – Давайте!

Раз – открыли засов. Два, три – распахнули створки. Четыре – путник, сообразив, что промедление смерти подобно, вбежал на территорию, заодно вкатив и велосипед. Пять – ворота закрыты. Шесть – задвинут засов.

Вот и вся операция.

Мы пялились на гостя и молчали. Тот спокойно огляделся по сторонам. Увидев шестерых парней примерно своего возраста или чуть младше и взрослого мужчину лет тридцати с суровым лицом, сразу опознал главного и обратился к нему:

– Здравствуйте, сударь. – Прозвучало как беззлобная подколочка. Потом – ко всем нам: – Добрый день!

Голос звучал абсолютно невозмутимо, будто он каждый день живых видит.

Окинув гостя взглядом, Фёдор Палыч в меру приветливо, но грубовато, чтобы не терять имиджа, произнёс:

– Здравия желаю! И не сударь, а товарищ командир. Вам, молодой человек, я попрошу пройти со мной. – После секундной паузы он пояснил: – Для установления личности.

– А хлеб-соли не будет? – поинтересовался парень.

За спиной у Фёдор Палыча кто-то фыркнул. Командир тут же обернулся и, не найдя виновного, на всякий случай отвесил затрещину Дятлу.

– Я два раза не повторяю, – мрачно произнёс Фёдор Палыч, повернувшись к гостю.

Тот пожал плечами:

– Да не вопрос, – он приставил велосипед к забору.

– Шагай вперёд! – распорядился командир.

Они двинулись к кухне.

– Чиканутый какой-то… – пробормотал Дятел, потирая затылок.

– Ты бы там, снаружи, с годик поторчал – я б на тебя посмотрел… – возразил Ефим.

– Чиканутый бы там не выжил… – добавил рассудительный Барсук.

– Эй, Кант! – это Фёдор Палыч крикнул. – Дуй сюда!

Я бегом припустил к командиру.

– С нами пойдёшь. Ты ж его засёк… Дятел, а ты дуй на вышку!

* * *

В домике-кухне есть маленькая комнатка без окон. Здесь хранится кое-какой инвентарь.

Фёдор Палыч недружелюбно подтолкнул гостя в спину, заставив войти. Жестом указал на табуретку. Сам притащил стул и уселся на него, уложив руки на спинку стула. А голову – на руки. Как следователи в кино.

Алик неторопливо снял небольшой рюкзак и уселся. Видно было, что расслабился. Оно и понятно – наверное, впервые за год почувствовал себя в безопасности.

Это он ещё Фёдор Палыча не знает. И не понимает, куда попал.

– Ну что, будем знакомы? – спросил командир. – Я Фёдор Палыч.

– Алик, – ответил гость, равнодушно рассматривая полки с инструментами.

– Смотреть на меня!

– Если вы настаиваете… – Алик пожал плечами.

– Сколько лет?

– Семнадцать.

– О, скоро в армию.

– В какую армию? – поинтересовался Алик.

– Не умничай мне тут. Государство восстановим – будет тебе и армия, и всё. Откуда сам?

Алик сказал.

– Это где? – уточнил Фёдор Палыч.

Алик сообщил.

– Далековато… И ты что же, целый год по стране колесишь?

– Пришлось.

– Понятно, что пришлось… А когда всё это началось, ты где был?

– На озёрах. Люблю природу.

– В поход, стало быть, ходил… наш человек, – Фёдор Палыч стал чуть менее суровым. – Куртку сними. И майку тоже.

Под майкой у Алика оказалось худое, мускулистое тело, покрытое странными татуировками – какими-то эзотерическими узорами. Я украдкой смотрел на Фёдор Палыча – тот, кажется, не знал, как реагировать на эту «роспись», поэтому сделал вид, что ничего не заметил.

– Тебя кусали? – спросил командир.

– Ну я бы здесь не сидел, если бы укусили.

– Мало ли, может, у тебя иммунитет. Ладно, вижу, что не кусали. Рюкзак открой и на пол вывали.

В рюкзаке, на первый взгляд, не нашлось ничего особенно интересного. Так – термос, фонарик, спички, лапша быстрого приготовления, бинокль – стандартный походный набор. Лишь потом я заметил коротенькую трубочку с дырочками. Флейта, что ли?

– Где твоё оружие? – спросил Фёдор Палыч.

– Лишняя тяжесть. Зомби медленные, от них всегда убежать можно…

– Так! – рявкнул командир. – Мы здесь говорим: «гнилые». Это слово на букву «з» забудь, здесь тебе не кино.

– Как скажете.

– Без оружия, значит, путешествуешь. А если гнилой из-за угла навалится – что будешь делать?

– Если только в городе. А в города я не суюсь.

– Вот и правильно. Всё гнильё – в городах. Чем дальше ты от цивилизации – тем спокойнее. Живых встречал?

– В первые месяцы – часто. Хотя… ну как встречал. В деревнях люди в домах запирались и никого не пускали. «Мой дом – моя крепость». Даже стреляли в меня. Но это прошлым летом было. А в это лето уже никого не встречал. Мёртвые деревни.

– Что и требовалось доказать, – произнёс командир с удовлетворением. Кажется, он окончательно потеплел к нашему гостю. – В одиночку можно выжить, только если постоянно перемещаться в пространстве. А чтобы выжить в каком-то одном месте, коллектив нужен. Дружный, сплочённый. В общем, боец, добро пожаловать в Форт Данко.

Фёдор Палыч встал и протянул Алику руку.

– Форт Данко? – Алик поморщился – рукопожатие оказалось слишком крепким.

– Раньше это был военно-патриотический лагерь «Данко». А теперь – просто форт.

– Так понимаю, когда эпидемия началась, у вас тут была смена?

– Схватываешь. Ладно, боец, иди к пацанам, они тебе объяснят, что тут у нас как. Кант, проводи.

Командир вышел.

Алик принялся одеваться.

– Он тут главный, что ли? – спросил он, не глядя на меня.

– Нет. Не он. Есть ещё Егор Семёныч. Но он редко до нас снисходит… Кстати, я Кант.

Алик пожал мне руку:

– Кант? Как философ?

– Да. Это Егор Семёныч сказал, что я философ Кант. Я просто сказал, что после школы хочу на филфак поступать, а он не понимает разницу между словами «философ» и «филолог». А вообще фамилия у меня Канторов.

Мы засмеялись.

Алик собрал волосы в хвост, перетянул резинкой, потом уселся на пол в позу лотоса и стал собирать вещи обратно в рюкзак.

– Смотри! – продолжал я. – У нас тут два периметра. Внешний и внутренний. Нас тут четырнадцать парней. С тобой вместе – пятнадцать. Живём в бараках. Ещё кухня есть, где мы сейчас находимся, баня и отдельный спортзал. Есть Внутренний Периметр – там живут Егор Семёныч и Фёдор Палыч, в отдельном доме. Нам туда запрещено входить. Фёдора Палыча будешь часто видеть. Егора Семёныча – изредка. И поверь, чем реже ты его видишь, тем лучше.

– То есть, ваш главный сидит целыми днями там, за забором, и не выходит? И чем он там занимается?

– Чем надо, тем и занимается, – я понизил голос. – Вот сейчас, Алик, слушай, что я скажу, и запоминай. Это очень серьёзно. У нас тут три правила. Нельзя ослушаться командира. Нельзя обсуждать то, что происходит за Внутренним Периметром, а тем более, пытаться проникнуть туда. Нельзя нарушать дисциплину. Нарушишь правило – можешь сразу же оказаться снаружи… Или где похуже.

– Не знаю, что может быть хуже, – Алик громко застегнул «молнию» рюкзака и вскочил. – Вообще, я, пожалуй, тут поживу какое-то время. Надоело кочевать. Так что, правила я запомнил, окей. Нельзя – значит, нельзя. Чем вы тут вообще занимаетесь?

– Живём. Тренируемся. Иногда делаем вылазки к ближайшим деревням. Жрать-то чё-то надо. А там в подвалах целые залежи: грибочки, огурчики, картошечка. Если магазин удаётся найти и бомбануть – так это праздник! Гнилых там почти нет… ну, ты сам знаешь. Пошли, с остальными познакомлю.

Снаружи, у порога кухни уже собрались все наши. Кроме Дятла, который по-прежнему был на вышке.

К Алику тут же кинулись со всех сторон. Жали обе руки, хлопали по плечам. Спрашивали наперебой:

– Ну как там? Гнилых мочат уже или нет?!

– Живых много видел?

– А ты был в Матухинске? У меня там мама с папой…

Барсук, обычно спокойный и неторопливый, растолкал остальных и крикнул:

– Всё, ша! Дайте человеку отдохнуть с дороги. Целый год сюда добирался.

– Ну и чё? Год терпел – пусть ещё десять минут потерпит, – тут же встрял Малюта. Ему лишь бы Барсуку поперёк сказать.

Тишина. Дуэль взглядов.

В коллективе двух лидеров быть не может, но у нас именно так. Точнее Малюта мечтает стать самым главным после командиров, а Барсук ему мешает, просто фактом своего существования. Как-то раз, ещё до эпидемии, Малюта спровоцировал его на драку, которая выявила полный паритет сторон.

Малюта – редкостный неадекват. Барсук – спокойный и даже мудрый, но лидерства ему не нужно, он просто хочет мирной жизни. Но её не будет, пока Малюта рядом. Соответственно, все более-менее нормальные парни – за Барсука, а хулиганьё – за Малюту. Так и живём. К счастью, нас больше, хотя и ненамного.

Кажется, Алик понял ситуацию и тут же предложил компромиссный вариант:

– А давайте поужинаем? И поговорим заодно. А то я сегодня даже не завтракал.

– До ужина ещё сорок три минуты. Но вообще, можно, ради особого случая, – сказал Барсук. – Всё, мужики, банкет в честь новичка!

Всей толпой ринулись на кухню. Оперативно сварили макароны с грибами.

Алика усадили в центр, окружили со всех сторон и потребовали рассказать его историю. Он смог лишь повторить то, что уже сообщил Фёдор Палычу.

Был в лесу, жил в палатке, один, без телефона и других благ цивилизации. Ну он и маньяк… в смысле, конечно, молодец. Удачно получилось. На исходе второй недели отправился в ближайшую деревню, какую-то мелочь купить, но во всей деревне никого не было – пустые дома, распахнутые двери, разбросанные вещи. Люди куда-то удрали, причём явно в спешке. Алик решил, что началась война. Подобрав чей-то брошенный велосипед, он поехал в райцентр, там увидел гнилых и быстро всё понял. Раздобыл себе карту и стал ездить по сельской местности, от одной деревни к другой. Где-то находил живых людей, но ни с кем не нашёл общего языка, так и путешествовал в одиночку. Пару раз видел в небе военные самолёты, даже слышал грохот бомбёжки где-то далеко, но военных не встречал.

Ближе к холодам отыскал на берегу водохранилища маленькую туристическую базу, брошенную в первые дни эпидемии, там и перезимовал. Дров и еды хватило. Гнилые сюда не добрались: зима выдалась снежной, намело огромные сугробы.

Весной, когда природные бастионы растаяли, Алик отправился искать выживших. В деревнях уже никого не было – ни живых, ни гнилых. Однажды Алик осмелился подобраться к небольшому городу и осмотреть его в бинокль, забравшись на холм. На площади он увидел толпу, издалека похожую на скопище муравьёв: никто из гнилых не стоял на месте, все куда-то шагали с непонятной целью, при этом не сталкиваясь друг с другом, и с площади никто не уходил. Алик, как заворожённый, наблюдал за этой сценой не меньше получаса – она напоминала странный, хорошо отрежиссированный танец.

Алик пришёл к выводу, что гнилые – стадные существа. Увидят стаю себе подобных – примыкают к ней. «Мозгов у них ноль, но есть какая-то генетическая память или инстинкт. Поэтому из деревень они идут в города, там и остаются, вместе с тысячами других».

На Форт Данко наш новичок наткнулся случайно. Просто увидел издалека дым из трубы. Во Внутреннем Периметре топили баню…

Нам, в свою очередь, нечего было особенно рассказать. Некоторым из нас (меня среди них не было) удалось протащить в лагерь телефоны, хотя правилами это запрещалось. Мобильная связь в этих краях ловилась так себе, а интернет – и того хуже, но нам хватило. Так что об эпидемии мы узнали быстро. Во всех соцсетях выкладывали фото и видео, все сайты с новостями вели прямые трансляции, там же появлялись всякие официальные заявления и инструкции. Гражданам предлагалось срочно покинуть очаги заражения и проследовать в зоны эвакуации. Если нет такой возможности – запереться в домах, забаррикадировать все входы, заколотить окна и не вступать в контакты с другими людьми – просто ждать благополучного разрешения ситуации.

У нас, конечно, была дикая паника. Почти все тут же стали рваться домой, к родителям. командиры успокоили народ тумаками, а Фёдор Палыч даже вытащил карабин и разок пальнул в воздух. Потом спокойно объяснил, что самое безопасное – оставаться здесь, за высоким забором, который позже получил гордое имя Внешний Периметр, и ждать эвакуации. Тем из нас, кто смог дозвониться до своих, слышал от родителей и друзей то же самое: повсюду хаос и кровища, сидите и не высовывайтесь. Вскоре и сотовая связь пропала, а с ней и интернет. И вот мы уже оторваны от цивилизации – кучка Робинзонов за забором.

Осенью, когда стали кончаться припасы, мы решились на первый рейд. Вскоре вылазки стали регулярными. Жизнь устаканилась.

Гнилых мы встречали редко, поэтому ни в одном рейде никто из наших не погиб. А до Форта Данко гнилые за весь год добирались только четыре раза. И каждый раз дозорному на вышке удавалось увидеть незваного гостя издалека.

Гнилой шагает, не разбирая дороги, сквозь высокую траву: медленно, пошатываясь, как пьяный. Случайно приблизившись к Периметру на достаточное расстояние замирает на одну секунду, потом резко меняет траекторию и целенаправленно движется к забору. Живых учуял.

Исход каждой встречи был одинаков. Фёдор Палыч командовал открыть ворота, а затем убивал гнилого прицельным выстрелом в голову, как учили в тех же инструкциях для населения. В первый раз – из карабина, затем стал использовать пистолет застрелившегося участкового, найденного в селе Варварино.

Гнилого мы потом оттаскивали в овраг, куда сбрасывали весь наш мусор, обливали бензином и поджигали. Усатый мужик в телогрейке, маленькая старушка, здоровенный деревенский парняга и совсем уж необычный персонаж – бородач в странном балахоне (сектант?). Нам очень повезло, что гнилые приходили к нам по одиночке. Уж не знаю, как бы мы справились даже с двумя. Фёдор Палыч считает, что каждого гнилого, кто добрался до Форта, надо обязательно уничтожить – чтобы других не привёл. Да и нервно это, когда мертвяк поблизости бродит. Лучше сразу его успокоить.

…За разговором мы успели хорошенько пожрать. Мотя, в этот день дежурный по кухне, вытащил из заначки «чекушку»: всем по чуть-чуть в честь праздника! А это был настоящий праздник. Впервые за год.

Хой приволок гитару, а Алик вытащил из рюкзака ту самую дудочку и принялся на ней наяривать, и не просто ноты играть, а ещё и битбоксить при этом. Все захлопали в такт и заулюлюкали…

– Так, салаги, что это у вас тут? Отмечаете? – раздался голос командира.

Тут же наступила мёртвая тишина.

Полюбовавшись на застывших парней, Фёдор Палыч рассмеялся:

– Отмечайте. Егор Семёныч дозволил. Значит, так. Завтра идём во внеочередной рейд. Деревня Мусихино. Три часа в одну сторону, кто забыл. Есть желающие?

Вот это было неожиданно.

У рейда свои правила. Едут всегда пятеро, за рулём командирского УАЗика – всегда Фёдор Палыч. Остальные ходят в рейд по очереди. Исключений ни для кого не делается. Список участников каждого рейда составляется заранее. «Есть желающие» – это на моей памяти впервые.

– Я первым по-любому Алика пишу, – сказал командир. – Посмотрим, на что ты сгодишься.

Теперь понятно, в честь чего внеочередной рейд. Новичок должен оправдать оказанную ему высокую честь стать одним из нас… или как-то так.

Я поднял руку. Впрочем, Малюта меня опередил. Малюта хватается за каждый шанс встретиться с гнилыми и уничтожить парочку.

Подняли руки и все остальные, кто Малюту поддерживает. Рейд – это здорово. Можно что-то интересное найти и протащить за периметр, если командир разрешит, а нет – так контрабандой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.