Ходоки во времени. Многоликое время. Книга 3

И всё же…

Тем временем Эдвард внушительно отчитывал компанию. Оказывается, многих из них он знал по именам и даже упоминал их родителей, что также добавляло Ивану уверенности об устроенной за ним слежке и управлении этими хулиганами.

Чуть позже Эдвард объяснил:

– Ещё полгода назад это были вполне нормальные ребята. В школах учились, некоторые работали. Тот же Харви… Как ты его!.. – покривил он губы в сочувствии. – Отец его держал в строгости… Забот с ними не было. Мой участок считался тихим… Всё бывало, конечно, но только не они… Дэнис!.. Ты слышал? Это наш человек, – Эдвард показал на Ивана. – Да и знать надо, на кого наваливаться.

Дэнис, долговязый, лет двадцати малый, всё время держался в тени, но он-то и был предводителем шайки малолеток. У него уже сложился холодный, целеустремлённый взгляд светло-коричневых глаз. Ранние залысины открывали высокий лоб интеллектуала.

– Пошёл ты!.. – огрызнулся Дэнис. – Ваш… Наш…

– Наш, Дэнис, – вступил в разговор индус. Он, похоже, настроен был к банде более агрессивно, чем Эдвард. – И мы тебя предупреждали. Стоит тебе тронуть наших…

– Имеет значение? – парировал Дэнис. – Достанется всем. И вашим, и нашим. Так в чём разница? Сейчас или завтра?

– Есть! И ты знаешь, – по-отечески строго сказал Эдвард. – Убирайтесь-ка отсюда и ведите себя скромнее. Иначе я рассержусь!

Дэнис ухмыльнулся, махнул рукой своим.

– Пошли! Иначе он рассердится.

– Смотрите у меня! – напутствовал им Эдвард.

Сценка журения и обмена репликами, устроенная перед Иваном, снова заставила его подумать, что Эдвард играет против него, ибо страж порядка, каким бы он ни был, мог использовать иные методы и слова, чтобы утихомирить распоясавшихся молодых людей.

Проводив взглядом уходящих драчунов, Эдвард подступил с вопросами к Ивану.

– Как? Насмотрелся?

– Насмотрелся, – хмуро отозвался Иван.

Берут хмыкнул, но промолчал.

– И как тебе это всё показалось?

– Плохо, – ходок кивнул на очередной раздувшийся труп человека, неспешно несомый рекой. – Скоро большинство там будет.

– Нет, – не согласился Эдвард. – Они будут там, – он указал пальцем в небо, заставляя посмотреть туда не только Ивана, но и остальных стражников. – И если верить нашим хлыгам… предсказателям будущего, всё произойдёт в одночасье.

Теперь с этим утверждением не согласился Иван, так как на дороге времени можно было явно рассмотреть следы незакрытых площадок поля ходьбы, где ещё будут, возможно, теплиться островки исчезающего перливого мира.

– Не уверен, – сказал он, но распространяться на эту тему и объяснять своё несогласие не стал.

– Не важно, – отмахнулся страж порядка. – Ты решился на что-нибудь?

– Я-то решился… Но мои друзья…

– Ну-у, – протянул Берут, закатывая глаза.

– Они бы вам тоже пригодились. – Иван говорил, а в голове у него складывался, как ему показалось, удачный план. Он даже усмехнулся пришедшей мысли. – Они…

– Не тяни, Джек!

– Думаю, некоторые из них согласятся вступить в вашу команду.

– Отряд, – поправил Эдвард.

– Я и говорю.

– И где они, твои друзья?

– Как где? Там, где я живу.

– А где ты живёшь?

Иван про себя чертыхнулся. Опять ему надо выкручиваться. Дёрнуло его за язык.

– Не важно, – как можно беспечнее проговорил он.

– Ха! Но это важно. Я о том, когда ты сможешь привести своих друзей? Если завтра, то хорошо. А через месяц вы никому, наверное, уже не будете нужны. Так что считай и решай.

– Через… – Иван надул губы. – Три… Нет! Четыре дня.

Иван, конечно, мог бы назвать промежуток времени и в десять часов или меньше – сколько ему позволял деват, но демонстрировать такую свою прыть поостерёгся.

Эдвард со скучным видом посмотрел на него, ему жаль было упускать такого бойца.

– Что ж… Четыре дня приемлемо. Хотя, – вздохнул он протяжно, – хотел бы я знать, что будет через четыре дня?

– Ещё хуже будет, – сказал Берут. – Мы вот пока держимся, но сам знаешь…

– Оставь, не о том разговор. Что, Джек?

– Меня надо бы отвести к тому месту, где мы с вами встретились. Там мне легче будет выйти из города по знакомой дорожке.

– Хорошо. Берут, отведёшь?

Индус будто только и ожидал момента, когда к нему обратятся. Он показал идеально белые зубы.

– Ты думаешь, он вернётся? Я по его глазам вижу, что не дождётся, когда отсюда унесёт ноги.

Улыбка скользнула по лицу Эдварда.

– Я точно так же считаю. И будь я на его месте, поступил таким же образом. Но…

– Мне нет смысла вас обманывать, – поспешил заступиться за себя Иван. – Если они не согласятся, приду сам. Честно! Вы же обещаете, что…

– Но-но! Не обещаем, а предполагаем.

– А-а.

– Да ты не отчаивайся и не обижайся, – с усталым вздохом сказал Эдвард. – Не ты первый и, надеюсь, не последний. Просто, знаешь ли, – он рассеянно осмотрел небо. – Надоело всё это. Ожидание, стрельба, неурядицы… Сегодня могут бомбить город…

– Кто? – опешил Иван.

– Кто, кто? Да кто угодно! Любой пилот, у которого сдали нервы или кто случайно дорвался до штурвала. Не бомбить, так… Вон посмотри!.. Да, развалины… Туда недавно врезался какой-то свихнувшийся на истребителе. А-а… У вас таксон тоже не работает?

Иван едва не спроси, что он имел в виду. Но интонация Эдварда говорила о какой-то известной вещи, объяснять значение которой нет необходимости, все о ней знают. Чтобы не отвечать, Иван с виноватым видом развёл руками.

– Да, конечно, – кивнул Эдвард. – О тикпоне даже не спрашиваю. А как хорошо было. Сидишь себе дома, а тебе показывают, где что происходит… Как сам там побывал. Теперь никакой связи. Если хочешь с кем-то поговорить, беги сам, а то посылай кого-нибудь. Так и бегаем…

Он же упоминает телефон и телевидение! – догадался Иван.

– Я давно уже…

– Понятно, – перебил его Эдвард, занятый своими мыслями или воспоминаниями. – Откуда у вас? Когда Эриксоника за два дня булькнула под воду, и все эти два дня мы тут видели ужас, происходящий у них, то многие заговорили, что тикпон из разряда проклятых изобретений. Эти страшные валы воды, уничтожающие всё на своём пути вместе с теми, кто их успевал заснять… А потом в Евроме решили выяснить тысячелетнюю правду о границах. Вспомнили, кто где жил, кто пришёл и неправедно захватил земли, и стали колошматить себя, то… Кто-то у нас догадался уничтожить в первую очередь связь… А всё виноваты индоны. Проклятое племя!

– При чём тут индоны? – возмутился Берут. – Они давно уже предупреждали о конце света. Никто не обращал внимания. А когда началось, так виновными оказались они…

Иван молча переваривал названия. Берут явный индус, индиец, так индоны, наверное, индийцы. Еврома?.. Европа?.. Эриксоника?.. Быть может, Америка?.. Как далеко струя времени этого перливого мира отошла от нашего!

– Прости, Берут!.. Я это так, накипело… Ты, Джек возвращайся. У меня на тебя надежда. Мы тут с Берутом поговорили. С каждым днём всё хуже и хуже. Мои стражники, – Эдвард замялся, оглянулся на пришедших с ним, – люди разные. Вот мы с Берутом и решили… Ты нам подходишь.

Иван посмотрел на Берута, тот отвёл глаза. Похоже, Эдвард поставил не на того.

– Я приду точно! – сказал он.

– Вот и хорошо. Берут, отведёшь!

Джордан облегчённо вздохнул, заметив набирающий плоти контур вернувшегося назад КЕРГИШЕТА.

– Сколько времени я отсутствовал? – первое, что спросил Иван.

– Я не считал, – растерялся Джордан. – Сам знаешь, здесь время…

– А ты прикинь на себя.

– О! Часа два, – тут же сказал Джордан. – Но у нас говорят, когда ждёшь, пять секунд могут показаться вечностью.

Иван кивнул.

– Ждать да догонять – хуже занятия нет. Выводи меня. И вот что, Джордан. Я скоро вернусь в Кап-Тартар и, по всей видимости, не один. Ты, пожалуйста, не сердись на меня, что тебе опять придётся сюда тащиться и не только со мной. Так надо… – Иван помолчал, невнимательно осматривая округу. Они шли по дороге времени, ведомой только местному ходоку. – А может быть, и не надо.

Последние слова он произнёс машинально, в такт своим мыслям. Сдался ему этот перливый мир? Побывал, посмотрел. Что хотел, не нашёл.

И неизвестно, стал бы он и вправду возвращаться, но всё повернул Джордан.

– Возьми меня с собой. Туда, – неожиданно и смиренно попросил он. И заторопился с объяснением своей просьбы. – Ты, КЕРГИШЕТ, сразу мне не отказывай. Если бы ты знал, как мне надоело юродствовать в этом проклятом, забытым временем и выпавшим из пространства, Фимане!.. Я там превратился в клоуна!..

Он что-то ещё говорил, всхлипывал, а Иван прикрыл глаза и словно слышал Эдварда, который несколькими минутами назад (для Ивана) говорил то же самое: как ему всё надоело!

А ему самому?

Ему разве не надоело всё то, чем он занимается сейчас, во времени? Ещё как надоело! И он был бы рад вырваться из этого тесного круга.

Размышляя так, Толкачёв стал понимать Джордана, поэтому, не задумываясь о последствиях, пообещал:

– Возьму!

А про себя подумал, что пусть Джордан будет первым его спутником. Только куда?

Ответа он ещё не знал.

Перли, и не только

Разговор с Учителями, как и предполагал Иван, оказался сложным. Они не понимали его желания добраться до Пекты. Напель, как серьёзный довод в пользу этого странного, по их мысли, мероприятия, ими сразу была отвергнута, стоило только Ивану заикнуться о ней. Других же аргументов у него не было. Не повторять же Учителям каждый раз, что им движет жажда приключений, истоков которой он сам не мог для себя уяснить.

Казалось бы, мало ему того, с чем он, практически, повседневно сталкивался в поле ходьбы и на дороге времени? Так нет! Будто загорелось где-то внутри и жжёт. Такое впечатление, что если он этого не сделает, то сам себя обманет, а этого ой! как не хочется.

Но больше всего нареканий вызвало у Учителей его готовность уговорить некоторых ходоков последовать за собой. Он только заикнулся, а его собеседники, словно в раз, были выбиты вообще из колеи.

– Ты!.. Их хочешь заманить к перлям! – трагическим голосом воскликнул Сарый. – И ты думаешь, они согласятся?

Он оглянулся на Симона, тот промолчал, но вид его говорил о том же, что и Сарый.

– А почему нет? – молчание Симона, пусть и неодобрительное, подвигло Ивана поспорить. – Они же часто встречаются с перлями на перекрёстках струн времени. Но я не о том. Им же, наверное, будет интересно посмотреть исход массы людей-неходоков по искусственному каналу времени в прошлое. Они смогут увидеть рождение этого канала, а не руины его. Даже воспользоваться им, дабы понять, как и почему образовался Фиман и те, мифологические по сути, образования, о которых вы упоминаете, как Хан-Тартар и Рам-Тартар. А, Учители мои? Интересно же! И почему фонтан в Фимане…

– Увидели и узнали. Что дальше?

Сакраментальный вопрос Симона, холодный до неприязни, заставил Ивана оборвать переходящую в пафос речь. Он посмотрел на него с приоткрытым ртом.

И, правда, что дальше?

Но почему они его не понимают?

– Ты пойми, Ваня. Ведь это авантюра. И при том связанная с риском. – Симон на мимику ученика не обратил внимания, он внимательно изучал аккуратно подстриженные ногти на пальцах своих рук. – Исчезновение перливого мира не проходит даром для этого, нашего. Ибо всё взаимосвязано. Это событие, поскольку само время обрывается рядом с нами. А там нет ни будущего, ни будущего времени. Нет завтра… будущего часа, минуты, в конце концов. И что происходит потом, никто не знает. Целый мир замкнулся, закончился, угас… Это я так говорю, но ни одно перечисленное слово ни о чём определённом не говорит… Все те ходоки, кто волей или неволей оказывались в тот гибельный момент ушедших уже параллельных струн, никогда больше не возвращался к нам. – Он помедлил и добавил: – Поистине, они ушли в иной мир, откуда нет возврата.

– Но я видел там, в поле ходьбы, оазисы…

– А ты уверен, что будешь находиться именно там, где возникнет временной оазис умершего мира? И потом… Ты всё, Ваня, меришь на себя. Но ты – КЕРГИШЕТ. Ты, может быть, успеешь выскочить оттуда в последний момент или шагнуть за грань струны. А те, кто пойдёт с тобой? Что будет с ними? Вот о чём мы тебе пытаемся сказать.

Иван помедлил с ответом.

Или – вопросом.

Он ещё не знал, как сформулировать пришедшую мысль. А она была немаловажной, по своей сути, и касалась самих Учителей. Вот почему он медлил. Однако следовало поставить точки над «и», потому что разговор его с ними стал выходить за рамки обычного. Проблема перлей встала сегодня во всей своей неопределённости для Ивана. Пора было получить сведения обо всей подноготной феномена перлей.

– Но и вы, мои дорогие Учители, ведь тоже перли в этом мире. – Он констатировал. – В этом, моём мире! Тогда я вас просто обязан бояться. И не только вас! – Иван не стал уточнять, почему Симон осуждающе покачал головой. – Сдаётся мне, что большинство ходоков столпились… Именно столпились в настоящем этой струны времени или разбрелись по ней, и только по ней. И что же теперь?

– Но, Ваня…

– Исчезнет ваш мир, – не обратив внимания на Сарыя, пытавшегося что-то сказать, продолжал высказываться Толкачёв, – исчезните вы? И я вместе с вами? Так?

Сарый осел в кресле, Симон побледнел. Вопросы ученика им, по всей видимости, были весьма неприятны.

– Я полагал, что ты уже достаточно знаешь о нас, чтобы не подозревать и не думать так, как сейчас говоришь, – сказал Симон, медленно поглаживая колени.

– Да, да, Ваня, – с просительными нотками поддакнул Сарый.

Его карие глаза заволокла дымка печали.

– Я высказал только то, что слышал от вас Симон. Это вы поведали мне о незавидной участи тех, кто в момент ухода перля в небытие окажется рядом с ним.

Симон покривил губы, словно говоря, что нельзя ловить на слове.

– Это так, Ваня, – сказал он вялым голосом и прокашлялся, словно поперхнулся. – Хотя, может быть, в том утверждении, о котором я тебе говорил, присутствует некоторое преувеличение…

– Ничего себе! – воскликнул Иван. – Вот это преувеличение!

Симон кивнул.

– Но вначале о нас… Да, мы ушли в своё прошлое и столпились, как ты тут изволил выразиться, здесь. В этом мире, времени и струне. Тому есть причины. Но исчезновение наших миров в будущем ещё далеко. И исчезнут ли они, ещё неизвестно никому. Некоторые перливые миры существуют сотни и тысячи лет. Оттого твои опасения по поводу ходоков, которых ты знаешь, и с которыми сталкивался на дороге времени, преждевременны. А столпились… – Симон повёл головой, словно решил умерить свою горячность, с которой он выпалил последнее слово. – Я тебе уже говорил, что нас, ходоков и временниц, особенно современников, чей кимер может пересекаться, осталось слишком мало. Нам же, как некой общности людей со специфическими способностями необходимо общение, сотрудничество и поддержка. Не будь Камена, кто бы стал твоим Учителем?.. Ума не приложу. И твой детский рывок во времени заметил тоже перль. Так-то, Ваня. Теперь о струне… Эта струна времени вашего… твоего мира оказалась в данном промежутке развития планеты или даже, всё может быть, данного участка Галактики или Вселенной в целом, самой постоянной. Мы не знаем пересечек с другими параллельными мирами, то есть с перлями, вот уже почти три тысячи лет. Немногие могут дойти до этого окна. У кого кимер позволяет, тот рано или поздно приходит к нам сюда. Вот почему мы с тобой говорим, предупреждая об опасности. Там, куда ты сейчас готов сунуть свою голову и повести кого-то за собой, всё иначе. Там преддверие кончины бытия, параллельного этому. – Симон надолго замолчал. – А ходоков, пришедших от перлей, бояться нечего…

– Но вы-то тогда почему боитесь? – возразил Иван, слегка ошеломлённый длинным монологом Симона и последним утверждением.

– Конечно, боимся. Но лишь тех, кого не знаем, откуда они и как оказались здесь. Вот почему, когда ты впервые объявился в поле ходьбы, тебя даже аппаратчики встретили настороженно.

– Вы хотите сказать… есть, значит такие, кого вы не знаете?

– К сожалению, есть. Не в том беда. Есть те, кого ожидает скорое исчезновение. Такие ходоки и временницы опасны.

– И что? Они знают о своей участи?

– Да, Ваня.

– Страшновато.

Симон вздохнул.

– Наверное. Не в том беда. Большинство из них понимает своё положение. Они стараются не навредить окружающим. Но, правда и в том, что некоторые ожесточаются перед угрозой быть вычеркнутым не только из списков живых, но и вообще из истории со своим миром. Они предпочитают уходить не одному, а в компании не подозревающих о том находящихся в соприкосновении с ними людей… Все они, Ваня, и хорошие, и плохие, просто вычёркиваются из жизни без следа. Их нет смысла искать нигде, даже на небесах. Их нет, и – всё!

Симон сказал и поскучнел.

– Теперь я понимаю, почему это Пекта назвал своё детище Поясом Закрытых Веков. Ему удалось отгородиться от мира, которого уже нет или не будет.

– Не думаю, – сказал Симон. – Он просто остановил время.

– Вы говорите, как в”ыг. Он тоже твердил мне об остановке времени.

– Я думаю, здесь разные понятия феноменов времени. В”ыг говорил о философском понимании остановки времени, а твой Пекта…

– Почему это – мой?

Симон отмахнулся и продолжил:

– Он нашёл способ закрыться от своего мира на практике.

– А почему нельзя точно также закрыться перлям-современникам?

– Ну-у, Ваня. Возможность ходьбы во времени – это же врождённая способность. А Пекта создаёт и создаст Творящего Время. На каждого ходока по такому Творящему, так что ли? Но это уже будет не ходок, а аппаратчик. Только, к сожалению, тайменд аппаратчиков – не защита.

– Но если смогли изобрести тайменд, – сказал Иван, – так почему бы ни придумать прибор или устройство, которые могли бы отгородить ходока или аппаратчика от влияния перливого мира?

Симон развёл руками.

– Пытались, Ваня, но… – он дёрнул подбородком вверх, – пока что такой защиты нет и неизвестно, создадут ли. А потом, надо ли?

– Не знаю, – честно признался Толкачёв. – И всё-таки…

– Тебя, Ваня, всегда заносит с какими-то идеями, а реальность намного хуже, – проскрипел Сарый. – О перлях ты от нас услышал всё. Или почти всё. Но мы совсем недавно узнали, что появилась целая группа, прорвавшаяся к нам сюда, настроенная на одно – как можно больше здесь навредить.

– Целая группа? Но, Учители! Такого не бывает. Один смертник – ясно. Но сразу группа. Тогда у этих перлей что, тоже секта? Камикадзе?

– Возможно, и секта. Но мы думаем, они не совсем перли.

– Наши? Новый Радич?

– Наши, они и есть наши, – ответил Симон. – Молодые люди решили покуражиться. А те, о ком упомянул Камен, – чужие. Дважды чужие. Мы считаем, что они из иного, неизвестного и недоступного нам потока времени.

– Вот это да-а! – только и мог выдавить из себя Иван, после заявления Симона, сразу забывая только что волновавшие его вопросы. – Но если это так… Таких потоков, как и перливых миров и струн, может быть несколько?

– Кто знает, – вздохнул Симон.

– Они чем-нибудь отличаются от нас? Вы их видели?

– Видели, конечно, – пробурчал Сарый, будто ученик затронул какую-то запретную тему. – Те же люди, те же манеры…

– Камен как-то от них едва ушёл. Хорошо, что мы были начеку и смогли его отбить.

– Как?

На лице Симона появилась улыбка.

– Извечным способом, – сказал он. – Кулаками.

– И вы? Кулаками?

– И я. Нас тогда было больше. Их трое, нас пятеро. Кроме того, они все подстать мне. Вот и справились.

– И что потом? Куда они делись?

– Сбежали.

– Но куда?

– Нам бы тоже хотелось знать, да не знаем.

– Так надо было хотя бы одного из них пленить, – разочаровался Иван. – Вас ведь было больше…

– Каким образом?

– Дали бы по башке одному…

Симон выпрямился.

– Дали бы, но не получилось. Мы ведь не знаем, держат ли их стены, как ходоков, каков у них кимер и где расположен проход или скрещивание их потока с нашим временным потоком.

– Но тогда как вы догадались, что они… ну-у… это они, чужие?

Учители переглянулись. Иван уже неоднократно замечал их такой красноречивый взгляд, после которого они выдавали ему новые какие-то сведения.

– Пора его поводить по местам, где случились трагедии с перлями, и дать возможность ощутить трапов, – сказал Сарый. – Мы их называем тарсенами. Между собой. Некоторые ходоки и временницы называют их по иному. Например, хуршами или пасталами.

– Как ни назови, – обмолвился Симон. – Но ты прав, показать надо, чтобы он знал, с кем сейчас затеял игру и других хочет позвать за собой. Желаешь, Ваня, посмотреть?

– Любопытно, конечно. Но, – Иван помедлил, – мне бы надо поспать… Извините, Учители. Я скоро исправлюсь и найду себе местечко где-нибудь в прошлом, чтобы отсыпаться, а сюда появляться бодреньким.

– Давно пора, – сварливо заметил Сарый. – Как возвращаешься, так сразу за еду, а потом спать заваливаешься. Ни поговорить с тобой, ни наставить на ум-разум.

– Выйдем здесь, – предложил Симон.

Точка зоха, как определил Иван, приходилась на самое начало второго века нашей эры в Южном Китае.

В полушаге от себя Иван отметил странное закрытие. Обычно для его видения невозможности покинуть дорогу времени или предупреждение о том, что этого не следует делать, представлялось плотной столбообразной формой. Либо, как это было в будущем Кап-Тартара или те же столбы, но прозрачные. Здесь же поднимались в высь и таяли на фоне размытой желтизны неба клубы ядовитого голубого дыма.

Толкачёв поделился наблюдением с Симоном.

– Слишком близко подошли. Для меня здесь уже трудно дышать, и тошнота подступает. Хорошо, что у меня это проходит без последствий. Некоторые ходоки после встречи с подобным закрытием болеют. Ладно, выходим!

В реальном мире – время дождей. Удушливые запахи раздражали обоняние и горло. Иван закашлялся.

– Здесь, я смотрю, тоже не курорт.

– Гиблое место. Отсюда такая болезнь, как грипп, распространяется по всей земле. Но люди живут! И вот тут… Да, Ваня, как раз на этой зарастающей полянке совсем недавно жили люди. Затем сюда пришёл перль или тарсен. Зачем именно сюда, мы не знаем. Но его застала в этом поселении кончина его родного мира, а с ним и его, и тех, кто по несчастью оказался рядом.

Иван внимательно осмотрел пятачок исчезнувшего поселения вместе с его жителями.

– Похоже на взрыв мощной бомбы. Только вот, правда, нет воронки от её падения и взрыва, – высказал он своё мнение.

– Не очень-то похоже, – отрицательно покачал головой Симон. – От происходящего мало остаётся свидетелей и свидетельств. А мы ступать на такие участки, а тем более изучать, как это выглядит, не рискуем. Но создаётся такое впечатление, как будто целый пласт земли переворачивается и всё, что находилось на его поверхности, он хоронит под собой. Пойдём, покажу тебе ещё одну отметину…

В точке зоха, к которой его подвёл Симон, Иван увидел закрытие в виде струи марева не выше десятка метров, хотя делать какие-либо предположения о размерах в поле ходьбы было безнадёжно.

В реальном мире перль исчез в пятом веке до нашей эры на берегу будущей Москвы-реки прямо напротив Боровицкого холма. Событие произошло лет за десять до появления ходоков, но до сих пор площадка с половину футбольного поля резко выделялась от окружающего её ландшафта. Она походила на взрытый громадной лопатой участок. На нём практически ничего не росло, лишь кое-где торчали из земли остатки одного из домов бывшего поселения людей. Выстроено оно было из ошкуренных стволов деревьев и могло бы простоять ещё не один десяток лет. Однако теперь на этом месте зияла рана от катаклизма влияния параллельных миров.

Они долго простояли молча на окраине поля. Тут когда-то, наверное, были ворота или окончание улочки, поскольку вниз, к реке, шла утоптанная дорога, уже заросшая травой, а над ней выбивались ветки кустарника и молодых деревьев.

– Ещё посмотрим? – нарушил молчание Симон.

– Не знаю, хочу ли я подобное видеть ещё? – задумчиво произнёс Иван.

Ему почему-то было неинтересно, вернее, он просто не хотел видеть всего этого, так как ощущал внутренний дискомфорт, словно ему показали нечто далёкое от его помыслов и забот. Да, конечно, печально, что так произошло, – погибли люди, а с ними их труд, надежды и будущее потомство, без которого человечество, может быть, потеряло часть своего величия, таланта и естества.

Но на фоне того страшного беспредела, что люди вытворяли с себе подобными на протяжении тысячелетий, то следы пребывания перлей – капля в море.

Услышав неуверенный ответ Ивана, Симон кивнул.

– Это я тебе показал места, где перли, возможно, искали убежища. Может быть, они думали, что если заберутся подальше в глушь, то беда минует их. Навредить, кому бы то ни было, они не собирались. Другое дело те, кто как бы мстил жителям в этом стабильном мире. Они выбирали многолюдство и в прошлом, когда стены не приглушали эффект исчезновения перливого мира.