Новый Король Галактики

– Тебе придется привыкать, дружок. По нашим меркам, ты еще мальчишка, даже ребенок, а твое летоисчисление здесь никого не волнует. К твоему сведению, Эр-тэр и наша принцесса, они ровесники, родились на свет сто двенадцать лет назад, а некоторые вельможи до сих пор не воспринимают их серьезно – мол не видели войны и не знают жизни, а в рубке «Странника» даже рассказывают, что в обоих Советах Эр-тэра называют не иначе, как «наш мальчик», хотя, как мне кажется, сто лет – уже не так, чтобы мало!..

Пока они мерили шагами новый коридор, Сергей попытался привести мысли в порядок.

– В двадцать один год австрантийская молодежь проходит свою первую аттестацию для присвоения начальной категории жителя… Понимаешь теперь, какое ты исключение?

Землянин не ответил. Черт возьми, он был исключением куда в большей степени, чем представлял себе этот десантник!!! Он был сыном другой цивилизации, другой эпохи, другой планеты! Все эти короли, лорги, элайты, гронды, все эти меры, понятия, определения – все это казалось чужим, непонятным, ненормальным!..

Новое помещение, открывшееся взглядам десантников после очередного поворота коридора, по размерам не уступало бассейну, и, если пространственное воображение не обманывало Сергея, и находилось где-то под «морем».

Все пространство покрывала своего рода оранжерея. Потолок состоял из куполов, поддерживаемых колоннами самых разных расцветок и форм. Один купол, самый большой и круглый, располагался в центре зала, остальные размещались вокруг него, составляя как бы большой цветок ромашки. Дорожка, мощеная прозрачными камешками, по спирали пересекала все «лепестки» огромного «цветка», один за другим, и заканчивалась где-то в центре.

Если «море» потрясало в первую очередь размерами, то оранжерея встретила Сергея таким ошеломляющим обилием цветов и красок, что зарябило в глазах – такого разнообразия растительных форм не смог бы вообразить самый впечатлительный земной ботаник. Все вокруг зеленело, желтело, краснело, синело, белело… благоухало. Что-то шевелилось, что-то шелестело, что-то дрожало лепестками или стеблями, что-то куда-то ползло, что-то раскачивалось…

В первый момент Сергей испытал шок – он никогда не был в настоящем тропическом лесу. Но Велт уверенно зашагал через заросли, и землянину волей-неволей пришлось следовать за ним. В какой-то момент, двигаясь по дорожке, десантники пересекли ряд колонн… и все пропало – тропические заросли, шум, стрекот насекомых, шелест листьев – впереди, да и сзади тоже, раскинулась совсем другая земля: скалистая, мрачная, по-своему красивая игрой света и тени на глыбах неполированного гранита, обилием строгих форм и кажущимися одинокими после тропических зарослей причудливыми растениями, ухитряющимися цепляться за камни в самых неподходящих для этого местах… Дорожка вела дальше, и за следующим рядом колонн вновь открылся совершенно другой пейзаж, богатый звуками, светом и красками…

Каждый из лепестков ромашки, ограниченный колоннами-ориентирами, выхватывал живописный кусочек другой планеты, каждый раз разной. Снизу любой из поддерживаемых колоннами куполов выглядел, как небо – голубое, желто-коричневое, красно-бурое, покрытое светлыми земными или серыми облаками замерзшей пыли; под каждым куполом светило солнце – желтое, красное, белое, голубое, огромное или маленькое, окрашивая и без того фантастические пейзажи в таинственные сказочные тона. Некоторые купола погружались во тьму, соответствующую ночи, и тогда холмики, поросшие диковинными деревьями, кустами и папоротниками, или, например, покрытые ночными цветами заросли бескрайнего хвойного леса, едва освещались слабым светом незнакомых созвездий, белой рекой Млечного пути или сразу несколькими лунами, закрывающими одна другую и создающими неповторимое захватывающее зрелище незнакомого чуда.

Силовые стены, установленные между колоннами, на этот раз совершенно не ощущаемые, создавали иллюзию бесконечной протяженности мира под куполом, не позволяя видеть другие пейзажи и не давая свету чужих солнц нарушить гармонии ограниченного стенами мира. Проходя сквозь них, посетитель неожиданно для себя врывался в царство новых красок, новых форм нового пейзажа, а растерянно оглянувшись назад, обнаруживал за спиной уже другие горы, на фоне другого неба, совсем другие леса или бескрайнюю гладь озер…

Сергею не мог ни думать ни говорить – он только смотрел. Переступая очередной рубеж между колоннами, землянин замирал, готовя себя к новому эмоциональному удару, но обрушивающаяся через миг реальность все равно превышала границы воображения, заставляя дрожать нервной дрожью.

Оранжерея, как и «море», не предназначалась для пустого созерцания. Повисшие в воздухе беседки, изящные ложи, игровые площадки, высотные башенки с круглыми платформами на самой крыше размещались повсюду, под каждым солнцем, и так искусно прятались в зарослях какого-нибудь цветущего папоротника, что совсем не нарушали первобытности дикого пейзажа…

Велт же шагал через миры с таким равнодушием, словно каждый день ходил этой дорогой. Ветер подражал своему хозяину, не считая нужным даже принюхаться к морю чужих запахов, от которых даже у человека могла закружиться голова.

Наконец землянин не выдержал:

– Велт! Если ты хотел показать все это, то зачем так спешить?! Я ничего не успеваю увидеть!

– Что показать? – Велт непонимающе огляделся по сторонам. – Показать «это»? – он понял и сочувственно осмотрел Сергея с головы до ног. – Ах да… Ты же у нас зеленый. «Это» я тебе не показываю. «Этого» ты насмотришься на своем веку, тошнить будет. В реале насмотришься. Идем, натуралист!

Велт двинулся дальше.

– Нам нужно попасть в середину «ромашки», – недовольно объяснил он. – А они тут все так намудрили, что пока не истопчешь всех миров, конфетки не съешь. Вроде и можно как-то телепортироваться, но «как» – никто не признается…

Наконец они добрались до центра оранжереи, до центрального круга ромашки. Здесь обитала долина гейзеров. Открывшаяся панорама выглядела великолепно, несмотря на почти полное отсутствие представителей флоры. Дымящиеся паром горные склоны, сверкающие в ручьях драгоценные камни, бьющие в небо фонтаны теплой воды, застывшие в причудливых формах строения из лавы, холмы, покрытые голубоватым мхом – такая картина растянулась от горизонта до горизонта. Велт же решительно направился к большому белому колонному строению, которое, подобно античному храму, благородно и гордо возвышалось над окружающим великолепием.

Внутри строение оказалось пустым. Лишь в самом центре большого прямоугольного зала высились два постамента с камнем на каждом из них.

– Ну вот, прибыли. В этом здании, Сережа, спрятано последнее чудо нашего века, – десантник замолчал, давая Сергею оглядеться. Кроме камней на постаменте, в пустом зале ничто не могло привлечь внимания.

«Он опять издевается?»

Велт поймал взгляд землянина и усмехнулся.

– Конечно, речь не про камни. Но раз уж про них заговорили, выбери, какой тебе больше нравится?

Сергей подошел к постаментам. Камень на одном из них оказался бриллиантом, размером с бычью голову, но бриллиантом, застывшим в таком нелепом переплетении граней, какое свойственно только минералам. Перед землянином красовался кристалл, грани которого, переливаясь всеми цветами радуги на свету, создавали внутри вращающийся клубок света, испускающий живое лучистое сияние. Никогда ничего более красивого Сергей не видел и вряд ли даже мог представить себе что-то подобное. Камень завораживал, не давал оторвать взгляда…

Велт легонько толкнул в плечо, и Сергей очнулся, переходя ко второму постаменту.

Второй экспонат резко контрастировал своей матовой мрачностью со сверкающим бриллиантом. Землянин сперва даже удивился, как кому-то пришло в голову ставить рядом эти два совершенно несравнимых предмета. После алмаза черный шар смотрелся совсем дешевой безвкусной глыбой… Впрочем, Сергей не стал спешить с выводами. Шар тоже оказался природным камнем, цвет которого на самом деле трудно было определить. Идеально круглый шар, как будто, поглощающий свет вокруг себя… Приглядываясь, Сергей сам не заметил, как ушел в себя, как-то расслабился, задумался, потерял представление о месте и времени. Ему стало тоскливо, одиноко, что-то запершило в горле, застучало в висках, в углах глаз сами собой навернулись слезы… Шар играл разными оттенками где-то бесконечно далеко от землянина, где-то в другом мире, в другом времени. Сергей стоял, смотрел и плакал с серьезным, задумчивым видом. Он видел дома, видел людей, видел до боли родные пейзажи, видел почему-то очень знакомые краски неба, воды, травы… Чувствовал что-то родное, близкое, что-то безгранично любящее и доверчивое… Было приятно и грустно, свободно и легко. Ничего не хотелось…

– Эй!!!

Сергей вздрогнул на окрик десантника. На щеках жгла какая-то влага. Землянин поднял ладонь и обнаружил, что весь в слезах.

– Такого я не видел! – откровенно сообщил Велт. – Ты, наверное, уж очень восприимчивый.

Сергей вернул взгляд к шару: – «Как же это произошло? И почему слезы?»

Шар оставался таким же неподвижным и темным, но уже не казался землянину обыкновенным черным камнем. Эта глыба непонятно чего ухитрилась проникнуть в Сергея, вытянуть наружу то, что мучило, то, что скрывалось глубоко внутри, то, о чем и сам землянин не имел представления. За истекшие секунды Сергей словно очистился, избавился от тяжелой душевной раны, о которой даже не знал, он словно только сейчас примирился с разлукой с домом. И от этого стало как-то легко и приятно…

– Камень обладает душой?..

Велт кивнул.

– Точно. Эта штука иногда делала с людьми такое, что словами не передать, и каждый раз разное… – Велт словно сбросил серьезную маску с лица, и в глазах австрантийца вновь заискрились насмешка. – А тебя действительно ждет великое будущее, землянин – я в свое время не колеблясь выбрал бриллиант!

Сергей посмотрел вопросительно:

– И что это значит?

– Да ничего, в общем. Перед тобой два символа. Оба считают великими шедеврами нашего времени. Первый, – Велт указал на алмаз. – Архителкс – красивая, но дешевая стекляшка. Дешевая, потому, что это всего лишь математическая последовательность Архитела, оживленная в алмазе. Любой синтезатор создаст тысячи таких камешков… А вот второй, – он осторожно провел рукой по гладкой поверхности шара. – Второй – Детолакс – настоящий шедевр «чистого искусства» из Содружества. Произведение, которое невозможно повторить, с которого нельзя сделать копию. Цена такого шарика едва ли не сравнима с ценой всего «Странника»!

Глядя на алмаз, каждый видит и чувствует одно и тоже – восхищение, потрясение, а Детолакс каждый видит по-своему и чувствует что-то свое – и в этом их главное различие. Детолакс заставляет самых сильных людей сбросить маску с лица и хоть какое-то время побыть снаружи такими, какие они внутри.

– Но зачем мне… – начал Сергей.

– Не помешает. Дослушай до конца. В последнее время этот самый Детолакс сделали символом элитарного течения. Каким бы знатным лоргом ты ни был, как бы высоко не поднялся по служебной лестнице, каких бы успехов не достиг, ты никогда не сможешь заслужить настоящего уважения в элитарных кругах Эрсэрии, если лишен дара творить сам и понимать творения других. Детолакс – символ не поддающегося мысли искусства. Те же, кто избрал для себя в жизни путь жестких знаний, строгих математических и логических теорий, сделали символом своего мировосприятия Архителкс… Тебе не помешает знать об этом, раз уж угодил в самое сердце организации «поклонников Детолакса». Черный шар – символ помещения, где мы находимся, самого «Странника» и его владельцев.

– Но это же глупо. Не все ли равно, как относиться к искусству?

– Ого! Теперь ты рассуждаешь, как Независимые.

– А это кто такие?

– Третье течение.

– Течение тех, кто не смог определить, какой камень лучше?

Велт усмехнулся.

– А ты молодец, землянин! – заявил он. – «Какой камень лучше»! Да причем тут камень? Дело-то не в камнях, а в философии. Сторонники Детолакса поклоняются миру внутри личности, то есть душевным свойствам личности. Они утверждают, что по-настоящему в нашей жизни можно ценить лишь то, что выше нашего понимания, но при этом прекрасно, цельно и вечно – то, что скрывается за сознанием, за собственным «я». Последователи учения Архителкса, наоборот, отвергают непознаваемые свойства личности, и больше всего ценят в мире его строгую гармонию. Независимые же, вообще не утверждают никакой философии. Они отвергают любые догмы и превыше всего превозносят свободу мысли, желаний и стремлений. Твердые и сильные люди. Они создали государство в государстве, со столицей в Арагорре – бывшей военной сопернице Эрсэрии, и не признают никаких законов, кроме законов чести. В Арагорре свой военный флот, а его адмирал Сэр-вэр, хоть и эрсэриец по происхождению, самый независимый из Независимых, один из первых людей Великого Совета Королевства. В Королевстве даже вошло в поговорку: свободен, как Сэр-вэр, честен, как Сэр-вэр… Говорят, флот Арагорры сейчас болтается где-то далеко за пределами галактики – ищут обитаемые миры, а может и еще чего-нибудь…

– И как к Независимым относятся на фрегате?

– К ним все относятся одинаково: кто с недоверием, кто с уважением… Слушай, Сережа, а ты сделаешь из меня философа! Я ведь вел тебя не на камушки смотреть. Стань-ка лучше в том конце, у стены!

Землянин послушно удалился к стене.

Велт стал напротив. Повинуясь команде австрантийца за их спинами с пола поднялись две большие ложи, буквально подхватив обоих «на руки».

– Так вот, парень, дворец, куда мы забрались – так называемая «комната иллюзий» – последняя разработка Пен-тэра – основоположника учения о «чистом искусстве». Ты создаешь в голове любой фантастический пейзаж, населенный любыми существами, и придуманный мир оживает на глазах, при чем не только у тебя на глазах, но на глазах у всех, кто ступит под этот свод… Смотри!

Велт дал команду. Постепенно комнату наполнил густой белый дым, лишенный запаха и вкуса и не мешающий дышать. Возможно, самого дыма и не существовало, просто помутнело в глазах. Затем в дыму стали складываться очертания зеленого леса. Скоро картина настолько прояснилась, что Сергей поверил в то, что видит. Вместо Велта под деревом сидел тигр, лижущий свою лапу. Ветер, развалившийся на полу, обратился в маленького зверька, похожего на лемура – зверек лежал на ветках, свесив одну лапу и хвост. Протянув руку, Сергей почувствовал липкую смолу на твердой пористой коре ближайшего ствола. Тигр перестал лизать лапу и обратился к нему мурлыкающим голосом:

– Вот видишь, ты даже на ощупь определяешь этот мир, как реальный. Однако все – только образ, созданный в голове у каждого, кто вступит под своды зала, сложными устройствами там, наверху. Ты можешь реально ощутить все, что придумал, например, обжечься от тобой же воображаемого костра, но при этом все ощущения всего лишь сам себе внушаешь. И не только себе, но и мне. В том-то и чудо, что галлюцинация совместная, складывающаяся из обобщенных мыслей и эмоций.

Тигр подошел поближе, зевнул. Его голова раздвоилась.

– Погладь меня! – сказали обе головы сразу. – Неправда ли, у меня замечательная шерсть? Смотри, теперь я превращаюсь в дракона…

Тигр быстро вырос в высоту и в ширь, ломая зеленые деревья – спавший на одном из них лемур отрастил крылья и рванул в небо, тоскливо глядя вниз большими удивленными глазами. Сергей невольно сделал шаг назад и уперся в стену за спиной.

Внезапно дым рассеялся. Велт улыбался, сидя в ложе на том же месте. Сергей тоже сидел, причем в той же позе, что и минуту назад.

– Вот видишь: ты только подумал, что за спиной должна быть стена и тут же столкнулся с нею. Не подумал бы – отходил бы назад до тех пор, пока не надоест… Я же только что ощущал себя настоящим диким зверем, могучим и сытым, а на самом деле не такой уже и могучий да и не прочь перекусить… В этой комнате не происходит никаких энергетических превращений – сплошной обман.

Сергей присвистнул, еще не совсем придя в себя от потрясения.

– Согласен, – кивнул Велт. – Подобного развлечения пока нигде не встретишь, разве на самой Эрсэрии или тут, на «Страннике». Дорогое развлечение. Один из лучших экстрасенсорных тренингов.

В комнату обычно приходят вдвоем, ее и задумали для двоих. Противники сражаются в совместно придуманном мире, проявляя чудеса воображения и реакции, таким образом избавляясь от избытка агрессивности; влюбленные получают возможность вдоволь полетать в облаках в прямом смысле этого слова…

Я всего лишь вторую декаду пассажир фрегата, но уже чувствую, что поклонники Детолакса не такие плохие люди… Да, в самом недалеком будущем мы с тобой немало поиздеваемся друг над другом, так не хочешь посоревноваться со мной сейчас, пока это безболезненно?

Комната опять заполнилась дымом. Неожиданно Велт куда-то пропал – Сергей упустил момент, в который это случилось – вместо десантника перед землянином оказалась девушка в сиреневом свободном комбинезоне. Она показалась такой красавицей, что у Сергея перехватило дыхание. В по-эрсэрийски идеальной фигуре замечалась царственная статность, свежее лицо с правильными чертами обрамляли темные волосы, забранные в высокую хитрую прическу, глаза непонятно какого цвета смотрели гордо и одновременно весело, придавая обладательнице какую-то силу и неповторимую прелесть.

Сергей улыбнулся – шутки Велта начинали ему нравиться. Он приготовился к сопротивлению. Заметив изменение на его лице, девушка рассмеялась, сверкая ослепительно белыми зубами.

– Держись, землянин! – крикнула она, меняя обличье.

На этот раз перед Сергеем возникли желтые холмы, над которыми медленно плыли легкие облака. Причем все это, в том числе и облака, находилось под ногами. Навстречу землянину по облакам мчалась всадница в сверкающих латах, на огромном, дышащем огнем, черном скакуне с длинным копьем-молнией наперевес. Выглядело настолько сказочно, что Сергей даже подумал, не начитался ли Велт земных детских книжек…

Сергей же представил себя огромным богатырем, закованным в тяжелую броню, но вместе с тем, как рос землянин, рос и мир вокруг него, росла приближающаяся всадница. Противник ловил и контролировал каждую мысль – хитрость не удалась. Пришлось придумывать новый образ и как можно скорее. В самый последний момент Сергей превратился в большого стального коршуна и взмыл в небо из под копыт черного скакуна. Глаза девушки вспыхнули красным пламенем, и вокруг могучей птицы, кружащей над ней, засверкали метаемые умелой рукой молнии. Какое-то время землянин увертывался, но его ощущения, как птицы, оказались настолько новыми, а коршун настолько плохо пилотировался, что рано или поздно одна из молний попала в цель, запахло жженым, Сергей почувствовал, что падает. С радостным криком всадница понеслась к добыче, готовясь метнуть очередное копье и добить противника. Сергей успел вообразить себе зеркальный щит и отразить молнию, сверкнувшую у него перед глазами и устремившуюся назад, прямо в несущегося в огне и дыму скакуна. Скакун упал! Всадница закричала, умело выпрыгивая из седла с падающей в облака туши, и тут же сама преобразилась в летящую стрелу. В последний момент, когда Сергей уже приготовился защититься щитом, стрела выросла в многолапого когтистого зверя, отбросившего щит и вцепившегося в горло врага. Сергей успел еще принять облик многоголовой змеи, но каждая голова оказывалась в цепких звериных лапах. Еще он сделал попытку стать жидким, но не смог хорошо этого представить, все больше ощущая, что задыхается. Наконец, землянин смог думать только о том, чтобы глотнуть воздуха…

Дым рассеялся под сильный кашель Сергея и звонкий смех его противницы. Но даже когда дым совсем растаял, землянин увидел перед собой все ту же темноволосую красавицу в сиреневом комбинезоне. Ни Велта, ни его пантеры… Зато Эр-тэр нервно стучал пальцами по колонне, глядя на них сверху вниз.

Девушка продолжала смеяться.

– Для первого раза неплохо, – заявила она.

Сергей почувствовал себя уязвленным. Одно дело «пасть» от рук профессионала-Велта, другое – проиграть какой-то малолетней красотке!

– Может, попробуем еще раз?

Эрсэрийка сделала движение головой, словно не ожидала такого выпада, но согласилась.

Комнату опять наполнил дым. Сергей создал красивый пейзаж из горных заснеженных вершин, долины, леса и нескольких светил над всем этим.

Внезапно, так, что увлеченный оформлением сцены землянин еще не успел подготовиться, прямо к нему двинулось бесформенное существо с огромной пастью, проходящей через все водянистое черное тело, дрожащее и колыхающееся. Чудовище неслось на Сергея, и землянин готов был поклясться, что эта тварь смотрела на него всей своей поверхностью, как один дергающийся зрачок глаза. Сергей почувствовал сильнейшее отвращение и ужас, подсознательный, но такой сильный, что даже забыл о своем желании скрыть мысли и нанести неожиданный удар…

Существо приближалось к нему. Вдруг оно распахнуло пасть и стало буквально пожирать пространство, затягивая в себя со страшной силой воздух, камни, облака, все, что было вокруг! Заглянув в пасть, Сергей увидел пропасть, зияющую абсолютно бесконечную бездну. Не в силах крикнуть, землянин стоял, скованный ужасом, какого никогда не испытывал…

Видение исчезло. Сергей истекал потом. Девушка смотрела на него как-то рассеянно.

– Автомат отключил прибор, – тихо произнес Эр-тэр. В его словах слышался укор. – Зачем, Лен-ера?..

– Не знаю… Он бросил мне вызов.

Эр-тэр положил руку на плечо землянину, и только тут Сергей понял, что его бьет дрожь.

– Что это было? – выдавил из себя землянин.

– Ничего. Иллюзорное воплощение ужаса. Твой противник, – Эр-тэр хмыкнул, оглянувшись на красавицу. – Очень сильный противник, нащупал слабое место и намеренно довел эмоции до шока.

– Кажется, новых ощущений на сегодня хватит! – Эр-тэр направился из павильона, увлекая за собой Сергея.

Красавица осталась сидеть одна, на том же месте, задумчиво глядя на гейзеры за колоннами.

По дороге эрсэриец дал Сергею что-то выпить, и тот полностью успокоился, почти забыв об увиденном. Мысли землянина заняло другое.

– Кто та девушка? – спросил он.

– Ее имя Лен-ера…

Лоргу явно не хотелось говорить на эту тему.

Уже покидая ромашку миров, Сергей нечаянно выронил:

– Черт, какая красавица!..

Эр-тэр резко остановился, изумленно уставившись на него:

– Что?!

Сергей отступил на шаг, непонимающе взирая на лорга.

– Запомни, землянин! – с очень серьезным видом произнес Эр-тэр. – Если хоть немного хочешь выжить в новом мире, запомни – самая большая для тебя опасность – это интерес, проявленный к Лен-ере!.. – советник прервался и пробормотал про себя, так, чтобы землянин не мог его слышать: – Особенно, если интерес будет взаимным!

Глава 10

В тот же день Сергею выдали обмундирование для будущей работы. Оно состояло из сияющего позолотой шлема с пучком коротких синих перьев наверху, из длинной прорезиненной рубашки со стальными нашивками и широким ремнем, из сплошь усеянного драгоценными камнями панциря, завораживающе переливающегося на свету, яркого красного плаща, украшенного искусной золотой вышивкой, золоченых щитков на перевязях, перчаток со стальными сегментами, двуручного меча с превосходным тонким лезвием светло-фиолетового цвета, круглого щита с красным зверем-гербом на синем фоне, трех коротких копий для метания, топорика, четырех кинжалов, острого ножа, похожего на шило, и сандалий.

Не считая некоторых мелочей, таких как магнитные подошвы сандалий или необычная легкость панциря, в руках у Сергея оказался арсенал древнего римлянина, причем римлянина, очень богатого.

Эр-тэр ничего не стал объяснять, а на вопрос Сергея о явно земном, по его мнению, происхождении выданного оружия, ограничился замечанием, что «человек везде оставался человеком».

Едва переодевшись, землянин отправился в зал тренажеров, напутствуемый словами лорга:

– Не теряйся в догадках о завтрашнем дне – все равно он скоро наступит. Думай о том, как стать единым с полоской стали в ножнах – поверь, сейчас это важнее!

С этого дня характер тренировок изменился, но нельзя сказать, чтобы стало легче: нагрузка все равно валила с ног. Сергею пришлось терпеливо отрабатывать технику владения мечом, зашитую где-то в подсознании, учиться метать ножи и дротики, драться копьем, шестом и всем, что могло попасть под руку, а также руками, ногами, зубами, ногтями… Учиться двигаться, плавать, лазать, скакать на любом пригодном для этого животном… Учиться выживать, учиться планировать, учиться думать. Самые невероятные тренажеры превращали каждую минуту тренировки в жестокую пытку, достигая, таким образом, предельной эффективности и абсолютно не заботясь о гуманизме.

Иногда выдавались перерывы. Тогда инструктор отправлял Сергея «в Море», где в это время всегда почему-то обнаруживался Велт, достававший землянина беседами на этические и моральные темы. Сергей вынужден был сочетать приятное (то есть физическую неподвижность под лучами палящего «солнца») с полезным, отвечая, как на экзамене, на бесчисленное множество вопросов по социологии и философии контактов, по адаптации, по актерскому мастерству, по правилам выхода из тупиковых ситуаций и т. д. и т. п., вытягивая на поверхность сознания информацию, загруженную в процессе тренировок и совершенно не мешающую делать потом все так, как захочется, а не так, как надо – «никакого насилия над личностью». Позже появились вопросы по уставам наиболее известных в галактике ассоциаций космодесанта, и тут Сергею пришлось особенно туго – Велт приходил в ярость от малейшей ошибки. По его словам, из-за чрезмерной щепетильности ученых «неженок», запретивших внедрять правила социального поведения в программу биоконтроля и заставлять выполнять их автоматически и бездумно, гибнут потом лучшие парни, жизни любого из которых в миллионы раз ценнее всего скопища «этих тунеядцев и бездельников» из любого отдельно взятого Института.