Мастер времени. Офелия

Офелия проигнорировала вошедшие в моду полумаски, выполненные из легкого сплава и повторяющие черты лица их владельца. Но большинство женщин на пароходе не были столь категоричны. Все встреченные ею дамы носили скрывающие маски, создающие их владелицам лёгкий флёр загадочности. К тому же многие из них взяли с собой в круиз механических питомцев: от вполне безобидных насекомых, помещающихся в ридикюле, до животных – телохранителей в виде бойцовых собак или хищников Чёрного континента.

Капитан речного парохода не поскупился на иллюминацию, и его корабль напоминал рождественскую ель. Но ворчание Офелии по этому поводу было скорее данью привычке, потому как ей на самом деле здесь нравилось.

Ровно в восемь, когда большая часть пассажиров собралась на верхней палубе, превращенной в банкетный зал, начали праздничный ужин. Офелия сидела за столиком вместе с пожилой парой бриттов. Довольно старомодных, но живых и общительных. Леди Розалия и сэр Чарльз возложили на себя роль добрых дядюшки и тётушки, всячески опекая её в этом путешествии. И, кажется, собирались искать ей пару. Это умиляло, особенно если учесть, что оба они годились ей в праправнуки.

Звуки музыки, сопровождавшей вечер, разносились далеко вокруг. В ней слышался и скрип несмазанных шестерёнок, и тяжёлое дыхание пара, и треск электричества. Но все вместе, наложенные рукой великого Чайковского, делали её поистине божественной. И когда настало время танцев, неведомая сила выхватывала людей из-за столов, кружа их в стремительном вихре танца.

Офелия уже несколько раз ловила на себе заинтересованные взгляды мужчин разного возраста и сословной принадлежности. Но, столкнувшись с её напускной отчужденностью, те не решались подступиться.

– Вы их пугаете, милочка, – раздалось справа от неё и, обернувшись, Офелия увидела старую даму, на плече которой сидел механический питомец в виде совы. Когти ночного хищника цеплялись за кожаный наплечник, придававший его хозяйке вид отставника.

– Разве может слабая женщина пугать воинственных мужчин? – изобразила недоумение Офелия, подтверждая свои слова лёгкой улыбкой.

– С легкостью! – отчеканила старая леди. – Потому что эти бесхребетники, – она обвела зал рукой, – ни на что другое, кроме как распускать хвост, не способны.

В голосе старушки послышалась сталь, и Офелия вдруг с легкостью представила её вагнеровской валькирией.

– Когда кто-нибудь из них бился на дуэли?! А в армии?! Спросите у любого из этих бонвиванов, как они относятся к армии и вы, милочка, поймёте, почему, – тут старая леди завернула такой речевой оборот, что даже сова заухала, – отсталые московиты отвесили нам пинка! Там, под Балаклавой, среди тех несчастных шестисот мальчишек10 полегли все настоящие мужчины Империи, – тут она смачно сплюнула за борт. – А это так, мужчинки.

– Так что поверьте мне, милочка, – продолжила тем временем старушка, – эти хлыщи пугаются одного вашего вида, но не расстаются с надеждой залезть вам под юбку. Потому что искренне уверены, что проще опуститься до уровня доступности, чем вырасти до исключительности.

Впечатленная её речами, Офелия засмеялась и схватила с подноса механического слуги два бокала с брютом, протягивая один своей визави:

– А вы, часом, не….

– Риттмейстер Вигберг фон Краусгольц. К вашим услугам.

– Стальная Вигберг. Живая легенда!

– Не стоит выпрыгивать из панталон от радости, милочка, – «живая легенда» одним махом осушила бокал. – Я давным-давно на пенсии, тьфу, в отставке. И всё из-за этого, – она постучала по маске пальцем и, приглядевшись, Офелия поняла, что это не маска. Это было лицо Стальной стервы, как неофициально называли Вигберг в армии. Вернее, его большая часть.

– Штурм Дели11, – пояснила она сразу, чтобы избежать неловкостей и надоевших вопросов. – После него и мы, и они никогда не станем прежними. Но, – внезапно оборвала она саму себя, – не стоит предаваться унынию, моя дорогая. Давайте-ка пройдем к бару и закажем бутылку шнапса, а не той бурды, что здесь выдают за выпивку.

Но едва собеседницы отвернулись от перил, с носа корабля раздались женские крики, затем мужской голос что-то прокричал, и наступила тишина. И пассажиры, и команда бросились к месту происшествия, громко требуя объяснений. Офелия, пристроившись в кильватере героини почти всех войн на континенте, оказалась в первых рядах.

У ограждений правого борта без сознания лежала молодая леди с Альбиона. Вокруг неё хлопотали, по-видимому, её компаньонки. Чуть поодаль двое моряков докладывали капитану о случившемся, и Офелия напрягла слух:

– Истинно говорю, господин капитан, сэр Вулдридж стоял около лееров с леди, пил шампанское. Когда вдруг весь подобрался, словно, простите, охотничий пёс. А затем, затем прыгнул за борт, крича какую-то околесицу.

– Пуллер верно говорит, господин капитан, – козырнул второй матрос. – Леди Ганциг сперва закричала, а затем упала в обморок. Мы первыми подбежали, но ничего уже не увидели. Видно, он сразу на дно пошёл, – добавил матрос, словно оправдываясь.

– Шлюпки на воду! – проревел капитан. – Всем свободным от вахты взять багры и фонари. Попробуем отыскать сэра Вулдриджа. Хотя, – добавил он себе под нос, – если идиот решил измерить глубину Рейна, то Бог ему в помощь.

Отойдя от толпы, Офелия выглянула за борт. Тёмная мощь воды, спокойно продолжавшая своё течение, пробудила её собственных демонов. От которых, как она думала, давно избавилась. Обстоятельства смерти несчастного бритта напомнили её собственную кончину. Но вода, принявшая тело совсем юной Офелии, была сродни спасению. А те воды, что сейчас заполучили в свои сети еще одну душу, отдавали проклятием.

Бурная деятельность, как она подозревала, была развита специально для туристов. Любой здравомыслящий человек должен был понять, что в темноте, посреди не самой маленькой реки Старого Света, найти спятившего глупца просто нереально. Тем временем Вигберг, перебросившись с капитаном парой фраз, увлекла её к барной стойке, попутно успев заказать шнапс. И когда официант принёс бутылку и пару рюмок, отправила его небрежным жестом руки.

– Капитан просто душка, – вдруг совершенно не к месту заявила неугомонная фрау Краусгольц. – Прекрасно справился с ситуацией. Вот что значит боевой офицер! Эх, где мои семнадцать лет, – вздохнула она. – Всегда питала слабость к военно-морским силам. К слову, Артур, наш капитан, подозревает, что здесь замешаны сверхъестественные силы. Ну, вы же понимаете, моя дорогая, моряки – народ суеверный. Так вот, те огни на берегу – это город Бахарах, возле которого, по преданию, расположена скала Лорелеи. Слышали ли вы когда-нибудь эту поучительную историю?

Офелия утвердительно кивнула головой, и старушка продолжила:

– Так вот, наш кэп12 ждёт, когда придёт в себя эта несчастная леди Ганциг, чтобы уточнить, что же крикнул наш прыгун перед встречей с бездной. Он боится, что она назовёт это имя.

Сова, всё это время терпеливо сидевшая на плече отставной риттмейстерши, вновь заухала и, к удивлению Офелии, склонившись к уху хозяйки, что-то прошипела. Видя недоумённый взгляд своей юной собеседницы, фрау Краусгольц пояснила:

– Паллада беспокоится, чтобы я не устроила какое-нибудь безумие. Но я уже так давно не попадала в переплёт, что, кажется, стала терять хватку.

– Но ведь спутники не наделены разумом! – не выдержала Офелия, стараясь выглядеть менее потрясенной, чем была на самом деле.

– И вы совершенно правы, милочка. Моя сова транслирует мне мысли моего мёртвого мужа. Это изобретение уже покойного Виктора Франкенштейна. Мы встречались с ним еще до всей этой заварухи с оживлением мёртвой плоти. Он был очень многообещающим учёным. И армия бы только выиграла, если бы сумела найти к нему подход. Но, увы и ах. Очень часто мы поручаем жизненно важные задания не тем людям. И в итоге получаем пшик. К сожалению, я тогда только потеряла моего Пауля и была убита горем. Мне было не до поручений командования, но Виктор заметил меня из всей делегации и предложил помощь. Я согласилась. Теперь частица Пауля всё время рядом со мной.

– Очень трогательно, – Офелия посмотрела в сухие глаза Стальной Вигберг. – А вы не…

– Не хотела ли я оживить мужа? Нет. После того, как в него попало ядро, оживлять, собственно говоря, было нечего. К тому же, я не совсем уж еретичка, чтобы идти на конфликт с Церковью и, чего уж греха таить, с природой. А это, – она погладила сову, – всего лишь невинная игрушка.

Офелия была поражена. В своих странствиях она также встречала безумного, как ей тогда показалось, учёного. Но их встреча прошла не так гладко, как ей бы хотелось. Тем временем склянки на корабле пробили полночь. Уставшие и потрясённые пассажиры стали разбредаться по каютам. Засобиралась и Офелия. Но громкие голоса вновь привлекли её внимание. Это пришла в себя несчастная леди Ганциг. А капитан, как и обещал, задал интересующий его вопрос. Судя по тому, как нахмурилось его лицо, ответ его не обрадовал. Фрау Вигберг пригласила его к столику, недвусмысленно показывая на шнапс. Козырнув, капитан принял приглашение, но сидел темнее тучи. Поэтому бравый риттмейстер сама начала разговор:

– Что же крикнул наш прыгун, Артур? – спросила она, когда вторая рюмка опустела. Капитан бросил на неё хмурый взгляд, но зная, что говорит со Стальной Вигберг ответил:

– Лорелея. Чтоб её! Я думал, этой байке сотни лет. И в мыслях не держал встретиться с ожившей легендой.

При этих словах Офелия про себя усмехнулась. У капитана сегодня исключительный день, так как он сидит сразу с ДВУМЯ ожившими легендами.

– Как ты намерен поступить? Ведь нужно доложить властям. А им ты не сможешь рассказать о том, что твоего пассажира утащила золотоволосая нимфа, дравшая тут глотку сотни лет назад, тем самым приманивая озабоченных идиотов.

– Не расскажешь, – капитан совсем пал духом. Но фрау Краусгольц не собиралась сдаваться.

– На твоём месте, Артур, я бы причалила с утра в Барахе. И расспросила бы местных рыбаков. А я тем временем прогуляюсь к той скале, вдруг что-нибудь, да открылось. Тем более на женщин не действуют всякие там штучки, – тут она презрительно наморщила нос, одним махом опорожняя рюмку.

Офелия, с интересом слушавшая беседу, встрепенулась:

– Я не отпущу вас одну, Вигберг. И не надейтесь.

Старушка благодарно ей улыбнулась:

– Вот видите, Артур, вам совсем не о чем беспокоиться. Я к тому же буду и не одна.

Капитан еще некоторое время поупирался, но скорее для виду. И успокоился только тогда, когда Офелия продемонстрировала ему «ремингтон».

– Ну, хорошо! Только времени вам дам до вечера. Если к четырем склянкам вас не будет, отправлю поисковую команду. Так и знайте.

Утром пароход пришвартовался у маленькой пристани и Офелия со спутницей, цокая каблучками, сошла по трапу. Спросив у местных жителей дорогу к скалам, они двинулись пешком, благо идти было недалеко. Пробирались по каменистой тропе, должной вывести их прямо к скале, имеющей столь дурную славу, что местные до сих пор сторонились этих мест. Солнце, заливавшее всё вокруг благодатным светом, еще больше подчёркивало красоту этих мест. Тем больше был контраст между историей и действительностью.

Поднявшись на саму скалу, женщины увидели копошащегося у воды старика. Фрау Вигберг, прекрасно показавшая себя в этом коротком путешествии, тут же решила спускаться. Паллада взяла на себя функцию проводника. Сова улетала вперед и уханьем оповещала о спуске. Одев гогглы, Офелия попыталась рассмотреть старика, но механика странным образом отказывалась увеличивать объект. Сочтя, что они просто вышли из строя и потребуется их откалибровать заново, она сдвинула их обратно на шляпку и устремилась за удалявшейся спутницей.

Еще с полчаса ушло у них на спуск. Теперь старика можно было рассмотреть невооруженным взглядом. Правда, Офелия сразу же об этом пожалела. Могучего телосложения, в странной одежде, напоминавшей скорее расползавшиеся вещи утопленника, старик по самые глаза зарос бородой. Волосы его также не знали ножниц цирюльника, расползаясь копной прелого сена. В могучих руках они заметили тело выпрыгнувшего за борт аристократа. Старик заметил их приближение, но виду не подал, предоставляя прибывшим самим начинать неприятный разговор. Но тут Стальная Вигберг удивила Офелию еще раз:

– Опять за старое принялся, Рейн? – спокойно, как старого знакомого спросила она.

– А ты кто, козявка, чтобы спрашивать?! – пророкотал старик, чьё имя неведомым образом оказалось известно отставной риттмейстерше.

– Да ты совсем зрение растерял, старый барахольщик. Не надоело с мертвечиной возиться? Предложение Белого Бога еще в силе. Даже для такого как ты.

– Что ты знаешь об этом, старуха?! – расхохотался старик. – Это моя река! Мой дом! Я никуда отсюда не уйду. Мне здесь нравится.

– Даже твоя игрушка, эта дурочка Лорелея оставила тебя. А ты всё упрямишься. Что ты хочешь доказать?! А главное – кому? Белый Бог дал нам выбор, и мы его приняли. А ты, видимо, совсем растерял разум, раз взялся за старое.

Офелия почувствовала, как буквально наэлектризовался воздух, а старик стал еще больше. Его лицо превратилось в лицо утопленника, на руках выросли когти. Бочком она стала отодвигаться в сторону, пытаясь привлечь внимание сумасшедшей старухи. Но тщетно:

– Я – гнев! Я – ярость! Я – обманутые надежды! Я – боль разлуки! Я – Смерть!!!

Проревев это, странный старик бросился вперед, а ждавшая только этого движения Офелия разрядила в него весь барабан. Старик только хрюкнул удивленно, но и не подумал остановиться. На его пути возникла невысокая тщедушная старая фрау с нелепой совой на плече. Но как только лапища старика коснулась её, раздался гром, и вспышка света отбросила его назад. Проморгавшись, Офелия решила, что у неё помутнелось сознание. Там, где стояла Стальная Вигберг, высилась величественная женщина в древнегреческой хламиде, испускавшая волны золотого света. В одной руке она сжимала круглый щит, в другой – эгиду. На плече у неё сидела живая, а не механическая сова.

– Я – Зевсорожденная Афина Паллада! Ты – старый идиот! Я выполняю просьбу Белого Бога, Рейн. Находить тебе подобных ослиных упрямцев и отправлять вас в новый дом. Его силой я приказываю тебе уйти!

Богиня направила эгиду на Рейна, и древний бог реки исчез во вспышке яркого света. Когда светопреставление завершилось, на берегу остались только Офелия и тело несчастного сэра Вулдриджа. Но она думала сейчас не о нем, а о последних словах богини, раздавшихся прямо в её голове:

– Мы те, кто мы есть. Этого не спрятать, как тебе бы ни хотелось. Мы чувствуем природу друг друга и неосознанно тянемся к себе подобным. Может, это и не последняя наша встреча, милочка, как знать. Всё в руках Его.

Ночной полет

Люди всегда хотели быть ближе к небу. Дотронуться хотя бы кончиками пальцев до этого величественного, недосягаемого, таинственного Нечто. Что могло соперничать с ним по красоте и неповторимости?

Утреннее – розовеющее в лучах колесницы Гелиоса, что стремительно мчит по крутому небосводу. Вечернее – цвета уставших красок, цвета выполненной работы, долга, планов. Это небо успеха и завершения. Но больше всего Офелия любила ночное небо. Это время, когда оживают людские страхи, грёзы, сны и желания. Одни ясны и понятны, другие темны и запретны. Это время Морфея, Гипноса13 и Гекаты14. Их мощь правила миром на заре цивилизации.

Когда первые люди поднялись в небо, это было сродни чуду. Но сила пара сделала их практически равной древним богам. Когда Офелия впервые увидела парящий в небе над Лондиниумом дирижабль, сердце её едва не выпрыгнуло из груди. Детище неистового француза Анри Жиффара воплотило мечты человечества о небе. Пускай он был сродни гиппопотаму – такой же громоздкий, неповоротливый и медлительный. Но он парил Там, в вышине. «Рядом с ангелами», – непременно добавляла она про себя.

Прошло немного времени, летающие левиафаны полностью овладели небом. Небольшие почтовые и курьерские дирижабли, напоминавшие упитанных уток, летали через весь континент. Прогулочные, туристические и, конечно же, военные. Особенно внимательно к ним присматривались алеманы15 и федераты за океаном. Эпоха пара и электричества давала не только ощущение комфорта и уюта. Кому-то она казалась прекрасной возможностью расплатиться за старые обиды. Или же завоевать немного славы и много территорий. Об этом Офелия размышляла за чашкой кофе в банкетном зале прогулочного цеппелина. Зал был безлюден, поэтому прекрасен. Офелия расположилась у приоткрытого иллюминатора, отпустив несчастного стюарда, на свою беду вышедшего ей навстречу и вынужденного приготовить кофе.

Тёмно-синий бархат ночи, усыпанный крупинками звёзд, словно шептал ей о чём-то. Внизу проносилась старушка Европа, беспокойно ворочающаяся и стонущая во сне. Эпоха прогресса и мира заканчивалась. Это чувствовалось по газетным статьям, по разговорам на приёмах и в клубах. Предчувствие беды нависло над Старым Светом. И, как всегда в подобные времена, людьми овладевали их внутренние демоны. История Кожаного Фартука16 взбудоражила Империю. Многие люди вновь обратились к религии. А кто-то – к спиритизму и опиуму. И все они хотели сбежать в выдуманные миры от еще большего ужаса войны. Войны!

Особо популярны стали готические романы о вампирах. Каждый, умеющий писать, хоть раз обращался к теме бессмертных. Но никто не сравнится с Абрахамом Стокером и его наделавшим шума «Дракулой». Людей буквально покорил древний валашский князь. Но Офелия смотрела на всё это с изрядной долей скепсиса. Особенно после встречи с самим главным героем….

***

– Разрешите присесть за ваш столик, мадам? – раздался чей-то глубокий низкий голос, в котором слышались ироничные нотки.

– Мадемуазель, если вам будет угодно, – Офелия подняла голову и столкнулась взглядом с парой карих, почти чёрных глаз, в глубине которых мерцали золотые искорки. Их владелец был одет строго, но с той долей небрежности, что проявлялась у людей, склонных к авантюрам. Выдержав её взгляд, он не исчез как большинство мужчин. Офелия сделала приглашающий жест, и незнакомец воспользовался им. Едва он опустился в небольшое плетёное кресло, их взгляды снова пересеклись. Её это позабавило.

– Так что вы хотели мне сказать, мистер…

– Кулард. Владислав Кулард. К вашим услугам, мадемуазель, – он склонил голову, и вновь Офелию удивили золотистые искорки в его глазах. Он подозвал официанта и заказал кофе по-турецки. – Вы знаете, что именно в Венецию впервые привезли кофе прозорливые купцы?

– Слышала об этом, – Офелия улыбнулась, но улыбка не затронула её глаз. Рука под столом нащупала верный «ремингтон» на бедре. Незнакомец всё больше не нравился ей. Обычно она чувствовала запахи тела, даже тщательно скрытые духами и лосьонами. Но от этого человека пахло исключительно одним дорогим одеколоном. Словно перед ней сидел манекен. – Чем вы занимаетесь, мистер Кулард, когда не пьете кофе в Венеции?

– Я скромный военный инструктор, – собеседник откинулся на спинку кресла. – Мотаюсь по миру…

– Как стервятник? – в голосе Офелии зазвучал лёд. – Вы наёмник. И сражаетесь за ту сторону, которая предложит больше. Разве нет?!

– О, вы меня раскусили, – мистер Кулард рассмеялся и сделал это абсолютно искренне. – Да, меня можно назвать и так. Я сражался в Алжире, Судане, был в Севастополе и еще тысяче разных мест.

– Что же вы делаете в Италии? Здесь нет войны, мистер Кулард.

– О, мадемуазель…

– Офелия.

– Прекрасное имя для прекрасной дамы, – он снова склонил голову, признавая очевидное. – Так вот, мадемуазель Офелия, война скоро начнётся. И я собираюсь оказаться в самом центре событий. В первом ряду, так сказать.

– Вам нравится война?!

– Это моё призвание, не побоюсь этого слова. Это то, для чего я был создан.

– Мне странно это слышать, – Офелия склонила голову. – Обычно люди стараются избежать её.

– Чтобы начать новую. Si vis pacem, para bellum17, – он снова улыбнулся. – Человечество заливало мир кровью тысячелетиями. И сейчас готовится открыть новую страницу. Никогда у нас не было столько новых приспособлений для уничтожения себе подобных. Разве это не чудесно?! О, эта эпоха пара и электричества!

Офелия отметила, что он действительно восхищён и, словно гурман, смакует новое блюдо, приходя от него в совершеннейший восторг. Она впервые встретила человека, так откровенно наслаждающегося страхом и ужасом. И это вызывало в ней чувство антипатии и отторжения.

– Почему вы думаете, что война скоро начнётся, мистер Кулард?!

– А вы разве не чувствуете это в дыхании ветров, в стуке дождя по стеклу, – продолжал он. – Природа словно говорит за нас, шлёт нам знаки, но мы в своей гордыне игнорируем их. Словно уже решили, что стали повелителями мира. Подставьте лицо дождю, закройте глаза, и вы тоже почувствуете это.

– Я обязательно так и поступлю, мистер Кулард. Но ваши слова встревожили меня. Кроме законов природы мы живём среди людей и государств. Что же натолкнуло вас на мысль, что в центре старушки Европы разразится война?

– Кто говорит о центре, мадемуазель Офелия, – он пригубил кофе и кивнул официанту с благодарностью. Когда тот удалился, он продолжил: – Всё начнется на окраинах Империи. Возьмите Балканию. Это же пороховой погреб. Нужна лишь искра, чтобы полыхнуло. А следом за ним пожар войны охватит и Европу с её «золотым веком».

То, как он говорил, спокойная уверенность действительно вселяла в Офелию страх. Мирная беззаботная жизнь, протекающая рядом с ней, показалась не такой спокойной. Она едва не поддалась желанию убежать и спрятаться. Венеция больше не казалась ей прекрасной и романтичной. Зажглись фонари, афиши и город превратился в яркую картинку.

– Позвольте, я провожу вас, – он поднялся, предложив ей руку. Подумав, она приняла приглашение. – По вечерам здесь просто великолепно.

– Великолепно здесь было до ваших предсказаний, мистер Кулард, – Офелия скептически вздернула бровь. – А теперь мне хочется выехать из гостиницы и отправиться на другой континент. Подальше от картины, нарисованной вами.

– Может, это будет правильным решением, мадемуазель Офелия, – он неожиданно показался ей грустным, но это видение продлилось буквально секунду, и в следующее мгновение он снова улыбался. – Наверное, я просто слишком долго занимаюсь войной. Она прочно въелась в мои кости.

– Но ведь можно всё изменить, – она слегка сбавила шаг и заглянула в глаза своему странному попутчику. На миг ей показалось, что глаза его отливают красным, но она списала это на игру света. – Заняться чем-то иным.

– Не в моем случае, прекрасная Офелия. Не в моём случае, – он отвернулся и рука, на которую она опиралась, дрогнула. – Я такой же заложник своей природы, как и вы.

– Как и я? Что вы имеете в виду, мистер Кулард?

– Лишь то, что почувствовал в вашей крови. То, что я не услышал в вашем сердце, которое не бьётся. Сколько? Лет двести, не так ли? Вы молчите, а значит, я прав. Могут обмануть глаза и улыбки, слова и обещания. Но не пульс крови и стук сердца.

Он снова улыбался, но теперь Офелия рассмотрела клыки в его рту. Она хотела вырвать руку, но оказалось, что Кулард не собирается её удерживать, и она передумала. Они продолжили идти по улице:

– Кто вы, прекрасная Офелия? Вы не одна из наших. Их я чую за милю. И вы не одна из древних пантеонов.

– Я просто долго живу, мистер…

– Зовите меня Владом.

– Тем самым?!

– Да. Только не называйте Цепешем или Колосажателем. К половине приписанных мне грехов я не имею никакого отношения.

– А к остальной половине?

– Виновен. Но, поверьте, мне далеко до вашего Джека Потрошителя. Я убиваю, чтобы жить, а не из прихоти или больного воображения.

– Поэтому с таким воодушевлением рассказывали о войне?! – Офелия снова взглянула в глаза своему спутнику.

– Да. Война даёт мне возможность скрывать свою сущность. И хоть иногда забывать о том, кто я такой и сколько живу. Только в пылу сражений я снова становлюсь Владом Дракулой, господарем Валахии.

– Это невыносимо тяжко, на мой взгляд, – Офелия остановилась, глядя на канал, в котором отражались звёзды.

– Тяжко. Но я привык. А как вы справляетесь с этим?

– Просто живу. К счастью, мне не нужно пить кровь, – она усмехнулась, чувствуя, что напряжение, охватившее её с начала беседы, уходит.

– Это многое решает, поверьте. Если бы я мог что-то исправить, я бы сделал это. Но я такой, какой есть. И пути назад у меня нет, – он замолчал, и некоторое время они просто смотрели на воду. – И я почувствовал серебро в вашем пистолете. С кем вы встречались?

– С оборотнем в Шварцвальде. Пару лет назад.

– Жуткие твари, – Кулард поморщился. – Никаких манер, одни инстинкты. Но они тоже часть этого мира. Как это ни странно. Где вы остановились?

– «Palazzo Giovanelli».

– Я провожу вас. Тем более, здесь недалеко….