Глаз циклопа

– Что ты сказал? – не поняла Линда.

Себастьян ногой открыл дверь в кабинет, и поднявшись по каменным ступенькам на верх платформы, сбросил проститутку в аквариум к осьминогу, а сам быстро спрыгнул в низ, пододвинул вплотную к стеклу кресло и стал с интересом наблюдать за происходящим.

От неожиданности девушка вскрикнула и заболтыхала руками, а увидев спрута, дико завизжала от испуга. Осьминог же мгновенно обвил её щупальцами, и их присоски намертво впились в нежную кожу тела девушки.

Осьминог хоть и был голоден, но убивать, сразу не стал. Он был очень удивлён этим существом, так похожим на его хозяина. Он медленно погрузил свою добычу под воду и смотрел, как она задыхается и бьётся в конвульсиях. Потом взглянул на реакцию хозяина.

Себастьян же при виде этой сцене испытывал сильную эрекцию. Он схватил разбухший член и начал онанировать. Спустя какое-то мгновение он брызнул струёй спермы на стекло аквариума.

Спрут же ослабил хватку и позволил своей добыче сделать глоток воздуха и затем опять затянул под воду. Он бы и дальше так делал, но на этот раз девушка хлебнула полными лёгкими и потеряла сознание. Тогда моллюск подмял её под себя и мощным клювом стал разрывать её плоть и есть.

Себастьян налил коньяка, закурил кубинскую сигару и поставил на подлокотник кресла пепельницу из настоящего человеческого черепа.

Пока осьминог ужинал, он пил коньяк и курил.

– Спокойной ночи мой маленький «Кракен»,– сказал Себастьян на прощанье и пошёл спать.

Камню Себастьян определённо нравился. У него было много людей, которыми он управлял, но Себастьян единственный, кто умудрился, поставил его в качестве импланта в своё тело.

На самом деле камень не был злым. Точнее ни злым, ни добрым. В его природе просто отсутствовали понятия о морали и нравственности, добре и зле. Он мыслил другими категориями. Его привлекали только знания и что-то новое, чего он раньше не встречал.

С этих пор в городе каждую неделю стали пропадать молодые девушки, преимущественно с низкой социальной ответственностью. Пошли слухи о появлении в городе серийном маньяке убийце.

Насмотревшись, как уминает своих жертв осьминог, Себастьян решил тоже попробовать человечатину. После секса с одной из снятых им проституток, он вместе с неё пошёл в душ, и там опасной бритвой перерезал ей сонную артерию. Потом подвесил её за ноги, заранее приготовленной верёвкой к крюку на потолке, и дал стечь крови. Далее сходил на кухню и взял нож. Ножом подрезал кожу вокруг ступней и содрал, как с барана кожу. Вырезал её печень и прям сырую начал её есть.

– Не плохо. Не хватает, конечно, соли с перцем и луком. И не помешало бы охладить. Ладно, позже так и сделаю, а пока надо разделать тушку до конца. Он был патологоанатом, а не обвальщик, но с задачей мясника справился. Лучшие куски мяса он положил в морозильную камеру, часть мяса отдал осьминогу, кишки выбросил в компостную кучу, а кожу замочил в специальном растворе для дубления. С неё он решил сшить себе туфли, бумажник, перчатки и просто поработать с ней, как с поделочным материалом.

У девушки были длинные и красивые волосы чёрного цвета. Он решил снять с её головы скальп и повесить в кабинете.

Сняв скальп, Себастьян обмазал голову горчицей с солью, мёдом и чесночным порошком и поставил её в духовку, разогретую до 150 градусов на час.

Через час он вынул протвень с головой, и отнёс его в зал, где уже был накрыт стол и разожжён камин. На дубовом столе были канделябры с горящими свечами, стоял хрустальный графин с охлаждённой водкой, рюмка, приборы для еды, и салатница с зеленью. Себастьян поставил на антикварном патефоне пластинку с органной музыкой Баха, и сел пировать. Сегодня был его тридцать пятый год рождения.

Он взял в руки голову и, для начала поцеловал её в губы. Потом откусил её нижнею губу, и всосав язык откусил и его. Расколол, специально приготовленным топориком череп и стал соскабливать ложкой мозги с внутренней части черепной коробки, заедая всё это салатом и запивая водкой.

– Да, не плохо я потрапезничал – сказал он, сам себе, и прикурил сигару от пламени свечи канделябра.

Ограничивать себя в алкоголе он не умел. А сегодня, даже и не пытался. Решив, что прибраться можно и завтра, он отправился к себе спать на второй этаж.

С костями своих жертв и прочими останками, он особо не заморачивался. Вначале, Себастьян хотел перемалывать кости в костную муку у знакомого мясника, но потом решил просто скидывать их с обрыва в море. По близости не было ни одного пляжа, так, как берега вокруг были скалистые и обрывистые.

Так его злодеяния могли продолжаться до бесконечности, но полиция быстро напала на его след. Одна из девушек видела, как её подруга садилась вечером к одному клиенту в чёрного цвета «лексус», и после этого, её уже никогда никто не видел, ни живой, ни мёртвой. Просмотрев все видеокамеры, полиция быстро вычислила этот автомобиль, его номер и информацию о владельце.

– Откройте дверь! – Полиция!!!

Себастьян взглянул мутным от алкоголя взглядом на часы. Было ровно 6:00 утра, суббота.

– Какого чёрта происходит? – И почему именно сейчас, когда у меня жуткое похмелье?

– Полиция!!! – Выходите с поднятыми руками, или мы начнём штурм! – орал в рупор офицер.

– Да я вообще не вооружён! – подумал в ответ Себастьян.

Спецназ окружил весь дом, и группа захвата ворвалось внутрь. Они тут же скрутили Себастьяна и защёлкнули наручники на руках за его спиной.

– Шакалы! – подумал про себя Себастьян. Он не оказывал ни малейшего сопротивления. А, зачем? Себе дороже.

Полиция обыскала весь дом. Нашла улики в виде человеческих скальпов и кожи. Да, и на одном только обеденном столе, было улик на пожизненное заключение.

– Не трогайте осьминога! – кричал Себастьян – Он тут не причём!!!

Но его уже никто не слушал и не слышал. Закалённые оперативники, которые каждый день выезжали, на разного рода преступления, такого ещё никогда не видели!

– Жаль, что у нас мораторий на смертную казнь! – Я бы тебя лично линчивал! – сказал один из оперов.

Себастьяна отвезли в одну из частных тюрем, которая представляла из себя старую крепость из камня, стоящею на краю отвесной скалы. Его разместили в высокой прямоугольной башне, в камере на одном из верхних этажей.

Так, как его признали социально опасным, то поместили в одиночный изолятор, но охранник решил над ним поглумиться и перевёл в карцер! В карцере не было никаких цивилизованных условий, ни душа тебе, ни даже воды. Только нужник, в виде дырки в полу. Единственная радость, что карцер находился не под землёй, а на том же этаже, что и его камера. Размер карцера был всего два на два метра, но имел маленькое, зарешеченное окошко, выходившее на океан.

– Какой прекрасный вид! – подумал Себастьян. – Прямо, как из пятизвёздочного отеля! Себастьян прильнул к решётке окна и посмотрел в низ. Камера находилась около десяти метров над водой. На ум пришли воспоминания о романе Дюма «Узник замка Иф»!

– Да уж – подумал людоед, представив себя на месте графа Монте-Кристо. – Мне только аббата Фариа тут не хватает! И тут у него начал созревать план побега.

В один из дней, охранник заставил его мыть пол в камере, и при своём уходе забыл забрать швабру. Швабра была из дюралевой, но, довольно прочной трубки.

Его от свободы разделяла только решётка на окне. Себастьян спрятал черенок от швабры под матрасом, и решил не мочиться, чтоб накопить побольше своей мочи. Доступа к воде у него не было. Раз в день вертухай приносил бутылку воды и галеты. К ночи он уже сильно хотел в туалет. Когда окончательно стемнело, он снял с себя робу, и помочился на неё. Когда она вся пропиталась жидкостью, то стала намного прочнее. Он скрутил её в канат и обвязал ею прутья решётки. Потом вставил черенок швабры, как кляп между скрученными в канат частями робы, и начал вращать. Благодаря такому рычагу, прутья решётки начали сжиматься, и образовалась достаточная брешь, чтобы могла пролезть голова.

– Пролезет голова, пролезет и тело! – При условии, что ты не толстый гимнаст! – решил Себастьян.

Себастьян не был гимнастом, но он каждый день делал вис на доске на пальцах, и пару асанов, из йоги. Он был в великолепной, для его возраста, физической форме. Он не был профессиональным альпинистом, но этого не потребовалось. Он, пролез между прутьев решётки, и как можно сильнее оттолкнулся от стены и нырнул в море. Немного сориентировавшись, он поплыл вдоль берега. Вскоре он выбрался на берег. Он был только в трусах. Ему нужна была одежда. Встретив под мостом бомжа, он забрал его одежду, после незначительных угроз, конечно. У бомжа, как это ни странно, в кармане куртки оказались документы, на фамилию Перейра.

– Себастьян Перейра!!! – Прикольно, – подумал Себастьян. Прямо, как в одном русском фильме, который он много лет назад скачал через интернет.

– «О нет, я не Негоро! – Я, Себастьян Перейра – торговец чёрным деревом»! – вспомнил вдруг он фразу из этого фильма.

Изменив своё имя в паспорте, на Себастьян, он перевёл все свои счета на новую фамилию и отправился в аэропорт.

– В России меня никто искать не будет! – решил он.

В аэропорту всё прошло, как говорится: «без сучка и задоринки»! Он взял билет до Сахалина. Оттуда, он хотел взять билеты до Японии. Он всегда мечтал туда поехать, но никак не получалось.

При полёте над Сибирью, неожиданно произошла остановка двигателей. Пилот принял решение на экстренную посадку. Везде была тайга, точнее лесотундра, и пришлось садиться прямо в узкий коридор между деревьями!

Посадка была жёсткая! Многие сразу погибли! Пилот выжил, и сказал, что помощи ждать не откуда, ибо незадолго до катастрофы они пропали с радара. Нужно выбираться самим к цивилизации. Из выживших пассажиров, все могли передвигаться самостоятельно, кроме него. У Себастьяна была сломана нога. И его бросили. Пассажиры в основном были испанцы, итальянцы и американцы.

– Скоты! – подумал он, – русские, так бы не поступили!

Группа выживших, после крушения самолёта, отправилась по навигатору одного из пассажиров в сторону ближайшего населённого пункта.

Себастьян пытался на одной ноге прыгать за ними, но быстро выбился из сил и упал на землю. Его тут же облепили комары, слепни и гнус! Их укусы и писк начали сводить его с ума! Жутко хотелось пить. Его нога воспалилась и начала нарывать. Никаких лекарств у него не было! У него поднялась температура, начался бред и он потерял сознание.

– Пей! – Разбудил его не знакомый звук.

Но он понял, что это русская речь. Его нашёл охотник из местного поселения, которого даже не было ни на одной карте, и отвёз на лошади в своё стойбище.

– Пей! – Услышал опять он, и открыл глаза.

Седой старик подносил к его губам деревянную пиалу с каким-то горьким пойлом. И он начал пить противную жидкость.

Седой старик оказался шаманом. Он взял опарышей с гниющей рыбы, и промыв их раствором из только ему ведомых трав, положил их на гниющую рану на ноге, и наложив сверху лопух перебинтовал тряпкой.

Через сутки, личинки мух съели всю мертвую плоть, не тронув при этом живые клетки, и окуклились. Шаман бережно собрал их и отложил в сторону.

Себастьян открыл глаза. Он посмотрел на своё ранение и удивился. Без всякого хирургического вмешательства и современных антибиотиков его рана прямо на глазах заживала! Он, нейрохирург, не смог бы ничего сделать, без своей клиники и лекарств. А тут, неграмотный седой дед, его вылечил. И не просто вылечил, спас ему жизнь!

В чуме в центре находился очаг. В котелке, подвешенном за цепочку на треноге, варилась похлёбка, под крышей висели вяленая рыба и мясо, а так же нитки с сушёными грибами. Напротив входа находился бубен, рядом висела одежда. Вокруг очага находились лежаки покрытые шкурами. Над одним он увидел в рамке черно-белую фотографию девочки. Это была дочка шамана. Она была отличницей в школе, куда её на зиму увозил вертолёт вместе с другими детьми посёлка.

– Как тебя звать?– спросил Себастьян.

– Хасава – представился старик.

– Я тебя никогда не забуду!

Тут в чум зашла девушка с фотографии. Себастьяну она сразу же понравилась. У неё были раскосые глаза и длинные, чёрные, как смоль волосы.

– Как тебя звать? – спросил Себастьян?

– Айка! – был ответ.

Айке было четырнадцать лет, и она была младшая дочь шамана. Если б не струпья от оспы на её лице, то она была бы даже очень красивой.

Не смотря на это, он сразу проникся к Айке тёплыми чувствами.

Выйдя на улицу, он сел на лежавшее рядом с чумом бревно и осмотрелся.

На лужайке стояли ещё четыре чума так же покрытые оленьими шкурами. С северной и западной стороны была тайга, которая защищала то ветра. С южной стороны паслось стадо олений, и раздавался лай собак.

Это оказалось стойбище эвенков-оленеводов, или, как раньше их называли – тунгосов.

Его обступили маленькие дети и с интересом стали его разглядывать. Все, и взрослые, и дети были одеты в традиционную одежду, и оленьих шкур – в малицу.

Тут из чума вышла Айка и дала ему горшок с жиром оленя.

– Себастьян развёл руками???

Она засмеялась, и показала жестами, чтоб намазал лицо и открытые участки тела. Мол, для защиты от гнуса и оводов.

Дети тоже начали весело смеяться, над глупым чужестранцем!

По случаю появления гостя забили одного оленя. Принесли ему пиалу теплой крови.

Себастьян из уважения выпил её и поблагодарил.

Раздался детский крик и плачь. Оказывается, два ребёнка не поделили олений глаз, который им дали за место сосательных конфет!

– Да уж – подумал Себастьян – такого даже по каналу «Дискавери» не увидишь.

Оленя тут же освежевали и разделали, орудуя только ножами. Топор при разделке никогда не использовали, на это было наложено табу! У всех мужчин на поясе висели самодельные ножи в деревянных ножнах. Именно в деревянных, а не кожаных.

Мясо поделили между всеми членами рода, а излишки решили завялить, что б оно не испортилось. При этом с его шеи сняли шкуру чулком, который называется мука. Как он позже узнал для изготовления эвенского маута, то есть аркана из кручёной сыромятной кожи. Для этого положив внутрь кожаного чулка специальную дощечку, мастер начинал нарезать по кругу полоску кожи, шириной в палец. Предварительно сбрив ножом шерсть. С шеи одного оленя получался ремень, длиною в 15 дар. Так по эвенкийски называли сажень, или метров по-современному. Потом шнур плотно закручивали, растягивали между деревьями и сушили. Далее его размягчали до придания эластичности, и просмаливали, натирая еловыми ветками. В конце изготовления на один конец маута хитрым способом крепили бронзовое кольцо, которое раньше делали из кости. И заготавливали маут исключительно осенью, во время гона, когда у оленей самцов, от запасённого на зиму жира, и для защиты на турнирах, гораздо увеличивалась в объёме шея.

Не смотря на начало осени, комаров меньше не становилось. Только ночью, с наступлением заморозков они впадали в анабиоз.

Вечером Хасава снял одну нить грибов, ссыпал их в каменную ступку и начал толочь пестиком. Потом отстегнул от ремня кожаный кисет, сделанный из мошонки оленя. Развязал его и пересыпал в него толчёный порошок. Это оказались сушёные мухоморы!

Себастьяну, даже не охота было покидать такое аутентичное стойбище. Но оленье молоко и мясо под соусом из грибов и брусники быстро восстановило его силы.

Но добраться до цивилизации оказалось совсем не просто. На сто километров в радиусе не было населённых пунктов. Шаман предложил дождаться вертолёт, который прилетит вскоре за детьми.

«Интересно, а что стало с той группой, которая его бросила?» – размышлял Себастьян, гуляя по тундре, как вдруг внезапно стало абсолютно темно и тихо! Потом ему сдавило уши и всё тело, будто он глубоко под водой, и тут же ослепительная вспышка, только не в глазах, а в самой голове!

– Где я? Что опять со мной не так?

На улице был вечер. Уже начало смеркаться, когда он решил прогуляться. А тут яркое солнце!

Да причём тут солнце? Дело даже не в этом! Совершенно другое место! Он находился в зелёной долине окружённой высоченными горами, с пиками, покрытыми белоснежным снегом, и дымящимся вулканом! И совершенно другой запах. Там, где он был, пахло лёгкой горчинкой от прелой хвои, грибами и донником. В воздухе была свежесть, и даже морозец от инея, на мхе возле старых лиственниц. Тут же стаял зной и аромат не знакомых цветов.

Не успел он осмотреться и осознать происходящее, как раздался громкий гик и завывание! В следующую минуту его окружил отряд желтолицых всадников с узкими глазами, и орлиными перьями в волосах. Один из них накинул на его шею аркан и начал галопом скакать по степи, но его тут же, окликнул мордатый предводитель отряда, и резвый, проявивший чрезмерную инициативу воин сразу остановился.

– Погоди! – проговорил мордатый. – Иноземец может пригодиться целый больше, чем потрёпанный! А может он лекарь? Кто знает? Разорвать лошадьми мы его всегда успеем. Так что привяжи к седлу арканом его за руки, и пускаю, бежит за лошадью. Только смотри, сильно не гони, чтоб не загнать страдальца!

– Согласен – отозвался воин с крючковатым носом. – У хана второй день горячка. Может он, чем и сможет помочь?

И отряд, волоча за собой пленного, поскакал назад в поселение.

Поселение было довольно большое. По кругу стояло около сотни юрт. В центре находился большой шатёр хана. При подъезде повсюду паслись лошади. На нескольких колах сидели казнённые, за что-то преступники, один из которых был ещё жив, и всадник с крючковатым носом, из нашего отряда, проезжая мимо, хлестанул его плетью, от чего приговорённый к мучительной смерти протяжно застонал.

Вскоре всадники остановились возле огромного шатра, соскочили с лошадей и вошли внутрь палатки.

Хан Кучур, а именно так звали их вождя, лежал на шкурах бизонов в полуобморочном состоянии от отвара мака. Рядом находился знахарь, который пытался его лечить всеми ему доступными способами. Лекарь был довольно пожилой, и за свою долгую жизнь уже встречал такие симптомы. Он знал, что лечение бесполезно.

Себастьяну развязали руки и втолкнули внутрь палатки.

Лекарь жестами начал рассказывать, точнее, показывать симптомы болезни.

Внимательно его выслушав, Себастьян начал своё обследование. Высокая температура, тошнота с рвотой и резкая боль в животе говорили, на первый взгляд, об отравлении. Он потрогал живот хана и ощутил напряжение мышц живота. Себастьян, начал надавливать в разные зоны живота, и потом резко убирать руку. Во время этого хан начинал стонать от боли.

Синдром Щеткина-Блюмберга был явно на лицо, что говорило о воспалении аппендикса, а не об отравлении.

В цивилизованном мире удаление аппендикса – это рядовая операция! Но тут, в каменном веке, это сто процентная смерть.

Но тут у Себастьяна мелькнула надежда. Да, у него не было ни лекарств, ни инструментов, ни современной анестезии. «Хотя… хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!» – улыбнулся про себя бывший хирург.

Но если не начался перитонит, то есть шанс спасти больного.

«Думай, думай, думай!!!» – говорил он себе в предвкушении предстоящей операции!

– Быстро! Мне нужна вода и огонь! – затараторил он по-испански! – Скальпель, нитки, иглы, зажим, пинцет, тампон, спирт, вату, бинт!!!

От громких и быстрых криков на неизвестном языке вперемешку с жестами и мимикой, у присутствующих появился благоговейный страх! Это сильно напоминала какие-то заклинания, и походило на колдовство.

В итоге ему удалось добыть глиняный горшок с водой, и поставить его на угли. Пока закипала вода, Себастьян напоил хана опиумом в качестве анестезии. В воду он кинул волосы с конского хвоста, обсидиановый наконечник стрелы, и рыбьи кости. Прокипятив импровизированные инструменты, он вынул их при помощи двух прутиков и положил всё на лист лопуха. Потом вымыл в чуть остывшем кипятке свои руки и протёр кожу на животе хана. За всеми его действиями молча, наблюдали телохранители, и жёны хана. Остальных всех выгнали прочь.

Обсидиан оказался гораздо острее стального скальпеля, и кожу он разрезал, как воздух. Но он был толстый и короткий, и им было не привычно работать. Кишка ещё не успела лопнуть и заражение брюшины не началось. Аккуратно удалив отросток кишки, он кипячёной водой промыл внутренности. Было довольно много крови, так как промокать её было не чем. Потому что кроме железа, они не знали и что такое – стерильная ткань. Позже он узнал, что они были знакомы с металлом. У самых богатых воинов были медные кинжалы, а у их жён медные браслеты.

Использовать рыбью кость, вместо иглы, оказалось самым сложным и долгим. Кожа прокалывалась легко, но вставить в отверстие конский волос было очень трудно. Поэтому шов получился грубый и не красивый.

Местный знахарь смешал мёд с порошком из каких-то только ему ведомых трав, и этой смесью обмазал шов. Операция была окончена.

– Feci quod potui faciant meliora potentes!3– процитировал хирург свою любимую крылатую фразу.

Себастьяна, не зная, что с ним делать дальше, толи казнить, толи награждать, отвели в отдельную юрту, и поставили охрану.

Это была его самая страшная и тревожная ночь в жизни. Он не мог спать. Он не знал, выживет ли хан. Так-то он всё сделал правильно, а если дело не только в аппендиците? И, что, если хан не выживет? То его ждет смерть, и не лёгкая. И во всём виноват камень. Это он накопил достаточно энергии, чтоб открыть пространственно-временной портал.

Утром хан Кучур открыл глаза и попросил есть. Жар у него спал, и появился аппетит. Несмотря на слабость, его дела определённо шли на поправку.

Лекарь намешал правильные травы, которые обладали антисептическим и противовоспалительным действием.

За завтраком Кучуру рассказали, что произошло накануне.

– Приведи, я хочу на него посмотреть!

Через 10 минут, Себастьян уже стоял возле ложа Кучура.

– Ты, что ли лекарь? – А, иноземец?

– Чужестранец не говорит на нашем языке – ответил за Себастьяна, тот самый, мордатый ордынец.

– Пускай возьмёт себе любую из моих наложниц и коня! Это мой ему подарок! А так же поставьте ему собственную юрту и обеспечьте едой.

– Всё будет исполнено, мой хан Кучур – проговорил мордатый, и удалился исполнять поручение.

Из разговора Себастьян понял, что находится в большой милости, что ему крупно подфартило, стать фаворитом этого князька! А когда к нему вывели дюжину девушек, он вообще упивался тщеславием!

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Повод для выпивки!(причина попойки) (лат.)

2

Предания зверям (вид смертной казни) (лат.)

3

«Я сделал что мог, пусть те кто может, сделают лучше»! (лат.)