Террабелла

Навигатор пикнул, на экране мелькнула надпись:

«Режим телепортации включен!»

Большой встречный поток шёл слева. Я зажмурился и оглянулся назад. То, что я увидел, было настолько странно, что я подумал, что сейчас-то точно потеряю сознание! Сзади громоздился Большой Каменный мост, из-под которого я только что выскочил! Территория Кремля закончилась. За мостом торчала Водовзводная башня. В просвет мелькнул Владимир с крестом на Боровицкой площади и выезд на Моховую.

Я посмотрел вперёд. Храм Христа Спасителя – справа. Впереди – Крымский мост. За ним здание Министерства обороны, подсвеченное снизу мощными прожекторами. Фуух! Что за наваждение?! Такое со мной уже пару раз за рулём бывало. Клюёшь носом от усталости. Но чтоб проехать в беспамятстве полкилометра по набережной и словить такой дикий сон? Просто жесть! Я тряхнул головой. Надо взбодриться. Может, ещё кофе? Я глянул на часы – в аэропорт успеваю.

Я миновал Пречистенку и Крымский Мост. Поравнялся со зданием Министерства обороны. В этот момент в глазах опять вспыхнуло!

«Режим телепортации включен!» – успел я заметить на навигаторе.

Да что ж такое сегодня со зрением?!

Я притормозил сразу за заданием Министерства напротив скверика у Пушкинского моста и откинулся на подголовник, закрыв глаза. Включил радио, чтобы успокоиться.

«Посевные работы в этом году начались в соответствии с планом. Ожидается, что ООН примет резолюцию по Сирии в эту среду… Парижская критика встретила ликованием открывшиеся вчера гастроли Большого театра в Гранд Опера… Лидер Нации отправился с визитом в Китай. Мэр Благовещенска Шен Жи Пен встречал его в аэропорту лично… Правительство увеличило прожиточный минимум ещё на пятьдесят миллионов рублей…».

Что за бред? «Камеди-радио»?

Я выключил приёмник и отправил сообщение Вере: «Как приземлишься – напиши».

В окно постучали. Я опустил стекло. Из темноты глянул хмурый тип в накинутом на голову капюшоне.

– Ищешь чего, юзернейм? Есть отличный ксайкс.

– Что? – не понял я.

– Есть порох и таблы. Или тебе кошечку? Подвезёшь подружку?

– Что? Куда?

– Да ей по прямой пару километров. Она покажет.

Из кустов показалась девчонка с короткой стрижкой в чёрных чулках и шортах. Она открыла дверь и села на переднее сиденье. Запахло ароматными духами. Я тронулся и поехал вперёд по набережной.

– Так тебе куда?

– А ты любишь раритетные тачки, – огляделась она. – Где ты взял такое старьё? Это же двадцатых годов выпуск, да? – щебетала она. – Так что ты хочешь? Ты парень, я вижу хороший, тебе сделаю «классику» за 30 кислых.

– Классику? Ты что машину продаёшь? Что за цены безумные? Каких кислых?

– Кислых лимонов. 30 миллионов – ты что цен не знаешь? Хочешь, поедем ко мне? Можешь меня отшлёпать. Добавишь ещё десятку кислых за такую вечеринку и всё будет в ажуре!

До меня стало доходить. Девчушка торчит с плохими ребятами на улице, а ей нужно в клинику. Крыша явно протекла. Я остановился и, нагнувшись над коленями в чулочках, открыл дверь:

– Извини, произошла ошибка. Я всё не так понял видимо.

Она фыркнула и вышла на тротуар.

И только я отъехал, как сзади раздался звук полицейской сирены, и замигали красно-синие огни. Раздался громогласный мегафонный окрик: «Прижмитесь к правому краю и выйдите из машины!».

Я остановился. Патруль притормозил сразу за мной. Я подождал, но никто из машины не вышел. Я вышел и подошёл к ним поближе, пытаясь разглядеть водителя, но переднее сиденье было пусто. Справа поднялась вверх задняя дверь.

– Приготовьте документы и сядьте в машину, – потребовал мегафонный голос.

Я обошёл машину и сел, дверь опустилась.

Надо же! Беспилотный полицейский кар! Я о таком, кажется, что-то слышал… Но, что их уже внедряют… Фантастика! Экспериментальная модель! Вот это да!

Надо мной опустилась панель, блеснули два электронных окуляра. Луч просканировал зрачки.

– Вы принимали ксайкс или другие запрещённые препараты в течении последних суток? – строго спросил голос.

Я помотал головой.

– Добровольное признание смягчает наказание согласно части первой статьи ЖУОЗ-КВА12, – предупредил голос. – Положите руку на подлокотник.

Слева между сиденьями опустился подлокотник. Я положил руку. Ёе стянули крепления, сверху опустился аппарат с небольшой иглой. Я зажмурился. Игла вошла в вену, аппарат засосал немного крови, прижал ватку. Пахнуло спиртом. Зажимы ослабли.

Я прижал руку к груди, согнув в локте.

– Препараты не обнаружены, – сообщил голос. – Приложите права к стеклу.

Показалась стеклянная панель. Я достал права и приложил к сканеру.

– Талон на ваше транспортное средство недействителен. Штраф за неисправный талон и стоимость временного талона составит 340 миллионов. Квитанция будет доступна в вашем социальном аккаунте. Вы можете продолжить движение.

Панель выплюнула карточку с временным талоном. Дверь открылась, я вышел, потирая руку. Какие миллионы? Если эта хреновина путает цифры, то как она ездит по улицам?!

Патруль тронулся и скрылся впереди. Я вернулся в машину и посидел немного в задумчивости. Снова написал Вере: «Приземлилась?».

Через минуту пикнул мессенджер.

Вера: «Кто это?».

Я: «Ты приземлилась?».

Вера: «Вы кто? Откуда у вас этот номер?».

Я: «Кончай дуться. Меня тут немного задержали. Скоро буду, подожди».

Я тронулся и сразу после здания Академии наук вырулил на Комсомольский проспект к Воробьёвым горам. Пересёк Москва-реку по мосту у Лужников. Миновал здание МГУ и покатил по Проспекту Вернадского. Давно здесь не ездил. Как всё изменилось… Снова брякнул мессенджер.

Вера: «Это что – шутка?! Это, правда, ты мне пишешь? После того как пропал на двадцать лет? Кто это-о?! Это не смешно!».

Я бросил телефон на переднее сиденье и прибавил газу. В аэропорту разберёмся. У меня итак голова уже идёт кругом. Что за вечерок!

Луна показалась меж высотных зданий на Проспекте Вернадского. Я поравнялся с первой высоткой. Владение 12. Говорят, оба здания на проспекте занимает ФСБ. Интересно сколько тут этажей? Я пригнул голову, пытаясь разглядеть первую башню.

«Режим телепортации включен!» – мелькнуло в этот момент на навигаторе.

Вспыхнул свет. Когда он погас, я понял, что не вижу башню. Она бесследно пропала. Я стал сильно моргать и крутить в испуге головой. Пропали и дома слева от дороги. Пропали тротуары, фонарные столбы и рекламные щиты. Я катил в чистом поле по хорошо асфальтированной дороге. Впереди сверху показались огни в небе. Вниз упал луч прожектора. Гигантский коптер завис над дорогой. Открыв рот, я вытянул голову к лобовому стеклу.

«Он нас видит!» – раздался в радиоприёмнике хриплый голос. – «Код три-восемь! Как он, вообще, сюда попал? Объект вернуть в точку исхода!». Затем в эфире раздался возмущённый свист и клёкот, словно рассерженно кричала какая-то огромная рептилия.

Машину подбросило, как на ухабе.

«Режим телепортации включен!» – моргнул навигатор.

Я тряхнул головой и обернулся. Обе высотки остались позади. Проспект впереди был свободен. Чёрт возьми, надо всё-таки соблюдать режим… Высыпаться как следует! Не садиться за руль уставшим!

«Блям!» – снова ожил мессенджер.

Вера: «Ну ты где? Я уже чемодан забрала».

«Скоро буду!» – ответил я и прибавил скорость.

Стал накрапывать дождь. Луна скрылась за тучами. Впереди на Юго-Западной из-за деревьев показалось здание Академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте. Я с опаской посмотрел на навигатор. «Через двести метров поверните налево», – сообщил он.

Глава 9. Профессор

Селезнёва готовит для экспериментов Профессора крыс-альбиносов – обучает их проходить лабиринты, открывать дверцы, боксировать по сигналу. Тех, кто учится медленно – подгоняет током. Раздаётся сигнал, зажигается свет, разряд – две крысы бросаются и начинают мутузить друг друга, перебирая лапками. Селезнёва отмечает в записях: «Особи проявляют агрессию при ухудшении условий».

Когда они будут готовы, Профессор облучит бедняжек, прожарит им мозги как следует на своём жутком аппарате.

Забавно за ними наблюдать. Когда Селезнёвой нет в лаборатории, я накачиваю их через канюли спиртом – агрессия у паршивцев повышается. Впрочем, не у всех – некоторые садятся на жопу и отупело смотрят перед собой, предаваясь видимо измышлениям о бренности сущего. Другие бродят по клетке, пошатываясь, и бьются головами о стены. Необученную крысу Селезнёва ласково называет «наивной». Animal humani generis!

Пока ждали Профессора, сидели с Селезнёвой в лаборатории: болтали, читали новости.

Вот, например, пишут:

«Объявлен новый набор в отряд космонавтов, сообщает ТАСС. Ранее Отряд провёл набор для полёта на Луну. Присоединится ли новый набор к “лунному” или станет “марсианским” – пока не известно. По словам Руководителя программы набор будет работать на новых пилотируемых кораблях. В новом наборе Отряд ждёт участия девушек. Руководитель программы отметил что: «они могут совершенно спокойно выполнять жёсткие требования и смогут сбалансировать отряд, который в последнее время стал слишком мужским». К 2031 году планируется начало заселения спутника Земли. Полноценная база будет построена к 2033. Станция будет существовать на самообеспечении. В планах лунных биологов выращивать культуры в оранжереях на гидропонике. Это даст колонии продукты, ткани и лекарства».

– Присоединяйся, – говорю Селезнёвой, – к программе Первой Лунной Экспедиции! Отправь заявку!

Молчит, хмыкает. Сидим, лопаем бисквиты с чаем.

Или вот срочные новости:

«Дыра на МКС! Шок! В сеть утекли результаты внутреннего расследования специальной комиссии. В пятницу утром в руках независимой группы Yellingcat оказались данные, проливающие свет на появление отверстия на борту МКС. В документах, присланных анонимными хакерами, содержится информация о выводах следствия. Хакерам удалось получить доступ к фото и видеоматериалам, а также взломать личную переписку членов комиссии. В материалах расследования фигурирует сотрудник Отряда – Фёдор.

Настоящее ли это имя – неизвестно. Анализ документов показал, что комиссия установила причину и даже выявила исполнителя, но на результаты был наложен гриф “Совершенно секретно”. Фамилия сотрудника в документах не указана. Возможно, это сделано в целях соблюдения секретности. Известно лишь, что он состоит в группе космонавтов-испытателей и проходил подготовку в составе экипажа экспедиции МКС-56.

В материалах отмечается, что Фёдор обладает рядом специфических навыков: умеет открывать дверь, работать с дрелью, стрелять из пистолета, водить автомобиль и квадроцикл в автономном режиме.

Из личной переписки членов комиссии стало известно, что место в экипаже Фёдору гарантировал лично Руководитель Отряда, Логозин. Планировалось, что Фёдор отправится на МКС, чтобы помогать космонавтам, выполнять различные рутинные операции: завинчивать болты, выворачивать шурупы, искать неисправности, работать в открытом космосе, используя инструменты.

Однако в последний момент Фёдор был выведен из основного состава и заменён. Группа экспертов полагает, что это и послужило основной причиной фрустрации, обиды и озлобления Фёдора. Под покровом ночи, введя в заблуждение охрану цеха, он пробрался в бытовой отсек транспортного корабля “Союз МС-09” и, используя дрель, нанёс повреждение корпусу. По всей видимости, на Фёдоре в этот момент были закреплены медицинские датчики, поскольку в отчётах специалисты отмечают, что в момент диверсии Фёдор испытывал сильнейшее волнение, тремор и страх – именно поэтому на панели были обнаружены царапины и следы сверла.

В переписке есть и загадочные фрагменты. Так руководитель одной из лабораторий сообщает, что через несколько часов после происшествия: “нейросеть сбалансировалась, и включился модуль совести”. После чего мучимый угрызениями Фёдор снова пробрался в цех и герметиком заделал отверстие, – пишет руководитель лаборатории.

В выводах комиссии также отмечается, что после многократных обещаний главы Отряда Фёдор строил большие планы – он полагал, что до пенсии будет обеспечен работой на орбитальной станции и космических кораблях дальнего следования. Его заверяли, что в 2022 году будет запуск с космодрома “Восточный” – ракета-носитель “Ангара” выведет на орбиту корабль “Федерация”, и Фёдор обязательно будет на борту. А уж через пару лет после этого: полёты на Луну и на Марс, там и речи не шло – в этих экспедициях Фёдор просто незаменим. Но перевод в дублирующий экипаж, а также информация в СМИ о продлении пенсионного возраста привели Фёдора в отчаяние. Очевидно, он решил, что стал никому не нужен и никуда уже не сможет устроиться.

И потому, по результатам расследования члены комиссии рекомендовали Главному управлению не ломать ценному сотруднику карьеру и ограничиться строгим выговором с занесением в личное дело. Однако, как следует из присланных хакерами документов, на Фёдора всё-таки были наложены какие-то рабочие санкции. “По совокупности хулиганских действий, совершённых на воздушном транспорте с применением инструмента” – Фёдор был “отключён от питания” на 2 месяца и помещён в “спецбокс хранения”. Возможно, это означает, что сотрудник был лишён привилегированного космического спецпайка, детали в отчёте не раскрываются.

Группа “Yellingcat” сообщает, что будет следить за голодовкой и судьбой Фёдора, и будет держать общественность в курсе дальнейших событий».

Господи, что за бред!

«Фёдор… Фёдор», – что-то крутилось в голове. Я покопался в архивах. Вот заметка годичной давности:

«Робот Центра им. Хруничева остался без имени, потому что Логозин прошел мимо. Планировалось, что он придумает новому роботу имя. Робот выучил фразу и с замиранием электронного сердца ждал появления главы Отряда. «Митрий Олегович, здравствуйте. Давайте поговорим!» – сказал робот.

Однако просьба осталась без ответа, Логозин просто прошёл мимо, передает корреспондент ТАСС с места события. Эксперты с тревогой оценивают состояние антропоморфного изделия. Нейросеть робота крайне чувствительна, он наделён способностью к сильному эмоциональному отклику, – заявляют специалисты. – Его искусственные надпочечники вырабатывают существенные дозы синтетического норадреналина. Была зафиксирована тахикардия и обморочное состояние. Робот какое-то время не узнавал техников, а затем и вовсе впал в состояние острой тоски.

На данный момент робот имеет стандартизированное наименование “Базовая роботизированная платформа №1”, которого он очень стесняется. Получить новое имя, “как у человека” – было его мечтой, он буквально жил этим последние дни, – добавили техники. Художественный Университет Йоги приглашает всех желающих принять участие в Конкурсе выбора имени Изделию №1. “Страна, дай мне имя! ” – такое сообщение оставил БРП1 в своем закрытом Телеграм-канале, предназначенном для общения с рабочей группой Центра Хруничева».

Понапишут же всякой ерунды!

Наконец, пришёл Профессор. Селезнёва смахнула со стола крошки, убрала кружки. Всё готово для проведения работ.

Профессор ходит вокруг аппарата, рассуждает, по обыкновению, вслух. Задвигает свои идеи. Вселенная, говорит – голограмма! Объективной реальности не существует! Ложки – нет! Даже круга нет! Длина окружности с диаметром в один метр – равна «пи». А числа «пи», дескать, не существует – это иррациональное число! Такую окружность невозможно нарисовать.

Факт страшный, но с этим как-то приходится мириться – круга нет. Или вот, диагональ квадрата со стороной один метр по формуле Пифагора равна корню из двух. Ещё одна несуществующая иррациональность. Это значит, что из одного угла квадрата мы никогда не достигнем противоположного угла по диагонали, вещает Профессор. Квадрата – нет! Всё иллюзия! Вы просыпаетесь с утра, думаете, что надеть: а ни майки, ни вас – нет! Разошёлся, так и сыпет. Иллюзия это всё, говорит! Ничего, вообще, нету! – Нету, нету! – успокаивает его Селезнёва. Через час только к работе приступили, пока не угомонился.

Ставили сегодня эксперимент по запутыванию фотонов. Профессор случайно двинул локтём вспомогательный тумблер, что-то треснуло, ухнуло, вспыхнуло, и кроме кучки фотонов старый маразматик запутал меня с Селезнёвой, занимающейся настройкой силовой установки.

Объективной реальности не существует, теперь-то я это знаю точно – источник у всех квантовых объектов один, источник у всех людей, видимо, тоже один, всё иллюзия. Селезнёва повернёт голову, и я поворачиваю в ту же сторону. Смотрит на меня, и я уставлюсь на неё. Трёт носик, и я чешу свой шнобель, прямо сил никаких нет, куда она, туда и я, плетусь за ней, как хвостик.

Слава богу, профессор выдал не полный сигнал, запутывание сформировалось лишь ментальное и у меня есть степень свободы, я могу останавливать это и разрывать путы, когда захочу, но её мысли постоянно проникают в мой воспалённый запутанный мозг. Вот сейчас она думает о предстоящей распродаже, итальянских сапожках и новой косметике. И ещё… впрочем, об этом лучше не знать; боже, о какой параноидальной ерунде думают иной раз вечно встревоженные женщины.

Объективной реальности не существует, квантовую пену вот-вот сдует навечно вихрем петлевой гравитации, а Селезнёва думает, что надеть вечером на вечеринку. Сегодня празднуем год работы программы по запутыванию элементарных частиц. В магнитных ловушках за это время скопились целые облака разных спутанных объектов. Они кучкуются там плотными группами и тихо живут своей бессмысленной синхронной жизнью.

Профессор говорит, что он на пути к открытию формулы распутывания. Возможно, скоро он сумеет распутать меня и отвязать от мозгоимпульсов Селезнёвой. Господи, и чем мы тут, вообще, занимаемся!

Глава 10. На частоте водорода

Пётр Ильич был долгое время руководителем нашей астрономической лаборатории.

Вспоминая его, я испытываю и радость, и боль. Сутуловатая его фигура и причудливые манеры могли бы составить впечатление о нём, как о человеке не от мира сего. Он был страстно увлечён звёздами. Его увлекательные рассказы о газовидных туманностях и галактических группах подстрекали наше воображение к работе. Рассказывая о вновь открытых пульсарах, он так забывался, что увлекал всех нас в пространственные путешествия по вселенной. Все в группе его любили.

Однажды я встретил его, выходящим из курилки.

– Дым, – пошутил он, придержав дверь и кивнув на облака сизого дыма, надвигающегося на проём. – Дым, как туманность! – подмигнул он.

Затем, хлопнув меня по плечу и оставив на нём след испачканных мелом пальцев, он неожиданно спросил: «Как там по частотам? Совпадает?».

Оставив меня, недоумённо пытающимся понять, что я сделал неправильно по частотам, он бодро зашагал в лабораторию.

Закурив, я вспомнил, что за квартиру не заплачено и за телефон тоже. И, кстати говоря, я вспомнил, что по частотам у меня точно! Не совпадает! Бросив окурок мимо урны, я устремился вслед за профессором. Когда я вбежал в лабораторию, он уже сидел на приборах.

– 228! – прохрипел он, беспомощно отпустив кнопку контроллера.

Внутри у меня всё похолодело. Двести двадцать восемь – запредельная величина осциляции! Значит, мы сбились с диапазона и нашли сигнал. Это может означать только одно – на частоте водорода кто-то ведёт передачу, частота занята! «Кем? Или чем?» – сразу промелькнуло тогда.

– Не стоит нервничать по пустякам, – дрожащими руками налил мне профессор чаю.

И я хотел бы не нервничать в этот момент!

Открылась дверь, и в лабораторию вошла Алефтина Семёновна из отдела картографии. Она была явно чем-то сильно взбудоражена.

– Я знала, что вчера кто-то оставил карту на столе. Я ведь это знала! Впрочем, нет! Извините! Каждый тут будет оставлять на столе, а я отвечай? Так что ли получается? Не понятно здесь! – Алефтина Семёновна, как всегда завелась.

На самом деле ничего страшного и не произошло. Ну пропала карта, ну и что?

Но проблемы не заждались появиться. С исчезновением карты мы сразу застряли. Драконы и Баба-яга покажутся вам самыми человечными персонажами той сказки. Впрочем, лучше не знать.

– Не понятно здесь! – сжав зубы, снова повторила Алефтина Семёновна и, хлопнув дверью, вышла.

Тучи сгущались.

Вслед за Алефтиной в лабораторию заглянул Тимофей из группы стажёров.

– Проходи, садись! – пригласил его профессор.

Тимофей зашёл и сел под лампу в обитое кожей операционное кресло.

Глянув на него, профессор с улыбкой покачал головой:

– А я предупреждал! Предупреждал ведь тебя?

Стажёр Тимофей Адрианович Богородько виновато кивнул.

– Предупреждал! И какие же ты из этого сделал выводы?

Тимофей развёл руками, дав понять, что выводы сделал самые серьёзные.

– А тебе всё, как горох об стену, да? – продолжал профессор, махнув рукой.

Стажёр умоляющими глазами посмотрел на профессора.

– Ну, показывай теперь, любознательный ты наш.

Тимофей покорно оттопырил нижнюю челюсть и, стукнув о зубы, выпятил наружу длинный, со всех сторон покрытый толстым слоем золота язык. Профессор взял со стола очки, повесил их на нос и подкатился со стулом поближе.

– Так-так, голубчик, 999-я проба, высший класс. Вихревой на Семнадцатой линии! – заключил профессор, постучав металлической палочкой по Тимофеевому языку.

– А, может, так и оставим? А, студент? Молчание – золото! – профессор задумчиво поиграл пальцами на коленке. – Ладно, ладно, сиди спокойно, шучу. Найдёшь Сергееву из Второй лаборатории, она знает, что делать. Всё, иди. Тоже мне, Фома неверующий! – стало видно, что профессор едва сдерживает улыбку.

Тимофей закрыл дверь профессорского кабинета и, вспомнив, что переход в Главный корпус уже закрыт, понуро побрёл к лифтам.

Тяжёлые мысли одолевали молодого стажёра. Насмешек теперь, понятно, не избежать. Известно ведь, что все техники этот чёртов Вихревой на Семнадцатой давно уже за глаза окрестили – «Жопой»! Сергеева – стерва ещё та! Завтра весь отдел будет шушукаться за спиной и проводить оскорбительные параллели. Что ж, сам виноват. Так глупо купиться на розыгрыш этого болвана Туршинского. Ну ничего, он это ещё попомнит!

Тимофей отжал кнопку вызова и, дожидаясь лифта, стал вспоминать, кто из отдела «Первичных половых» имеет доступ к Вихревому модулятору на Семнадцатой.

Дверь лифта открылась. Внутри было по меньшей мере человек восемь. Нелепая картина. «Как все эти люди умудрились втиснуться в столь небольшое пространство?» – растерянно подумал Тимофей.

Люди, стоявшие в лифте, уставились на Тимофея. Места, чтобы войти, не было. Тимофей сделал шаг назад.

Двери лифта сомкнулись, в шахте заурчали механизмы. Тимофей погладил пальцем пуговку вызова и решил подниматься пешком. Когда он поднялся на площадку второго этажа, двери лифта неожиданно распахнулись. На Тимофея пристально смотрели восемь пар глаз. Выходить никто не собирался. Почувствовав некоторое смущение под взорами людей, тесно прижимающихся в лифте друг к другу, Тимофей поспешил на третий этаж. За его спиной хлопнули двери лифта, однако на третьем этаже они вновь распахнулись.

Тимофею показалось, что людей в лифте как будто прибавилось. На площадке между третьим и четвёртым этажом Тимофей решил сделать остановку. Немного поразмыслив, он осторожно, стараясь ступать почти бесшумно, спустился обратно на третий этаж. За раскрывшимися створками лифта показались настороженные лица.

Группа, очевидно, разгадала манёвр Тимофея и была явно недовольна. Тимофей ринулся обратно наверх и, минуя под напряжёнными взорами четвёртый и пятый этажи, влетел на площадку шестого. Двери лифта распахнулись – внутри никого не было. «Сменили тактику», – решил Тимофей и, повинуясь интуиции, принял решение зайти в кабину. Двери закрылись, лифт поехал вверх.

На пятом этаже он внезапно остановился, двери разъехались в стороны. Судорожным движением, воткнув палец в кнопку первого этажа, превознемогая ужас и внутренне содрогаясь на протяжении тех секунд, что двери закрывались, Тимофей заставлял себя не смотреть в сторону сгрудившихся вокруг входа в лифт людей – все они пристально высверливали его взглядами. «На первом этаже всё это должно чем-то закончиться!» – вдруг понял Тимофей. Он остановил кабину между этажами и прислонился к стене кабины. Должен же быть какой-то выход!

На панели управления Тимофей заметил красную кнопку. Буквы на кнопке изрядно протёрлись, так что название прочитать было нельзя. «Должно быть, вызов диспетчера!» – обрадовался Тимофей и вдавил кнопку в панель. Звонка не последовало. Вместо звонка раздался мелодичный голос: «Фаза два. Бункер девять!» – и кабина поехала вниз. Насторожившись, Тимофей принялся отсчитывать этажи. Когда счёт перевалил за минус пять, и стало ясно, что управление не действует, раздался тот же мелодичный голос: «Бункер девять». Кабина остановилась, и двери медленно разошлись в стороны.