Моя Ми

Психушка находилась далеко за чертой города. Она одиноко возвышалась на пустыре. Вся обшарпанная и унылая, она гармонично дополняла местный пейзаж. Из города сюда добираться около двух часов. Поэтому работники по желанию могли жить и питаться в стенах больницы. Для меня идеальный вариант. Не нужно было тратить деньги на съём квартиры и еду. Плюс обещали хороший оклад. Я планировал поработать с полгода, подсобрать денег и свалить подальше из этого богом забытого места.

Работа моя была предельно проста – следить, чтобы больные исправно принимали свои лекарства и соблюдали дисциплину. И я хорошо с ней справлялся. Мне дозволялось ходить по всей территории больницы, кроме «мансарды». Так персонал называл верхний этаж больницы.

– Мы даже медбратьев туда набираем отдельно. Из опытных. Не говоря о врачах. В палатах наверху живут очень больные люди и очень опасные. У нас уже был прецедент. Погиб медбрат. Новичок, зеленый еще совсем. Поэтому вам строго настрого запрещено подниматься туда. Это понятно?– спросил главврач.

– Да, Никита Семенович,– сказал я. На том мы и договорились.

Время шло. Первый месяц работы подходил к концу. У меня даже появился любимчик среди подопечных больных. Его звали Виктор. Крупный мужчина, под два метра ростом и весом больше ста килограмм. Но безобидный, как ребенок. Людское зло и удары судьбы свели его с ума. И теперь ему нравилось передвигать камни в саду во время каждодневной прогулки.

– В дождь камни двигаются,– говорил он мне всякий раз при встрече.– Они ворчат, когда я кладу их на место.

– Так ты не трогай их, чтобы они не ворчали,– говорил я ему и дружески хлопал по спине.

– Раньше так не было. Мне не нравиться, что теперь они так делают. Это плохо. О них споткнуться можно,– отвечал Виктор. Безобидный малый. Расставляя камни, он пытался обо всех позаботиться.

Персонал больницы привозили и увозили утром и вечером на служебном автобусе. И признаюсь вам, я единственный кто жил в больнице на постоянной основе. Наверно по этой причине другие работники больницы сторонились меня. И наши контакты проходили в сухой рабочей обстановке. Да мне было пофиг. Я не желал оставаться здесь больше намеченного и потому не стремился заводить тут друзей. Но с Валей мы сдружились. Классная оказалась девчонка. Она устроилась сюда врачом пару лет назад, сразу после интернатуры. И постоянно возмущалась, что ее до сих пор не пускают на верхний этаж.

– Хоть разок бы пустил, Никита Семенович. Там говорят такие пациенты. По каждому можно докторскую писать и не одну. Эх,– как то поделилась она со мной.

– Все будет, Валечка. Не торопись. Главврач, сразу видно, не дурак. Не готова ты еще, вот и не пускает,– успокаивал я ее.

– Не готова, не готова,– передразнила она меня.– Мне уже 30 и я готова ко всему. Попрошусь еще раз. Не пустит, сама туда проберусь. Поможешь мне?

Я немного оторопел.

– Помогу,– неожиданно для самого себя ответил я.

– Вот это свой человек. Договорились,– с уважением сказала Валя.

Конечно, я не предал этому разговору особого значения. Валя часто ворчала по поводу «мансарды». Но каждый раз брала себя в руки и соглашалась, что не в этом году, так в следующем ее допустят до находящихся там пациентов.

А потом Валя исчезла. Она не появлялась на работе вторую неделю, и я забеспокоился. С главврачом больницы я сталкивался редко. Почти все свое время он проводил на «мансарде», доверив лечение остальных душевно больных своему медперсоналу. Все рабочие моменты я обсуждал с Константином Федоровичем Беликовым – замом главврача. На мои расспросы о Вале он ответил, что она ушла на больничный, и по видимому хочет перевестись в другой город.

– Обиделась, что на «мансарду» не пускают,– ухмыляясь, подмигнул он мне.

– Странно. Не похоже на нее. Даже не попрощалась,– сказал я.

Зам пожал плечами.

– Чужая душа потемки. Сильно видать обиделась. Даже не появилась на работе. Бумаги с автобусом отправила и все,– сказал он.– Амбициозная дама.

– Есть такое,– согласился я.

День шел за днем. Деньги копились. И единственным моим другом в этой богадельне оставался Виктор. Я часто вспоминал Валю. Она мне очень понравилась. Пожалуй, я даже помог бы ей проникнуть на «мансарду». Но что теперь было об этом думать. Она перевелась в другую больницу. Карьеристка.

Виктор по-прежнему собирал камни, заботливо укладывая их на «свои места», а я считал дни до увольнения. В одну из утренних прогулок я нашел Витю возле огромного валуна сбоку здания психушки. Он упирался, пытаясь сдвинуть огромный камень с места.

– Витя, что ты здесь делаешь?– спросил я его, заведомо зная ответ.

– Помоги мне вернуть камень на место,– попросил Виктор.

Спорить с ним было бесполезно и я прибег к хитрости.

– Давай так, Вить. Мы пойдем класть «на место» другие камни, а этот трактором передвинем. У меня друг один есть, я его позову, и мы завтра на место его уберем.

– Точно?– недоверчиво спросил Виктор.

– Ну а как же,– ответил я. Громкие крики, доносящиеся со стороны главных ворот больницы, отвлекли меня от разговора с душевно больным.

– Иди к остальным,– скомандовал я Виктору и поспешил ко входу в больницу.

– …Верните мою дочь?– услышал я, подходя к воротам больницы.

– Уважаемая, здесь вашей дочери точно нет,– спокойно отвечал ей сторож.

– Душегубы. Я подала заявление в полицию. Они выведут вас на чистую воду!– кричала в истерике женщина.

– Что случилось?– спросил я сторожа.

– Да, сумасшедшая, какая-то. Говорит, мы ее дочь здесь силой удерживаем,– раздосадовано ответил сторож.

– Валя! Валя! Отзовись,– кричала женщина.– Я знаю, что она здесь.

– Женщина, если вы сейчас же не уйдете, я вызову санитаров. Здесь вас быстро подлечат. Сразу и Валю найдете и Катю и всех остальных заодно,– со злостью сказал сторож.

Женщина с надеждой посмотрела на меня.

– Вы не видели Валю. Доченьку мою. Вот фотография. Она пропала два месяца назад.

– Видел,– ответил я.– Она же вроде в другой город перевелась.

– Все ты врешь, тварь!– брызгая слюной, заорала женщина.– Я вас всех на чистую воду выведу. Вы здесь все заодно. Валя! Солнышко мое, подай знак, если слышишь!– орала обезумевшая от горя женщина.

– Что тут происходит?– спросил подошедший главврач.

– Да вот, сумасшедшая. Кидается еще,– ответил сторож.– Вот вам главврач. Вы же просили,– сказал сторож сумасшедшей.

– Где моя дочь? Верните ее,– умоляюще сказал женщина.

– Успокойтесь,– как можно ласковее сказал главврач.– Валера, пропустите ее, пожалуйста,– сказал он сторожу и тот нехотя повиновался.– Заходите, сейчас вы сами убедитесь, что здесь нет вашей Вали,– спокойно сказал главврач, немного приобняв за плечо сумасшедшую. Женщина немного успокоилась.

– Наконец-то хоть один порядочный человек,– сказала она.– Они все знают и скрывают мою доченьку. Сейчас я вам докажу. Вы же главврач? И наверняка не в курсе. Так всегда бывает. Еще в древней Руси, бояре своего царя вокруг пальца обводили. А вы всего лишь главврач,– несла женщина ахинею.

– Петр идите! Дальше я сам,– приказал мне главврач и я повиновался. Суть происходящего не сразу дошла до меня.

Я попробовал поговорить о случае с Беликовым.

– Очередная сумасшедшая. Мы укололи ей успокоительное и отправили домой,– ответил зам главврача.

– А, Валя?

– Какая Валя?– Беликов удивленно посмотрел на меня.– Ах, да. Валя уже поступила на работу в другую больницу. Эта женщина не ее мать. Она и раньше приходила, когда Валентина у нас работала. Просто сумасшедшая, но вполне безобидная.

Такое объяснение меня вполне устраивало. Ночь была беспокойной. Опять эти стоны и всхлипы, доносящиеся с «мансарды». Но чего еще ждать в психбольнице. Не швейцаром в лакшери-отеле работаю.

Утром я вновь нашел Виктора возле валуна. Вчера ночью шел дождь – обычное явление для поздней осени. А сегодня валун лежал на метр дальше от прежнего места. Глубокая борозда в земле показывала пройденный им за ночь путь. Внутри у меня похолодело.

– Да как ты сделал это?– спросил я Виктора. Я был уверен, что это он сдвинул камень. Я еще не знал как, но это точно был он.

– Я не могу вернуть его на место,– сказал сумасшедший. Он всеми силами упирался в землю ногами и пытался сдвинуть камень.– Где твой друг – тракторист? Ты обещал мне,– сумасшедший резко повернулся и недобро посмотрел на меня.

– Он уже едет, Витя. Вечером будет здесь,– сглотнув подступивший к горлу комок, сказал я.

– Ты врешь!– закричал душевно больной.– Нет у тебя никакого друга. У тебя вообще друзей нет,– и он кинулся на меня с кулаками.

Не знаю, чем бы все это для меня закончилось. Виктор оказался неимоверно силен. Он бросил меня на землю, словно тряпичную куклу и стал душить. Безумие придавало ему силу 10 человек. К счастью, на выручку подоспели два санитара, работавшие со мной в одной смене. Они попытались оттащить Витю от меня и его хватка на моей бедной шее немного ослабла. Я вновь мог дышать. Подбежал невесть откуда взявшийся врач и уколол Виктору успокоительное. Психбольной медленно стал обмякать.

– Ты все узнаешь,– твердил Виктор.– Узнаешь, почему двигаются камни,– тело его полностью обмякло, и он всей своей 120 килограммовой тушей свалился на меня.

– Что вы ему сказали?– раздраженно спросил врач, когда больного стащили с меня.

– Ничего особенного. Все было, как всегда,– ответил я.

– Витя никогда так не делал,– нахмурив брови, сказал врач.– Нужно пересмотреть курс его лечения,– буркнул он себе под нос.

Пора было убираться из этого проклятого места. Я подал заявление на увольнение.

– Две недели, голубчик,– сказал мне зам главврача.– Иначе мы будем вынуждены уволить вас по статье.

– Хорошо,– сдержано ответил я. Портить свое резюме совсем не хотелось. Еще пару недель работы в этой богадельне и я буду свободен. Да и денег будет побольше.

Виктора на время перевели в «мансарду». Другие пациенты беспрекословно меня слушались. Так что две недели должны были пролететь, как один день. Пару дней все шло хорошо, а потом ночью пошел дождь. Утром, не знаю зачем, я первым делом направился к валуну. За ночь он сдвинулся еще на полметра. Дальнейшие мои действия выглядели как минимум глупо. Я уперся в камень и попытался его сдвинуть с места. Но как только я дотронулся до валуна, волна страшных видений и образов прошлась по мне словно разряд тока. Я отскочил в сторону, будто валун мог меня укусить. Весь оставшийся день я внимательно следил за валуном и потихоньку сходил с ума.

Навязчивая идея с камнями не оставляла меня ни на минуту. Теперь я следил и за теми, что лежали во дворе больницы. Мания захватила мое сознание целиком, и я надеялся, что покинув больницу, забуду об этом безумии. Вторая неделя подходила к концу. Сегодня я собрал свои вещи, а завтра мне должны были отдать мои документы и отпустить с богом на все четыре стороны. Виктор больше не появлялся. Он так и остался на верхнем этаже среди буйных. Бедный добряк. Не нужно было мне ему обещать помочь с камнями. Дождей больше не было. Иногда срывался мелкий, словно крупа, противный снег. Камни стояли на своих местах. Все замерло в ожидании весны.

Было восемь вечера. Старая смена ушла, а новая еще не заступила. Все шесть месяцев, что я работал в псухушке, я сдерживал свое любопытство. Но сегодня оно все без остатка выплеснулось наружу. У меня аж все тело зудело, так я хотел заглянуть на «мансарду». Хоть одним глазком увидеть, что же там происходит. Да и что они теперь смогут мне сделать? Уволить?

Я поднялся на верхний этаж. Дверь в «мансарду», как ни странно, была приоткрыта. А дежурящий на этаже санитар, еще не заступил на смену. Идеальный момент. Я приоткрыл дверь в ожидании чего-то сверхъестественного. Это был обычный больничный коридор. Такой же, как и на всех нижних этажах здания. Удовлетворив свое любопытство, я уже собирался идти вниз. И так бы я и поступил, если бы не одно обстоятельство – тишина царившая здесь. Невозможная роскошь для места, где содержаться буйные пациенты. Но на этом этаже тишина была столь пронзительной, что казалось ее можно потрогать. Сам воздух замер боясь нарушить ее покой. Я неуверенно шагнул в коридор.

Все палаты «мансарды» были пусты. Я проверил каждую из них. Коридор заканчивался массивной дверью. Я подошел к ней и дернул за ручку, дверь поддалась. Все пациенты «мансарды», впрочем, как и Валя вместе со своей мамой были здесь. Обнаженные, они сидели плотным кольцом вокруг огромной стеклянной колбы. Помещение было большим. Видимо раньше здесь был актовый зал, но теперь его переоборудовали для иных целей и стеклянная колба возвышалась метров на пять, почти упираясь в потолок помещения. Пациенты, сплетенные между собой, сидели на полу в разных безжизненных позах. Да, да именно сплетённые, вы не ослышались. Их тела проросли друг в друга тонкими нитями кожи и плоти. Оглушенный увиденным, я посмотрел на огромную стеклянную колбу. Она величественно возвышалась над кругом сросшейся людской плоти. Внутри колбы пульсировало огромная, склизкая желеобразная масса, отдаленно напоминающая человеческий мозг. Прямо у меня на глазах масса начала трансформироваться. Сначала в облако дыма, а затем в шар энергии. Оно манило меня, звало присоединиться к остальным. И я, поддаваясь этому мучительному зову, медленно шел к кругу плоти. Рука, легшая мне на плечо, вырвала меня из гипнотического безумия. Я вздрогнул и отскочил в сторону, готовый бежать без оглядки. Прочь из этого проклятого места. Но получил увесистый удар по голове и потерял сознание.

***

– Уже очнулся?

– Похоже на то.

Я с трудом открыл глаза и сквозь пелену тумана, застилающего мне глаза, увидел нависающего надо мной главврача психбольницы. Рядом с ним стоял его зам и медбрат.

– Петр, как вы себя чувствуете?– спросил главврач.

– Где я?

– Вы в больнице. Как вы оцениваете ваше самочувствие по шкале от одного до десяти?

– Семь,– хриплым голосом ответил я.– Голова болит.

– Вы ударились головой,– объяснил главврач.

Сознание постепенно приходило ко мне. Я лежал на полу в одной из палат «мансарды» и не мог пошевелить руками. Они одели на меня смирительную рубашку. И как только это обстоятельство дошло до меня, я стал неистово вырываться из ее пут.

– Не сопротивляйтесь. Это для вашего же блага,– сказал главврач, придерживая меня за грудную клетку.– Я хочу, чтобы вы поняли, я желаю вам только добра,– он надавил на какую-то точку у меня на шее и я замер полностью парализованный.– Так-то лучше,– похлопав меня по груди, сказал главврач.

– Константин Федорович, приготовьте, пожалуйста, актовый зал,– обратился он к заму.– Скоро у нас появиться новый «мыслитель»,– зам утвердительно кивнул и скрылся из виду.

– Выйдете, Александр. Я позову вас, когда нужна будет помощь,– приказал главврач медбрату и тот повиновался.

– А вы знаете, Петр, что такое пограничное состояние материи?– неожиданно обратился ко мне главврач.

– Да, какого черта?! Что ты несешь, больной ублюдок! Развяжи меня!– хотел закричать я, но не мог издать ни звука.

– Я так и думал,– усмехнувшись, сказал главврач.– Так вот, в момент, когда взрывается ядерная бомба, вещество вокруг превращается в чистую энергию. И в этом пограничном состоянии, энергия может превратиться обратно в вещество. А вещество в энергию. То есть с научной точки зрения, нет ничего удивительного в том, что из невидимых магнитных полей может появиться, допустим, яблоко. Главное, чтобы энергии было достаточно. А вы знаете, какой источник энергии самый мощный?

Я молчал. Мне заткнули рот, без права выразить свое мнение хотя бы жестом.

– Мысль, Петр. Это мысль. Она может создавать вселенные и разрушать их,– сказал главврач, поучительным тоном.– Когда люди собираются вместе и молятся, их мысли соединяются в пучок чистой энергии и вера людей бывает настолько сильна, что стены начинают мироточить. Воздух горит. Из пустоты появляется вещество.

– Выродок! Отпусти меня!– но вместо крика, тишина.

– Но это ведь не секрет. Мы каждый год видим зажжение огня в Иерусалиме. А вот вам и моя тайна. Боги, которым поклоняются люди, созданы нами самими. Да, да. Они созданы силой мысли миллионов людей. Каждый день мы обращаемся к пустоте и верим, что она нам поможет. И тогда на месте пустоты рождается Бог. Он питается нашими мыслями и растет. Он бессмертен и всемогущ, если мы так пожелаем. Он впитывает в себя энергию сотен поколений людей и даже если о нем забывают, он остается в этом мире навсегда. Потому что теперь, он так же реален и жив, как мы с вами, Петр. Так рождались жестокие Боги древности, которых мы называем демонами. Так рождались добрые Боги нынешних времен – ангелы. И в стенах этой больницы, я взращиваю новое поколение богов.

– Ты безумен! Остановись и отпусти меня!– пытался я ему сказать, но не издал ни звука.

– А вы знаете, Петр, кто обладает бездонной энергией мысли?– продолжал главврач.– Ни за что не догадаетесь,– и он странно засмеялся.– Нет – не просветленные монахи и не гении. Не великие политики и даже не ясновидящие. Это сумасшедшие, психи, шизофреники и маньяки всех мастей! Они словно портал, будто дверь, через которую из пустоты появляется то, во что они верят. А я… я научился управлять этим порталом. Подчинять его себе. Вы же видели это. Там в колбе я ращу нового бога. И раз уж вы соизволили заглянуть ко мне на огонек, то примите в моем эксперименте самое живое участие. Но сначала мне нужно вас подготовить,– с этими словами он достал из кармана шприц с зеленой субстанцией.– Мое личное изобретение,– похвастался главврач.– Я назвал его – жидкое безумие.

Укол пришелся мне в шею, и я сразу же потерял сознание. Очнулся я во дворе больницы. Шел дождь, последний перед наступающей зимой. Я пытался бежать, но двигался безумно медленно. Миллиметр за миллиметром. Мокрая земля помогала мне. Иначе я бы остался стоять на месте.

Главврач был прав. Земные Боги действительно появись благодаря неистовой вере людей. И в колбе, на «мансарде» действительно рос новый Бог. Но в погоне за быстрым успехом, он не учел одного. Если мысли питающие Бога безумны, то безумен и Бог. Та сущность, что находилась в колбе, на «мансарде» не знала другой пищи, кроме безумия. Она была зачата мыслью психопата, верившего, что все станет камнем. И когда-нибудь новый Бог вырвется на свободу, чтобы превратить все в камень.

А я… Ну что ж. Я камень во дворе психбольницы. Я бессменный ее пациент. И теперь я точно знаю, почему в дождь камни двигаются.

Пожарные

– Привет, Толян. Как спалось?

– Как обычно,– ответил Толик, натягивая на себя костюм пожарного.

– Это значит никак?

– Так и есть, Серега.

Завыл вой сирены. Толик поспешно застегнул костюм, и надел шлем на голову.

– Это никогда не закончится,– сказал Сергей.

– Теперь уже никогда,– согласился Толик.

Они прыгнули в пожарную машину и помчались на вызов.

– Зараженный Дом находится в семи кварталах,– многозначительно сказал Сергей, наклонившись поближе к Толику. Его едва было слышно за воем пожарных сирен.

– Успеем,– решительно сказал Толик и нажал педаль газа до отказа.

Пожарная машина остановилась у огромного Дома-муравейника. К нему со всех сторон съезжались пожарные расчеты. Территорию уже оцепили. Один из жителей высотки успел добраться до выхода. Он в нерешительности остановился у двери и стал озираться по сторонам. Наконец он шагнул на улицу.

– Зайдите вовнутрь, пожалуйста,– сказал в громкоговоритель Сергей.

Мужчина вздрогнул, словно его поймали на воровстве.

– Подождите. Это ложная тревога. У нас все чисто,– испуганно стал тараторить мужчина.

– Ты заправил топливо?– спросил Толик.

– Как обычно,– ответил Сергей.

Толик выпрыгнул из кабины и спокойно взял шланг.

– Зайдите в дом и дайте нам сделать нашу работу,– попросил Толик мужчину.

– Постойте. Это ошибка. Я смотритель Дома. Уверяю вас, у нас все в порядке,– дрожащим голосом сказал человек, он медленно приближался к Толику.

– Стой на месте!– раздраженно крикнул Толик.

Но человек не слушал его и продолжал медленными шагами приближаться к машине.

– Не нужно. Здесь нет заразы. Ложная тревога,– неожиданно мужчина злобно оскалился и побежал на пожарных.

Языки пламени вырвались из пожарного шланга и опалили бегущего. Он стал безвольно махать руками, пытаясь потушить себя.

– Руби его и затаскивай эту мерзость обратно вовнутрь,– приказал Толик и Сергей повиновался.

Он схватил топор, молниеносно оказался возле зараженного и воткнул острую часть обуха горящему мужчине в голову. «Смотритель» корчился в огне. Он пытался схватить Сергея, обжечь его языками пламени, в котором горел. Но костюм пожарных был сделан, как раз на такой случай. Твердый, жаропрочный. Чтобы зараженные не могли навредить пожарным.

Сергей покрепче ухватился за рукоятку топора и потащил почти не сопротивляющегося мужчину ко входу в высотку. Он швырнул тело горящего «смотрителя» обратно в подъезд, словно уголь в топку. И стряхнул с топора запекшуюся кровь.

– Теперь можно спокойно тушить,– довольный проделанной работой, сказал Сергей.

Пожарные расчеты поливали огнем зараженную высотку. Смог от горящего Дома черными клубами поднимался высоко в небо и смешивался там с криками и стонами тысяч догорающих людей.

– Хорошо, что Зараза не успела перекинуться на соседние Дома,– сказал довольный Сергей.– Оперативно сработали.

– Хорошо, что теперь всегда идет дождь,– ответил Толик и с тоской посмотрел на горящий, будто факел Дом.

Пожарная машина спокойно ехала в свое депо. Зараза была потушена.

– Сегодня пожаров меньше, чем обычно,– сказал Сергей.

– Не зарекайся. Впереди еще целая ночь,– сказал Толик.

– Главное вечер. Под вечер больше всего бывает,– заметил ему Сергей.

Толик молчал.

– А вот интересно, почему под вечер?– не унимался Сергей. Образ горящего мужчины, в которого он воткнул топор еще стоял у него перед глазами. И он пытался прогнать наваждение своей нелепой болтовней.

– Власти говорят как-то с солнцем связано,– вяло поддержал разговор Толик. Он понимал состояние друга.

– С солнцем,– мечтательно повторил Сергей.– Я его только в фильмах видел. Интересно, какое оно?

– Красивое и очень теплое,– грустно сказал Толик.

– Хоть глазком бы на него посмотреть,– сказал Сергей.

– Тогда тебе в астронавты надо было, а не в пожарные,– усмехнулся Толик.

– Теперь уже поздно. Лунная база заражена. Орбитальная станция тоже. Говорят, на марсе нет Заразы,– сказал Сергей.

– Да много чего говорят. Законом не запрещается. А если подумать, то человек уже лет 15-ть, как в космос не летаем. Скорее всего, погибли там все давно… на Марсе. А может и хуже.

Сергей поежился.

– Ты знаешь Толь, у меня иногда такая тоска на душе бывает. Вот нахлынет и не отпускает. Аж выть хочется,– поделился он с другом.

– Тебе 35-ть. Ни жены, ни девушки. Женись,– посоветовал Толик.

– А Зараза?

Толик промолчал. Ему нечего было ответить. Когда Зараза появилась в его Доме, он сжег ее вместе со своей женой и дочкой. После этого он больше никогда не был с женщиной.

Зараза свирепствовала на Земле более 50 лет. Она могла появиться в любой части Города. И никто не мог гарантировать, что она не появиться у тебя в Доме. Только одно спасало от нее на 100%. Отсутствие жены. Тогда можно было жить в Доме для холостяков.

Они ехали мимо огромных Домов-муравейников, в которых жили тысячи семей. То тут, то там, среди жилых Домов попадались обугленные останки сгоревших высоток. Их обгоревшее и поплатившееся железобетонное нутро выпирало наружу, словно вывернутый наизнанку скелет.

– Я слышал, что эта Зараза, никакой не вирус вовсе. А что-то другое. Гораздо страшнее,– сказал Сергей после небольшого молчания.

– Это все теории только. Правду мы наверно никогда не узнаем. Да и надо ли, – ответил Толик

Никто точно не мог сказать, откуда взяла эта напасть. Человечество постепенно вымирало. Еще 50 лет назад все было совсем по-другому. Город процветал. Он простирался по всей планете, занимая собой большую часть континентов. Популяция Homo Sapiens перевалила за 40 миллиардов человек. Даже Дома – огромные высотки-муравейники с сотнями этажей не спасали ситуацию. Власти Города не справлялись с перенаселением. Был издан закон: Одна семья – один ребенок. Но люди не соблюдали его. Многие рожали и прятали «лишних» детей. Правление Города ужесточило наказания за нарушение закона вплоть до смертной казни и общество раскололось.

А потом ученые сделали открытие. Они нашли способ омолаживать организм женщины с помощью беременности. Аборты вошли в моду. Женщины с удовольствием беременели, чтобы омолодить свою кожу и тело. А когда плоду исполнялось семь месяцев, они делали выкидыши в специальных клиниках. Из части младенца изготавливалась косметика, остальное выбрасывалось на помойку. Это было настолько распространено, что приравнивалось к спа-процедуре. И ни одна уважающая себя «леди» не обходилась без такого ухода за своим телом. Женщины беременели и делали аборты на поздних сроках, по 30-40 раз за жизнь. Останков младенцев стало так много, что власти Города посчитали не рентабельным кремировать их. За чертой города стали расти свалки из младенческих трупов.