Апейрон

– Наоборот. Из искусственного всегда растет естественное, потому что может. Город = человек. И то и то вышло из животной среды, благодаря искусственному упорядочиванию. Город – это проекция человека, который в нем живет.

– Ты же противоречишь сам себе!

– Благодаря противоречиям мы теперь можем увидеть то, что скрыто, вглядись.

– Как? Куда? Не понимаю, о чем ты.

– Город – упорядочивание хаоса. Человек, строя город, выделяет себя из природы. Как город себя различает, а затем искусственно строится, так и человек становится человеком, когда фильтрует себя из себя самого. Как я сказал, город – это проекция человека. Скажем, что наши диалоги – это улицы города. Городские праздники – человеческие ритуалы. Заводы по добыче угля – процедуры, работа, которую мы совершаем. Границей города становится стена, с нее он и начинается, как и человек, рождаясь в своем теле. Все жизненно важное внутри, далее все, что за стенами, – социальное тело. В ста километрах от Москвы есть другой город со своей стеной и социальным телом. Расширяясь, оба они начинают все теснее и теснее взаимодействовать друг с другом. Так и существующие медиа расширяют нас, как города. МКАД для Москвы становится новой стеной, вместо стен Кремля. Через лет четыреста этой стеной может стать каскад орбитальных станций спутников 5DxBG. Но это так, фантазии.

– Почему фантазии?

– Материальное разрастание городов уже не так важно. Города ближайшего будущего будут виртуальными, и расширяются они туда.

– Любопытно, есть ли у города другие взаимоотношения с пространствами и какие?

– Утрируя: город, теряющий границы, становится новой средой обитания, как сейчас то, что мы называем природой. И из этого нового «естественного» – новой природы – мы вновь вычленяем искусственное. Когда ванная переполняется, водой начинает заполняться комната, потом дом. Переход от формы к форме. Если кран, из которого течет вода, имеет иное место возникновения воды, то планета Земля будет затоплена. Сформирована новая среда. А если источник там же, где и мы, то на планете будет сохраняться баланс, несмотря на мои испорченные обои.

– Someday we gonna rise up on the wind you know. Someday we gonna dance with those lions. Someday we gonna break free from these chains and keep on flying.

Глава 7

Моя тень?

Темнота обрыва поглощала весь свет, струящийся сверху. Ремень ужасно натирал, он был перевернут, словно лента Мебиуса. Будто все то, что происходило внутри моих джинсов, никак не соприкасалось с тем, что было снаружи этих джинсов. Я нервно усмехнулся, обнаружив себя по ту сторону происходящей со мной реальности. Но с той стороны этой неведомой линии в погоне за мной было чудовище. Как это так? Рык пронесся в высоте. Еще на «Палладе» я слышал нечто странное, но не придал этому значения, а зря.

Где находились мои друзья с фрегата, я не знаю. Мы вместе держали путь, а потом все пошло не по плану. Я умудрился кое-как спастись, что случилось с ними – я понятия не имел. Да и мысли о их судьбе меня не сильно занимали. Какой толк в этих мыслях, если я закончусь прямо сейчас в лапах этого зверя. Для начала надо справиться самому, а потом я непременно придумаю, как спасти своих ребят. Стоит немного передохнуть – и снова в путь.

Глава 8

Любая ли сложная задача решается путем

разбиения ее на несколько простых действий?

– Я получаю истинное облегчение и даже удовольствие, когда у нас с тобой происходит совпадение страхов. Некоторые из них со мной так давно и настолько детально углублены и запущены, что я тут в образе учителя, а ты профана. И это бодрит.

– Ну что поделать, ты хотел стать человеком.

– Я не мог представить, что человек ищет здесь духовного просветления, чтобы узнать цену биткоина. Лучше стать кем угодно, чем стать человеком и нести груз человеческих обязанностей.

– Эстетика отвращения и тотальной брезгливости?

– Мы бизнес строим и семейное дело.

– Клиптолизация и спирт-рояль.

– При свете пыль видна?

– Скучно мне об этом.

– Может, для тебя и так. Меня это не волнует, если ты думаешь, что я говорю для тебя.

– А для кого?

– Ты задачу свою решаешь, это понятно, а системы гибнут.

– Ты это выдумал и сюжетируешь.

– Это не так. Не путай ячейку в банке с банком.

– Ты несешь какую-то ахинею. Целостности без последовательности не может существовать.

– И тем не менее она есть. Ты вот как мозаику собираешь?

– Какую?

– Самую обычную.

– Последовательно, двигаясь от правого верхнего угла, подбирая нужные пазлы.

– Верно! Те, для кого я говорю, мозаику так не собирают. Они находят цветовые или знаковые определители, преображая узор в совпадения. Отражения не имеют аналогов. Они собирают так все: мозаики, конструкторы, отношения, дела…

– Ты алгоритм собирания мозаики втюхать мне хочешь?

– И вновь ты из правого верхнего угла меня спрашиваешь.

– Что я делаю не так?

– Ты раскладываешь последовательности на части, далее замыкаешь мозаику, выдавая несобранный рисунок за искомый, размывая концы, заключая производную в цикл. А знаешь, что самое смешное?

– Что-то мне не смешно.

– Они учат этому детей, изымая у них их.

– Нарочно?

– Ты же не нарочно. Вот и они не нарочно.

– И почему так?

– Не умеют мыслить себя вне времени. Кстати, очень похоже на то, что ты держишь в руках.

– Эм, чудо-йогурт?

– Заключенное в рамки пластиковой бутылки чудо. Ты держишь его в руках, заявляя, что ищешь его. Да вот же оно – у тебя в руках.

– В чем суть?

– Не пихай слово в форму и…

– И что?

– Вытерпи разумное количество боли.

Глава 9

– Ты не мой друг, приятель?

– Не называй его приятель, парень?

– Ты не мой парень, друг?

– Он тебе не друг, приятель?

– Ты не мой приятель, парень?

– В это время я должен был петь караоке на его исторической родине, а сижу в душном штабе рядом с вулканом, который вот-вот извергнется, – разрывался Амато.

– Да, Свен, не беси меня, я еще раз повторяю, что караоке было изобретено не в Японии, а на Филиппинах Роберто дель Росарио. Он признан единственным держателем патента на караоке-систему в мире.

– Однако большинство ученых кредитует Дайсуке Иноуэ, японца!

– Официальный создатель один, а держателя два. Сколько можно повторять?!

Глава 10

Ты в ответе за то, чего не делаешь?

– Ты чего задумался, коньяк-то пить будешь?

– Французский?

– Frapin Cuvee.

– Хороший?

– Издеваешься? Бессмертный коньяк с ломтиком лимона – чудо!

– Лей сразу две.

– А ты чего так пьешь резво?

– Ты давай лей!

– А как же…

– Третью.

– Не находишь, что ты немного заблудился?

Стакан звонко задел край стола.

– Знаешь, что я чувствую? Волны страха двигаются от кончиков пальцев рук и ног, подступая к сознанию и захлестывая легкие, он начинает душить, ты нарочно разгоняешь дыхание собственными усилиями, чтобы обрести только что утерянное дыхание.

Гребни волн по-прежнему часто опрокидывались, заливая легкие, – в таком состоянии не продержаться и десяти минут.

– Я понимаю то, о чем ты говоришь. Происходит какое-то возбуждение – одна волна страха вызывает и продолжает другую, бóльшую. Судороги сжимают горло, хочется кричать, но ты не можешь и этого.

Еще несколько мгновений – и задохнусь.

Клавиши застучали в темноте, один клик мышкой. Комната заполнилась «Right Here Right Now» Fatboy Slim.

– А это что?

– Расческа! Наверное, одна из моих подруг забыла. В течение года у меня дома копятся не только расчески, но и помады, зарядки от телефонов, колечки, кулоны…

На обратной стороне пластиковой щетки для волос – обтекаемой формы, без ручки – на желтом фоне поверхности большие буквы: Tangle Teezer.

– Вот же то, что мы ищем!

– Tangle Teezer?

– Конечно!

– Может, на сегодня тебе хватит?

– Да смотри же! Во-первых, это не просто расческа, это полноценный бьюти-гаджет.

– Ты где этого понабрался?

– Она задумана как эргономическая щетка, которая легко справится со спутанными волосами, не навредив им. Вот смотри.

Звук расчесывающихся волос.

– Она подходит абсолютно под любой тип волос, даже под афро.

– Ну да, самая продаваемая расческа в мире. И что с этого?

Изображения на сайте подвисают, но текст читается легко.

– Прежде чем стать самой продаваемой расческой в мире, она должна была как минимум попасть в продажу.

– Как?

– Здесь написано, что парикмахер отправился на мегапопулярный в Британии телепроект. Шон, создатель этой расчески, представил участникам свою идею среди всех прочих конкурсантов, общей целью которых было вызвать доверие инвесторов и, собственно, получить их деньги на свое развитие.

– И?

– И… проиграл. Его идею в виде пластиковой расчески всех цветов радуги совсем не оценили.

– Да уж, сейчас точно те самые инвесторы кусают локти и корят себя за недальновидность. Но как? Как у него получилось?

– Продуманная конструкция, которой как раз в нашем вопросе у нас и нет.

– Мы можем что-то накидать?

– Тут также написано, что Шон тридцать лет работал в салонах красоты и успел за это время перепробовать не одну расческу – все они в большей или меньшей степени электризовали волосы, выдирали их с корнем, путали их и пушили.

– Что же такого особенного делает Tangle Teezer?

– Просто делает свое дело.

– Давай к конструкции, что там?

– Вот смотри.

На экране высветилась небольшая таблица:

• …материал – не электризующий волосы;

• зубчики – разной длины и расположенные в определенном порядке;

• форма – эргономичная, удобная для ладони;

• размеры – компактные, примерно 12 на 8 см;

• дизайн – яркий и стильный, который запоминается и выделяется среди конкурентов.

Ниже сопутствующий текст.

– Обрати внимание на главную особенность. Вот здесь.

Палец скользнул по экрану монитора.

– Не выдирать, а мягко распутывать колтуны.

– Но что общего это имеет с тем, что мы обсуждаем?

– Tangle. Клубок. Беспорядок.

– И чего же вы хотите сказать?

– Расческа Tangle Teezer распутывает запутанные волосы. Из беспорядка на голове создает порядок. У нас с тобой есть такой клубок, который нас беспокоит, – не волос, как ты понимаешь. Нам необходимо придумать и возвести конструкцию по распутыванию клубков без выдираний.

– Да уж, товар будет ходовой! И инвесторы найдутся, но пока есть только мы.

– Да. Смотри, как любопытно. Tanglefoot было сленговым словцом западноамериканского английского для обозначения крепкого виски. Aqua Lung международной корпорации Air Liquid стало общеупотребительным в странах Европы и бывшего СССР для обозначения автономных аппаратов для дыхания под водой. Aspirin – торговая марка германской фармацевтической компании Bayer, но всем оно известно как имя нарицательное для ацетилсалициловой кислоты. Unitas – фирма, с 1909 года производившая сантехнику, но теперь это название определенного приспособления, и неважно, какой фирмой оно произведено.

– Ну да, в Африке, например, любой кофейный напиток вне зависимости от бренда и качества называется «нескафе». Kleenex во многих англоязычных странах обозначает салфетки вообще. Американцы все одноразовые салфетки называют клинексами. Да и итальянцы тоже. В Польше любые кроссовки называют адидасами. А плееры – волкманами. В Израиле все мобильные телефоны называют pelefon, от названия компании, которая первой начала предоставлять услуги мобильной связи. В Америке общеизвестным и нарицательным названием пылесоса является «хувер» – от фирмы-производителя Hoover. В Монголии копировальные аппараты называют кэноны, так как именно Canon стал первой компанией, которая импортировала туда свою технику.

– Вот-вот. Рад, что вы меня слышите. При успехе наш бренд будет обречен на мировую нарицательность. Редчайший, первый в своем роде на планете Земля продукт, который появится на рынке.

– Так это же чудесно!

– Вряд ли.

– С ума сошел? Почему?

– Бренд – это в первую очередь обещание. В данном случае мы дадим обещание, которое, возможно, не сможем сдержать.

– А, может, сможем. Это будет работать, люди будут брать. Это как туалетная бумага. Без нее нельзя. Ей пользуются почти все, она заканчивается, а ты подкидываешь им все новые рулоны, чтобы справляться с нуждой.

– Только мы делаем не бумагу и даже не унитаз. Мы делаем то, что уравнено с человеческой системой жизнеобеспечения: сердцем, мозгом, кровью, нервной системой. Продукт по силе, превосходящей надежду и веру. Мы будем продавать трансгрессию. Билет на проход границы между возможным и невозможным. Первая проблема, с которой мы столкнемся, – это отсутствие языковых средств, способных выразить трансгрессию. Трансгрессивный язык возможен лишь как «внутриязыковая трансгрессия» – трансгрессия самого языка за собственные пределы, доселе мыслившиеся непреодолимыми. Смекаешь?

– Те, кому мы это продадим, окажутся за чертой?

– Именно! Мы вызовем эффект Gott ist tot.

– Точно, люди забыли не только о Боге, но и о его смерти? Мы показательно убиваем «Бога», открывая людям новый эмпирический опыт переживаний?

– Да, предлагая посредством нашего продукта переоценить ценности и выявить более глубинные пласты человеческой природы. Мы избавляем человека от финальной исчерпывающей причины, производим его отказ от идеи внешней причины.

– «Если Бога нет, все дозволено».

– Да, а если точнее, «Если нет бессмертия, все дозволено». Это наш исходный пункт.

– Чем мы жертвуем?

– Счастьем.

– Пока люди применяют наш продукт, они чувствуют себя хорошо; но, когда действие продукта оканчивается, человек переживает мучительные состояния. С каждым новым употреблением все сильнее.

– Зачем нам делать такой продукт?

– С появлением ребенка из утробы матери происходит что-то подобное. Ты когда-нибудь видел улыбающегося во весь рот новорожденного? Вот и я нет.

– Мы дарим людям свободу. Но свобода на следующем этапе не покажется человеку даром. Можно сказать, мы его обрекаем на эту свободу.

– Сможем ли мы формировать судьбу человека в новом пространстве?

– Мы можем задать общий алгоритм движений и свойства пространств. И даже рассчитать все для одного человека. Но делать это для всех наших клиентов в условиях мировой нарицательности – нет. Мы не можем считать количество сказанных людям «будь здоров» на количество состоявшихся чихов. Наша роль – транспортировать человека из одного пространства в другое на его страх и риск за его же деньги. Просчеты возможны, но их уже придется делать человеку самому.

– Далее?

– Внимание – материальная единица. Особенно хорошо это наблюдается в межпространстве. При должном качестве внимания и его количестве, направленном на тебя, рядом с тобой образуются ореолы. Области содержания внимания. Пока я не научился мастерить их сам, но, если мы хотим всерьез заниматься этим делом, нам нужно решить вопрос содержания внимания. Главный критерий – избирательность.

– Вот, видимо, почему люди говорят: «Окружить кого-то вниманием».

– Возможно, мы должны уметь регулировать содержание внимания в ореолах при транспортировке людей. При необходимости уменьшать его свечение с помощью регулировки световой каймы для передачи материи раненным при транспортировке пассажирам с разрывами отражений.

– Что это значит?

– При переходе между мирами, когда по одну сторону находятся призмы одного мира, а по другую – призмы другого мира, для каждого пассажира есть правило: смотреть на призмы того мира, в который движешься. Призмы проделывают определенную операцию узнавания человека. И если в этот момент человек оглянется на призмы прежнего мира или испугается и закроет глаза, то в этот момент произойдет резкий разрыв тканей психического тела человека. Ореолы помогут нам зашивать образовавшиеся раны, чтобы человек не остался навечно в межпространстве.

– Звучит, вообще-то, это все довольно странно и непонятно.

– Я об этом уже говорил. Первая проблема, с которой мы столкнемся, – это отсутствие языковых средств, способных выразить трансгрессию. Их пока нет, поэтому пользуюсь тем, что есть. Нужно формировать и заполнять язык. И эта наша задача номер один.

– Ладно, с деталями мы разберемся позже. Но что же тебя смущает, я не могу понять?

– Попав в мировую нарицательность, люди начнут пробовать трансгрессировать без нас, не имея на то компетенций. Продукт этот требует больших инвестиций, как денежных, так и интеллектуальных, психических, ментальных. Не имея ресурсов и проводников, люди начнут пропадать в межпространстве. Вопрос не в нашем с тобой убытке – скорее всего, к нам обратятся уже как к спасательной службе, и мы будем искать и возвращать пропавших.

– В чем же тогда?

– Здесь никого не останется.

– Что же в этом плохого?

– Мы погрузим знакомый нам мир в хаос. Мы лишимся знакомых нам форм. Содержание будет очищено. Порядок нового мира будет строиться какое-то время. Между самими мирами нет разницы. Разница лишь в протекающих реальностях. Мы просто пересадим людей с корабля синего цвета на корабль красного цвета, на котором будут действовать иные принципы выживания и взаимодействий.

– Спасая людей от нераспутанных клубков, мы распутаем эти, но не знаем, что вручим им там. Расческа спасает в этом мире человека от запутавшихся волос. Но ведь эта проблема для нас плёвая по сравнению со всеми остальными, которые с нами случаются. Так же и здесь. В новом мире проблема нашего с тобой клубка будет меньшей из существующих там проблем. Как расческа и волосы здесь. Вот на что мы обрекаем человека.

– Откуда ты это знаешь?

– Я практикую этот продукт довольно долго. И я предлагаю нам пойти другим путем. Предоставлять эти услуги строго конфиденциально и выборочно, желательно тестируя человека перед отправкой.

– Как делают с космонавтами?

– Только в разы внимательнее и строже. Это не просто клиенты. Мы их будем отбирать и нанимать. Они, по сути, наши сотрудники. Там мы потихоньку начнем выстраивать порядок. Разработаем план. Изучим. Простучим, так сказать, все пространство вдоль и поперек. Сняв хотя бы пенку начальных возможных рисков, сможем продавать услугу сначала отдельным людям, которых будем находить. Только после всей проделанной работы мы запустим это в массовое производство, когда изучим среду.

– Но есть же люди, которые могут случайно или как-то сами трансгрессировать в эти пространства?

– Есть, но они неопасны для нашего продукта. Это как Белка и Стрелка, запущенные в новое для них пространство космоса. Мы можем наблюдать за такими людьми, делая для себя какие-то выводы. Это больше нам на руку. Собаки не понимают, где они и на что они смотрят. Даже Гагарин не особо понимал. Описал то, что увидел, словами, которые смог подобрать. Вот и мы будет делать из Белки и Стрелки Гагарина для наших транспортировок, а дальше посмотрим.

– Сможем ли мы возвращать людей назад, если вдруг им там не понравится?

– Хороший вопрос. Что произойдет, если мы не будем трансгрессировать? Мы умрем. Все умирают. Так вот, то, что мы называем смертью, – это регрессия. Медленный возврат – или, другими словами, опускание материи, – происходящий вследствие поднятия другой материи.

– То есть и сюда мы как-то и когда-то трансгрессировали?

– Думаю, да. И в следующем пространстве можно отыскать методы трансгрессии; если не отыщем, вернемся назад.

– А что, если наше рождение здесь – это не трансгрессия, а как раз регрессия? Что, если где-то мы не смогли задержаться, не смогли найти методы трансгрессии? И вот мы здесь.

– Может, и так, суть дела это не меняет. Нам необходима технология этой связи. Ее особенности и нюансы. В идеале нам нужно освоить эту технологию таким образом, чтобы мы научились строить порталы. Проходы, доступные для всех в эти миры, как тоннели между станциями метро. Пространство протоколируем.

Глава 11

Почему, когда появляется темный герой, он обязательно идиот или обалдуй?

Погибнуть там, где погиб Магеллан, весьма иронично.

Магеллан любил потрещать со своим приятелем Фалером, полапать местных индианок и поиздеваться над местными священниками. Среди сообщества путешественников, в котором, видимо, я уже давно состоял, ходил очень правдоподобный слух, что Руй Фалер составил гороскоп, согласно которому в экспедиции его ждала неминуемая смерть. Астроном испугался и остался на берегу.

Составленный им гороскоп мог врать?

Фалер уже был частью экспедиции до ее отправления и погиб, когда не вступил на корабль, хотя его безжизненное тело еще скиталось по суше.

Тем временем Магеллан лично следил, как на пять кораблей, которые должны были отправиться в экспедицию, погружали продовольствие. По просьбе путешественника на судах оказалось огромное количество сухарей, вяленой свинины, оливкового масла, соленой рыбы, варенья, вина, риса, сыра и говядины. Кроме того, на случай военного конфликта корабли снаряжали пушками и арбалетами, а для торговли Магеллану выдали множество женских украшений, зеркал, колокольчиков и ртути.

Хотя в те времена морякам запрещалось брать с собой в путешествие девушек-рабынь, Фернан обошел закон и нелегально отправился в экспедицию с несколькими индианками. Кроме того, на кораблях находилось около полсотни рабов-мужчин, среди которых были уроженцы Африки и азиаты.

По оценкам ученых, всего в экспедицию отправилось около трехсот участников. Магеллан взял с собой на борт несколько переводчиков, а еще историографа Антонио Пигафетту, который скрупулезно вел дневники во время плавания. По возвращении домой Пигафетта вручил рукописи императору Карлу V.

«Днем – за флагом, ночью – за фонарем».

Тремя кораблями из пяти руководили знатные испанцы, которые договорились «расправиться» с Магелланом, если тот встанет у них на пути. Фернан знал об их заговоре, но тем не менее вел себя несколько надменно и не предоставлял никому сведений о маршруте.

Были это реальные люди или грани личности капитана, никто не знает.

«Ваша обязанность – следовать днем за моим флагом, а ночью – за моим фонарем».

Вскоре в экспедиции возник конфликт: испанец Хуан де Картахена, руководивший кораблем «Сан-Антонио», стал называть Фернана вместо капитан-генерал просто капитаном. Магеллан сделал бунтарю несколько замечаний. Картахена не обратил на них никакого внимания, и тогда капитан-генерал вынужден был схватить испанца за шиворот и во всеуслышание объявить арестованным. Вскоре Магеллан объявил, что командовать «Сан-Антонио» будет его родственник Алвару Мишкита.

Сторонники Картахены сильно разозлились, узнав об этих событиях. Вскоре они устроили мятеж, в результате которого захватили три корабля: «Сан-Антонио», «Консепсьон» и «Викторию». Однако Магеллану удалось расправиться с бунтовщиками, и спустя некоторое время над ними был устроен суд. В результате Фернан постановил казнить 40 мятежников, но затем решил, что экспедиция не может в одночасье потерять такое количество моряков. Поэтому Магеллан объявил: смертный приговор ждет только одного бунтаря. Кроме того, по воле Фернана на ближайшем берегу были высажены Картахена и один из священников-мятежников. Капитан-генерал оставил им немного питьевой воды и судовых галет, однако о дальнейшей судьбе заговорщиков никто больше ничего не слышал.

К марту 1521 года экспедиция Магеллана достигла архипелага, расположенного между современными Индонезией и Тайванем. Магеллан назвал группу островов «архипелаг Святого Лазаря». Магеллан высадился на одном из островов, устроив на нем лазарет для больных и раненых моряков. Как раз в то время на кораблях свирепствовала цинга – болезнь, вызываемая острым недостатком витамина C. Кроме того, многие путешественники несколькими неделями ранее серьезно пострадали от столкновения с местным населением Марианских островов.

Вскоре команда Магеллана достигла острова Хомонхон, входящего в состав Филиппин. Фернан сумел обратить правителя острова и его жену в христианство, а также дать им новые имена при крещении. Так, правитель стал Карлосом – в честь короля Испании, а его супруга – Хуаной. Новоиспеченный христианин получил от путешественников в подарок фигурку Иисуса и объявил, что все его подчиненные должны немедленно принять веру европейцев. Этому приказу воспротивился один из островных вождей Лапу-Лапу, который начал бунт против Магеллана.

Во время одного из вооруженных столкновений знаменитый путешественник был убит.

На сегодняшний день Лапу-Лапу почитается на Филиппинских островах как национальный герой, первым попытавшийся организовать сопротивление европейским колонизаторам.