О чём молчат зомби

Идти пришлось аж до самого коллектора. На определённом этапе решётки закончились, а пол, и так понижающийся, достаточно круто пошёл вниз. Круглое бетонное помещение с металлической лестницей на стене и люком наверху выполняло сразу функцию сбора сточных вод с нескольких направлений и распределительного узла для теплотрассы. Сам узел, как и лотки для труб находился на высоте груди, что мне понравилось. Поэтому дальше я выбрал путь по лотку, идущему примерно в нужном направлении. Пусть и не пройдёшь по нему в полный рост, зато, вряд ли, зомбаки отследят наше местоположение под землёй.

Я закинул туда ранец, автомат, потом сам подтянулся и залез внутрь. Гера полез следом, неловко забираясь на переплетения труб и опять вляпался в паутину. Нет, он положительно не подходит в поисковики. Нельзя быть таким брезгливым. Наконец, он подхватил автомат и ранец и уставился на меня. Я, молча, повернулся и, согнувшись в поясе буквой «Г» пошёл вперёд. Пыхтение и сдавленное чертыхание за спиной сообщило мне, что Гера идёт за мной.

Проход был неудобным. Мало того, что пыли и грязи было по уши, так ещё и ноги постоянно подворачивались на этих трубах. Но, самое главное, что он был безопасным. Мы прошли до следующего узла, который располагался в таком же коллекторе, через который мы забрались сюда. Я поднялся по скобам, вбитым в бетонную стену и, сдвинув, слегка, крышку люка, попытался осмотреться. Двор. Обычный городской двор – колодец. В меру грязный, в меру заросший кустами. Природа, вообще, словно дорвалась. Никогда раньше я не видел, чтобы за короткое время всё так зарастало. Прошло, каких то, три месяца, а заросли, словно город уже не меньше года брошенный стоит. И, что дальше будет?

Зомбаков нигде не было видно. Вот и хорошо. Я спустился вниз, подобрал оружие и ранец, и, кивнув Гере, полез опять наверх. От греха подальше, сразу нырнули в ближайшие кусты и затаились. Следовало осмотреться и убедиться в том, что мы оторвались. Гера лёг ничком и закрыл глаза, блаженно улыбаясь. Самоубийца.

– Чё разлёгся? – толкнул я его ногой.

– Поверхность! Небо! Красота! Особенно после подземелья.

– А ну-ка сел!

– Ты чего?

– На прогулку выбрался? Променад на пленере?

– А что такого?

– Запомни: вот так лежать ты можешь только на крыше института. И то недолго. А тут надо постоянно ухо востро держать.

– Ну, ты же начеку.

– Я – начеку. И, случись что, я выживу, потому что сумею вовремя среагировать и уйти с линии атаки. А ты – нет.

– Какая атака?

– Живчик, например. Прыгнет, да, хотя бы, вон с того окна, а ты, ни откатиться, ни сесть не успеешь. Да и, тут кроме зомби, опасности хватает. Те же мародёры, например.

– Что, и люди нападают?

– Ради автоматов и амуниции вполне могут из-за угла подстрелить. Оружие и боеприпасы в цене нынче.

– Я не знал. Даже представить не мог, что в нынешние времена, когда и людей-то осталось совсем немного, мы друг другу будем глотки рвать.

– А ты как думал? Человек, вообще, самое опасное животное на земле. Он думать умеет. А, раз так, то и надумать может что-нибудь пакостное. Мы же, в отличие от других представителей животного мира, не умеем останавливаться в своих желаниях и довольствоваться необходимым. Нам всегда больше надо. С одной стороны, это хорошо. Весь прогресс на этом строится. А, с другой стороны, всё гадкое, злое и чудовищное, проистекает именно от этого нашего свойства. Это, ещё, на наш институт не нападают пока.

– А, что, могут?

– Конечно! Не все живут в таких тепличных условиях, как мы. Некоторые, вообще, по подвалам прячутся. Общины разные бывают.

– Ну, на нас напасть нереально. НИИ укреплён. Охрана, опять же.

– Всякое в жизни бывает. Найдутся отчаявшиеся и нападут. Не днём, конечно. Ночью. Снимут охрану и вперёд.

– Хватит тебе жути нагонять!

– Я не нагоняю. Просто стараюсь донести до тебя, что расслабляться нельзя.

– Да понял я уже это.

– Ну, раз понял, тогда пошли. И смотри в оба.

Из двора вышли на небольшую улочку, пошли по ней и, перебравшись через поваленный решётчатый забор, попали в парк. В парке было тихо. По аллее прогуливалась парочка заражённых, а в сухой чаше фонтана замер ещё один, словно прислушиваясь к чему-то. Осторожно пробираясь кустами, мы обошли фонтан слева и двинулись в сторону карусели, когда из разбитой витрины кафе – мороженого выпрыгнул живчик и уставился на нас своим немигающим взглядом. Гера от неожиданности заорал, выпустил очередь в зомби и, естественно, не попал.

Ловкий оказался живчик. И стрелянный. Вон, строчка пулевых пробоин на рубашке. И рукав в засохшей крови. Красиво ушёл от автоматной очереди, укрылся за стволом дерева, а к нам, напролом, через кустарник, уже попёрли медляки. И откуда их так много тут взялось? Мы же только троих видели! Из-за общественного туалета с неряшливым граффити на белёной стене выбежал ещё один живчик и рванул к нам. Я огрызнулся из автомата и, кажется, даже зацепил его. По крайней мере, скорость он сбросил. Гера ещё раз выстрелил по первому, но опять не попал. Разве, только, снова за дерево загнал. И то хлеб, как говорится.

Я подхватил напарника под руку и рванул к монументальному зданию дворца культуры, построенному ещё в пятидесятых годах прошлого века в стиле, кажется, сталинский ампир. Внушительное такое здание с портиком и мощными колоннами, за которыми вполне можно укрыться от обстрела. Они и крупнокалиберную пулю выдержат. Только нам сейчас не пуль бояться надо, а совсем другого. Гера рванул под прикрытие колонны, но я опять дёрнул его за руку и потащил к тяжёлым разбухшим дверям, уже давно не закрывавшимся. Надо внутрь. Уже втолкнув напарника в фойе, я полоснул очередью в сторону особо быстрого живчика, успевшего подобраться почти вплотную.

Эх, дверь не закрыть. Но, ладно. Там, внутри, их много ещё должно быть. Только бы добраться. Внутреннее устройство дворца я не знал. Бывал пару раз в детстве на ёлке и всё. Поэтому решил действовать интуитивно. Мы пробежали через просторный холл, я рванул первую попавшуюся дверь, увидел кабинет и побежал к другой. Заперта. Следующая – тоже. С улицы в холл попытался сунуться живчик, но Гера опять отпугнул его очередью. А, вот, эта вела в коридор, поэтому нам подошла. Мы забежали туда, и я прикрыл за собой створку.

– Держи дверь! – крикнул я напарнику. – Я палку какую-нибудь найду!

Герка подбежал ко мне, взялся за ручку и упёр плечо в полотно. Я пробежался до ближайшего кабинета и заглянул туда. Хоть бы швабру найти какую! Нет ничего. А, что мы, собственно, на палке зациклились? Чем диван хуже? Ну и тяжёлый, зараза! Удерживая его за один края, я тащил его не хуже, чем бурлак на Волге. И помочь некому. В дверь уже толкаются. Откуда только силы взялись? Диван привалили к дверному полотну так, чтобы с той стороны нельзя было зайти. Можно и передохнуть. Только сейчас я почувствовал, как трясутся от усталости ноги, а руки, словно свинцом налились. Требовался срочно отдых.

– Пошли, прохрипел я устало, и поплёлся вдоль по коридору.

Подходящий кабинет оказался третьим по счёту. Мягкий диван, удобные кресла и широкий, словно аэродром, стол.

– Вот тут и передохнём, – плюхнулся я в кресло.

– Слушай, а как ты этот диван пёр?

– Сам не знаю. Тяжеленный такой! Кто бы сказал раньше, ни за что не поверил бы!

– А дальше что?

– Отдыхать будем.

– Долго?

– С полчаса передохнём. Чувствую, что далеко не уйду. Надо силы восстановить.

– А, тогда, ладно, – Гера улёгся на диван и задрал ноги на подлокотник.

Вот, завидую я таким людям! Десять минут назад орал от страха, а сейчас спокойно лежит себе. Как с гуся вода! Я бы так не смог. Сижу, вот, сейчас в кресле, и от адреналина чуть не подпрыгиваю. Времени уже много. Нам бы до темноты до гостиницы дойти. Там можно и переночевать. А это ещё четыре квартала вверх. Мне бы тоже прилечь, да вздремнуть минуток шестьсот. Однако, идти надо.

– Эй! – позвал я Геру. – Вставай! Пора.

Дверь в коридор сотрясаться перестала. Уже хорошо. Мы пробежали до угла, повернули и вышли к лестнице на второй этаж. По небольшому проходу подкрались к галерее, по всему периметру идущей над холлом, и посмотрели вниз. Зомби так и дежурят возле той двери, через которую мы скрылись. Восемь медляков и два живчика. А остальные медляки где? Их больше было. Ну, главное, живчики тут. Они – самые опасные. Я прошёл обратно на этаж, вошёл в один из кабинетов и открыл окно. Высоко, конечно, но, если повиснуть на руках, можно спрыгнуть.

Гера принял у меня ранец и автомат, а я переложил пистолет в нагрудный карман, перелез через подоконник и сразу отпрянул назад в комнату. Зомби! И откуда их столько? Обложили так, что о том, чтобы выбраться и мечтать не стоит. Вот засада! И живчики между деревьев мелькают.

– Что делать будем? – поинтересовался у меня Герыч, глянув в окно.

– Ждать.

– Сколько?

– Чувствую, заночевать тут придётся. Надеюсь, до утра рассосутся.

– И где будем ночевать?

– А чем тебе этот кабинет не нравится?

– Может, на первый этаж спустимся? Там диван хороший.

– Тут поспишь. На полу. Только стол вытащим.

– Зачем?

– Для сигнализации. Всё. Впрягайся и потащили.

Ничего не понимающий Герка взялся за край стола, и мы потащили его к лестнице, где установили так, чтобы он при любом прикосновении гарантированно загремит вниз по ступенькам. Я для пущего грохота, ещё и пару стульев наверх взгромоздил. Даже живчик теперь не просочится бесшумно.

– Теперь всё? Никто не пройдёт?

– Не надейся. Всё равно спать будем по очереди.

– Да я и не надеюсь. Просто так спросил.

– И не надейся.

Первым решил заступать я, оставив самую сложную «собачью вахту» напарнику. Не то, чтобы я настолько хитрый или себя люблю. Просто, мне нас обоих вести. Поэтому нужно быть максимально отдохнувшим. И, если я не захвачу сладкие предрассветные часы, я не буду чувствовать себя полностью отдохнувшим. А Гера привыкший. Он через день на ремень в охране выходит. Опытный охранник. Да и, ему, главное, меня слушать и в точности мои команды выполнять.

Благополучно отстояв положенное время, я растолкал напарника и завалился спать на его месте. Оборудовал себе Герка спальное место, конечно, со знанием дела. Прошёлся с вечера по кабинетам, отыскал мужскую куртку, чей-то ватник, несколько серых халатов и, даже, прелое одеяльце. Всё это разложил аккуратно и получил довольно неплохую лежанку. Я проследил, чтобы он окончательно проснулся и заступил на пост возле приоткрытой двери напротив щели, и улёгся. Заснул, практически, сразу. За полгода моей работы в поиске организм давно уже приучился не тратить время на долгие засыпания. Я, сейчас, даже, с удивлением вспоминаю, как в то далёкое мирное время по часу – полтора крутился в постели, борясь с бессонницей.

Проснулся я от яркого луча света, бьющего мне прямо в лицо. Это, что, Герычу скучно стало, и он решил таким образом приколоться? Интересные же шутки у них в охране! Нужно будет устроить ему сегодня днём бег по пересечённой местности, чтобы не шутил так больше. Кое-что из того, что в голове мелькнуло, я, наверное, сказал вслух, потому что сразу получил удар ботинком по рёбрам.

– Вставай! – скомандовал совершенно незнакомый мужской голос. – Потом побегаешь.

Скорее на инстинктах, я откатился в сторону и вытянул к автомату руку. Автомата не было, зато по рёбрам прилетел очередной пинок.

– Шустрый! Вяжи его, братва!

Меня сразу схватили, заломили мне руки и связали за спиной проволокой. Больно. И вены сдавили. Кисти сразу стали неметь.

– Вы кто такие? – прокаркал я внезапно пересохшим горлом.

– Это я тебя хочу спросить, кто вы такие? Вломились на чужую территорию не спросясь, расположились тут, как у себя дома.

– Вы бы табличку, тогда, повесили. Не входить, мол, собственность такого-то.

– Шутишь? Ну-ну. Тащи его.

Меня подхватили под локти, вызвав очередной приступ боли в плечевых суставах, поставили на ноги и выволокли в коридор. Там я увидел Геру. Точно так же связанный, он стоял у стены с разбитым лицом и растерянно моргал. Похоже, ему по голове неплохо приложили. Ещё до конца в себя не пришёл. Неужели проспал? Тоже мне, опытный охранник! Нас потащили вниз по лестнице на первый этаж, потом, в неприметную дверь, которую днём мы даже не заметили, и вниз, похоже, в подвал.

Это был не подвал, а бомбоубежище. Достаточно просторный тамбур, где за сетчатой перегородкой навалены были сломанные тройные кресла с поднимающимися сидушками, которые, обычно, устанавливаются в актовых залах. Дальше был коридор со стеклянной кабинкой дежурного по бомбоубежищу, небольшой холл и два коридора – влево и прямо. В нос сразу шибануло амбрэ от множества немытых тел, вонь перекисшей капусты, горелой каши и неисправного санузла. Чувствовалось кожей, как где-то там, в темноте, ворочается людская масса. Нас прислонили к стене, а двое с автоматами встали по краям, недвусмысленно направив на нас стволы. Серьёзные ребята. И, по глазам вижу, выстрелят, не задумываясь. Но не сейчас. Им команда нужна. Без команды они ни чего делать не будут.

– Кого ждём? – поинтересовался я, скорее, чтобы хоть как-то отвлечься.

– Пасть захлопни! – отозвался тот, что справа. – Ты своё право говорить без разрешения потерял, когда порог этого здания переступил.

– А кто мне должен разрешить?

– Преподобный Илья. Или кто-то из его апостолов.

– Кто?

– Что, срочно оглох?

– Лёха! – зашептал мне Гера. – Не зли их. Лучше молчи, а то пристрелят.

–Не пристрелят, – ответил я. – Им на это нужно благословение какого-то Ильи.

– Не какого-то, а преподобного, – скрипнув зубами от злости, поправил меня правый.

– Вот, видишь? Так что, не бойся раньше времени. У тебя ещё будет такая возможность.

– Шутишь?

– Ага. А что? В штаны мочиться от страха? Это всегда успеется.

– А ну заткнулись! – рявкнул наш конвоир.

Ладно. И так достаточно позлили. Теперь помолчим. Подождём, что дальше будет. Что-то мне это всё не нравится. Ещё и преподобный этот со своими апостолами. Никак в секту попали? Слыхал я, что в городе стали активизироваться фанатики всякие. Их и до катастрофы хватало, а сейчас и подавно. В мутной воде, говорят, рыбка всегда легче ловится. А сейчас – уж очень мутно. Отчаявшиеся люди не знают, куда и податься. Самое время для религиозного разгула.

Стояли мы достаточно долго. Даже устали, да и конвоирам нашим тоже уже поднадоела эта бодяга. Но держались они стойко. Наконец, в одном из коридоров раздались бодрые шаги, и в холл вышел, потягиваясь, здоровый мужик с лощёной физиономией. Рядом семенили двое попроще, один с вислыми усами, а второй – с жиденькой бородёнкой, покашливающий постоянно в кулак.

– Слава вам, преподобный! – взяли на караул свои автоматы конвоиры.

Это, что, тот самый Илья? А где борода? Святые, насколько я иконы помню, все с окладистыми бородами. Что-то меня не туда заносит. Ох, чую, рано веселиться начал!

– Это они? – широко зевнул преподобный, и на меня пахнуло ароматом хорошего коньяка.

– Они, – угодливо изогнулся вислоусый.

– Кто такие?

– Мы… – начал, было, Гера.

– Мародёры мы, – быстро перебил его я, пока он не сказал ничего лишнего. – Ищем еду, медикаменты разные. Нам же выживать надо как-то.

– А вы знаете, что Создатель запрещает брать чужое? – сделал многозначительное лицо Илья.

– Так, где оно, чужое? Хозяева давно уже в зомби превратились.

– Неправду говоришь. А это уже грех. Создатель большую кару на нас послал. И есть за что. Погрязли мы в суете. Грешим, как дышим. Испытывает он нас сейчас. На праведность испытывает. А вы – туда же.

– Так, нам, что, с голоду помирать?

– Помирать. Или к Богу душой обратиться. Всё, что было в руках грешных, сейчас праведным передано. Только тот, кто чистые помыслы имеет, может пользоваться всем, что осталось. А для остальных это грех.

– Это, значит, что только ты имеешь на это право?

– Да. И, с моего благословения, все посвящённые.

– То есть, всё, что в городе – твоё?

– Моё. А вы – грешники. И, что делать с вами, я решу позже. Уведите их.

– Руки, хоть развяжите. Затекли совсем.

– Развяжи, – кивнул Илья.

Наконец-то нам освободили руки. В кисти сразу впились тысячи иголок. Я судорожно принялся растирать запястья, но тут же получил тычок в спину.

– Пошевеливайся! – раздалось сзади.

Нас повели по длинному коридору в дальний конец, где небольшое расширение было перегорожено решёткой, и втолкнули в узкую дверцу. Лязгнул замок, и мы остались в темноте, слабо освещаемой только небольшой неоновой лампочкой на стене. На длинных ящиках, составленных вместе, валялись засаленные вонючие тюфяки, на таком же ящике стояли несколько алюминиевых кружек и мисок, а в углу расположилось ведро, судя по запаху, для отправления естественных надобностей. Я прошёлся по импровизированной камере, взял в руки миску и провёл по внутренней поверхности пальцем. Не первые мы здесь. Далеко не первые. Миска в остатках еды, ведро давно уже используется по назначению, да и тюфяки примяты так, что понятно сразу: спали на них.

– А с вооружением у них всё в порядке, – проговорил я, усаживаясь на выбранное место.

– С чего это ты взял? – удивился Герыч.

– А ты к ящикам присмотрись. Не видишь, что из-под автоматов? Не иначе, какой-то склад оружейный бомбанули.

– Неужели вояк тряханули?

– Вряд ли. Кишка тонка у них, на вояк переть. Скорее, с зоны это. Слыхал я, что в первые же дни кто-то охрану СИЗО перебил. Тех, кто не обратился.

– Так там же полная зона была зомбаков!

– Это внутри, за запреткой. Они, наверное, до сих пор там сидят. Вряд ли кто-то ворота открыл и их наружу выпустил. Дураков нет. А на внешнем периметре оставались ещё выжившие. Оттуда оружие. Точно.

– Ты, лучше, скажи, как выбираться будем?

– Я не знаю.

– Как это ты не знаешь?

– Не знаю и всё.

– И что делать теперь? Что будет с нами?

– Теперь – спать. Утром видно будет, – не говорить же ему, что ничего хорошего я от будущего не жду.

В глубине коридора раздались лёгкие шаги, потом свет фонаря мазнул по стенам и в помещение вошёл пацан со стареньким потрёпанным укоротом на плече. А вот и наш сторож.

– Эй! – позвал я его. – Ты нас, что, охранять будешь?

– Да, – ответил мальчишка, стараясь держаться грозно. – Вам не нравится что-то?

– Не боишься?

– А чего вас бояться? Вы в клетке сидите, а у меня автомат. Положу обоих, если что, а преподобный Илья мне грехи отпустит. Да и невеликий грех таких, как вы пристрелить.

– Каких это таких?

– Нечестивых.

– С чего ты взял, что мы нечестивые?

– Преподобный сказал. А я верю ему.

Ба! Да это же не пацан! Это девчонка! Чумазая, худенькая, лет шестнадцати. Просто, одета в мешковатый камуфляж, и стрижка короткая под вязанной лыжной шапочкой. Уселась на табурет и зыркает на нас своими глазищами.

– Что, других не нашлось нас охранять?

– А чем я вас не устраиваю?

– Да, нам, по большому счёту, всё равно. Только, как мы при тебе в ведро ходить будем?

– Другие не стеснялись.

– Кто другие?

– Нечестивцы.

– И, много их было?

– Хватает. Не до всех слово божье доходит. И, вообще, хватит болтать!

Поспать нам дали ещё часа два. Потом громкие голоса нас разбудили и мы, потягиваясь и зевая, увидели, как в помещение вошли два дюжих молодца. Один сразу взял нас на прицел, а второй открыл дверцу и задвинул нам булку хлеба и пластиковую бутылку с водой.

– Жрите! – обрадовал нас он. – Людка, сдавай пост. Миха тебя меняет. Как они, не бузили?

– Нет. Спали.

Ага, нашу охранницу, оказывается, Людой зовут. Вот и познакомились. Хлеб оказался довольно сухим, а вода мутноватой, словно набранной из лужи. Но, лучше это, чем ничего. Мы по-братски разделили наш немудрёный завтрак и принялись кушать. Неизвестность тяготила. Как и невозможность что-либо предпринять. Оставалось только ждать. Люда ушла уже с одним из мужиков, а второй, Миха, уселся на табурет, вытянул ноги, положил автомат на колени и довольно улыбнулся.

– Что, бедолаги, попались? Скоро с вами преподобный побеседует.

– А зачем нам беседовать с ним? – удивился я. – Мы шли себе, никого не трогали. И к вам бы не зашли, если бы нас сюда зомбаки не загнали.

– Преподобному виднее. Доедайте быстрее. Сейчас за вами придут.

За нами пришли минут через пятнадцать. Мужик в потёртой кожанке и большая красномордая баба с пережженными пергидролью и торчащими, словно пакля, волосами. Нас провели по коридору в тот самый холл, в котором мы стояли у стены ночью, потом во второй коридор, мимо ряда дверей справа и каких-то застеклённых будок, типа телефонных, слева, потом мимо прохода в большой зал, где при слабом свете копошилось много народу, и, наконец, в кабинет, на стенах которого высели огромные таблицы с указанием количества людей, автотранспорта и ещё чего-то чеэсовского, что я не успел рассмотреть.

Преподобный восседал за письменным столом и сурово смотрел на нас. Наверное, ему казалось, что он прожигает нас взглядом, но ничего грозного, кроме насупленных бровей, я, лично, не увидел. Не проняло, как-то. И чего в нём народ нашёл? Толстая наглая морда. Особенно на фоне худосочных заместителей, сидевших рядом с ним. Прямо, большая тройка, как во времена НКВД, не к ночи будь оно помянуто. Нам присесть, естественно, не предложили, и мы так и остались стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– Ну, что скажете? – насладившись молчанием, заговорил Илья.

– А, что говорить-то? – удивился я.

– Мы вчера же тебе сказали, что просто мимо шли! – добавил Гера. – Если бы не зомби, и не зашли бы в это здание.

– Ты как с преподобным разговариваешь? – визгливым голосом заорал тот, с жиденькой бородёнкой.

– Погоди, апостол Геннадий, – остановил его праведный гнев преподобный. – Это заблудшие души. Они сами не ведают, что творят. Видишь, даже божий промысел им неведом.

– Какой ещё божий промысел? – не понял я.

– Неведомы вам пути Господни! А, ведь, не просто так вас сюда занесло. Побеспокоился Создатель о душах ваших, вот и направил к нам. Вам стоит подумать над тем, что вы небезразличны Богу. Приглянулись чем-то. Значит, нужно отринуть суетное и обратить все свои помыслы на великое Служение.

– Это, что, зомбаки тоже Господу подчиняются? – стало мне смешно.

– А как же? Они и стали такими с Его ведома! Он и послал их, чтобы направить вас к нам.

– Что ты от нас хочешь?

– Хочу привести вас к Господу. Так Ему угодно.

– Каким образом?

– Господь подскажет. А пока посидите, подумайте. Вижу, что сильно заела вас суета мирская. Время нужно, чтобы ваши сердца открылись Его слову. Уведите их!

Наши конвоиры тут же выросли за спинами и, не особо церемонясь, опять отвели нас в камеру. Я присел на свою лежанку под ироничными взглядами Михи, всё так же несущим свою вахту. Рядом плюхнулся Гера.

– И что ты думаешь? – поинтересовался он у меня. – Может, он, действительно, святой?

– Бред! Набор штампов и полная бессмыслица. Не пойму, чем он так людей одурманил? Такую ахинею нёс, что уши в трубочку заворачивались! Ничего умного. Слышал я проповедников настоящих. Те говорят, как паутину плетут. Не хочешь, а веришь. А тут, кустарщина сплошная и теологическая безграмотность. Он, похоже, от религии далёк совсем. Даже верхов не нахватался.

Было дело, по служебным делам в Москве оказался. Под самый отъезд из столицы случилось так, что я на вокзал прибыл часов за пять до отхода поезда. И что делать? Туда прошёлся, там посмотрел, а стрелки на часах, как приклеенные. А тут подсаживается ко мне парень, и говорит, мол, не хочешь со мной на проповедь пастыря сходить. Мол, с Кореи приехал слово Божье нести людям. Делать, всё равно, нечего. А тут – хоть какое-то развлечение. А пошли, говорю. Приколюсь, хоть. Пришли мы в какой-то зал. Народу, много, но места оставались. Люди, в основном, как я, с улицы. С интересом оглядываются, шоу ждут. А тут вышел на сцену маленький такой, толстенький и живой, словно на пружинах, кореец, и давай говорить. Спустя пять минут в зале гробовая тишина висела. Публика каждое его слово ловила. Даже я, всю жизнь считавший себя атеистом до мозга костей и непробиваемым скептиком, был готов подписаться под каждой его фразой и вообще, бежать под его знамёна. Вот это дар был у человека! Не в пример этому Илье.

– Эй! – встрепенулся Миха, до которого, всё-таки, донеслись какие-то обрывки нашего разговора. – Прекратили там нашего преподобного хаять! А то не посмотрю ни на что. Пристрелю!

– Всё! Всё! – выставил я перед собой руки. – Мы, просто обсуждаем наш с ним разговор. Ничего крамольного.

– Что делать-то будем? – дождавшись, когда Миха успокоится, продолжил разговор Гера.