Межпланетная одиссея космонавта Железякина

Наевшись и хорошенько выспавшись новый друг Ивана поведал ему историю своих злоключений.

Как выяснилось, Легостаев был почти что земляк Центрифуги и жил в своё время в Мытищах, где и удачно косил от армии, пока не попал вместе с какими-то непонятными цыганами в устроенную райвоенкоматом на вокзале облаву, после чего оказался в космических войсках. Наивный Легостаев думал, что ему выдадут бластер и отправят воевать с пришельцами, но оказалось, что бластеры ещё не изобретены, а пришельцы, если таковые на Земле и есть – ещё не выявлены. Поэтому Легостаев был отправлен на высокогорную заставу, передовой оплот на возможном пути инопланетян, где личному составу вменялось смотреть по ночам под различными ракурсами на звёздное небо, каждому в свой квадрант, и если наблюдатель замечал пришельцев, необходимо было с утра докладывать начальнику заставы, который, в свою очередь, должен был позвонить в Москву.

Но доклад такой состоялся на памяти Легостаева всего лишь один раз, когда сошёл с ума рядовой Дезентеридзе и заявил, что к нему ночью прилетал космический восьминог Бобоша и пытался выкормить его, Дезентеридзе, своим молоком.

В прочем, он много чего ещё говорил, пока не пришла санитарная машина и не увезла его в дурку. Сильно пожалел Легостаев, что он так невнимательно слушал Дезентеридзе, когда к вящему его удивлению на следующую ночь Бобоша явился и ему. Никаким молоком, обиженный в своих лучших чувствах предурком Дезентеридзе восьминог никого уже вскармливать не пытался, а просто захватил Легостаева всеми восемью лапами и утащил в глубины вселенной.

Бобоша, как потом выяснилось, был разъездным космическим торговцем и роль Легостаева при нём свелась к перетаскиванию двух тяжеленных баулов, наполненных пневматическими зубочистками, крупноволновыми скороварками и всякой такой дребеденью, которой Бобоша и торговал.

Но нет худа без добра, Легостаев, болтаясь в обществе торгового восьминога по разным планетам много чего насмотрелся и выучился управлять различными космическими кораблями. Если дела шли удачно, Бобоша на вырученные от продажи зубочисток деньги покупал самый роскошный на пленете космический корабль, заставлял Легостаева научиться его водить и объявив своим шофёром летал с ним с планеты на планету, где предавался разнузданным разгулам и впадал во всяческие пороки, совершенно забросив торговлю.

Легостаев, в прочем, по его словам, в разгулах и других непристойностях Бобоши не участвовал.

Потом, по истечении времени и денег роскошный корабль продавался и покупался другой, среднего класса, потом и он менялся на какую-нибудь космическую рухлядь и Легостаеву требовалось большого умения просто заставить её летать, а потом и она закладывалась в ломбард, а на вырученные деньги вновь покупались зубочистки и скороварки.

И вот как-то раз на свою беду Бобоша залетел на коммунистическую планету Миркурий, где в нём, не смотря на его протесты быстро признали империалистического спрута, известную гадину, и засадили в тюрьму на неопределённый срок, до следующего, как сказали, распоряжения.

А Легостаева, как угнетённого пролетария, освободили от цепей спрута, то есть Бобоши, и выгнали из зала суда на улицу. Но жить на что-то было надо и вот Легостаев, как практически профессиональный космолётчик устроился по профессии на Миркурии…

– Так как тут полный коммунизм, не платят совсем ничего, работаем только за еду… – уныло закончил он.

– Так что же ты не сбежал отсюда? – участливо поинтересовался Центрифуга, поражённый жестокой Легостаевской судьбой.

– А… А ты думаешь они об этом не думают? Да они специально в тарелки только по полбака бензина заправляют, чтоб далеко не улететь…

– К стати на счёт бензина… Мне бы не мешало подзаправиться…

– Это сам понимаешь, сложно. Но если пообещаешь вытащить меня с этой проклятой планеты и вернуть на Землю, я , пожалуй, попробую тебе помочь…

– Это то пожалуйста, после того, как я одного предурка отсюда выселил, места на корабле нам двоим хватит, только полетим не прямо на Землю, мне ещё надо залететь на Валлпук, кое-какие дела сделать.

– А как ты вообще здесь-то оказался? – поинтересовался Легостаев.

– Ну, меня вообще-то на праздник пригласили…

– Да какой это праздник… Так, замануха для инопланетян, чтоб новыми тарелками разжиться.

– А сказали, что дезинтегрируют, если не прилечу… – обиженно протянул Центрифуга.

– Чем? Единственный лазер давно сломался, а больше тут ничего и не было. Врут они всё. Ты лучше скажи, у тебя спутник на бензине работает или на дизеле?

– На 76ом но иногда ещё нужно уран в реактор подбрасывать, для реакции, но уран пока у меня есть.

– Это хорошо. А бензин мы попробуем достать. Заводи спутник, поехали.

Центрифуга завёл двигатель, заскрипели дюзы, зашуршали шестерёнки и “Бодяга” неспеша покатилась по Миркурианской пустыне.

Вскоре вдалеке показался инопланетный город.

– На спутнике в город заезжать не будем, а то ещё отнимут, они на это падкие. Где-нибудь здесь припаркуемся. – решил Легостаев.

Центрифуге ничего не оставалось делать, как только согласиться с мнением лучше знавшего обычаи этой планеты товарища. Через некоторое время примерно на пол-пути к городу показался шест с развевавшимся на нём оранжевым флагом. Подъехав поближе космонавты заметили под шестом открытый люк в котором сидел человек в оранжевой куртке и зелёной шапке с помпоном. Человек приветственно замахал им руками.

– Останавливай! – приказал Легостаев – Отсюда пойдём пешком.

– А спутник не угонят? – обеспокоенно спросил Иван.

– А это мы сейчас решим – успокоил его Легостаев.

– Эй, ты, жопа с глазами, а ну, подойди сюда! – обратился он к лючнику.

Тот вылез и подошёл к “Бодяге”. Молниеносным движением Легостаев достал пару наручников и пристегнул обладателя оранжевой куртки к шасси спутника.

– Вторую руку давай, чувырла! – и он пристегнул его вторую руку другой парой наручников к крышке люка.

– Всё! Теперь надёжно! Если кто спутник угонять будет, он заорёт, и мы услышим.

Оставив спутник на попечение услужливого лючника Центрифуга и Легостаев направились в космический город – столицу Миркурия. Жили в городе в основном инопланетяне, поэтому в его границах категорически воспрещалось пользоваться автомобилями, одеваться по-человечески и есть нормальную еду. Передвигались жители исключительно на флаерах, стреляли друг в друга, если была такая необходимось, из бластеров, ели всякую дрянь, вроде синтетических волокон и паралона, причём только из тюбиков, а одевались вообще не пойми во что.

Поэтому все магазины, рестораны, автостоянки и автосервис располагались за окраиной. Там к стати большинство жителей, включая инопланетян и жило, появляясь в городе только по крайней необходимости. А что вы думаете, легко ли весь день ходить пешком? Ведь флаер-то он флаер, придумать и не такое название можно, но ведь надо ещё придумать, как он летает…

Самое лучшее, до чего в своё время додумались – запускать флаер в небо с помощью гигантской рогатки. Но поскольку первые отважные флаеристы разбились в лепёшку, что и не мудрено было в жестяном флаере, то больше желающих полетать не было и круглые, похожие на летающие тарелки флаеры одиноко ржавели на улицах.

Та же история была и с бластерами, их в лучшем случае использовали что бы ударить кого-нибудь по голове, поэтому уровень преступности на Миркурии был весьма невысокий. Так что Центрифуга и Легостаев без особых проблем добрались наконец до центра города, где в огромном здании располагалось Главное Управление космоса.

Причём здание это было сделано в виде гигантской статуи Юрия Гагарина, поднявшего серп в одной руке, а молот – в другой. Глаза Гагарина представляли из себя космические маяки и один из них светился инфра-красным, а другой – ультра-фиолетовым светом. Лучи этих маяков были видны в любом конце вселенной и по ним заплутавшие космонавты всегда легко могли найти дорогу домой. Даром что в последнее время Миркурианские спутники из-за нехватки бензина далеко от планеты не улетали.

Подойдя к правой ноге Гагарина, в которой располагалась входная дверь, Легостаев сказал:

– Приготовься, сейчас нас подвергнут испытанию!

Центрифуга так и не понял, какому, но когда они вошли в некоторый холл, со всех сторон раздался громовой голос:

– Стойте и не двигайтесь!

– Стоим и не двигаемся – ответил за обоих Легостаев.

– Что привело вас сюда?

– Ужасная космическая катастрофа!

– А… – удовлетворённо протянул голос – Но на вопросы всё равно отвечать придётся!

– Спрашивай!

– Что есть самое важное в космосе? Ты отвечай, молчишь который!

Центрифуга понял, что имеют в виду его.

– Солнце? – скорее спросил, чем ответил он.

– Нет! Ещё две неправильные попытки, и я вас дезинтегрирую!

– Галактика?

– Нет. Какая на хрен галактика? Ты хоть знаешь, что это такое? – рассердился голос.

– Ну… Звёзды там всякие…

– Это считать за третий ответ? – поинтересовался голос.

– Нет! Нет! – встрял Легостаев – Дайте я отвечу!

– Ну, давай – согласился голос.

– Туманность Андромеды!

– Тьфу, блин, ты то же дурак, как я погляжу… – сокрушённо заметил голос – И что же мне с вами делать? Дезинтегрировать?

– Не надо… – хором протянули космонавты.

– Хрен с вами, проходите…

Пройдя холл, в котором жил таинственный голос, Центрифуга с Легостаевым поднялись на лифте в самую голову Гагарина где и располагался кабинет местного начальника космоса Гудилы Неликвида. Хотя точнее кабинет этот можно было бы назвать аквариумом так как Гудила Неликвид представлял собой разумного анчоуса с планеты Алкорепица и существовал в 40 процентном растворе спирта.

– А… Пришли наконец, козёлики! – приветствовал их вылезший на край аквариума Гудилла, больше похожий на огромную пьяную лягуху, чем на ответственное за весь космос лицо.

– Откуда он меня знает? – удивлённо спросил Легостаева Иван. Он начал опасаться, что его уже без его ведома зачислили в Миркурианские космонавты и теперь выезда за границу этой планеты не будет и ему.

– Да никого он не знает! – успокоил его тот – Он давно все мозги пропил.

– А вот и не хрена! – обиделся Гудилла – Я даже знаю, зачем вы пришли! С планеты свалить хотите!

– Ну чтоб об этом догадаться, много ума не надо – заметил Легостаев.

– Ну если ты и дальше намерен оскорбляться, то хрен вам, а не бензин – недружелюбно ответил Гудилла и скрылся обратно в аквариум.

– Я сейчас эту колбу разобью на хрен!– разозлился Легостаев и с силой ударил кулаком по стеклянной стенке аквариума.

– Давай, давай! Только мне это по боку! Я ведь земноводное, могу и без аквариума жить, а ты за него и за водку во век не расплатишься и будешь здесь до конца жизни чахнуть! – сказал вновь высунувшийся на поверхность Гудилла.

– Тогда… Тогда я сейчас сварю тебя! – Легостаев схватил за чем-то лежавший рядом с аквариумом кипятильник и сунул его в спирт.

– Тебя в школе чему учили? – злорадно поинтересовался Гудилла – Не знаешь, что ли, что спирт не кипит и вообще не нагревается? Ничего вам со мной не сделать, не зря же меня Неликвидом назвали.

Тут переговоры решил взять в свои руки Центрифуга.

– Слушай, а может с тобой договориться можно? Может тебе надо чего такого что у нас есть, а у тебя нет?

– А что у тебя быть-то может такого? – недоверчиво поинтересовался Гудилла.

“Что бы такого у меня было ненужного на корабле?” – в свою очередь задумался Иван. Он оценивающе окинул взглядом дружище Легостаева, но потом неожиданно вспомнил:

– Лямблии! Они забавные, над ними опыты всякие проводить можно… У меня и инструкция к ним есть!

– Какие опыты! Вот, блин, не цивилизованная планета у вас, а наверно то же, гуманоидами себя считаете! Никакие вы не гуманоиды, а гоменоиды реликтовые! Да лямблии же… – он на полуслове осёкся, подумал о чём-то и уже притворно безразличным голосом продолжил – Да не на что они почти не годные, но так и быть, канистру бензина я вам за них дам. Приносите сюда лямблий, а завтра получите бензин.

– Так мы тебе и поверили!– заявил Легостаев –Завтра. Ага.

– Ну а как нам быть тогда? – всё же заинтересованно спросил Неликвид.

– Принеси бензин… Ну хотя бы к памятнику космонавтке Лазутиной. А мы, как проверим бензин – оставим тебе лямблий. – предложил Легостаев.

–Ну, ладно, идёт. – согласился Гудилла.

Через некоторое время космонавты вернулись к “Бодяге”,завели её и подъехали к одиноко стоявшему в пустыне памятнику, представлявшему из себя двухметровую гипсовую женщину с веслом, одетую в длинные трусы, майку и космонавтский шлем.

“Героическая космонавтка Ирина Лазутина” – значилось на табличке под памятником.

– Слушай, а разве Лазутина – космонавтка? Она по моему в биатлон играет – спрсил Центрифуга.

– А хрен её знает, кто она такая. Настоящая Лазутина, ну то есть та баба-космонавтка, в космосе пропала. Может, бензин кончился, а может и скипела куда… А как решили памятник ставить – так выяснилось, что никто и не помнит, как её звали… Ну, решили что Лазутина, красивая фамилия.

За памятником они действительно обнаружили канистру 76го бензина.

– Слушай, а может не будем ему ничего оставлять? – спросил Центрифуга, которому вдруг стало жалко отдавать прежде совершенно не нужных ему лямблий.

– Тебе что, понравилось здесь? Хочешь ещё остаться? – в свою очередь спросил Легостаев, после чего Иван начал нехотя вынимать из корабля прозрачные банки, чем-то напоминавшие аквариум, в котором жил Неликвид.

Заправив корабль и оставив под памятником лямблий космонавты запустили двигатели и вскоре с ровным гулом “Бодяга”, преодолев силу притяжения Миркурия, бывшую в общем-то не очень большой в этом районе планеты, прошла атмосферу и вышла в открытый космос.

Легостаев вскоре освоился на корабле. Центрифуга показал ему где хранится еда, а где уран для реактора, как поворачивать “Бодягу” на право и на лево и как тормозить, если понадобится. Но в открытом космосе ручное пилотирование использовалось не часто, Иван обычно приязывал руль спутника проволокой к рычагу геомагнитного насоса и “Бодяга” летела в режиме автопилота. Так что Легостаев взял на себя приготовление пищи и уборку корабля, а Центрифуга периодически проверял по компасу правильность их курса и следил за реактором, подбрасывая туда когда надо щепотку-другую урана.

Как-то раз Легостаев прибирался в освободившемся теперь лабораторном отсеке, где он задумал оборудовать себе жилище и протирая пыльные полки обнаружил ненужную теперь инструкцию по использованию лямблий и ещё три какие-то книжки. На их обложках значилось:

Я. Семигрудая “Избранные переводы с Волапюка”

Издательство Общества Добровольно Лишившихся Буратины

У.Ж. Собака-Нелай “400 зажигательных негритянских плясок”

Издательство Института Собаковедения (в неволе)

Ж.Б. Бокасса “Мясные Блюда”

Издательство Института Посмертной Кулинарии

Он взял первую, открыл наугад и стал читать:

“Шастнадцать рыцарёв могучих

Слепили голубей летучих

Им пальцем глазья протыкали

И о содеянном вздыхали

Но птицы крылья распускали

И снова в небо улетали

И с небесов на гадов срали

И снова глазья приживляли

Потом пришёл летучий мышь

И на земле настала тишь

За ним приполз зелёный змей

И начал жить среди камней

И только косолапый волк

Не мог понять, где в этом толк

Он тихо что-то бормотал

И вилкой по воде писал…”

Легостаев совсем было ушёл в глубины загадочной волапюкской поэзии когда неожиданно из открытого космоса раздался крик:

– Йо-хо-хо-ааа!

Легостаев высунулся в иллюминатор, посмотрел назад и удивлённо спросил у глядевшего в соседний иллюминатор Центрифуги:

– Что это?

– Космические крючники!

Действительно, за “Бодягой” гналась, постепенно настигая её, небольшая летающая тарелка, больше, в прочем, похожая на старый ржавый таз. Кабины у неё не было никакой, не видно было так же и двигателей, так что было совершенно не понятно, каким вообще образом эта штука летает по космосу. В тазу сидел, поджав по-турецки ноги зелёный инопланетянин с длинной бородой и размахивал зажатым в правой руке огромным крюком.

– Йэ-ха-ха – выкрикнул мерзкий старикашка и проворно закинул свой крюк на “Бодягу”. Он со скрипом заскользил по обшивке, пока не зацепился за какую-то антенну. Испустивший радостный вопль бородач тут же начал, несмотря на бивший в лицо сильный ветер от летящего с большой скоростью спутника подтягиваться к входному шлюзу. Вскоре его таз начал биться по обшивке и выглянувший ещё раз в иллюминатор Легостаев почти перед своим носом увидел безумные глаза на зелёном, обрамлённом развевающейся от ветра бородой лице. Подтянувшись вплотную к шлюзу старикашка начал стучать в него кулаком и угрожающе закричал:

– Отворите! Отворите, паскуды, не то всех порешу!

– Не открывай ни в коем разе! – испуганно зашептал Легостаеву Центрифуга. Если он войдёт, его потом ничем отсюда не выгонишь. Придётся кормить его, поить, одевать и обувать, пузо ему чесать перед сном, знаю я, ко мне как-то залетал уже такой, а я с дуру возьми, да и пусти его… Мы лучше вот что сделаем…

Он побежал в реакторный отсек и принялся откручивать от главного реактора всякие гайки и болты и вскоре, насобирав целую пригоршню, вернулся в кабину и открыв иллюминатор принялся кидать их вдоль борта, стараясь попасть старикашке в голову.

Легостаев же, высунув из другого иллюминатора швабру пытался перевернуть летающую тарелку, то есть таз, так, что бы инопланетянин из него выпал. Вскоре Центрифуга попал особо крупной контрагайкой старикашке прямо в лоб. Крючник на мгновение выпустил из рук свой крюк и схватился за ушибленное место, но и этого мгновения оказалось достаточно храброму и ловкому Легостаеву что бы перевернуть шваброй корыто и вытряхнуть досадного инопланетянина обратно в открытый космос. Избавившись таким образом от неприятного соседства космонавты открыли шлюз и втащили опустевшее корыто вовнутрь. Внимательно осмотрев его они обнаружили на днище какие-то буквы и очистив их от ржавчины прочли:

“Корыто Летучее

Производство фабрики ширпотреба планеты Бигудёвина

Цена – один космический рубль за десять штук”

– Вот и хорошо – заметил Центрифуга – грибы в нём солить будем. У нас в лесу, за космодромом, знаешь, какие грибы знатные!

“Да… – подумал Легостаев – Оказаться бы сейчас где-нибудь на Земле, взять корзинку, купить бутылку водки и пойти за грибами… Сесть на электричку, уехать куда-нибудь подальше, лечь где-нибудь на поляне, выпить водку, грибы можно и не собирать, а просто лежать и смотреть в небо. В настоящее синее небо с облаками, а не на эти паскудные звёзды…”

А тем временем космический спутник “Бодяга” как раз и приближался к самой паскудной в этом полушарии космоса звезде – Юпитеру. Космонавты не собирались залетать на неё но всё же дистанция до звезды оказалась не достаточной, что бы безопасно миновать её и вскоре “Бодяга” оказалась в поле действия её магнетизма.

Скорость корабля неумолимо нарастала и спиральные кольца силы притяжения Юпитера были уже явно видны сквозь запотевшие иллюминаторы. Опасная ситуация требовала немедленного решения. Центрифуга с силой принялся думать…

– Ты вот что… – обратился он наконец к Легостаеву, в порыве отчаяния забившемуся в угол кабины и трясущимися руками пытавшемуся сделать себе инъекцию цианида – Вот что… Ты это… Погоди себя травить пока… Ты мне ещё пригодишься… Послушай, что я придумал.

План Центрифуги был поистине прост и действеннен. Он состоял в том, что бы привязать Легостаева прочной верёвкой и выпустить в открытый космос. Другой конец верёвки находился бы в руках у Центрифуги, который оставался бы в корабле и следил, что бы Легостаева не затянуло в пучины вселеной. Легостаев же в свою очередь почистил бы корабль снаружи от налипших на него космических ракушек и других форм жизни и забил бы на место наиболее выступающие над обшивкой гвозди. Таким образом сила трения корабля о космос уменьшилась бы и он в соответствии с естественными законами физики сразу бы остановился.

Да, ещё Центрифуга дал Легостаеву мокрую тряпку, что бы протереть снаружи запотевшие иллюминаторы, а то не видно ничего.

Подойдя к висевшему на стене кабины большому гербу Советского Союза Центрифуга с усилием оторвал от него серп и молот и торжественно вручил инструмент Легостаеву.

– Во! – он указал на серп – Этим будешь скоблить, а этим – он указал на молот – забивать гвозди.

Через некоторое время Легостаев вышел через распахнутый люк в открытый космос и зацепившись за торчавшие из корабля всякие антенны начал работать. Тщательно соскребая серпом с обшивки корабля ракушки и всякую другую дрянь, которой изобилует космос, он постепенно успокоился и страх покинул его. По мере очищения спутника кольца Юпитера становились всё слабее и слабее и вот наконец исчезли совсем. Но что-то всё же мешало Легостаеву почувствовать полное удовлетворение от спасения корабля своими собственными руками. Какой-то эффект постороннего присутствия. Как будто сзади что-то квакало. Легостаев внимательно прислушался и действительно услышав смутное квакание обернулся. Ужас обуял его. В нескольких метрах позади него парила в космосе гигантская Астролябия. В выпученных глазах её, смотревших, казалось сквозь отважного космопроходца в разные стороны вращались мутные зелёные зрачки. Неожиданно на всех четырёх выступах её тела появились ласты и взмахнув ими в вакууме космического пространства Астролябия медленно проплыла мимо Легостаева и втиснулась в открытый люк спутника. Оттуда послышался сдавленный крик Центрифуги, потом из люка вылетел конец верёвки и крышка его захлопнулась. Ещё какое-то время Легостаев слышал щёлканье запоров – хитрая Астролябия тщательно запиралась изнутри.

– Да… Дела… – подумал Легостаев.

Самое печальное было в том, что ему не оставалось другой возможности, как возвращаться в корабль через выхлопной раструб туалетного отсека.

Сам по себе туалетный отсек устроен в космических кораблях весьма несложно. Космонавт садится на раструб, делает своё дело, потом тянет за висящую перед ним цепь и другой своей стороной раструб открывается в невесомость. Единственной проблемой Легостаева было то, что никакой возможности открыть раструб с обратной стороны, то есть из космоса, не представлялось. Раньше космические корабли имели снаружи аварийные рычаги, но потом, когда несколько экипажей погибли по причине удушения различными космическими миазмами и прочей живностью, которая пока космонавты ночью спали беспрепятственно залетала в туалетный отсек снаружи, пользуясь, не смотря на запрещающую надпись, аварийным рычагом, начальник космоса Сивол Трубчак приказал решить эту проблему и рычаги срезали автогеном.

Оставалось только ждать, пока Астролябия не захочет воспользоваться услугами туалетного отсека. Не смотря на то, что от раструба невыносимо воняло, Легостаев привязался всё ещё болтавшейся на поясе верёвкой к остатку срезанного аварийного рычага и стал ждать.

Где-то внизу, глубоко под ним, тихо попискивая проплывали мирриады звёзд, лёгкий солнечный ветер дул в лицо, космические туманности, периодически обволакивавшие корабль сырым облаком, наполняли душу Легостаева воспоминаниями о таких далёких теперь земных болотах и о живущих на них всяких упырях. Когда-то в детстве Легостаев их боялся. Недалеко от дачи, где он как-то раз проводил лето располагалась Гримпинская трясина, на побережье которой часто находили трупы замученных собак, а один раз нашли непонятно откуда взявшуюся маленькую девочку. Конечно, местные жители валили всё на живущего среди болот упыря, которго впрочем ни кто не видел. Даже несчастную девочку объявили его незаконной дочкой и отправили в детприёмник под именем Безродная Упырица, что сильно осложнило ей впоследствии жизнь. Да… Сейчас Легостаев с радостью обнял бы даже упыря, будь он на Земле.

Тут плавное течение его воспоминаний прервал скрежет распахнувшихся створок туалетного отсека и пропустив порцию выпавших оттуда экскрементов Легостаев с размаху залетел в раструб, ударившись в конце его головой во что-то мягкое. Что-то мягкое впрочем быстро исчезло и вскоре Легостаев высунул голову из унитаза уже внутри корабля. При ближайшем рассмотрении мягкая преграда на пути возвращения Легостаева оказалась задней частью космонавта Центрифуги, который как раз и использовал в тот момент туалетный отсек. Легосаев нимало удивился, так как полагал его давно уже сожранным Астролябией.

– А… Это ты… – перевёл дух испуганный Центрифуга – А мы там беседуем. Ну, пошли.

Легостаев проследовал за ним в кают-компанию, где обнаружил сидящую за столом Астролябию. Вместо ласт на лапах её появились уже когти, правда с перепонками. В одном из когтей левой лапы она держала чашку кофе, а указательным когтем правой лапы показала на Легостаева и проквакала, обращаясь к Центрифуге: