Время как призвание

Горничная прошла мимо меня в номер, быстро и аккуратно накрыла на стол. Отошла от стола и встала у стенки, рядом с выходом, сложив руки с полотенцем на животе.

Я достал бумажник и протянул ей пятьдесят рандов.

– Спасибо, – пролепетала она, покраснев, и выскочила из номера.

– Да, ты неотразим, – Голди подошла сзади и, прижавшись ко мне, обхватила руками мои бедра.

Я очень люблю свою Голди, даже сейчас в образе Сары, я спокойно не могу пройти мимо нее. Вот и теперь, когда она обняла меня, кровь ударила мне мощной струей в голову, я чуть не задохнулся от желания и, повернувшись к ней лицом, жадно впился в ее приоткрытые губы.

– Но, но, дорогой, – Голди шутливо отстранилась от меня, нежно похлопав меня своей неотразимой ладошкой по губам, – сначала наберись сил.

Я подхватил мою любимую на руки и нежно усадил в кресло.

Только сейчас я обратил внимание на сервировку стола. Венчала все изогнутая бутылка красного вина, аккуратно обернутая салфеткой, на горячее, в металлической жаровне с чуть тлеющими углями, лежали аппетитные шашлыки из свинины. Большое блюдо с салатом из креветок с морскими водорослями, красиво дополняло этот кулинарный беспредел.

Я приглушил в комнате освещение, включил на центре медитационную музыку и мы с Голди приступили к пиршеству.

Вино было великолепно на вкус, приятный, чуть горьковатый аромат возбуждал аппетит и надо заметить не только кулинарный.

Уплетая за обе щеки шашлык, я с удовольствием наблюдал за Голди. Она вся раскраснелась, глаза блестели, халатик невинно распахнулся и дразнил меня открытой грудью.

Чтобы полностью насладиться обедом нам понадобилось почти полтора часа.

Наконец, последние креветки исчезли в наших желудках и были допиты последние капли красного нектара.

Я откинулся на кресло и теперь не отрываясь, смотрел на мою красавицу-подружку. Когда она облизнула язычком свои полные губки, все во мне встало и перевернулось.

* * *

Завтрашний день обещал быть сверхнасыщенным событиями и предельно напряженным. И я подумал, что от сегодняшнего надо было выжать все по максимуму и, не отказывая себе ни в чем, насладиться друг другом.

Снова пришла горничная и, убрав все со стола и получив очередные пятьдесят рандов, удалилась. Я закрыл дверь, вставил в паз электронный ключ, чтобы с внешней стороны сработал блокиратор, если горничной вдруг взбредет в голову шальная мысль прийти поменять нам халаты и полотенца. А так как сервис здесь был на высшем уровне, исключать такое было никак нельзя.

Я вернулся в гостиную, сбросил с плеч на кресло халат и прошел в спальню. Голди стаяла спиной ко мне у нашей шикарной кровати. Она распустила волосы, которые волнами надали ей на плечи, ее обнаженное тело дышало красотой и желанием.

Я подошел к ней и поцеловал в ложбинку между лопатками и продолжал целовать пока не дошел до пяток. Она повернулась ко мне и я, обняв ее, прижался лицом и губами к ее животу.

Она еще сильнее притянула меня к себе и нежно гладила мою голову и плечи.

Желание во мне разгорелось до космических размеров. Я опрокинул ее на кровать, прижал руки к подушке и овладел ею, в первый раз, как Сарой Бери.

Мы любили друг друга долго, до исступления пять или шесть раз, я, честно говоря, потерял счет, и каждый раз был как последний.

Глава 12

Проснулся я под утро, удивительно посвежевший и отдохнувший. Вот, ребята, что делает с нами любовь!

Я прошлепал в ванную комнату, побрился и принял легкий душ, а потом заказал завтрак в номер. Снова смутив своим видом молоденькую горничную.

Я вернулся в спальню и нежно разбудил Голди, поцеловав ее в носик. Она с удовольствием потянулась и, обняв меня за голову, притянула к себе:

– Доброе утро!

– Доброе утро, милая, – я сдернул с нее одеяло и, подняв на руки, отнес в ванную.

Пока она мылась, наша горничная принесла завтрак.

Мы с Голди быстро перекусили, булочками с маком и творожным кремом, запили все это крепким черным кофе и почувствовали себя бодрыми и готовыми свернуть любые горы.

* * *

Через час мы вышли из гостиницы и отправились пешком к стратопорту. Но уже через триста метров нас встретил первый патруль. Это были обычные армейские полицейские в серой полевой форме, с засученными по локоть рубашками и с автоматами за спиной.

Они проверили наши документы и, окинув нас небрежным взглядом, отсалютовали и отправились восвояси.

Мы вышли из гостиницы налегке, без сумок, предусмотрительно оставив их в номере, чтобы не мозолить чужие взгляды. Зачем тащить с собой багаж, если можно было прямиком отправить его в камеру хранения стратопорта с экспресспосыльным?

Это конечно не освобождало нас от досмотров, но значительно сокращало их количество. А наличные деньги мы с Голди предусмотрительно разделили между собой. Часть была у меня в портмоне в виде наличных и банковской карты, часть в таком же виде у моей любимой. Но это было всего несколько десятков тысяч кредитов. Остальные, почти два миллиона, лежали в моей сумке, аккуратно вклеенные в переплеты двух толстых книг, по экономике Чапа Текема.

Как мы собирались миновать сканеры? Ну, это даже ребенок знает. Все страницы и обложка были пропитаны бесцветным гелем, полностью нейтрализующим любые электронные лучи. Один такой балончик нам подарил на прощание, надеюсь теперь наш друг, Жакоб.

* * *

Второй патруль встретил нас еще через полкилометра, я мог бы конечно воспользоваться своими способностями и, все просчитав, обойти патруль, но посчитал, что пока это не нужно.

Тут нам пришлось немного понервничать. Офицеры были из военной жандармерии. Трое встали полукругом перед нами, а один зашел за спину.

– Документы! – капитан, расставив ноги, протянул руку с раскрытой ладонью.

Мы немедленно подчинились.

Он рассматривал наши паспорта более минуты, изредка поглядывая на нас из под надвинутой на лоб фуражки. В то время как трое других, не отрывали от нас взгляда и наведенных в область груди парализаторов.

– Можете идти, – он напоследок еще раз пробежал внимательным взглядом по нашим лицам и вернул документы.

До терминала осталось около ста метров.

* * *

Голди взяла меня под руку. И мы веселым шагом со смехом вошли под огромную арку, на которой ярко горела надпись, на трех международных языках русском, английском и китайском – «Стратопорт «Тихий».

У семи вращающихся турникетов, стояло в очереди по паре человек. Они подавали в окошко паспорта, прикладывали к визору лицо, опускали в щель сканера руку и проходили дальше. Мы с Голди встали в очередь.

В середине зала, над круглой стойкой информационного бюро, висели две голограммы. Поначалу, мы с Голди не обратили на них никакого внимания, пока из динамиков не раздался женский голос:

– Внимание! Сообщение полиции безопасности! Разыскиваются два особо опасных преступника Лорн Фракт и Голди Нотт, любой сообщивший об их местонахождении получит награду в десять тысяч кредитов.

Голограммами, парящими посреди зала, были мы, недельной свежести, в полный рост и во всех подробностях.

* * *

Пройдя контроль, мы, как и все другие, остановились поглазеть на свои проекции, а затем направились к кассам. Мы приобрели билеты на стратоплан до Веллингтона, новой столицы, австралийского директората.

Там я когда-то родился и у меня, как я надеялся, остались там кое-какие связи. Да и родители жили совсем рядом в Сиднее.

До старта оставалось около часа, мы с Голди получили свой багаж, доставленный из отеля, и отправились в зал ожидания к таможенным воротам, которые открывались за полчаса до старта.

Таможенные ворота это последний пункт проверки. На этот раз всего имеющегося багажа. На стартовую площадку невозможно попасть даже с простым пакетом.

Автомат приклеивал на багаж электронные бирки с паспортным кодом хозяина, и по эскалатору направлял его в камеру досмотра, где его со всех сторон просвечивали рентгеновскими и магнитными лучами, стараясь выявить оружие, взрывчатку и прочие незаконные вложения.

После его обнюхивали специально обученные псы. Все, что вызывало малейшее подозрение, откладывали в сторону и проводили персональный досмотр, как сумок, так и хозяина.

Несмотря на протесты Голди, я совершил скачок в будущее. Просто чтобы хоть немного подстраховаться.

* * *

Я прошел сквозь детекторы и смотрел, как собаки обнюхивают сумку за сумкой. Вот одна напряглась и встала в стойку над красным баулом с черными тесемками и тройной молнией сверху и по бокам. Я мысленно возблагодарил Бога, за такой подарок судьбы. Хотя хозяину сумки пожелал удачи.

Сумку сняли с ленты и занялись только, ей пропустив пару сумок практически без досмотра.

В зал привели худощавого человека с лысой головой и длинными руками, хозяина багажа.

Он открыл сумку и в его присутствии провели досмотр. Офицер таможенной службы разложил все предметы на металлическом столе и подсадил на него маленького спаниэля.

Тот все обнюхал и ткнул носом в черный пакет, обвязанный скотчем.

Дальнейшее меня не интересовало, и я вернулся к Голди.

* * *

Очередь я занял за тем самым худощавым, за его красной сумкой поставил наш багаж на ленту. И смотрел, как он исчезает в зеве смотровой камеры.

Мы с Голди, предъявили посадочные талоны, вышли на взлетное поле и по пластиковой трубе на движущейся ленте поехали к нашему стратоплану. В прозрачном лифте, вмещающем человек двадцать, поднялись к большому зеву переходного шлюза и, поднявшись на борт, заняли свои места в экономклассе, сразу за стенкой разделяющий огромный салон на две неравные части. Мы пристегнули ремни и приготовились к старту.

С ровным дыханием включились магнитные подвески иннерционного поля, гасящего ускорение, и с легким гулом реактивных двигателей мы стартовали на орбиту Земли.

Часть вторая

Космонавт

Глава 1

Стратоплан набирал высоту и скорость, а мы с Голди смотрели в большой иллюминатор, как корабль прорезал слой облаков и салон осветили лучи яркого солнца.

Воздух становился все разреженнее и на высоте в тридцать километров, горизонт изогнулся в пологую чашу, а небо приобрело сиреневый оттенок и стали видны отдельные яркие звезды.

В этот момент шум двигателей сменился на рев, приглушенный корпусом стратоплана и защитным полем. Включились мощные ракетные ускорители на ионной тяге, которые должны были вынести нас на высоту в сто тридцать километров.

Глядя в иллюминатор, мы почти физически ощущали, как частицы кислорода и азота обтекают корпус корабля, иглой стремящегося вперед.

Спустя несколько минут небо над нами стало иссиня-черным, полностью утыканное яркими точками звезд, которые огромной белой рекой пересекал Млечный путь, сердце нашей галактики. Чаша Земли, перевернулась и стала огромной дугой, занимающей полнеба.

Стратоплан вышел на рабочую орбиту. Двигатели отключились, и наступила невесомость. Мы почувствовали, как наши желудки поднялись к горлу и спазмически дернулись.

Некоторые, кто летел впервые, опустили лицо в голубые кубики гигиенических пакетов. На стратопланах нет генераторов силы тяжести, они дороги и нет никакого смысла тратить деньги, если полет в невесомости длится от силы двадцать минут. Такие генераторы ставили только на межпланетные лайнеры и даже на грузовиках космонавты обходились «вертушкой», расположенной в центрифуге кабиной пилота.

Голди вела себя молодцом, хотя в отличие от меня, летела в космос в первый раз.

– Ой, – воскликнула она, когда ее косынка, лежащая на плечах, отправилась в свободный полет по салону. Она попыталась схватить ее рукой, но промахнулась и смешно повисла над креслом удерживаемая лишь ремнями безопасности.

– Сейчас, Голди! – я, как опытный космический волк, отстегнул ремни и легко, оттолкнувшись от пола, полетел вслед за косынкой. Косынку я, конечно, поймал и на место вернулся самостоятельно. Но тут же получил хорошую взбучку от палубного стюарда, наблюдавшего за порядком в салоне лайнера.

Он даже в шутку пригрозил отправить меня в шлюз и выкинуть в открытый космос, чтобы я показывал свои фокусы космическим нимфам.

* * *

Через двадцать минут вновь заработали магнитные подвески и корабль вошел в атмосферу. Он скользил вниз как яхта по волнам, опираясь на все уплотняющуюся воздушную подушку и перескакивал с одного эшелона на другой.

Частицы воздуха за бортом, превратились в красно-сиреневое пламя, лизающее стекла иллюминаторов. Температура обшивки поднялась до нескольких тысяч градусов, а в салоне, как и прежде, царила приятная прохлада.

Стратоплан несколько раз порядочно тряхнуло, но мы парящие в компрессионном поле, этого не почувствовали, только увидели, как резко поменялось направление полета и мигнули панели освещения под потолком.

На высоте в десять километров стратоплан перешел на планирующий полет, выдвинув дополнительные крылья, это делалось для экономии горючего, а соответственно, и полетного веса корабля.

В иллюминаторах появилось Тасманово море, вечно подернутая туманной дымкой, западная часть побережья Австралии и, наконец, мы полетели над Южным островом Новой Зеландии.

Приближаясь к Веллингтону, стратоплан плавно развернулся над проливом Кука, чуть не зацепив крылом воду и, в этот момент включились посадочные двигатели. Со скоростью обычного самолета он направился на космодром Ронтогаи на окраине Веллингтона.

Глава 2

Северный остров наплывал на нас всей своей разноцветной массой. Вот под крылом промелькнули портовые доки и пристани, показались первые кварталы Веллингтона, разложенные с высоты на маленькие кирпичики. И, наконец, сигнальные башни космодрома Ронтогаи.

Из-за нехватки земли, все-таки Новая Зеландия, это всего лишь два относительно небольших острова, космодром Ротогаи был совмещен со стратопортом. Это создавало некоторые трудности, например, ежедневно нужно было корректировать расписание космических полетов, но и давало массу преимуществ и главное из них, отсутствие дублирующих служб. И космопорт, и стратопорт были объединены одной диспетчерской системой, службой доставки, охраны и, естественно, одним командным центром. Это позволяло сэкономить уйму денег и времени.

Единственное, что у стратопорта было свое, это длинная посадочная полоса и ангары предполетного обслуживания.

* * *

Наш стратоплан, приветливо покачал крыльями родной земле и, заложив вираж, пошел на посадку.

Шасси коснулись бетона, из-под крыльев выстрелили разноцветные купола тормозных парашютов. Аккуратно затормозив, воздушный корабль занял свое место на посадочном поле.

По старой доброй традиции, салон зааплодировал, приветствуя пилотов. Мы прибыли в столицу Австралийского директората и одновременно столицу Новой Зеландии – Веллингтон.

* * *

Пока подавали посадочный шлюз, я через иллюминатор рассматривал такое знакомое мне здание веллингтонского космопорта. Именно отсюда, восемь лет назад, я отправился в Европу.

За время моего отсутствия здесь ничего не изменилось. Те же приземистые здания наземных служб, вышки радаров по углам посадочного поля и почти готический шпиль приемной башни, символ порта, видимый с расстояния в несколько километров с моря и с острова.

Стюард позвал всех на выход. Мы с Голди, не торопясь, поднялись, прошли в шлюз и встали на бегущую дорожку приемной трубы.

Через пару минут мы вышли в зал прилета. Нас распределили на четыре группы и направили к приемным терминалам таможенного пункта. Вся процедура проверки документов заняла всего несколько минут. Никто не сканировал сетчатку наших глаз, не проверял отпечатки пальцев. Женщина, сидящая в кабинке таможенного инспектора, приняла наши паспорта, не глядя на нас, проштамповала их и вернула обратно.

Мы с Голди прошли в багажный приемник, получили по идентификационным номерам свои сумки и уже через пять минут были на свежем, пахнущем свободой, воздухе Новой Зеландии.

На стоянке аэротакси мы взяли машину и понеслись в направлении центра Веллингтона. Мы на огромной скорости проскочили по Кембридж-терасс в направление заказника Бейсин, выехали на Аделаида роуд и остановились у маленького отеля «Палас», который располагался в небольшой рощице деревьев матаи.

С багажом в руках мы вошли в вестибюль и прошли на рецепшен, где нас встретила приветливая пожилая дама.

– Добро пожаловать! – Произнесла она по-английски. И тут же попыталась рассказать нам об услугах предоставляемых клиентам отеля.

– Мадам, извините, мы устали с дороги, – я быстро пресек ее красноречие, достал наши паспорта и положив их перед ней на стойку. – Нам, пожалуйста, комфортабельный номер с полным пансионом. Мы задержимся у вас на несколько дней.

Она заполнила бланки, сняла с нашего счета оплату и выдала нам электронные ключи от номера 44.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице на второй этаж, открыли номер и с облегчением рухнули в кресла.

Первый этап наших странствий был успешно завершен.

Глава 3

Я сидел напротив Голди, а рассматривал прекрасное лицо Сары. «Как все изменилось за эти несколько дней». Думал я, перебирая в уме последние события. «Мы стали совсем другими и никогда уже не станем прежними, и мир вокруг нас перевернулся».

И сам я теперь не Лорн Фракт, а некто Говар Макк и даже мои родители не узнают меня по внешности.

«Конечно, можно снова изменить лица и мы, в конце концов, это сделаем, по вот вопрос: А станем ли мы прежними Голди и Лорном? Я подозревал, что нет».

– Ладно! – помотал я головой, словно стряхнул себя наваждение, и встал. – Пора решать, что делать дальше. Я, думаю, Сара, нам надо сходить в город и обновить наш гардероб. Новая Зеландия не Европа и наши наряды привлекут к себе ненужное внимание.

Здесь среднесуточная температура воздуха выше двадцати градусов тепла. А заодно я покажу тебе местные достопримечательности и отведу пообедать в студенческий кампус Массейского университета. И, может, увижу там своего знакомого профессора.

– Пошли, Говард! – Сара-Голди, встала и тряхнула темной шевелюрой.

Мы спустились в метро и сели в пневмокапсулу подземки. Метро это одна из самых больших достопримечательностей австралийского директората. С его помощью можно было в считанные часы добраться до любой самой удаленной точки островов и континента.

Само метро, это огромная герметически закрытая труба. В которой, как снаряд, от станции к станции несется полая капсула. Посланная вперед сжатым воздухом, словно пуля в винтовке. Идея взята из далекого прошлого, нынешнее метро праобраз обычной пневмопочты.

За время существования трансатлантического метро не случилось ни одного несчастного случая или сбоя в работе. Разветвленная система, включала в себя более десяти тысяч станций и пересадочных платформ, некоторые прямо в море, на глубине в полтора километра.

Но в первую поездку мы с Голди не собирались так далеко, я решил сначала пообедать в студенческом кампусе Массейского университета.

Капсула доставила нас на пересадочную станцию в районе Финлей-терасс, в трех минутах ходьбы от студенческих общежитий. На эскалаторе мы поднялись на зеленый проспект Уоллес-стрит, весь утыканный тумбами с объявлениями.

Я, взял Голди за руку, и мы перешли через улицу, направляясь к виднеющимся за высокими деревьями, зданиям университета.

* * *

Я остановился у четвертого корпуса университета и схватил за руку замечтавшегося студента:

– Послушай, друг, а доктор Мессина все еще преподает волновую физику?

Он посмотрел на меня как на прокаженного, или если бы я свалился ему на голову с Луны:

– Марк Мессина погиб два года назад в автокатастрофе.

Я отпустил его и оглушенный этой страшной новостью, пытался как-то осознать всю ее чудовищную несправедливость.

Марк, тридцатилетний парень, самый молодой профессор университета, мой закадычный друг, рубаха-парень мертв. Нет, это никак не укладывалось в голове.

А ведь одной из причин моего решения отправиться в Новую Зеландию был именно Марк.

Мы с Голди присели на скамейку и я, не зная, что делать, принялся ковырять носком землю.

Голди взяла меня за локоть:

– Приди в себя, Говард. Сейчас не время киснуть.

Я уже заметил, что она еще ни разу, даже здесь, где говорить о прослушке просто смешно, не вышла из образа Сары Бери.

– Он был моим лучшим другом, Сара. Он знал обо мне все и всегда помогал мне. Если бы не он я бы давно сидел в австралийской тюрьме. Это Марк отправил меня в Ленинград, когда за мной по пятам гналась полиция. Да, что там говорить, благодаря ему, я повстречал тебя.

Я откинулся на спинку скамейки и потер ладонями уши. Старясь привести в порядок свои мыслительные процессы.

* * *

Потом мы пообедали в студенческой столовой. И глядя на веселые, молодые лица вокруг, тоже повеселели. Мир уже не казался таким несправедливым и жестоким.

Из кампуса, мы отправились на Куба-стрит, зашли в огромный универмаг, рядом в университетом королевы Виктории. Истратив какое-то смешное количество кредитов, мы полностью преобразились.

Голди выглядела настоящей амазонкой в легких сандальях на босу ногу, с кожаной змейкой до коленок, бежевых шортах, чуть прикрывающих половину бедер, в безрукавке с большим вырезом на груди и болтающимися кожаными шнурками. На ее красивой головке отлично смотрелась болониевая шляпка с короткими бортами.

Я же нарядился в шорты чуть ниже колен, удобные желтые мокасины, свободную майку на выпуск и легкий пробковый шлем, на застежках.

Старую одежду мы без сожаления отправили в утилизатор, находящийся здесь же, в большой примерочной.

Глава 4

Чтобы увидеть мою родину с высоты птичьего полета, мы с Голди снова спустились в подземку, прямо около универмага. Опустившись метров на триста под землю, мы сели в капсулу и с пересадкой на Аделаида-роуд в районе парка Макалистер направились к самой высокой точке в районе города – горе Виктория, возвышавшейся над Веллингтоном на 196 метров.

На канатном вагончике мы поднялись на самую вершину, на смотровую площадку, по дороге любуясь окрывающимися перед нами красотами.

На убегающей земле остались туристы, ожидающие своей очереди. Прямо на наших глазах они превратились в маленькие черные точки, мушками, ползающими по зеленому полю.

Вдали голубым пятном лежал залив Эванса, по которому, белыми штрихами, плыли многочисленные прогулочные катера и яхты. Нам очень повезло, и мы увидели как с космодрома Ронтогаи, частично скрытому от нас невысокими холмами, стартовал рейсовый лайнер к одной из планет солнечной системы.

Зрелище было фантастическое. Корабль бесшумно поднялся метров на триста, замер на месте и, окутавшись золотым облаком, стремгла нырнул в небеса, оставляя за собой всполохи серебряных молний, от ионизированного воздуха.

И только минут через пять до нас донесся глухой удар стартового двигателя.

Под нашими ногами лежала живая карта города, с цветными кляксами кварталов, разрезанных сосудами улиц, и венами городских каналов и все они вели к сердцу Веллингтона – заливу Кука.

– Здесь я родился, я обнял Голди за талию и прижался к ее лицу, вон видишь, маленькое зеленое пятнышко, это парк Гэллоуэя, там мой дом.

– Я хочу увидеть твой дом, – Голди повернулась и поцеловала меня, – мне это очень важно!

* * *

Когда подошел трамвайчик, мы спустились вниз. И уже через пять минут выходили из метро на Кертис-стрит. Дальше мы пошли пешком, так захотела Голди. Мы, неспеша, шли по парку среди сосен каури по земле покрытой мхом и папоротником. Здесь же, желто-зелеными островками, стояли низкорослые пальмы, с листьями растущими казалось сразу из=под земли.

Я схватил Голди за руку и потянул ее за собой из парка на улицу.

– Здесь я учился, – показал я Голди на угловое здание, стоящее на развилке Кертис-стрит и Альбертмарля. – Это школа имени кардинала Маккефри. А вот там, мой дом!

Я, держа Голди за руку, пошел вниз по извилистой улочке.

Потом я резко остановился и, молча, смотрел на табличку с номером 51 на стене. Здание было аккуратно отштукатурено, на второй этаж вела ухоженная деревянная лестница, оканчивающаяся уютной терассой увитой ползучим папоротником. На терассе стояли стол и два стула. На одном из которых сидел, дымя сигарой, человек средних лет, с бородкой-эспаньолкой и пышными бакенбардами.

Голди все поняла и только тихо стояла рядом, крепко держа меня за руку.

– Здесь уже никого нет, – произнес я и, повернувшись, пошел назад.

– А, где твои родители, Говард, – Голди сильно сжала мою кисть.

– Они в Сиднее, в Австралии, – и я в последний раз оглянулся через плечо на свое детство и юность.

Глава 5

Я сидел в номере отеля, забившись в угол, как перепуганный котенок и беззвучно плакал. Слезы стекали по щекам и падали мне на колени, которые я поджал к груди. И со слезами из меня капля за каплей вытекала вся горечь прошлого.