Сказки Скотного двора

Всеволод Ляпунов, Леонид Блейнис

СКАЗКИ СКОТНОГО ДВОРА

(Повесть-сказка для взрослых)

… Когда б вы знали, из какого сора…

ЗАЧИН: ПРОЛОГ НИ О ЧЁМ, ИЛИ ЧТО ОТКУДОВА ВЗЯЛОСЬ

Не, что ни говори, а в городе, конечно, жить хорошо – удобства всякие, магазины и кинотеатры. Да что там кинотеатры, даже цирк имеется. Или вон парк Культуры и Отдыха, с колесом обозрения и комнатой смеха! Вот уж истинно – светоч культуры! Лампочки по вечерам улицы ярко освещают, асфальт везде. Фонтаны скульптурные. Из крана вода течёт, что холодная, что горячая. Печку топить не надо – батареи жаром так и пышут, не притронешься. Казалось бы – в городе куда лучше, чем в деревне, живи – не хочу. Только скучно. Может, не столько скучно, сколько привычно и однообразно до тошноты. Пришёл с работы – хлобысь на диван, да в ящик телевизора весь вечер пялишься. Утром – снова на работу. Вот всю неделю до воскресения крутишься, как белка в колесе, без продыху и роздыху. А в воскресенье что? Всё равно ничего сделать не успеваешь, только дрыхнешь до обеда. Проснёшься помятый, одурелый – а день то и прошёл.

Остановиться некогда. Но что поделаешь – такова наша судьба! Против неё не попрёшь. Летишь, катишься по жизни, давишь на газ, а за окном – всё тот же сюжет, всё та же картинка… А так иногда хочется просто притормозить на вираже, а то и съехать на минутку к обочине. Послушать, как лес шумит, поглазеть, как облака по небу плывут. Да просто – воздухом чистым подышать. Не запыхиваясь, а вдумчиво и с удовольствием. Воды из лесного родника попить, на травке зелёной вволю поваляться.

У всякого человека хоть раз в год, да выпадает времени свободного малая толика. Ну, а если уж летом выпадет, то стократ повезло. Тут-то можно и на природу податься. На природе хорошо. Природа – она такая…

– Устал я за год, сил нет. Так всё осто… осто… осточертело. Хоть волком вой.

– Понимаю… Но не мы такие, жизнь наша такая. У тебя когда отпуск? В июле? И у меня. Может, поедем куда за город? Палатку возьмём, как в старые добрые времена? Чтоб никаких проблем по работе и по дому…

– Да ну! Если дожди зарядят – в палатке грустно. Весьма некомфортно. Вот на дачу бы, или просто в деревню… К корням, так сказать, прикоснуться. К истокам припасть. Тогда я со всем моим удовольствием. Помнится, ты про родственника своего рассказывал. Который в дальнем селе живёт. Может, туда рвануть?

– А что? Это вариант.

– Я последний раз в колхозе был, когда в институте учился. Тогда это дело было поставлено на поток. Третий трудовой семестр обзывалось. Хорошее было времечко. Беззаботное, веселое… Одно слово – студенчество.

– Поехали. Заодно и юность бесшабашную вспомним.

Вот мы с другом, подумав недолго, и решили: а почему, собственно, нам на самом деле не съездить к его дальнему родственнику? Тем более, давно к себе в гости зовёт. Живёт, правда, далековато. От города нашего даже на машине часа три с гаком добираться. Но приятель места те по детским воспоминаниям очень живописно представил, так что плюсов туда поехать оказалось куда больше, чем минусов. Усадьба у его родственника в тех краях очень даже приличная, всем места хватит. При ней хозяйство справное: скотины, что крупной, что мелкой, птицы разной – уйма. Даже кроликов держит. Настоящий скотный двор. Вот тебе и корни, вот тебе и истоки! На выбор.

И от деревни до леса рукой подать. Вообще благодать: выйдешь из ворот, налево – пруд под плакучими берёзами. Не хочешь налево – иди направо, к речке. Загорай и купайся, хоть до посинения. Или шашлыки жарь. Да мало ли ещё чего придумать можно?

За хатой поле, сколь глаз хватает, простирается. Чем тебе не отдых? Тратиться на ихние Канары или Анталию тамошнюю не надо. И не по нашим доходам по Флоридам разъезжать.

Сказано – сделано. С родственником друг созвонился, добро на гостевание получил. Продуктов прикупили, неотложные дела до лучших времён отложили, хоть они и неотложные. Удочки там, ружьишко… Всё это добро в багажник машины затолкали, утрамбовали. В уголок пакет объёмный с гостинцами для родственника-сельчанина угнездили. Хороший такой пакет, булькающий да звякающий… Собачонку домашнюю болонистую с собой взяли, нехай и она на деревенских хлебах побудет, да на воле всласть порезвится.

Так поутру, почитай, ещё затемно, пока жары нет, и отбыли. Дорога дальняя, до деревни пилить и пилить, глухомань та ещё.

Сначала по шоссе до райцентра, а это, считай, час с небольшим. Потом по гравийке, еще столько же. Затем по грунтовке, еще минут сорок. Это по карте не особенно далеко, а на самом-то деле… Пока ехали, анекдоты друг другу травили:

– Ведет мужик Козу…

– Купила баба Порося…

– Встретились как-то Бык и Медведь…

– Сидит Кролик на пеньке с папироской…

За трёпом дорога незаметно и пролетела. Пока по лесу петляли, зайца видели. Прямо из-под колёс сквозанул, стервец длинноухий. В одном месте и притормозить пришлось из-за грязюки непролазной. Прошлись, путь разведали, и ноги заодно поразмяли. Глухой лес, настоящая тайга. Слышно, как птицы перекликаются. Вон бурундук шустрый полосатый по валежине прошмыгнул. Около гриба ёж деловито суетится. Зоопарк, и только!

Ну а как дикий лес закончился, вот мы уже и на месте. Добрались, доехали…

Так вот ты какой, «Скотный Двор». Правду хозяин писал, громадное хозяйство. Забор, будто в остроге старинном, из листвяжин сложен, на века. Ворота новые, в «ёлочку». У крыльца будка с псом лохматым, вислоухим. Скамейка у ворот, а на скамейке и сам родственник сидит, нас, видать, дожидается. По сизому носу видно, что загодя к нашему приезду готовился, тренировался. Рад, понятно.

– О! Пацаны приехали! Ну-ка, ну-ка, дайте я на вас посмотрю… Орлы! Вон, гляди, жена, какие красавцы! А я вас только к обеду ждал! Думал – на автобусе до райцентра, а потом на попутке. А вы, глянь, на машине. Своя хоть?

– Не, вчера угнали… Конечно своя! В городе без машины нельзя. Везде опоздаешь. И туда надо успеть, и сюда.

– А я тебя еще мальчонкой малым помню! Опосля, считай, и не виделись! Да вы в дом, в дом заходите! Ишь, вымахал-то! Мужик! Настоящий мужик!

– Ну, ты вспомнил про мальца… Я уже и жениться успел, и развестись. Вот мой друг – он ещё ни разу не женатый. Молодой ещё, на целых четыре месяца меня младше.

– Это дело мы зараз поправим! У нас девки, знаешь какие?! Ух! В городе таких и не сыщешь. Да я сам, ежели бы не хозяйка… Только – тс-с-с…

Слово за слово, поручкались, пообнимались…

Пока хозяйка на стол собирала, а дочка хозяйская, Катька, колбасу и сыр городской пластала, повёл нас хозяин по подворью экскурсией, хвалиться да хвастаться. И поллитровку со стола, пока жена не видит, скрал незаметно. А нам подмигнул – дескать, на воздухе пока побудем, до завтрака.

А мы что, у нас впереди две недели, а то и три, если понравится. Гуляй не хочу. Можем и с хозяином пройтись покудова. Спешить особо некуда. И в коровник-то он нас сводил, двух дойных коров и бычину огромадного с гордостью продемонстрировал:

– Вот они какие у меня, Ночка с Зорькой, кормилицы мои. А Цезарь – так он вообще племенной, на выставку его хочу. Дурной только. Чуть что не по нему – набычится, копытом землю роет, того, гляди, и на рог подденет…

– Тута у меня овцы, ими баран Бяша верховодит. С этим совсем беда: баран – он баран и есть, – повёл нас хозяин далее.

– Хряк Борька – он завсегда в луже понежиться любит. Мы её, лужу эту, так и зовём – Борькина. А вон у корыта его подружия Хавронья с поросятками. Вишь, какие справные!

Так вёл нас по двору, с обитателями хвостатыми да пернатыми знакомя. На кого мы там только не насмотрелись: задира-петух Петя, кур десятка два, кролей в клетке немерено, а средь них – какой-то элитный крол импортный, что больших денег стоит. Козёл с козой, индюк здоровенный, чуть не с козу ростом надутый, и надменный до невозможности, гусь, утки – кого только у него в хозяйстве не было! Аж глаза разбежались. А хозяин ещё и в разглагольствования пустился, пузырь мимоходом на троих приговорив:

– Умные люди говорят, что семья – она ячейка общества. А я так думаю: вот мой скотный двор – это ж цельная страна, только маленькая. Своё в ей народонаселение, свои порядки. И проблемы свои, и радости… Всё в ей своё! А я тута – «Хозяин»! – вот такой вот философ оказался.

Пока суть да дело, хозяйка к столу позвала. На шум и суету хозяинов друган конюх Фёдор заглянул, видать, нюх у него особый на дармовую выпивку, иль с хозяином договорённость какая была. Но ничё мужик оказался, правильный. Свой в доску, только матершинник, каких поискать. Пока за столом сидели да встречу обмывали, дочка ихняя, Катька, гостям всячески угодить старалась. Уж она и кота как смоль чёрного нам гладить приносила, и белого крыса ручного демонстрировала. Бойкая девчушка, весёлая, ясноглазая, только вот крысу к столу… Не надо было б. Это она зря. Долго за столом сидели, о житье-бытье беседовали. Хозяин нам всё байки про свой скотный двор заливал. А Федор, как подпил чуть, порывался нас на своего мерина Тишу повесть смотреть. Потом песни хором пели. Душевные.

Комнату нам выделили приличную, светлую, с печкой, которую, правда, по причине лета не топили. И так жарко. Утром хозяин на работу, а мы, отоспавшись, по деревне – гулять. Вечером танцы-шманцы в местном клубе. А заполночь сызнова посиделки с хозяином…

Постепенно мы с другом жизнью сельскою прониклись. В охотку с ружьишком да удочками пошастали, но потом это дело забросили, потому как – подустали. Полюбили по вечерам на лавке перед воротами праздно прохлаждаться, на быт деревенский глазея. Закуришь сигаретку, потянешься с хрустом, да и заглядишься на красавца-индюка. Или на того же козла Сидора. Оказывается, всё на скотном дворе не просто так – особая жизнь, свои нравы и обычаи. Интересные истории частенько здесь случаются… Сказочные, да и только!

И вот однажды днём, когда местные жители все в делах и заботах, и до нас никому дела нет, присели мы на скамеечку возле дома.

– Слушай, а я уже немного уставать от такого отдыха начал. Поначалу, конечно, отоспался вволю, а теперь и скукотища одолевать начала. Ладно, вечера заняты, а иногда и ночь – но днём-то куда податься? По лесу и на рыбалку уже вдоволь находились. Тут же, в деревне, весь день до вечера никого нет: кто в поле, кто на ферме… Одни мы с тобой ходим – лоботрясничаем. Хоть бы дело какое было.

– Если дела нет – его надо придумать. К примеру… К примеру…

– Да что мы здесь можем? Не деревенские у нас с тобой профессии. Пахать и сеять я сразу отказываюсь! И боронить тоже. Не обучен.

– Тогда выберем то, что умеем. Помнишь, как по студенчеству стишатами баловались? Эпиграммки сочиняли. Даже рассказиками фантастическими грешили. А не описать ли нам то, что мы видим здесь, в этой деревне, в поле, на том же скотном дворе?

– Хм, а ведь вполне может что-то и получиться… И гонорар – чур, пополам!

– Ты сначала напиши что-нибудь стоящее, а уж потом про гонорар думай.

* * *

Если бы один из нас, авторов, был, ну, например, дедушкой Крыловым, а другой, положим, Конфуцием – то и сказки стали бы кладезем мудрости и образцом изящной словесности. Увы и ах. Что есть, то есть. Не обессудьте. И тем не менее в повествовании появится некий философ-летописец, который из многих сказок мораль выводит. Так вот:

«авторы спешат заверить читателя, что действия, мысли и выводы героев не всегда отражают точку зрения создателей «Сказок». Все действующие лица являются вымышленными персонажами, любые совпадения случайны».

СКАЗКИ

…Эх, бают ныне некоторые досужие умники, что, мол, не стало ужо сказок на белом свете! А вот и зазря такое болтают, ведь они же вокруг нас, эти самые сказки, так и шастают. Только присмотреться надо повнимательней – глаз прищурь, вона, видишь, и сказка. Как так – не получается присмотреться да прищуриться?! Да хошь на Хозяйский Скотный Двор оглянись – да там же сказка на сказке, и сказкой погоняет!

Ну, а коли не углядел сам, так читай, что мы углядели, да на бумагу перенесли…

* * *

– С добрым утром! Как спалось?

– И тебе – доброе. Да ничего, спасибо, нормально спал. Но в шесть утра – как штык. Ещё бы и дальше спал, да радио разбудило. Гимн, новости… Хозяйка на полную громкость включает. А ещё плакалась, что проспала. Обычно-то с петухами встаёт. Сразу на кухню – кастрюлями греметь. Как тут поспишь? Да и новости эти самые – хоть не слушай. Одно да потому: здесь – авария, там – взяточника арестовали. Опять студента из «Патриса Лумумбы» побили.

– Не, вот ты мне скажи, чем он-то виноват? Свой, чужой – какая разница? Человек – он человек и есть. Чёрный-белый, зеленый-голубой… По мне, так самое главное, чтоб человек сам по себе нормальный был. А как он выглядит – дело пятое. Не существенное.

– Ладно, пойдём завтракать. Хозяйка на куриную лапшу зовёт…

СКАЗКА О НЕПРИМИРИМОСТИ

Потехе – ей всего час-то и положен, остальное время – делу. Дело – оно прежде всего! Но и бездельников пока хватает…

Ой, много сейчас течений разных развелось – социалисты и демократы, либералы и коммунисты – кого только нет! Всякой твари – по паре. И все свою точку зрения до хрипа в горле отстаивают. Всё кричат: это только мы знаем, как сделать, чтоб всем хорошо было! Правда, сами мы ничего делать не умеем, но как делать, знаем. Если же оно с нашей подачи плохо получилось – так это не мы виноваты, а те, кто нам мешает – те же социалисты и демократы, либералы и коммунисты, только не мы! Потому – ату их всех! А некоторых – так тех в особенности! Они ж на нас совсем не похожи! Они не так говорят! Они не те причёски носят! Не ту музыку слушают! Значит – они вообще не наши! Ату их, ату!

А по нашему мнению – если б каждый своим делом на совесть занимался – так оно б всем хорошо и было.

…Вынул Петух Петя голову из под крыла – ну точно, проспал. Как есть – проспал! Рассвело уж, да и давненько. Солнце высоко-высоко успело подняться, припекает совсем не по-утреннему. А он-то, Петя, и прокукарекать забыл. Вот ведь оказия какая! Вся Скотина без него проснулась. Суета на Скотном Дворе, жизть общественная ключом бьёт, кипит. Коровы жвачку жуют, Хряк Борька из лужи своей восстал, о забор бок чешет, Кот Черныш на том же заборе важно восседает. И всё – без его побудки. Хозяин – и тот давно на крылечке сидит, с похмелюги мается, дружка свово Федора ждет с лекарством утренним. Авось, Федя полстаканчика отмерить не забудет.

Опешил Петух. Как так? Непорядок! Во, «вестник зори», опростоволосился-то!

Куры-дуры по Двору рассыпались, лапами навоз гребут, да с него всякую вкуснятину выклёвывают. Уж на что, вроде, при сурьёзном деле, но на Петю косятся, квохчут завлекательно. То крыльями похлопают, внимание к себе привлекая, то перья на хвосте расщеперят. Курочка Ряба, так та вообще от Пети не отходит – и подмаргивает, и подмигивает… А одна, Пеструшка, глянь-ка, гоголем ходит, на других Кур свысока поглядывает. Не иначе кто-то её ужо помять-потоптать успел, пока Петя на насесте дрых.

Встрепенулся Петя, горло наскоро «кукареком» для порядку продрал, да пошёл по Скотному Двору Французей искать. Пошто Французей? А слыхал Петя, что Французеи до женского полу шибко охочие. Где слыхал и от кого, то не помнил: иль Учёный Гусь когда помянул, а, может, Белый Крыс-книгочей рассказывал. Дескать, бабники те ещё, всему миру известные. Наверняка они, Французеи эти самые, здесь чего и наследили. Хошь никогда их в глаза не видывал, и как выглядят – понятия не имел, но всё ж искать отправился.

Ходит, шпору гусарскую другою шпорой бьёт грозно, во все закоулки Двора пытливо да придирчиво заглядывает – ан, нет Французей, хошь заищись. Утки – есть, Гусь – имеется, Овцы во главе с Бараном Бяшей – тоже в полном наличии. Всякой твари – по паре, а то и не по одной. А вот Французей – нет!

Подумал Петя, подумал, решил Татарвей искать. Они, бают, в своё время тоже потоптали немало. По новой ходил – ходил, искал – искал, так ведь и Татарвей нет. Хотя кто такие Татарвеи и с чем их едят – Петя тоже представлял себе смутно. Именно, что только слыхал что-то. Но на тех и других заглазно шибко уж обиделся. Неча, понимаешь, делать чужакам в нашенских краях. Пусть в своих краях своих Кур топчут!

Подошёл Петя к Свинье Хавронье, что у корыта сыто хрюкала. Душу ей оскорблённую излил, о наболевшем пожалился. Хавронья баба правильная, даром что Свинья. Завсегда мужику посочувствует. Та его внимательно выслушала, а потом по большому секрету и рассказала, что спозаранку какой-то Чёрный Петух из нездешних во Двор заскакивал, да Пеструшку походя и облагодетельствовал. Да ещё из его Петиной кормушки овсов вволю отклевал.

Обиделся Петя кровно на Чёрного Петуха.

– Ах, так, – решил он. – Ну, я ему покажу, где раки зимуют! – но для начала Пеструшке добрую трёпку задал, чтоб знала наперёд, с кем связываться. Добро б, соседский Кочет, Белой Московской породы, или там Рыжий Мичуринский с Дальнего Двора, а то Чёрный, да нездешний!

К Французеям да Татарвеям Петя свой гнев чуть умерил, всё ж не они Пеструшку мяли-топтали, а какой-то Чёрный Петух, но всё равно и к тем и к другим стал относиться с подозрением, а ежели встретит их когда, то и трёпку им задать твёрдо решил. Для профилактики. На Чёрного же Петуха злобу затаил нешуточную.

И решил Петя скинхедом стать. Голову себе наголо побрил, ходит по двору строевым шагом, на Кур и всякую прочую живность строго поглядывает, а с утра ещё и ура-патриотические лозунги с забора орать повадился. И так он этим увлёкся, что и про Кур своих совсем вспоминать перестал. И как их топчут – забыл, да так, что те на него уже и обижаться начали. Тоскуют, понимаешь ли, без любви да ласки. Одна отрада у них и осталась – Черный Петух. Нет – нет, а заглянет на огонёк, потопчет родимых, пока Петя по округе марширует. Вот она, охота, которая пуще неволи.

А голова его бритая по осени мёрзнуть стала. Заболел Петя менингитом, да и слёг. Хозяйка же, недолго думая, эту самую бритую голову ему и срубила. Лапша, правда, с него недурная получилась. Все хозяйству польза.

И всё почему? Для Кур-то разницы нету – белый ты, чёрный аль рыжий. Им, Курям, не цвет, а суть подавай. Вот надо было Пете на насесте поменьше дрыхнуть да службу исправно несть – так и пенять не на кого. Про лозунги позабыть, но делом своим исконным прилежно заниматься. И в лапше плавать бы не пришлось.

Тут и сказочке конец.

* * *

– Хороши здесь девчонки! Даром что село дальнее, а вон, какие красавицы! Вчера в клубе на танцах – просто глаза разбежались. Одна другой лучше.

– Да, уж конечно заметил. Не слепой, поди! Только у красавиц этих, я тебе скажу, интерес свой имеется. Ты вот – городской. И я – городской. Потому-то они возле нас и увиваются. А из нашего города девчонки – на москвичей и питерцев падкие. Московские, так те – за иностранца замуж хотят…

– Интересно: а заграничные девицы? Им что, марсиан подавай?

– Вот уж не знаю. Кто их поймёт? Что ни говори, а женщина – существо загадочное…

СКАЗКА О СВИНСКОМ ПОРТРЕТЕ

«… Надежды юношей питают…». Как, впрочем, и девушек. Вообще склонность к мечтаниям более присуща всё-таки прекрасному полу. И это вполне естественно. Главное, что бы грёзы жизни реальной не мешали. А то нафантазирует некая романтическая особа себе прекрасного принца, да чтоб обязательно на белом коне… Или, к примеру, холостого олигарха, вот и остается старой девой до заслуженной пенсии. Но, как говорится, вольному воля… А покуда мечтаете, сказочку не изволите ли прочесть?

Итак:

Прогуливалась как-то Свинья Хавронья по заднему двору, но не просто так, без дела прогуливалась, а выискивая, что бы такого этакого ещё нарыть, да всё речи Пети-Петуха вспоминала. Горлопан, конечно, был, молол всякую ерунду, но кой что из его речей заборных Хавронье в душу жуть как запало. Вот, к примеру, Петя Французей всё ругал. Клял их последними словами, что они до дамского полу охочи. А сам-то един с тридцатью курами обходился! Значит, те ещё похлеще Пети будут? Вот уж, по всему видать, мужчины настоящие! И захотелось Хавронье хошь одного Французея, да повидать, а коли получится – и приголубить. Мечта этакая светлая, бабская.

Тут, как по заказу, нашла Хавронья обрывок цветной бумаги, а на нём – портрет Свинский. Глянула наша Хавронья в него, да и сомлела вся. Так вот они какие, Французеи эти самые! Ох, не зря про них молва лестная идёт: мордаха на портрете сытая да гладкая, кожа розовая, без щетин-колючек, как у её Хряка Борьки, век бы глаза на него не глядели. А пятачок-то, пятачок – ровный да холёный. И смотрит на тебя с портрета Свин так, что аж сердце замирает. Вроде как даже подмигивает призывно. Нет, ну точно – Французей, кто ж ещё?

Припрятала Хавронья бумагу, чтоб никто её мечту не изгадил, да пошла к лохани – подкрепиться, с мыслями собраться. Чавкает себе потихоньку ботвинью, да представляет, как она к Французейскому Свину нежно прижимается, к этому красавцу писаному, сладкому. И такая истома её взяла, что и не заметила, как всю лохань уговорила. Почесалась Хавронья о забор, да и надумала к Учёному Гусю идти. Там, на портрете, буквы какие-то пропечатаны. Гусь – он грамоту разумеет. Может, адрес подскажет, где её мечту Французейскую найти?

Учёный Гусь бумагу долго рассматривал, буквы по слогам старательно вычитывал. Вертел заветный портрет перед глазами, голову в разные стороны с усердием наклонял. Покрякивал, да покашливал…

– «Свиная тушёнка», – наконец важно сказал он. – «Главпродукт».

– Мудрёное имя, Французейское. Почти что «Бельмондо». Только ты чего это на него напраслину возводишь! – напустилась на Гуся Хавронья. – Какая же у него «тушёнка»? Видишь ведь, какой здоровый! Справный, в самом соку! Должно быть написано «Свиная туша»!

– Ты, Хавронья, баба хошь и правильная, да неразумная, в грамоте необученная. Но для женского полу оно и простительно. А я ж всё-таки – Учёный Гусь. Чего-чего, а читать умею. Если б там было написано «туша», я б и прочёл – «туша». А там – «тушёнка». Значит, маленький он, не нашего размеру.

– Ну и ладно, что маленький, – не сдавалась Свинья. – Недаром ведь говорят: «мал, да удал». Авось, в корень пошёл. Смотри, какой красавчик! Слышь, Гусь, а как ты думаешь, он холостой?

– Ну, холостой иль нет, судить не берусь, – задумчиво разглядывая портрет, отвечал Гусь. – А вот что выхолощенный, это точно.

– Как это – выхолощенный? – оторопело хрюкнула Хавронья.

– А ты сама посуди, – Учёный Гусь ткнул пером в бумажку. – Кожа розовая, гладкая, совсем не Кабанья – раз. Щетина не растёт – два. Клыков и в помине нет – три. Да и взгляд, смотри, какой – словно Свинка на тебя глядит, а не Хряк – ничего мужчинского в нём нет – четыре. Нет, Хавроша, это не Хряк, это Боров. Выхолощенный, значит. Да ещё и мелкий какой-то. «Тушёнка», одним словом.

Целый вечер Хавронья по заднему двору слонялась сама не своя. Вся её мечта прахом пошла. Кому ж он нужен, красавец этот Французейский, ежели он – Боров? Тьфу на него! Гадость-то, какая… Позорище!

А через положенное время принесла Свинья Хавронья шестерых Поросят. Просто загляденье, а не Поросята! Розовенькие, крепенькие, рыльца пятачком, хвостики крючком – вылитый папаша Борька в молодости. Он, Борька, хошь сейчас и щетиной колючей зарос, и в луже порой, нажравшись по свинскому своему обычаю, валяется, но мужчинскую обязанность выполняет прилежно, не увиливает. Куда уж Французеям, пусть и холёным, да выхолощенным, до наших, доморощенных, но настоящих Кабанов!

И поняла тут Хавронья, что не всё то хорошо, что розовое да глянцевое, пусть и заграничное. Своё-то, здешнее, серое да колючее, и получше в сто крат бывает.

Тут и сказочке конец.

* * *

– Чёрт! Как меня достал сегодня этот здешний агроном! Привязался, как банный лист. Битый час мне про теорию относительности нажёвывал. Эйнштейна критиковал за косность и недальновидность!.. Про бином Ньютона чего-то впаривал. Или не про бином? Уж насилу от него и отвязался. И заметь: АГРОНОМ!

– А ты что хочешь? В кои веки новый человек в деревне появился, ему и в радость. Всех местных он давно умными разговорами до тошнотиков довёл. Меня ещё в первый день Хозяин о нём предупредил. Вот я, как этого «учёного» вижу, на другую сторону улицы перехожу. Во избежание… А ты попал по неведенью.

– Теперь переходить вместе будем. Еще одного такого разговора я просто не выдержу.

СКАЗКА О ПОЧЁТНОМ ЗВАНИИ

Титулы и звания разные – вроде как медаль, за заслуги даются. Обычно – за заслуги. Да только мало ли всяких разных «лауреатов», вся заслуга которых в том и состоит, что подсуетились вовремя? Нужному человечку презент какой своевременно преподнесли, на дочке его страхолюдной зажмурившись женились… Или с собственными папой-мамой повезло? Таким «заслуженным и почётным» подобное лауреатство уж не «масло на хлеб», а «икру на колбасу» обеспечивает. Да только до той самой поры, пока «нужный человечек» в силе и при должности. Потом все заслуги мнимые прахом идут, а из почёта суп не сваришь. Или сваришь?