Ловушка затерянного времени

– Кажется, ты мне обещал, что в точке высадки не будет никого, кроме приматов, – с очень вежливой и сдержанной укоризной проговорил странный альмайя кому-то позади себя.

– Как по мне, так разницы и нет, – проворчало невероятного обличья первое существо в одежде учёного, покидая звездолёт и смеривая Кайто беглым презрительным взглядом.

– Ну, подумаешь, я же не могу знать абсолютно всё! – беспечно отозвался ещё один член экипажа.

– Ну, ещё бы, ты же не я, – презрительно фыркнул учёный.

Однако, чудо, похожее на в кои-то веки прыгающего на свободе радостного и довольного щенка, уже явно не слушало. Этот покинул люк одним прыжком и легкомысленно, будто вокруг собственного дома прогуливаясь, пустился вдоль стен пещеры-храма, размахивая руками.

– Приветствую, приветствую всех от имени величайшего космического корабля всех времён и народов, бороздящего просторы Галактики уже много сотен лет по общегалактической системе счисления, но всё ещё выглядящего, как новенький! Мы имеем дело с величайшим достижением древней архитектуры по уже более десяти веков назад утраченным технологиям! Оно, конечно, немного потеряло презентабельный вид…

– По твоей вине, – сварливо вставил всё тот же учёный, про которого Кайто уже определил для себя лично, что он невыносимый зануда, циник и педант.

– Ну допустим, – не стал спорить разговорчивый альмайя. – Но, невзирая на это, мы стоим прямо на одной из крупнейших тайн Вселенной! Планеты Винса и Таш не прячутся, они у всех на виду, и любой может высадиться, однако, до разума обоих миров, дремлющего в их недрах, никто доселе не добрался.

– И мы не доберёмся. Только не когда кучка недоумков вроде тебя отвлекают меня, – вновь внёс свою лепту учёный.

– Но кто-то же должен это сделать! Любая нерешаемая загадка существует лишь до тех пор, пока её не находит гений, не имеющий ни малейшего понятия, что обнаружить ответ на неё невозможно!

– Эта планета была обитаема? То есть, кем-то, кроме низших форм жизни? – перебил его Кайто.

– Как, разве вы не знали? – выдохнул оратор, воззрившись на него, как на двоечника. – В сравнении с тем великим народом мы – новорождённый вид, а вы, человечество – так вообще ещё эмбрионы, зародыши разумных с ограниченным восприятием!

Болтая, он оперся на и без того растрескавшуюся, пребывавшую на последнем издыхании колонну, и та вполне ожидаемо рухнула с оглушительным грохотом, подняв облако многовековой пыли.

– Дурачина и простак! – высказался учёный, для чего даже отвлёкся от набора проб из бассейна. В раздражении он чуть крепче, чем следовало бы, сжал руку, и пробирка, что была в ней, и которую он ещё пару минут тому назад с упоением разглядывал на просвет, едва не треснула, несмотря на то, что сплав, из которого её изготовили, был во много раз прочнее любого стекла и, похоже, изначально рассчитывался именно на неуравновешенный характер хозяина.

Кайто, подскочив к этому странноватому созданию, панибратски хлопнул его по плечу и небрежно, однако, вполне деловым тоном бросил:

– Вы не отвлекайтесь, у вас ещё около полутора минут до того, как находиться здесь станет нельзя! – проигнорировав выражение лица учёного, скривившегося так, будто собрался оторвать всю кисть жалкому смертному, посмевшему до него дотронуться, Кайто стремительно прошёл дальше и вскинул к потолку "циферблат" голограммного проектора. Свечение, лентами вырвавшееся из маленького устройства, сформировалось в балки, перекрытия и колонны – всё белое и сверкающее, будто едва выпавший снег. – Теперь наше время увеличилось до получаса, затем они не выдержат. Заканчиваем дела и проваливаем отсюда, господа!

Золотистокожий альмайя неторопливо приблизился к одной из сооружённых Кайто колонн и постучал по ней согнутым указательным пальцем. Та издала звук, вполне нормальный для полого внутри, но вполне твёрдого и натурального камня.

– Голограммы такого уровня правдоподобия? Что это за технология, разве у людей есть такая? Кто ты?

– У людей ещё нет, а у меня есть. Я это изобрёл. Вообще-то оно не должно быть белым, но всё вокруг нас грозило обрушиться, и мне пришлось пренебречь цветом. Меня зовут Аран Кайто.

– Аран? Знакомая фамилия, очень знакомая… Это не твой ли прадедушка придумал таблетки от диареи для н’дага?

Кайто на секунду утратил дар речи, но тут же весело рассмеялся:

– Ну, знаете, своего прадедушку я помню плохо, но совсем не удивился бы такому. В нашем роду все немного странные.

– Я заметил, – альмайя улыбнулся, но Кайто ничуть не обольщался – для представителей этой расы данное выражение лица могло значит что угодно, кроме непосредственного выражения симпатии, или вообще каких-либо эмоций, – Ваша раса, должно быть, вами восхищается за эту вещь? – судя по обращению на "вы", мнение альмайя о человеке изменилось, а именно – выросло. И сам Кайто это вполне оценил.

Он продолжал улыбаться, но взгляд стал сосредоточенным.

– Ну, что вы, я собрал её от скуки на лекции по истории Арделлы. Сначала я перенастроил программу классной доски так, чтобы она показывала лишь неприличные картинки. Потом, пока наставник с ней возился, я разобрал указку и добавил ей голосовой набор из дразнящихся реплик. Он выяснял, что произошло, а я собрал под партой из подручных материалов проектор. У меня были наручные часы, плата из визиофона, несколько запасных проводков, пара шестерёнок и карта памяти дешифратора.

– Неправильный ребёнок? – понимающе, однако, с неопознаваемой интонационной окраской, одинаково подходящей и как одобрение, и в качестве порицания, поинтересовался Альмайя.

Вопрос явно относился к разряду риторических, но не для Кайто:

– Как и вы, уважаемый, не так ли? Не могу знать, сколько вам лет, но ведёте вы себя как вечное любопытное дитя. В обычаи вашей расы не входит порча исторических памятников, экстренная посадка при исправно функционирующих системах звездолёта, а также эмоционально выраженный интерес к представителям другого народа.

– Моя матрица сбоит, – весело заявил нетипичный альмайя.

– И первым шагом на пути к этому, вероятно, стало именно то, что вы осознали наличие у вас матрицы, – Кайто восхищённо оглядел собеседника с ног до головы.

– А неплохо схватываете. Кажется, ваш вид говорит "на лету", да?

– Иногда… Скажите, а для чего вы искали этот храм? В отличие от меня, вы производите впечатление тех, кто абсолютно точно знает свою цель. Я же попал сюда случайно. Прогуливался, понимаете ли…

Альмайя и человек обменялись одинаковыми взглядами в стиле "Ну, меня-то вам никак не обмануть!".

– По Винсе не прогуливаются. Возможно, вы искали не конкретно это место, но на планете находитесь отнюдь не просто так. Откровенность за откровенность?

– Ладно. Я ищу здесь отпечатки истории моего вида.

– Хм… Цели схожи, но наша более глобальна. Я ищу истоки всей жизни во Вселенной. Нет, я не исследователь… Не совсем. Я лишь люблю владеть чем-то единолично. Сохранять нечто уникальное для себя одного. Информацию – в том числе.

– Это эгоистично… И эту часть общей программы вашей расы вы ещё не избыли, – холодно проговорил Кайто, чуть нахмурившись и поджимая губы. – Бесконечная эскалация в области знаний, всё ради вида альмайя, даже если все остальные народы придётся похоронить!

– Не одобряете?

– Любое обладание нам лишь мерещится. Вы не имеете права присвоить что-то и распоряжаться этим только потому, что оно вам нравится!

– Почему? – с неподдельным недоумением уточнил альмайя.

– Потому что… Давайте продолжим на корабле, время вышло!

Материалу, на котором они стояли, стукнул не один миллион лет, и никакая коррозия, никакие катаклизмы его не брали. Но… Под весом многотонного космического корабля монолит оказался не прочнее тоненькой весенней корочки льда на пруду. Ветвящиеся трещины в полу распространились на всё помещение, и целые куски начали проваливаться. Кайто прикинул, что они должны располагаться выше уровня вершины той горы, с восхождения на которую он начал путешествие по Винсе. Падение в одну из дыр окажется фатальным не только для него, но и для альмайя.

– Разве?

– Это в вашей системе измерения времени в минуте двести стандартных секунд, а в той, которой пользуюсь я, их всего сорок! Уходим!

Кайто знал, что альмайя не пользуются трапом, и не стал создавать трап, он сделал верёвочную лестницу.

Едва лишь он очутился на борту, как желтокожий капитан спросил его:

– Вы всерьёз планируете лететь на судне, которое видите впервые в жизни, не одобряете действия и образ мыслей экипажа, и даже понятия не имеете, куда мы направимся дальше? – и выглядел при этом так, словно общался с умалишённым и, вероятно, буйным индивидом.

– Так точно. Это гораздо лучше, чем умереть под развалинами! – широко улыбнулся Кайто.

Глава 2. Экстремальная посадка

– Что такое, в целом, личное имущество, как не фикция? Предположим, вы обронили на улице любую свою вещь, и она никак не отмечена, что принадлежит именно вам. Кто-то подберёт её из лужи, где всякий случайный прохожий мог наступить, сломать и не заметить, отчистит от всей налипшей грязи, привяжется к ней и будет считать уже своей. Вы придёте требовать её назад, но у него теперь тоже есть на неё права, это ведь вы позволили ей потеряться. Вы, конечно, можете отобрать силой, но индивид вполне способен дать отпор, а, пока вы препираетесь, или даже дерётесь, какой-нибудь третий, проходящий мимо ушлый вор, утянет предмет дискуссии с собой. Его хитрость, ловкость и смекалка тоже обеспечивают ему кое-какие права. Почему бы и нет? Он, вероятно, не из тех счастливчиков, у которых когда-либо найдётся достаточно средств на покупку такого же, но своего личного, даже если он проработает в поте лица весь век, но это вовсе не значит, что ему не хочется, и эту потребность он утоляет доступными ему возможностями. Да, это плохой и противозаконный поступок, но каждый вертится в меру своих способностей, талантов и того, что для него психологически приемлемо… А если вы умрёте, не оставив завещания? Или оставите, но его потеряют, или подделают?

– В нашем мире нет завещаний, процедура наследования одинакова для всех, без исключения, кроме тех, результаты чьих трудов имеют общенациональное значение, – негромко вставил порядком ошарашенный тем, что кто-то вообще посмел ему выговаривать, а также читать лекции, Ра-Гор.

О, боги, как вообще некоторым удаётся понимать всё настолько буквально! Хотя сведения, признаться, Кайто заинтриговали, но ситуация казалась ему неподходящей, чтобы выспрашивать. Он не из тех, кто легко и внезапно меняет тему на самом увлекательном месте.

– Неважно, вы поняли, что я имел в виду… А что, если вы чем-то заболеете и впадёте в слабоумие, сделавшись врагом самому себе? Или потеряете память не только об имуществе, но даже о том, как вас зовут? Мы ничем не владеем, и уж подавно – другими разумными. Невозможно просто запереть живое существо и заявить, что оно отныне принадлежит тебе! Природа создала и тебя, и его, и, конечно, заставляет конкурировать, но свободны от рождения вы оба!

Кайто Аран и золотокожий капитан, никак и ни в чём не находя ни компромисса, ни точек соприкосновения, беседовали уже второй час, неспешно прогуливаясь по каменной оранжерее с потолком, открывающим вид на космос. Миллионы цветов – алмазных, изумрудных, рубиновых, аметистовых, лазуритовых, сапфировых, агатовых, берилловых, малахитовых, мраморных… Названий половины Кайто не знал, равно как и где Ра-Гор добыл их. Да, подходит альмайя – вот это вместо настоящих, хрупких, дышащих, нежных цветов. Но великолепно, ничего не скажешь. Редчайшее собрание, проявление изысканнейшего вкуса. Всё блестит, переливается, глаз не отвести. А на поверку – мёртвый сад, где сердце молчит, а душа трепещет и остывает. Здесь словно бы панически боялись всего живого, естественного, чувствующего… неизбежно стареющего. Не в этом ли причина? Альмайя исключают из своего быта всё эфемерное, ненадёжное. Вот только, увы, это и есть вся жизнь – стремительная, трепещущая и не дающая ну совершенно никаких гарантий ни в чём! Даже горы не вечны, что вы!

Кайто остановился, чтобы взять передышку, и, запрокинув голову, вперился в искусственный небосвод. Купол выглядел таким тонким и начищенным, что возникало впечатление, будто между ними здесь, внутри, и холодной Вселенной вообще ничего нет. Никакой преграды, никакой защиты. Прямой выход на бескислородный ледяной вакуум, захватывающий воображение провал в абсолютную и вечную черноту. Иллюзия, конечно, а, вернее, оптический обман, достигнутый изящным расчётом проектировщика. Да, люди такое или планируют всю жизнь, или достигают случайно, гениальным наитием. Надо видеть и воспринимать мир кардинально иначе, чтобы подобное удалось. А звёзды, эти прекрасные и дикие, чуждые и недоступные, одновременно и ледяные, и раскалённые искры в черноте, далёкие-далёкие, молчали, не снисходя до микроскопических песчинок, любующихся ими.

– Ощущаете своё ничтожество и тщету бытия, глядя на подобное? – равнодушно спросил Ра-Гор, глядя на Кайто сверху вниз.

– Нет, скорее, величие.

– Что?

– Вы правы, мы очень малы, усилия не то, что отдельных индивидов, но даже целых наций порой пропадают втуне, и нет никого, кто бы вспомнил о них и передал в рассказах потомкам. Мы ничто, а против нас будто бы всё мироздание. Но мы стремимся вперёд и чего-то добиваемся вопреки этому чудовищному неравенству сил. Теряя одно, мы придумываем другое. Утрачивая прошлые навыки, приобретаем взамен куда более полезные. Мир дышит. У Вселенной есть пульс. И мы – её часть. А, значит, сталкиваясь с необъятным и непознаваемым целым, мы осознаём, какую важную роль играет. Что-то огромное состоит из почти незаметных мелочей. Возьмите одну строку из книги, один мазок красок на холсте. Сами по себе они не значат ничего, так, ерунда, отмахнуться и забыть. Но в общей картине или полной книге они обретают вторые и третьи смыслы, насыщенность и объём. Здесь то же самое.

Казалось, с каждой фразой Кайто Ра-Гор всё глубже замыкался в себе, хотя на первый взгляд при знакомстве с ним Кайто всерьёз думал, что дальше некуда. Как будто книга за семью замками и под двадцатью печатями. То ли Ра-Гор не питал ни малейшего расположения к незваному попутчику, что так беспардонно и дерзко навязал себя обузой ему на шею, то ли он в принципе всегда был такой. Исходя из того, что этот тип хотя и странный, но всё же альмайя, Кайто склонялся ко второму.

– Что интереснее всего, – не останавливался он, – так это как вы распорядитесь тем, что имеете. Сидя на добытых отовсюду сокровищах и ни с кем не делясь, никак их не тратя, будете ли вы счастливы или хотя бы довольны?

– Счастье переоценено. Оно не константа, на него нельзя положиться, – возразил Ра-Гор.

– Да, безусловно, но на него и ни к чему полагаться, его надлежит добывать, а затем – всеми силами удерживать. Счастье не падает с небес и не достаётся в подарок, оно – всегда труд, иногда очень долгий и кропотливый, где почти до самого конца не ясен результат.

Ра-Гор хмыкнул, мало впечатлённый риторикой Кайто.

– То есть, если личная собственность не имеет никакого значения, и прав у нас нет – я могу забрать ваш замечательный проектор, если захочу?

Ра-Гор уточнил это как бы между делом, обронил свысока. То ли он и впрямь не воспринимал Кайто равным, то ли умело притворялся, чтобы сразу поставить случайного, из милости подобранного спутника на место. Кайто, впрочем, не собирался принимать предложенные ему в ультимативной форме правила. Ещё чего, он и сам в этих играх всегда неплохо преуспевал!

– И если сможете. Да, безусловно. В этом всегда очевидное преимущество того, кто сильнее, к моему величайшему сожалению.

Кайто давно смирился с тем, что мир состоит из конкуренции, а такая банальность, как прямая и грубая сила – входит в список быстрых решений проблем. С теми, для кого лишь этот способ и доступен, Кайто научился общаться на их уровне, не ведая пощады, чётко и без сомнений. Сожаления да мечты о том, чтобы люди и все вообще разумные создания были хоть немного добрее и толерантнее друг к другу? Да, он отнюдь не был их лишён вовсе, но и отрицать реальность, пряча голову в песок от всего, что не по вкусу, не привык – даже ради достижения бледной тени такого итога им предстоит ещё работать и работать.

– Наша технология ушла далеко вперёд, так что я не заинтересован, но для вас это уникальное достижение. Вы мне весьма импонируете, вы рассуждаете несколько шире, чем большинство созданий вашего вида, – Ра-Гор склонил голову набок, Галактики, заточённые в недрах его ни на что не похожих тёмных, но невесть каким непостижимым светом сияющих глаз, померкли. – Прискорбно одинаковые. Каждый из вас познаёт окружающую среду и делится своими открытиями – и неизбежно обнаруживает, что они давным-давно устарели и никому не интересны. Толпа слишком зависима от себя же, легко подхватывает веяния, даже самые нелепые. Как галдящие наперебой птицы. Вашему же пониманию доступно чуть-чуть больше.

– Вы мне льстите, – фыркнул Кайто. Он отлично знал, что альмайя такое не умеют, не заложено в них, но и себя оценивал вполне здраво.

Будто оскорблённый в самых положительных чувствах и намерениях, Ра-Гор помрачнел, уже более тщательно выбирая аргументы.

– Зачем вам та закосневшая в невежестве и ложных увлечениях планета, с которой вы произошли? Зачем вам стадо полуразумных жвачных, способных лишь портить красками холсты да вздыхать по малейшему поводу?

– Не обесценивайте её лишь потому, что не понимаете. Эта планета полна жизни и ярких красок. Она очень дорога мне. Я люблю её белую звезду, люблю почти звенящий по утрам воздух и прозрачные небеса. А ещё там очень вкусные сладости. Гофра умеют радоваться жизни, как дети. Сначала они кажутся легкомысленными прожигателями и того короткого срока бытия, что им отведён, но понаблюдаешь – и восхитишься. Кроме того, у меня есть на Арделле кое-кто, находящийся под моей ответственностью. Я обязан вернуться.

– Это исключено. Мы не ходим в основные цивилизованные миры, там нас могут узнать.

Кайто криво усмехнулся.

– Вы принуждаете меня добиваться свободы всеми методами, что я сочту нужными?

На лице альмайя застыло выражение незаслуженной обиды. Точнее, не совсем обиды, а, скорее, того самого чувства, какое испытывает любой человеческий ребёнок, годами мечтавший о собаке, наконец-то купивший на кровно заработанные, с трудом накопленные, такие важные сбережения долгожданного щенка, и уже успевший напредставлять себе в ярчайших красках, как они станут товарищами не разлей вода, самыми близкими существами, кроме, разве что, родителей… А щенок взял, укусил за руку, да и сбежал. И ребёнок не понимает, что сделал не так, и почему питомец вообще проявил какую-то личную волю, он ведь лишь что-то, принадлежащее хозяину. Разве этот нелепый и смешной комок шерсти что-то может чувствовать, не чересчур ли большая это роскошь для того, кто обязан служить да развлекать? Мальчишке совершенно не ясно, что он пытался распоряжаться чужой душой, вовсе не заинтересованной в том, чтобы потакать его прихотям. Что там свои планы на жизнь, стремления, что, даже если мальчик не кричал, не отбирал еду и не делал больно – щенку он может просто не нравиться внешне, а голос – раздражать, и животное выражает протест.

– Мы обеспечим вам всё, что необходимо для комфортного существования человеческого существа, и вы всегда будете в безопасности. Мы увеличим срок вашей жизни и можем даже модифицировать тело, вы станете совершенством, господин Аран. Если вам интересны научные исследования – то у нас на борту огромная лаборатория и не менее обширное хранилище информации, мы выкачиваем её из самых закрытых и сверхсекретных баз данных по всей Вселенной. Оптимальнее условий у вас не будет никогда и нигде, господин Аран, так для чего же вам уходить с корабля? Никто здесь не желает причинить вам вред… Конечно, наш штатный учёный странноват, а иногда бывает и непредсказуем, но он никогда не пойдёт против моей воли, а вы мой желанный гость. Он к вам и не прикоснётся.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.