Драконья тьма

Звали её Коброй, и была она дочерью одного из королей преступного мира. В узких кругах о её подвигах ходили легенды. Когда на свадебном пиру у королевы Пурпур внезапно скончались сразу трое гостей, все подозревали один из ловко состряпанных ядов Кобры, но никто не смог ничего доказать. Затем две сестры королевы Оазис таинственно исчезли посреди ночи. Конечно, тут могла быть причастна и сама королева, но зачем ей пачкать когти, когда проще нанять Кобру?

Ходили даже слухи, что уже после гибели королевы убийство друг друга пытались заказать Кобре все три песчаные принцессы, но она отказала, потому что война между ними приносила ей куда больший доход.

Маленький Вихрь всё это слышал, а ещё знал, что самой большой тайной для обитателей Гнезда скорпионов было зачем Кобре понадобилось заводить драконят и почему они ещё живы. Впервые он подслушал эти разговоры, когда воровал из-под стола монетки в уличной таверне:

– Драконят она ненавидит… И как только терпит аж целых троих – шумят, жрут, по дому вечно шастают…

– Вот увидишь, скоро ей надоест. Им сильно повезёт, если успеют сбежать…

– Особенно тому тощенькому…

Ага, тому, с пятнистой чешуёй на морде. Который много болтает, слишком много замечает и вечно таскается за мамашей, как привязанный. Ему, Вихрю.

Все знали, что Кобра терпеть не может своих драконят, а его особенно, однако Вихрь никак не хотел верить – даже когда она говорила это сама.

Поверил, только когда мать его продала.

Он помнил первые три года своей жизни гораздо лучше, чем другие драконята.

Помнил душную вонь заплесневелых ковров на стенах и полах, смешанную с кухонной гарью и запахом жареного кориандра. Помнил, как жадно вылизывал последние капли козьего молока из чужой миски и как впервые в жизни своровал – сморщенную подгнившую хурму, что упала с прилавка зеленщика, которую потом торопливо сжевал, забившись в тёмный угол шатра гадалки, чтобы не отобрали Куфия с Сирокко. Помнил визг и рёв уличной драки, на которую слетелась вся округа. На стенах двора толпились зеваки, а рядом висели вёдра с песком на случай, если дерущиеся что-нибудь подожгут.

А чаще всего он вспоминал, как ночь за ночью лежал без сна под боком у храпящих брата с сестрой и наблюдал за матерью, которая под коптящей лампой в углу точила клинки, смешивала зелья, изучала чертежи и карты или потрошила скорпионов, добывая из них яд. Маленький Вихрь вглядывался с дрожью в крыльях и ждал. Ждал, когда мать обратит на него внимание.

Пусть хотя бы обернётся в его сторону! Вдруг её взгляд смягчится, в глазах мелькнёт нежность – хотя бы теперь, когда чужие не видят. Больше ничего не надо, лишь крошечный намёк на тайную материнскую любовь, которой маленький Вихрь так мечтал дождаться.

Нет, ни разу за все бессонные ночи Кобра не взглянула на своих драконят. Не обращала внимания и днём, когда Сирокко с Куфией швыряли его об стену, защемляли дверью хвост или закапывали с головой в песок. Брат с сестрой раньше него поняли, что матери на них всех наплевать.

Один Вихрь ещё надеялся. Старался быть хитрее и проворнее, не попадаться в ловушки, увёртывался и ловчил, обводя старших вокруг когтя. Голая сила против двоих всё равно не помогла бы, единственным оружием оставались мозги. Только с их помощью удавалось иногда наесться досыта.

Он ждал, что рано или поздно мать заметит и отличит его за ум и находчивость, похвалит и сочтёт достойным любви. Зря.

Спасение пришло нежданно-негаданно, когда ему пошёл уже четвёртый год. В обычный день, жаркий и палящий. Кобра с самого утра выгнала драконят на улицу, потому что ожидала заказчика. «Кыш отсюда, оглоеды! – прошипела она. – Возвращайтесь после заката – если хотите». Вихрь ещё с радостью отметил, что «возвращайтесь» прозвучало, когда мать перевела взгляд с сестры на него. Он частенько предавался фантазиям такого рода.

Днём драконята обычно болтались по грязным тесным переулкам своего квартала, рылись в помойках и устраивали шумные потасовки из-за добычи. В тот день драк было не слышно, но из тупичка неподалёку доносился необычный шум. Собравшись в тесный круг, местные толкались, галдели и что-то выкрикивали.

Куфия деловито проталкивалась в первые ряды, и из-за её спины Вихрь заметил среди драконьих лап и хвостов мелькнувший комочек серого меха и дрожащую усатую мордочку. Дракончик огляделся и взлетел на высокий козырёк перед входом в лавку фонарщика, откуда было лучше видно, что происходит в круге, где за серым комочком гонялся рыжий, побольше.

– Что тут у вас? – поинтересовалась Куфия.

– Спорим, долго ли продержится эта тварюга, – пояснил жилистый уличный дракончик, так измазанный в грязи и копоти, что походил на земляного, а может, и правда был полукровкой. Принцессы Огонь и Ожог их ненавидели, а Гнездо скорпионов охотно принимало. – Хочешь поставить?

Приглядевшись, Вихрь узнал в сером комочке колючую песчаную мышь с длинным голым хвостом. Вздрагивая оттопыренными ушами, зверёк метался из стороны в строну, пытаясь уйти от хищного рыжего кота, но путь к спасению неизменно преграждали чешуйчатые лапы и огненное дыхание зрителей. Кот был ухоженный и принадлежал, похоже, какой-то зажиточной семье, иначе бы его давно тут сожрали.

– Дурацкая игра! – презрительно хмыкнула Куфия. – Зачем гонять? Проглотить, да и дело с концом.

– Язык весь в иголках будет, – усмехнулся дракончик, – и потом, гляди, сколько уже на кону! – Он кивнул на пирамидку из кокосов в уголке у стены.

Целых пять кокосов! Вихрь и сам бы поучаствовал, будь у него хоть что-нибудь.

Он оглянулся на свой дом в конце переулка. Мать обожала кокосы и в редких случаях, когда удавалось их достать, никогда ни с кем не делилась. Что бы такое придумать, раз выиграть всё равно не удастся?

Мышь уже обессилела и припала к земле, дрожа от смертельного ужаса. Кот шагнул к ней… ещё шаг… протянул когтистую лапу… И тут на него обрушилось полное ведро песка, завалив от носа до хвоста.

– Царап! – заревела одна из зрительниц, кидаясь вперёд и лихорадочно раскапывая кучу. – Какой урод это сделал?

Все задрали головы, но Вихрь уже невинно стоял в толпе и смотрел наверх вместе со всеми. Шагнув в сторону, он нарочно наступил на лапу известному скандалисту, тот завопил, и толпа заволновалась. Круг распался, открывая спасительную лазейку для мыши. Шуму добавил пронзительный мяв кота Царапа, который, плюясь и шипя, выбирался из песка. Мыши между тем и след простыл.

Рядом возбуждённо переговаривались:

– Куда она делась?

– Кто выиграл?

– Ловите её, ловите!

– Вон она! – выкрикнул Вихрь, показывая в конец переулка.

Громко топая, драконята устремились туда всей толпой. Пользуясь общей неразберихой он незаметно сунул под крыло один из кокосов и побежал следом.

На углу охотники рассыпались во все стороны, споря, пихаясь и обвиняя друг друга, а Вихрь спокойно двинулся к крыльцу своего дома, перед которым стояла незнакомая дракониха и внимательно наблюдала за суматохой.

– Доброе утро, – вежливо поклонился дракончик, проходя мимо.

Он сразу побежал в заднюю комнату, где мать обычно принимала заказчиков. К его счастью, никто ещё не пришёл. Кобра сидела за столом, рассматривая листок бумаги с наброском драконьей морды.

Счастье оказалось недолгим, потому что настроение у матери было хуже некуда. Подняв голову, она свирепо глянула на дракончика и рыкнула:

– Пошёл вон!

– Я… Я принёс тебе кое-что! – поспешно выпалил Вихрь, протягивая дрожащей лапой кокос. – Украл для тебя!

Кобра вскочила, раскинув крылья от стены до стены.

– Украл, говоришь? – прошипела она, шагнув к сыну. – И притащил мне?

– Да! – гордо кивнул он. – Ты же их любишь, вот я и…

– Забыл, чему я тебя учила, жалкий червяк? – взревела она, выбивая кокос у него из лап и толкая дракончика в стену. Голова Вихря загудела, ударившись о железный рожок для факела. – Ты должен думать только о выживании! О своём, понял! Никто о тебе не позаботится, кроме тебя самого! Дракон думает о себе и только о себе! Добыл кокос – никому не отдавай!

Её когти снова потянулись к сыну, но тут в дверях кто-то громко откашлялся. Кобра резко развернулась, едва не задев дракончика ядовитым шипом на хвосте.

Утирая слёзы, Вихрь узнал ту самую дракониху, что стояла на улице. Наклонив голову, она внимательно разглядывала его.

– Я помешала?

– Ничего важного, – отмахнулась Кобра, складывая крылья, – учу сынка-придурка уму-разуму.

– А что случилось?

– Слишком много думает о других. Если не перестанет, плохо кончит.

– Интересно… – Незнакомка перевела взгляд с дракончика на кокос. – Кстати, мне как раз нужны такие, кто… хорошо ладит с другими. Можем договориться.

– Он не продаётся!

Вихрь насторожился. Слова матери обнадёживали: всё-таки дорожит сыном. Вот только произнесла она их тоном, каким обычно начинала торговаться.

– Отдай мне его, – не отставала гостья, – и тогда мои Вольные когти не станут лезть в твои дела.

Кобра пренебрежительно махнула крыльями.

– Думаешь, меня волнует твоя шайка мелких бандитов?

– Ещё как. К концу года весь город будет наш, так что предложение почти королевское. – Дракониха спокойно прошла мимо хозяйки дома и поманила когтем Вихря: – Идём со мной, дракончик, который думает о других!

– Я ещё не сказала, что согласна, Тёрн! – рявкнула Кобра.

– А я уже его забираю.

– Да на что он тебе? Самый обыкновенный, лун с неба не хватает. Какой от него толк?

– Толк бывает и от бестолковых, – усмехнулась Тёрн. – Может, я тоже люблю кокосы. Тебе-то что беспокоиться, ты его больше не увидишь.

Кобра фыркнула.

– Ну, хоть такое утешение.

Дракончик ошарашенно переводил взгляд с одной на другую. Мать так легко уступила… Прежде её удавалось сломить разве что деду, а ужаснее его драконов не сыщешь. Кто такая эта чужая дракониха? Похоже, мать её даже побаивается!

– Погоди… так что с заказом? – нахмурилась Кобра, преграждая крылом дорогу Вихрю.

– Ты нашла кого-нибудь из них? – Тёрн кивнула на портрет, лежащий на столе.

– Нет, пока никаких следов.

– Тогда продолжай искать, за прежнюю плату. – Она кинула Кобре в когти тяжёло звякнувший кожаный кошелёк и вновь повернулась к дракончику. – Нам пора.

– Но как же… – смутился он. – Моя мама…

– …Не желает больше тебя видеть! – грубо оборвала Кобра, жадно пересчитывая монеты.

Вихрь заморгал, едва сдерживая слёзы. Плакать нельзя, тогда точно выгонит.

Чужая дракониха присела перед ним, и он впервые заметил, какие у неё добрые глаза.

– Тебе будет хорошо со мной, – шепнула она. – Ты мне нужен, я стану о тебе заботиться.

– Н-но… м-моя мама…

– Мне очень жаль, что ты ей не нужен… но теперь твоя жизнь изменится. Пойдём со мной, и сам увидишь.

Она погладила его крылом и повернулась к двери. Вихрь шагнул было следом, но на пороге обернулся. Мать увлечённо выкладывала на стол монеты аккуратными стопками. Почувствовав взгляд сына, подняла голову и фыркнула.

– Ждёшь прощальных слов?.. Могу только повторить, ящерка: думай о себе и больше ни о ком! Ты никогда не достигнешь высот, так что не пытайся геройствовать, иначе только подохнешь без толку… И не вздумай приползти назад, понял? Чего тебе ещё?

Тёрн обняла его крылом и подтолкнула к выходу. Челюсти её были сжаты, как будто она сдерживалась, чтобы не наговорить лишнего.

Родное крыльцо мелькнуло в заплаканных глазах, и когда дракончик снова их поднял, вокруг уже тянулись незнакомые кварталы другой части города. По обочинам росли пальмы, такие же выглядывали из-за стен дворов, словно любопытствуя.

– Можно тебя спросить? – заговорила спутница.

Вихрь молча кивнул.

– Куда ты дел ту песчаную мышь?

Он полез в холщовую сумку, висевшую на груди, и вытащил дрожащий комочек серого меха. Тёрн наблюдала, как дракончик выпускает зверька в дыру под стеной.

– Так и думала, что ты её спас.

– Их всё равно есть нельзя, – с тревогой объяснил Вихрь.

Может, зря выпустил, надо было отдать? Раз он теперь принадлежит этой драконихе, надо постараться как-то понравиться. Вдруг теперь рассердится?

– Правильно, – кивнула она, ободряюще похлопав его крылом по плечу. – Я бы так же поступила. Ты вообще молодец, здорово их всех обманул! Как раз такие ловкачи нам и нужны.

От радости у дракончика подпрыгнуло сердце. Прежде никто его не хвалил и даже не замечал, когда что-то хорошо удавалось. Тёрн говорила просто так, вовсе не стараясь подольститься, но в тот момент завоевала вечную любовь и преданность Вихря. Он думал, что никого больше так не полюбит, будет драться и с радостью умрёт за свою повелительницу.

А потом она послала его учиться в академию, и там он встретил Луновзору. До тех пор целью жизни Вихря было служить Тёрн, каждый день доказывать свою верность и стать лучшим из Вольных когтей. Ночная, занимающая все мысли, в его прежние простые планы никак не вписывалась.

Он думал о Луне постоянно, почти как в детстве о матери, когда жил одной надеждой поймать ласковый взгляд. Хотелось приносить ей новые свитки, чтобы порадовать, заваривать травы от головной боли, петь забавные песенки, отвлекая от мрачных мыслей. Лететь бок о бок с ней спасать мир.

И уж точно не хотелось смотреть, как Луна улетает, а потом ждать неизвестно сколько её возвращения.

Вихрь пригляделся к серебристому блеску крыльев ниже на склоне горы. Там сидел ледяной дракончик и тоже провожал взглядом улетающую стаю. Вид у него был трагический до невозможности.

«Интересно, я таким же смотрюсь со стороны? – невольно подумал песчаный. – Да нет, вряд ли. Героическая морда Холода куда больше подходит для выражения высоких чувств». Когда Вихрь перед зеркалом пытался изобразить что-нибудь этакое, то казалось, будто между зубов у него застрял кусок скорпиона.

– Эй! – бросил он, взмахнув крыльями и опускаясь рядом с приятелем. Или с другом? Да нет, пожалуй, рановато для такого оптимизма.

Вздрогнув от неожиданности, ледяной нахмурился и неловко прочистил горло.

– Гррм… Решил вот, знаешь ли, восходом полюбоваться.

– Вот и я тоже, – усмехнулся песчаный. – А что ещё тут может быть интересно? Чудесный восход, ага.

Холод снова обратил тоскливый взгляд к машущим вдали крыльям, которые становились всё меньше и меньше.

– Ну, – вздохнул он, – хотя бы Мракокрад позаботится о… О них.

– Луна и сама может о себе позаботиться, – хмыкнул Вихрь.

– Он устроится в дождевом лесу, заведёт новых друзей, и тогда она вернётся, – продолжал ледяной, не слушая. – Тогда всё станет, как прежде… Правда, теперь с нами великий маг и наш друг, который может предсказывать будущее, – это здорово.

Песчаный дракончик невольно поморщился, глядя на Холода. Проницательный и высокомерный ледяной принц был сам на себя не похож.

Все остальные, кто попал под заклятие Мракокрада, если оно вообще было, вели себя как обычно, разве что меньше подозревали его, чем следовало. А у Холода как будто все мозги заплыли тюленьим жиром!

– Что значит, как прежде? – возмутился Вихрь. – Дома тебя считают мёртвым! А если твоя королева или родители узнают, что ты снова появился в академии? Не повредит ли это твоему братцу, который якобы прикончил тебя?

Ледяной дракончик задумался.

– Ну… не знаю. Моё имя давно должны были убрать со Стены рангов, и, если я никогда не вернусь домой, королеву и моих родственников не должно волновать, живой я или нет на самом деле. Для них всё равно что мёртвый… Хотя за Града я переживаю, – тихо признался он, помолчав. – Сначала даже не думал возвращаться на Яшмовую гору, но…

«Но здесь Луна, – продолжил про себя Вихрь, ощущая, как в сердце впиваются невидимые когти, – а он готов на любой риск, лишь бы увидеть её».

Песчаный дракончик не сомневался, что и сам поступил бы так же. Впрочем, таких страшных испытаний ледяной тьмой предательства и смертельного риска ему на долю не выпадало. Да и вообще, как можно мечтать о благосклонности Луновзоры, когда рядом с ней такой красавец и герой, как Холод?

Во всяком случае, настоящий Холод, скрытый под хитроумным заклятием.

Надо спасти его, помочь прийти в себя! Ради него самого и ради неё. А потом, уже вправив ему мозги, решить вместе, как разобраться с Мракокрадом… И с Луной.

Развеять заклятие чёрного великана!

Но как?

Глава 2

Вскоре после полудня Холод нашёл Вихря в обеденном зале.

– Хватит киснуть, – буркнул он, пихая приятеля хвостом, – пора на урок.

– Я не кисну! – фыркнул песчаный. Глянул на так и не съеденный банан в лапе и отбросил прочь. – Это ты киснешь.

– Только не я! Ледяные принцы никогда не киснут.

– Ах, извини! Ну конечно, принцы исключительно печалятся.

– Уже лучше, – кивнул Холод, встряхивая крыльями и поднимая облачко ледяной пыли, – но я и не печалюсь, а тороплюсь в исторический зал! Давай, пошли!

– Да какая может быть история, когда такие дела? Сидеть в тёмной пещере и слушать, как Ласт бормочет о древнем прошлом! Вот она, настоящая история – творится прямо сейчас! Мы в самой её гуще… во всяком случае, должны быть.

– Ну и какую же историю ты собираешься творить сегодня? – насмешливо фыркнул Холод. – Все исторические сюжеты нынче в дождевом лесу, а мы с тобой – примечания в конце страницы… Ладно, пошли, а то Цунами опять разорётся.

Он снова подтолкнул приятеля хвостом, и тот потащился следом по извилистым коридорам, стараясь не показывать, как тошно быть жалким примечанием к чьей-то героической саге.

Новая историческая пещера располагалась в нескольких поворотах от прежней, где взорвалась огненная кактусовая бомба. Несмотря на окно в потолке, здесь тоже было сумрачно, сыро и слишком холодно для песчаного дракончика, так скучавшего жарким просторам родной пустыни. Не радовало и то, что выход был единственный, а по углам высились груды свитков, готовых загореться от одной искры. Хотя поджигательница Стерх уже сбежала из академии, он не мог выкинуть из памяти тот пожар и с ужасом представлял, сколько могло быть ещё жертв, не случись рядом Луны с её видениями.

Радужная Тамарин, одна из обожжённых тогда, уже ждала в исторической. Она опасливо кружила по пещере, ощупывая стены и принюхиваясь.

– Что-нибудь не так? – забеспокоился Вихрь.

Она покачала головой.

– Не знаю… ты не чувствуешь запах гари?

– Да нет вроде. – Дракончик набрал полную грудь воздуха. – У нас, песчаных, очень хороший нюх.

– У меня тоже, – кивнула слепая, – но после того взрыва мне постоянно мерещится дым. – Она нервно дёрнула крыльями и снова прикоснулась к стене, будто проверяя, на месте ли та.

Вихрь быстро перебрал в голове всё, что знал об изменчивой чешуе радужных. Когда лесные драконы не думали о своей красоте или маскировке, цвет чешуек выражал настроение. Сейчас Тамарин, насколько её было видно из-под бинтов, переливалась серо-голубым с белыми полосами.

Грустит, понял песчаный. Он ещё вспомнил, что Кинкажу вся побелела, когда потеряла сознание после удара – значит, белый цвет означает боль!

– Как ты себя чувствуешь? – озабоченно спросил он. – Ожоги сильно болят?

– Сегодня сильнее, – призналась она, – но грустно мне из-за Кинкажу.

– Мне тоже, – вздохнул дракончик.

Последний раз он видел маленькую радужную лежащей без сознания на больничной койке в Мечте на другом конце Пиррии. Вот как надо было использовать свиток Мракокрада, подумал он. Взять и вылечить Кинкажу… А заодно и Тамарин… И всех солдат, раненных на войне!

Ну почему, почему друзья не позволили ему взять свиток? Тогда Мракокрад до сих пор сидел бы под своей горой, Кинкажу была бы здорова, Тамарин могла видеть, а Луна никуда не улетала! Поговорили бы с ней сейчас… эх…

Размахивая крыльями, в пещеру с топотом ворвался морской дракончик и стал озираться по сторонам.

– Где она? – выпалил он. – Никто не видел принцессу Анемону?

Его зовут Щук, вспомнил Вихрь, перебирая в памяти список учеников. В одном крылышке с Хвостом, который погиб, и Жаром, пытавшимся убить Камнероя. Щук вечно ходит следом за Анемоной и защищает её – должно быть, по приказу её матери, королевы Коралл.

– М-м… Я видел, – надменно глянул на него Холод. – Принцесса Анемона улетела на рассвете – решила сопровождать в дождевой лес ночных и их славного вождя.

– Э-э… ты правда сказал сейчас «славного вождя», или мне послышалось? – поморщился Вихрь.

– А ты правда совсем не способен улавливать иронию?

Иронией отдавало почти всё, что говорил Холод, но песчаный дракончик уже неплохо научился распознавать, когда тот был искренен. Сейчас его тон как минимум тревожил.

– Улетела? – испуганно воскликнул Щук. – Из академии? – Он схватился за голову.

– Ты всё равно не смог бы её остановить, – успокоил Вихрь, – так что не вини себя.

– Я должен лететь за ней! – Морской дракончик в панике забегал кругами. – А я совсем ничего не знаю про дождевой лес! Королева Коралл скормит меня акулам! Принцесса одна, без присмотра, без охраны…

– С нею принц Карапакс, – заметил песчаный.

– Да что может этот…

– Склонен согласиться с тобой, – прошипел ледяной, разворачивая учебный свиток.

– Неправда, Карапакс молодец! – возразил Вихрь. – Он присмотрит.

Едва ли стоит говорить, но невидимость морского дракончика поможет в случае чего защитить сестру… или нет?

– И потом, – добавила Тамарин, – Анемона дракомант! Она сама себя охраняет лучше всех.

Может, и так, подумал песчаный, но это зависит от того, какие заклятия наложил на неё Мракокрад.

– Надо лететь за ней! – повторил Щук и кинулся к выходу из пещеры, но в дверях столкнулся с преподавателем истории.

– Займи своё место, юный дракон! – нахмурился Ласт. – Время начинать урок.

– Я должен спасти принцессу!

– Требуха кальмарья! – добродушно отмахнулся морской дракон, разворачивая его назад. – Как ученик академии, ты прежде всего должен набираться знаний!

Вихрь сочувственно глянул на Щука, прекрасно его понимая. Сам был готов раскрошить когтями стены пещеры и улететь в дождевой лес.

– Поскольку ваши два крылышка не в полном составе, сегодня к нам присоединится Серебряное, – объявил преподаватель. Он махнул крылом, и из коридора появились ещё четверо драконят.

«Не в полном – мягко сказано», – горько усмехнулся про себя песчаный дракончик. Из Яшмового крылышка в академии остались только они с Холодом, да и Золотое почти совсем опустело после взрыва и попытки Стерх убить Хладну. Зато наконец-то получится увидеть Страус – дочку Шестипалого, главного военачальника королевы Тёрн.

Отправляясь в академию, Вихрь обещал присматривать за ней, но не видел с тех пор как вернулся на Яшмовую гору. Вчера заглянул в спальную пещеру, которую Страус делила с Анемоной, но застал морскую принцессу в одиночестве. Она перебирала рассыпанные драгоценности и была явно не в духе, так что ждать он не стал.

Однако малышки песчаной среди вновь прибывших не оказалось. Он перебрал в памяти список Серебряного крылышка: вот крупная мускулистая земляная по имени Сепия, рядом со слепой радужной лениво развалился её соплеменник Ламантин. Снежно-белая Метель, наоборот, обдала Холода высокомерным презрением и села от него подальше, а щуплый тёмно-оранжевый Дрозд из племени небесных поспешил занять место в первом ряду и внимательно воззрился на преподавателя.

Где же крошка Страус? Она всегда так радовалась учебным занятиям, даже скучным. Впрочем, исторические лекции Ласта не просто скучные, а настоящее мучение!

– Итак, где же мы остановились? – протянул морской дракон своим раздражающе нудным голосом. – Ах да, вот здесь… В течение первоначальных пяти столетий, последовавших за Пожаром, происходила постепенная передислокация и трансформация…

Малютка Дрозд неожиданно поднял лапу.

– Уважаемый учитель, не могли бы вы сегодня рассказать нам о Мракокраде?

– Да-да! – оживилась Метель. – Он совсем не похож на того, из сказок! Даже не стал нас всех сразу убивать.

– Три луны! – испуганно воскликнул Ламантин, мигом позеленев. – А что, должен был?

– Мракокрад, Мракокрад… – раздражённо пробурчал морской дракон. – Срываете мне план урока! Мракокрад родился через три тысячи лет после Пожара, нам до той эпохи ещё не один месяц добираться.

– Но мы сейчас хотим узнать! – вскинулась Тамарин.

– Если он и правда может убить, то конечно, – поддержал Ламантин. – Тогда мне тоже, пожалуй, хотелось бы узнать… то есть поскорее.

Холод презрительно фыркнул.

– Мы все видели Мракокрада своими глазами, – заметил он, надменно выгнув шею, – и я доверяю своим впечатлениям больше, чем каким-то замшелым свиткам!

– Хм… – усмехнулась Сепия, – и это говорит дракон, чья собственная сестра оказалась убийцей.