Надежда

Это называется дрема. Как знать, может дремал и я? Я видел подъезд, видел проходящих людей, но видел так, будто находился где-то наверху, за очень толстым стеклом.

В реальности же существовали лишь дождь, музыка и я…

Горят святые книги, волшебные слова

И главные секреты уходят в никуда

И тайны строят небу печальные глаза

Убили звездочёта, порвали подлеца

А как бы мне жизнь подлинней чуть прожить,

Как бы кайф растянуть?

Как бы мне новыми нитками сшить мой немыслимый путь?

Должно быть, я действительно вздремнул. Прошло много, очень много времени. Плеер выключился, закончился и дождь. Остались лишь лужи – многочисленные, но не очень глубокие.

А вот Кости всё не было. Если, конечно, я не умудрился проморгать его за всё это время…

Я достал из пакета последний свой бутерброд, разинул, в предвкушении, рот… да так и замер на самом начале пути. Ибо там, впереди, шёл именно тот, ради кого я просиживал здесь вторые сутки.

Тот, кто сломал мне жизнь. Убил Надю.

И кого поклялся убить я сам – неделю назад, узнав о абсолютно законном освобождении ублюдка.

Костя.

Финансовый директор здорово похудел за прошедшее время. И оброс – волосы (слегка растрепанные, будто у художников из фильмов) опускались ниже мочек ушей. Он был одет в простые светлые джинсы, однотонную майку серого цвета и обыкновенные кроссовки, какие продаются на любом рынке Москвы. На щеках Кости виднелась щетина – но легкая, недавняя, скорее всего и вовсе в один день. Он шёл медленно, явно никуда не спеша, а его правая рука… его правая рука сжимала узкую ладошку тёмненькой девочки девяти или десяти лет.

Ладошку Светы, дочери Константина.

Вот значит как. И сучку свою мелкую прихватил. Что ж, тем хуже для неё – смотреть, как на твоих глазах убивают родного отца не очень, наверное, приятно. Но ничего. Это даже справедливо. Я ведь тоже тогда смотрел…

Ненависть полилась наружу, обволакивая сердце, как вода старый плод. Под её воздействием исчезали морщины, уходила начавшая зарождаться гниль. Плод молодел, набирал силы – и стремительно менял цвет. Он становился как вода. Черная, черная, черная вода…

Я сильно сжал рукоять ножа. Сейчас. Ещё несколько шагов – и всё. Я вскочу, подбегу сзади, Костик начнёт разворачиваться, услышав шум… и именно в этот момент получит целую ладонь стали между лопаток. Я не собирался давать ублюдку поединка – он этого просто не заслужил.

Точно также как Волкодав убил Людоеда, не позволив тому даже схватиться за оружие. И это было справедливо.

А теперь у меня есть свой собственный Людоед…

Единственное, чего хотелось, это чтобы Костя не погиб сразу. Чтобы увидел кто именно его порезал. И, конечно, понял зачем. Я жаждал взглянуть в глаза того, кто лишил меня Надежды, увидеть там страх, ужас, раскаяние может быть… Хотя какое раскаяние, мы ведь говорим о Косте. О мрази, законченном ублюдке Косте. Нет-нет, не раскаяние. Конечно нет. Просто страх.

Сейчас!

Директор с дочкой прошли недалеко от лавочки, где сидел я и теперь перед глазами покачивались их спины – одна широкая, обтянутая серой майкой, другая совсем маленькая и тонкая. Лучшего момента для нападения было просто не найти.

Ну!

Но я словно примерз к доскам. Сидел, тискал рукоятку ножа и смотрел, как удаляется фигура моего кровника. Шаг, ещё шаг, другой… Секунды шли, с каждой из них спина в серой майке была всё дальше и дальше… а я лишь смотрел.

Костя приветливо поздоровался с кем-то из прохожих, остановился что-то сказать… А потом, ещё полминуты спустя, завернул за угол соседнего дома. Я больше его не видел, он исчез.

Game over.

Долго, ещё очень долго я сидел на той злосчастной лавочке в том злосчастном дворе. Пытался прийти в себя, остановить обезумевшие мысли, понять.

Я ведь столько ждал, столько мечтал об этом. Так готовился к свершению мести, предвкушал! Сто раз прокручивал в голове как всё будет…

И я не трус, мне действительно наплевать на собственную жизнь, на всё, что случится дальше.

И уж конечно я не простил ублюдочного маньяка. Время лишь разожгло костер ненависти ярче и сильней.

А сейчас, когда момент наконец-то настал – не смог. Просто не смог, и… и всё.

Почему?!

Может, всё дело во вбитом в голову современного человека запрете на убийство? Я ведь никогда не был агрессивным, даже дрался последний раз ещё в школе, классе примерно восьмом…

Нет, чушь. Нельзя даже сравнивать. Чушь!

Тогда виновата дочка Кости? Не смог при ребенке? Тоже не то, я ведь хотел, чтобы он умер на её глазах! Или этого недостаточно? Какие-нибудь скрытые инстинкты, цивилизованная оболочка, въевшаяся очень уж глубоко?

Господи, какой из меня Волкодав? Я и на Уму Турман из Килл Билла-то не особо тяну…

А ещё мститель.

Ладно, поднялся я наконец на ноги. Пусть я не знаю, что помешало мне в этот раз – психологическая неготовность, ребенок ублюдка или ещё что – но я знаю другое.

Я вернусь завтра. И тогда Костю не спасёт уже ничего – ни дочка, ни жена (которая, кстати говоря, активно вытаскивала выродка из тюрьмы) ни даже бабушка, вздумай она навестить вдруг любимого внука. Нас с Надей никто не жалел. Не буду жалеть и я.

До завтра!

…Но следующий день пропал зря. Я просидел у подъезда десять с чем-то часов, съел кучу бутербродов и немного промок (после шести зарядил косой дождь, от которого зонтик защищал достаточно плохо), но своего так и не добился. Костик не вышел.

Я снова убрался ни с чем…

Зато после этого!.. Наверное, я всё-таки накаркал, когда говорил про семью…

Шёл вечер среды. Я уже озверел от каждодневного сидения на проклятой лавочке, но конечно, никуда не уходил. Иначе какой смысл? Смысл существовать на этой земле, находится тут после смерти Надежды? Пусть ради задуманного потребуется провести в этом дворике хоть целый год – я это сделаю. Проведу. Лишь бы ощутить, как нож впивается в тело ублюдка, как течёт его кровь. Заглянуть в уже потухающие, теряющие разум глаза. Оборвать нить этой проклятой жизни! И, возможно, умереть самому – гордо и с чувством до конца исполненного долга.

Это ведь куда лучше, чем продолжать жить одному…

…Когда я снова увидел Костю, то обомлел. Такого и представить было нельзя – он действительно шёл со всей своей семьей! Справа сам директор, посередине дочка, слева белокурая жена. И все держались за руки, словно в дурацком любовном фильме!

Но ничего. Уж на этот-то раз я не оплошаю. А если супруга героя будет дергаться, положу и её. Есть за что, пусть думает, кого из-за решётки вытягивает…

Надя будет отомщена.

А ведь жена его действительно любит, совершенно некстати родилась мысль. Знает, что убийца, знает, что маньяк. А всё равно – продала квартиру, машины, потратила все деньги. И добилась-таки своего, освобождения. За что? За что можно любить такого как Костя?

Хотя, обычно-то он такой как тогда, в вечер, когда подвозил меня на машине от дачи Александровых. Или как в баре недельку спустя… Двенадцатое мая был срыв, единственный и малообъяснимый – так говорили в милиции и на суде. До этого маньяк ничем подобным не страдал.

Но Наде от этого – легче?!

Пора.

Я вытащил нож из пакета, приготовился вскочить…

И замер. Тело не подчинялось мозгу, я не мог заставить себя встать и убить человека. НЕ МОГ!

Мне не было страшно, не отнялась рука или нога… я просто не мог. Так, как нормальные люди не могут… ну, например, раздавить ногой малюсенького, только рожденного щенка. В отличии от них у меня не было жалости – ублюдок Костя отнюдь не щенок. И я не передумал. Но, всё равно, не мог…

Так и сидел, пока семья директора не скрылась за всё тем же углом соседнего дома, откуда шла прямая дорога к метро…

После чего собрался и поплелся домой. На душе было мерзко и противно как никогда.

Оказавшись в родной квартире, я без всякого аппетита съел яичницу (она не требовала много времени в готовке, а, кроме того, в моём холодильнике оказалось уж слишком мало продуктов), потом полез в ванну. И стал думать.

Что ещё остается тем, кто не умеет действовать?..

Я слышал когда-то, что некоторые люди не могут убивать, отнимать чью-то жизнь. Само собой, тогда я не придал этому никакого значения – мне просто было не надо. Но неужели сказанное правда? И я действительно из таких, слишком уж «цивилизованных» особей? Что тогда?

Я никогда не был тем, кого называют «душой компании», но всегда, сколько себя помню, довольно легко сходился с совершенно разными людьми. Нажил себе целую кучу друзей и приятелей, но – ни одного врага (кроме Кости, разумеется). Или хотя бы просто недоброжелателя. У меня не было грандиозных ссор, драк, разрывов отношений на полгода… Ничего. Та же Надя, к примеру, с института не разговаривала с одним из бывших своих друзей – хотя он, я знал, за что-то извинялся и несколько раз звонил.

Блин.

Я должен что-то придумать. Должен убить Костю – он это более чем заслужил. Должен и всё. Я же мужчина, в конце-то концов…

Набрав воздуха, я с головой опустился под воду. Там было хорошо, тепло и уютно. Осточертевшие мысли сразу поблекли и отступили куда-то на второй план. Я мог задерживать дыхание надолго, целых две с половиной минуты.

Может, мне следовало родиться дельфином?..

…Следующий день ничего не изменил. Я точно также притащился в свою «засаду» – и точно также проводил глазами Костю три часа спустя. На этот раз директор был вообще один!.. Но – ничего. Значит, дело не в жене, не в ребёнке… Дело исключительно во мне.

Кто бы сомневался, подумалось чуть ли не с презрением.

Я ходил три недели. Сидел на лавочке, ел бутерброды, смотрел на человека, сломавшего мою жизнь… Иногда, в некоторые дни, Константин не показывался вообще. Иногда шёл с женой или дочкой. Чаще один. Втроем – как тогда – я не видел его больше ни разу. И с каждым днём всё отчетливей таяла та призрачная надежда, что однажды мне всё-таки хватит духу и я совершу то, зачем пришёл…

А в конце третей недели я перестал ездить. Это было бесполезно, а я больше не мог смотреть на Костю или его жену.

Жену!

У меня тоже была бы сейчас жена. И, быть может, ребёнок…

…За прошедший год в коробке на шкафу скопилась солидная сумма денег – еще бы, я ведь почти не тратил их всё это время. Минимум еды, фильмы да книги. Сейчас я нашёл, как мне казалось, достойное им применение.

Частный детектив. Да-да, совершенно верно, они бывают не только в сериалах и иностранных фильмах. Если приложить немного усилий, то вполне отыщешь нужного специалиста и в Москве. Их много, с разной квалификацией и запросами. Я выбрал того, кто подороже. К чему скупиться?

Задача у детектива стояла простая – нарыть всё, что только можно, о моём враге. Как он жил, как живёт, особенности и привычки… Зачем? Честно говоря, я сам не понимал этого до конца. И абсолютно не представлял, что даст мне полученная от сыщика информация. Но… так хотелось. Более того – мне это было нужно. Просто так, для себя. Я не мог просто взять и оставить Костю судьбе. И, раз уж не выходило убить, то должен был знать о нём всё.

Хотя бы так.

В те дни я накручивал сам себя, злоба к маньяку хорошо смешивалась с тем внутренним презрением, что зародилось в груди. В итоге получалось нечто невообразимое. Я был взвинчен – и совершенно бессилен. Наличие свободного времени (работу я бросил ко всем чертям) вело к постоянному самоанализу, чувство стыда росло и росло. Я представлял, что думает обо мне Надя, смотря откуда-то сверху, с небес. И щеки сами собой заливались обильной краской, сердце сжималось так, что боль на мгновение перебивала даже стыд. «И это твой избранник? – Насмешливо спрашивала какая-то из подруг Надежды, смотря на меня сверху вниз. – Тоже мне, мужик…»

Иногда я брал нож – тот самый, которым должен был убить маньяка – и безжалостно кромсал диван. До тех пор, пока удары напрочь не сбивали дыхание или не начинала болеть рука. Это помогало, но ненадолго.

Если ты ничтожество и трус, то спасти уже не может ничего…

Ещё тридцать дней спустя пришли данные от детектива. Вот когда я по-настоящему взвыл!

Костя – ублюдок, маньяк, садист Костя – устроился на работу! И ладно бы каким-нибудь финансистом, или грузчиком, продавцом! Так нет! Он стал ТРЕНЕРОМ ПО БОКСУ. Да-да, никаких шуток. Теперь он тренировал. В какой-то частной секции, с низкой зарплатой. Тех, кто только-только начал обучаться. Но – тренировал. Занимался боксом. Делал то, о чём мечтал. Помните? Уже давно, когда мы ехали с ним в Ниссане… Ещё тогда, до Надежды…

Убив мою невесту, человек исполнил свою мечту.

Разве после такого можно верить хоть в какую-то справедливость? В существование Бога, Богов? Вообще всю эту христианскую, мусульманскую или буддистскую мишуру?..

Но это было ещё не всё. Вторая новость заключалась в том, что Костя был чист. Детектив не нашёл ничего, что характеризовало бы директора с какой-то дурной стороны. Ни избиений жены, ни издевательств над животными или ребёнком, ни запойного пьянства, ни плохого в отношении друзей… Не было даже банальных супружеских измен – хотя у кого-кого, а у Кости возможностей наверняка хватало. Но нет. Темной стороны, тщательно упрятанной от чужого взгляда, просто не существовало. А случай с Надеждой выглядел как вспышка, неожиданный взрыв. Дикий, очень сильный, необъяснимый… и единственный, как и положено взрыву такой величины.

Накопилось – вырвалось – успокоилось. Всё.

Кому из нас не доводилось срываться?..

Ха. Ха. Ха.

В принципе, я узнал много чего – вроде как от первого брака у Кости был сын, неизвестно зачем укативший недавно в Рио. Группа, где когда-то играл наш директор, существовала и до сих пор. Участники – все уже взрослые, солидные люди – азартно пилили на всякого рода мелких концертах. Не из-за денег, конечно – какие там могут быть деньги? Просто так. И Костя недельку назад начал созваниваться со своими былыми товарищами, собираясь, судя по всему, вернуться обратно в музыку…

Много всего. Но ни до чего из этого у меня не было дела. Я хотел увидеть своего врага мразью, конченным ублюдком (и не только в отношении того, что он сотворил с Надей), но это не вышло. Похоже, двенадцатое мая было единственным пятном, пачкавшим блестящий, только что выстиранный костюм Константина.

…И я окончательно закрылся в своём собственном мире. Ходить на работу было не нужно (после услуг детектива ещё осталось некое количество денег), магазин с едой находился прямо у нас во дворе. Фильмы и книги щедро предоставлял Интернет.

Я смотрел и читал – но уже редко, совсем-совсем редко. Прошли те дни, когда это было хоть как-то мне нужно. Тогда я ещё не умел полностью погрузиться в себя, найти важное внутри, а не снаружи.

Я был дурак.

Как и все эти безликие тысячи, миллионы вокруг.

Теперь чаще всего я просто лежал. Слушал Агату Кристи, размышлял… Вспоминал Надю, конечно. Это не надоедало. Так можно было провести и три, и четыре часа. Хоть весь день кряду – ну разве что кроме заходов в туалет, к счастью редких.

Я почти перестал есть – теперь не было такой необходимости. Вы даже не представляете, как мало пищи нужно человеку для того, чтобы существовать! Сколько денег тратят на всю эту ерунду… А дело всего лишь в первоначальной установке, исключительно в ней. Прикажете своему организму – и он переключит режимы. Всё просто, он же всё-таки ваш.

Люди всегда недооценивали силу собственного мозга…

Дни шли один за другим, почти не таяли деньги… Не знаю, куда бы это всё привело, если б однажды – по улице уже вовсю гуляла осыпавшаяся с деревьев листва – мир не исчез.

Точнее, мир-то остался на месте. Исчез я – попав прямёхонько в Королевство Ледяных Владык, на рудники, принадлежащие Злым Баронам…

* * *

Смотрящий был один. В застегнутом на все пуговицы строгом мундире сотника действующей армии, узких штанах чёрного цвета и неизменных ботфортах на невысоком каблуке (вампиры вообще почему-то очень любили эту разновидность сапог, вызывая у меня чёткие ассоциации с мушкетерами из небезызвестного романа Дюма). Ну и меч, разумеется – разве можно встретить ирра, не таскающего с собой какую-нибудь из железных игрушек?

Хм. У нас, бывало, подобные шишки и ходили без охраны – я имею в виду не только Посёлок, но считающиеся спокойными центральные земли вообще – а вот попробовал бы Смотрящий погулять без стражи где-нибудь ещё… Месяца не протянул бы, на что угодно готов спорить. Особенно у Баронов, которых упорно, из поколения в поколение, кличут Злыми. Там хоть меч, хоть щит с арбалетом с собой таскай…

Что ж, неприятная встреча… но в целом ничего необычного. Бумага, подтверждающая мой выходной, спокойно лежит в левом кармане, Виталик свою смену уже отпахал… Да и сама смена вроде как кончилась, с минуты на минуту улицы начнут заполняться народом. Единственно надо не забыть поклониться ровно за три шага до вампира – Витольд отчего-то к данному уложению чересчур уж трепетно относится. Может и порку строгую прописать, и работ дополнительных с десяток часов накинуть…

Полностью разобравшись в своих мыслях, я повернулся к Виталику… и обомлел.

От недавнего спокойствия моего товарища не осталось и следа! Даже тогда – совсем недавно, на углу бара – он был лучше! Сейчас же…

Во-первых, Виталик почти перестал идти. Его шаги, сократившись, наверное, вдвое, враз стали какими-то неуклюжими и даже немного заплетающимися – словно у человека, нехило перебравшего самогона после очередной трудовой смены. Во-вторых, лицо Вита мгновенно утратило краски. Все. По бледности мой сосед вполне мог соперничать с любым из вампиров. Третье. В расширившихся глазах Виталика бился даже не страх… ужас. Самый настоящий панический ужас, будто перед ним, во всей своей демонической красе, открылся христианский Ад – как описывали его те, кто творил Библию. И последнее – всё это время Вит смотрел только на приближающуюся фигуру Витольда…

Вампиры чувствуют страх, – мелькнуло в голове прежде, чем появилось даже удивление. Как акулы за десятки километров способны учуять пролитую в воде кровь, так и вампиры сразу ощущают, если кто-то начинает их по-настоящему бояться. (именно поэтому, кстати, они и выиграли известное на весь мир сражение при Аустьер-Марне, остановив казавшееся необоримым наступление Ведьм). А значит это… значит это только одно – Виталика нужно немедленно успокоить! Немедленно!

И уже потом разбираться, что послужило причиной столь необычного поведения…

Сказано – сделано. Не вполне осознавая что творю, я развернул своего соседа к себе лицом… и вмазал ему хорошую, хлесткую пощечину – настолько сильно, насколько только мог.

Совсем как Мэв мне во время недавней казни повстанца…

И подействовало! Виталик дернулся, сразу же попытался ответить (неудачно – я был готов к такому повороту событий) – и вроде бы пришёл в себя. Страх, конечно, не исчез полностью, но по крайней мере мужчина больше не напоминал кролика, находящегося перед толстым удавом…

– Идём, дурак, – шепнул я находящемуся в каком-то непонятном состоянии Виту, – не стой, ну!

Ровно за три шага до драгоценной персоны Витольда (Он в подпитии чтоли? Почему его шатает?) я остановился и выполнил четкий, как полагалось, поклон. Точнее уж полупоклон, если копаться в деталях – по закону Ледяных Владык человек, встретивший Смотрящего своего Поселения (а также многих иных, перечислять которых мы сейчас не будем), должен опустить голову и согнуть верхнюю часть спины, наклоняясь тем самым вперед. Кланяться же по настоящему – глубоко, до самой земли – следовало лишь перед иррами, достигшими в воинской структуре Ледяных Владык звания тысячника и выше. Ну и соответствующим по рангу гражданским, конечно – коих перечислять опять-таки нет никакого смысла. Ну а если ты каким-нибудь чудом удостоишься чести предстать перед взором одного из самих Владык – что, как говорили, случалось необычайно редко – тогда уже не до поклонов. Следует упасть на колени и покорно склонить голову – до тех пор, пока не услышишь высочайшее повеление подняться. Да что там люди! Даже сами вампиры опускались – правда лишь на одно колено – при встрече с правителями Королевства.

Таковы были традиции. А мы, скот и двуногое стадо, заучивали эти положения наизусть – с надсмотрщиками, кнутами и прочими прелестями жизни. Большинство в раннем возрасте, ещё детьми, некоторым – таким как я – приходилось «объяснять» это позже…

Три шага до, три шага после… Я уже думал, что всё обошлось, когда в спину ударил неприятный и резкий голос Витольда:

– Эй, скот! А ну стоять!

Ноги остановились – абсолютно без участия воли, по одной лишь привычке, вбитой кнутами вурдалаков и закрепленной каждой секундой пребывания в этом мире. Впрочем, воля, сработай она раньше рефлексов, вряд ли что-нибудь изменила: бежать от Смотрящего в его же Посёлке было глупо, сопротивляться – бесполезно. Да и в чем проблема, собственно? Я ничего не нарушил, никого не обокрал. Виталик вроде как тоже перед законом чист…

Или всё-таки нет?..

Мы стояли бок о бок, я – пытаясь сохранить остатки невозмутимости на лице, Виталик – стремительно бледнея и отчаянно бегая глазами в разные стороны. Перед нами, заложив руки за спину, возвышался Витольд. Стоял ровно, словно на смотре у самих Владык и чертовски внимательно вглядывался в наши лица – моё, Вита, снова моё… Тёмные зрачки вампира казались абсолютно невозмутимы, но я чувствовал – там, за ними, где-то посреди черепной коробки, идёт напряженная умственная работа. И от её итогов – от выводов, к которым придёт Витольд – зависит нечто очень и очень важное. Быть может, наши с Виталькой жизни…

Само собой, все хранили молчание: в такой ситуации заговорить первым имел право лишь вампир.

И он заговорил.

– Раздеться, – коротко бросил Смотрящий, продолжая буравить взглядом бедного Вита. – И поживей.

Пожав плечами (естественно, только в уме), я принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Помедлив секунду, тем же самым занялся и мой друг. Его руки дрожали.

Я скинул рубаху, потянул за завязки штанов…

Витольд, казалось, обратился в статую – за всё время, не считая движения губ, вампир не шевельнул ни единой мышцей, ни на миллиметр не изменил позы. Всё так же стоял и смотрел – теперь, правда, преимущественно на Виталика…

И тут произошло неожиданное. Причем неожиданное не только для меня, но в первую очередь для господина Смотрящего – рубашка Вита, вместо того, чтобы послушно упасть вслед за моей, вдруг словно обрела крылья – и, мгновенно преодолев разделяющий нас метр, четко приземлилась на голову вампира – на долю секунды закрыв ему весь обзор.

И тогда уже прыгнул сам Виталик – я ещё успел различить что-то блестящее в его правой руке, а потом это что-то со странным чмокающим звуком погрузилось в горло Витольда, раздался слабый хрип…

…А мой сосед уже выдернул ранившую вампира штуку (оказалось, что это небольших размеров нож) и теперь, не останавливаясь, бил – в грудь, шею, руки… Смотрящий упал на колени, потом, секунду спустя, рухнул лицом вниз – а Виталик всё колол и колол. Дико, с остервенением, очень сильно и зло.

До тех пор, пока я не шагнул вперед и перехватил его руку.

– Хватит, он мёртв, – поймал полубезумный взгляд обернувшегося друга и продолжил, сам удивляясь собственному спокойствию. – Откуда у тебя серебро, расскажешь позже. Через пять-десять минут здесь будет полно народу. Нужно успеть спрятать тело. Идём.

– Ку.. Куда?! – в хриплом, прерывающемся голосе Виталика сквозило самое настоящее отчаянье, – куда мы сможем его сп… спрятать?! Здесь, в Посёлке?!

На языке вертелось ядовитое «Раньше надо было думать», но усилием воли я всё же сдержался. Не знаю уж почему, но гибель Витольда словно влила в меня новые силы – я смотрел на ситуацию будто со стороны, во время просмотра какого-нибудь художественного фильма. Или, точнее, играя в компьютерную игрушку: есть ситуация, есть цель, есть варианты её выполнения… Мысли текли четко и упорядоченно, не было даже капли испуга, или, тем паче, паники.

Виртуальная реальность, не более.

Странно? Ещё как – особенно зная меня. Но факт…

– Значит так, – я взял Виталика за плечи, дернул, поднимая с колен, – труп отнесем туда же, куда только что направлялись – в место для разговора твоего. О нём, как я говорил, никто не знает. Хотьбы осталось всего ничего, минута. Там уже решим что дальше. Идёт?

Вместо ответа мой сосед по комнате несколько раз кивнул – судорожно и очень быстро.

– Отлично. Тогда взяли. Да не так! – крикнул я, когда Виталик потянулся к ногам убитого вампира. – Берём под руки, как просто пьяного. Вблизи конечно в любом случае всё ясно станет, но если издалека кто глянет – глядишь и поможет.

Про данную фишку – проносить труп так, будто тащишь перепившего товарища – я вычитал в одном из детективов Акунина. Там это делалось для того, чтобы в тайне внести мёртвое тело известного генерала в какой-то отель и прошло, как говорится, на ура. (пока не вмешался собственно Фандорин, ну да это совсем иная история). Теперь же, получается, это знание сыграет на руку и мне…