По когтю льва

Катя Чудакова

По когтю льва

(Ex ungue leonem)

Глава 1

Берлин, 1990 год

«Металлическая» музыка, кажется, заполнила все пространство и без того тяжело переживающего летний зной Берлина. Грохот стоял неимоверный, обезумевшие молодые люди дергались в такт музыке, бюргеры среднего возраста останавливались задумчиво: еще не известно, чем все это закончится! Старички-берлинцы старались вообще не приближаться к опасному месту. Опыт им подсказывал – во времена перемен лучше отсиживаться дома. Потому-то они и живы до сих пор…

Трое парней в советской военной форме потерлись немного в толпе, прислушиваясь к мало понятным словам, выкрикиваемым исполнителями, по очереди приложились к бутылке с кока-колой. Один из них, бросив мельком взгляд на наручные часы, обратился к своим спутникам:

– Ну что, пошли?

Солдаты молча развернулись и быстрым шагом выбрались из толпы. Не глядя по сторонам, они вышли на боковую аллею, а с нее свернули на небольшую улочку, состоящую не более чем из дюжины мрачных старых домов. На первом этаже одного из них сияла безупречной чистотой витрина скромного «Секонд хэнда». На улице кроме них никого не было. Абсолютное отсутствие движения сильно контрастировало с толпой, находящейся от этого места всего в каких-то двухстах-трехстах метрах, хотя металлический грохот, несколько приглушенный, был слышен и здесь.

Юноши в форме тихо прошмыгнули в помещение магазинчика, а через пол часа из него же вышли трое парней в футболках, джинсах и поношенных кроссовках. Теперь уже они ничем не выделялись бы в той самой толпе, собравшейся возле развалин Берлинской стены. Но возвращаться туда они не собирались.

Путь дезертировавших из состава советских войск, расквартированного в Восточном Берлине, рядовых Александра Кухарского, Сергея Кудрявцева и Виталия Кадука, направлялся дальше – на запад.

Ребята сдружились в свое время на почве тайной мечты, о которой очень опасно было говорить вслух. Но по принципу «дурак дурака видит издалека», они сумели как бы прочитать или прочувствовать мысли друг друга и образовали своего рода тайный союз «Три К». По случайному совпадению у всех троих фамилии начинались с буквы «К».

Решительный шаг был сделан не с бухты-барахты – они к нему долго и тщательно готовились. Задолго до того самого дня «икс» они по крохам собирали средства – у интенданта покупали или выменивали списанную военную форму, шинели, хромовые сапоги, фуражки, кокарды – все эти «прибамбасы» как раз входили в моду и пользовались определенным спросом у перекупщиков. С небольшим наваром юные предприниматели сбывали все это барахлишко, понемногу преумножая свой капиталец.

Рядовые Кудрявцев, Кухарский и Кадук отличались безупречной дисциплиной и исполнительностью, с готовностью выполняли любые общественные поручения и выделялись активностью на политзанятиях. Поэтому и увольнительные получали чаще других.

В один из свободных дней, прогуливаясь по городу, Саша и Виталик наткнулись на неприметный «Секонд хэнд», и зашли туда, чтобы предложить полдюжины офицерских парадных ремней, прихваченных с армейского склада.

Саша, который из всей троицы владел немецким языком относительно прилично, сразу же достал «товар» и произнес стандартную фразу:

– Не хотите ли купить очень дешево советскую армейскую атрибутику?

Толстуха, оживившаяся при появлении потенциальных покупателей, смерила их внимательным взглядом с головы до ног и, слегка скривив перламутрово-сиреневый рот, произнесла по-русски:

– Давай, выкладывай, что там у тебя?

Ребята переглянулись и, суетливо расстегивая гимнастерки, стали вытаскивать из них ремни, как факир нескончаемые ленты из «магического» цилиндра.

– Вы бы еще кокарды из задниц подаставали! – неуклюже пошутила хозяйка магазина. То, что это именно – хозяйка, а не наемная продавщица, догадаться было не сложно. При такой скудной проходимости клиентуры, вызывала большие сомнения возможность «отбить» аренду магазина, не то чтобы нанимать в него работников. В то время для двадцатилетних мальчишек понятие «отмывки» денег имело отношение исключительно к таинственной итальянской «коза ностра», поэтому наличие торговых точек, в которых напрочь отсутствует процесс купли-продажи могло у них вызвать только недоумение. Если бы они вообще об этом тогда задумывались.

– Мы можем еще принести… А что нужно? – с надеждой заглядывая в глаза противной тетке, спросил Виталик.

– Да знаете, сколько этого добра кругом валяется! Можно подумать, вы наряды от Кардена притащили. На берлинской барахолке горы таких ремней! – дама глубоко вздохнула и произнесла тоном, не оставляющим и толики сомнения в том, какую жертву она приносит: – За все десять марок могу вам дать. Жаль вас просто… наверное, подарочков хотите привезти мамам или невестам? Скоро вышвырнут вас всех отсюда… додемократничались! А то можем натуральный обмен проделать… Что вас интересует – джинсы, кожаные куртки, дубленки? Сервиз «Мадонна» есть. Там не хватает пару чашек, зато недорого. Одних ремешков, конечно, не хватит, но договоримся… Так как вы на это смотрите?

Из щелок, образовавшихся в результате максимального сближения раздувшихся щек и обвисших век, за ребятами внимательно следила пара алчных глаз.

– Интересное предложение… – все еще раздумывая, стоит ли раскрывать карты перед первой встречной торговкой, сказал Саша. Но, кажется, выхода другого нет – кого они смогут еще найти – без языка, без денег, без знакомых в городе? И более уверенно продолжил: – Но на ближайшее время у нас другие планы. Мы хотели бы собрать немного денег и… и… – он все не решался произнести вслух страшные слова. Вдохнув в легкие побольше воздуха, он добавил: – …и остаться в ФРГ.

Похоже, что заявление симпатичного паренька совершенно не произвело на толстуху никакого впечатления. Таких, как эти солдатики, Ида и Леонид Роксман – владельцы маленькой – официальной, и огромной – подпольной, фирмы «Секонд хэнд», повидали немало. Собственно, они и делали свое состояние на беспомощности людей в чужой стране и безвыходности ситуаций, в которые их закрутила жизнь.

Они скупали у туристов и военных за бесценок золото, сувениры, постельное белье, форменную одежду, и продавали через магазин, а большей частью – на многочисленных блошиных рынках Берлина, Потсдама, Бранденбурга и других немецких городов. В большом ходу был обмен. К примеру, за самопальную футболочку с фосфоресцирующей надписью BOSS туристки из провинции отдавали два павлово-посадских платка из чистой шерсти, и при этом были счастливы от «удачной» сделки, предвкушая, как подружки умрут от зависти, увидев у них на груди светящиеся четыре буквы – название крутой фирмы.

– Так вам нужна помощь? – расплылась в фальшивой улыбке нижняя часть бульдожьей мордашки Иды. – Вы попали как раз туда, куда вам нужно! Конечно, мы поможем… Мы с мужем живем в Берлине уже не первый год, так что все входы-выходы знаем. Вам надо поднакопить наличности, подготовить документы…

– Но, вот с документами…

– Это не проблема! – обнадежила опытная торговка. – Будут деньги – сделаем папиры.

– И сколько стоит паспорт? – сглатывая комок в горле, с крестьянской прямотой поинтересовался Виталик.

– Паспорт? Какой паспорт ты имеешь в виду – советский или немецкий?

– Ну, немецкий, наверное, лучше… – задумался Виталик, но Саша его прервал:

– Посмотри на себя! Немец! Ха-ха! А как говорить начнешь… Диалект какой федеральной земли вы используете в своей речи? Хэндэ хох, и дальше – «в огороде бузина, а в Киеве дядька»?

– Почему нет? – пожала гренадерскими плечами Ида. – В Германии живет полно поволжских немцев, их тут называют «красными». Они по-немецки разговаривают не лучше вас, да и с виду… вылитые «совки». Так что вы под них вполне сканаете. Но немецкие бумаги подороже будут…

– И почем? – опять поинтересовался Виталик и добавил: – За советский…

– По две тысячи за штуку.

– Две тысячи? – побледнел Виталик. – Две тысячи… чего?

– Ну не рублей же! – презрительно зыркнула на него Ида. – Марок! Бундесмарок! Или вы предпочитаете расплачиваться долларами?

– Н-нет, нет! Все в порядке! – вмешался Саша Кухарский. – Мы заплатим вам, если вы поможете. Нам нужны три паспорта через месяц.

– Деньги вперед. И принесите фотографии нужного формата.

Возвращаясь на территорию расположения своей воинской части, ребята оживленно дискутировали:

– Ты с ума сошел! Где мы возьмем шесть тысяч марок? Что, ты танк собираешься продать? – нападал на друга Виталик.

– Не суетись! – Саша был ведущим в их троице, поскольку легко умел находить выход из самых хитроумных жизненных сплетений. – Есть у меня некоторые соображеньица на этот счет. Веди себя, главное, спокойно. Не хватало еще привлечь к себе внимание раньше времени. Если Серегу пустят в увольнение на следующей неделе, он сходит в магазинчик еще – лишний раз прощупать почву не помешает. А деньги будут… – задумчиво произнес он.

– Вот Сережка обрадуется, что мы нашли такую точку… – Виталик представил себе горящие глаза друга, которого сегодня не было с ними во время прогулки по городу. Для бывшего детдомовца Сергея Кудрявцева само слово «заграница» звучало почти как «рай». Шикарные машины, обилие продуктов в магазинах и джинсы в свободной продаже – все это сказочное изобилие сразило парнишку наповал. Почти с первого дня пребывания в Германии у него затаилась мечта – остаться здесь жить. Тем более, что на родине его никто не ждал, и блестящих перспектив на будущее не предвиделось.

– Смотри, все-таки будь осторожен! Сережка плохо умеет скрывать эмоции, так что постарайся не сообщать ему ничего прямо в казарме, когда вокруг полно народу. Вызови его в туалет или красный уголок. Я постараюсь заглянуть к вам завтра.

Саша находился в несколько привилегированном положении по сравнению с Виталиком и Сережей. Он был художником, и до призыва в армию успел отучиться на двух курсах художественного училища. Армейские музыканты и художники жили отдельно от других и частично были освобождены от строевой подготовки, у них были свои занятия – репетиции, выступления и выпуски газет.

Среди этой солдатской элиты была парочка «сынков», которых высокопоставленные родители по каким-то причинам не освободили от армии, но, тем не менее, позаботились, чтобы служба их отпрысков проходила без напряжения и в хорошем месте.

Избалованный капризный сынок второго зам. министра транспортного машиностроения Юра Савельев был чересчур косолап для танцора и бездарен для художника или музыканта. Тем не менее, он числился в армейском оркестре ударником и присутствовал на концертах и некоторых репетициях. А остальное, в обилии имеющееся у него свободное время, занимался своим маленьким бизнесом – перепродажей сигарет из военторга. При том, что далеко не каждому офицеру удавалось запустить руку в табачные склады, а про солдатиков и говорить нечего.

После визита в расположение части папы-зам. министра, который к тому же оказался хорошим приятелем командующего войсками, расквартированными в Восточной Германии, Юра чувствовал себя хозяином положения – вел себя так, как ему было удобно, не обращая внимания на уставы, построения, воинскую дисциплину.

Именно у него, по расчетам Саши Кухарского, имелись запасы наличности. Он даже как-то случайно подметил место предполагаемого тайника.

Именно об этом тайнике подумал Саша, когда всплыла неимоверная для простых солдат цифра в шесть тысяч марок. Они, конечно, и сами кое-что подкопили. Но там и тысячи не наберется, а сразу заработать много денег можно только одним путем – продавать боеприпасы и оружие. До таких высот даже сыну министра не допрыгнуть, если он простой солдат. Остается одно – «позаимствовать» у Юрика Савельева тысчонок пять бундесмарок. Думать о том, что это самое банальное воровство, Саше не хотелось. Коль уж собрались преступать закон «по-крупному», то на такую мелочь можно вообще не обращать внимания. Тем более, по большому счету говоря, эти денежки тоже ворованные.

«Грабь награбленное! – к этому призывали люмпенов вожди революции. Вот мы и восстанавливаем социальную справедливость!» – Саша развеселился от собственных мыслей, но не стал на всякий случай раскрывать единомышленникам источник финансирования их грандиозных планов. К тому же, он пока не был уверен, остался ли тайник на прежнем месте, и достаточно ли в нем собралось денег.

Через две недели в увольнительную пошел только Саша. «Работники искусства» пользовались этой привилегией гораздо чаще «простых» солдат. Во внутреннем кармане гимнастерки образовалась приятная припухлость из аккуратненько сложенных банкнот. Ребята поскребли «по сусекам» и набрали ровно тысячу. Вместе с тремя фотографиями паспортного формата это служило первым шагом к изготовлению гражданских документов для решивших дезертировать из армии солдат.

– Я же сказала, деньги вперед! – не терпящим возражений голосом заявила Ида Роксман, бросив взгляд на состоящую из мелких купюр пачку бундесмарок.

– Вот деньги! – недоуменно приподняв бровь, сказал Саша, придвигая к ней съехавшую набок стопку денег.

– Ты хочешь сказать, что здесь шесть тысяч? – ехидно сощурив и так едва видные щелочки глаз, поинтересовалась торговка.

– Это задаток! – уверенно заявил Саша. – Остальное отдадим, когда будем забирать паспорта. – Да и, кстати, нам надо будет переодеться. Три футболки, трое джинсов и три пары кроссовок. Договорились?

– Вещи, между прочим, тоже денег стоят!

– Давайте не мелочиться! Будем считать, что это наши премиальные. Мы же не торговались с вами по поводу цены!

– Да! Но и денег тоже не заплатили! – вернулась к своему Ида.

– «Утром деньги – вечером стулья! Вечером деньги – ночью стулья!» – вспомнил Саша цитату из «Двенадцати стульев» Ильфа и Петрова и улыбнулся. – Нам бы хотелось сначала увидеть «стулья», то есть паспорта. А что касается джинсиков, так мы не требуем новые вещи. У вас барахла вполне достаточно, чтобы сделать этот маленький благородный жест.

– Какие стулья? Ты что мне баки забиваешь? – рассердилась хозяйка «Секонд хэнда». – Благородные жесты им подавай! Я тебе не мамка и не тетка, чтобы благородничать. Я и так из жалости вожусь с вашими проблемами. Оно мне надо?

– Огромное человеческое спасибо за вашу душевную доброту! – с едва уловимой издевкой в голосе ответил Саша. – Давайте не будем больше о высоких материях, а просто по делу. Итак. Через две недели, в воскресенье должны быть готовы паспорта и три комплекта одежды. Мы приходим с недостающими пятью тысячами, и расчет закончен. Все?

– Все! – процедила Ида сквозь зубы и повернулась, чтобы идти в подсобку, изображая своим видом нежелание продолжать беседу дальше.

Кухарский с довольным видом развернулся, и, не оглядываясь, пошел к выходу. Ему еще предстояло подъехать на железнодорожный вокзал, чтобы посмотреть расписание и выяснить, сколько и куда стоят билеты. Он с видом победителя смотрел по сторонам: «Мерседес? И у меня скоро будет такой! Ботинки «Саламандра»? Нет, они мне не нравятся! Я куплю себе лучше вот эти, итальянские. Семьсот марок? Ерунда! Еще немного, совсем недолго осталось ждать, и все пути-дороги будут для меня открыты, и деньги будут сыпаться золотым дождем… Эх! До всего этого остался всего шаг, всего пол шага…»

В расположение части Саша вернулся в прекрасном настроении – еще бы, все складывается как нельзя лучше! Через две недели начнется новая жизнь. И он, как благородный рыцарь, не претендует на красивую жизнь исключительно для себя. Нет! Он помогает еще двум ребятам реализовать их мечту. Он-то мог бы прекрасно обойтись и без них. А вот они без него…

Упиваясь своим альтруизмом, Кухарский поведал Виталику и Сергею о своем визите в «Секонд хэнд» и сообщил точную дату «отвала».

– Никаких дисциплинарных взысканий и тому подобных штучек! – на всякий случай еще раз предупредил он своих товарищей. – Не хватало, чтобы из-за какой-то ерунды сорвался наш план! Будем надеяться, что втроем получим увольнительные в нужный нам день.

– А деньги?.. – робко протянул Виталий.

– Не твоя забота! Я уже сказал один раз. И давайте договоримся: больше никаких идиотских вопросов. Если я сказал один раз, значит не надо переспрашивать или ставить это под сомнение! – подчеркнул Александр свою безоговорочную позицию лидера. – Все! Расходимся и поменьше мелькаем вместе у всех на глазах.

Две недели растянулись неимоверно. А еще говорят, будто с возрастом восприятие течения времени ускоряется. Маленькому ребенку день кажется бесконечным, а уж год… так медленно тянется, просто жуть – пока дождешься Нового года и дня рождения… а следующих ждать целую вечность. В молодости должно быть поживее: дожить бы до выходных, и оторваться как следует! На работе и учебе время становится каким-то вязким, из него хочется побыстрее выбраться, как из болотной трясины, а, начиная с вечера пятницы и до утра понедельника, как на реактивном самолете пролетаешь. А для тех, кто постарше, уж и говорить не хочется: раз-два – тридцать, три-четыре – сорок, в-вж-ж-жик – и семьдесят.

Для Сани, Виталика и Сереги время до дня «икс» тянулось, как в не очень еще глубоком для них детстве. Но, в конце концов, наступил тот самый воскресный день, когда они, отправились в увольнительную и попали на вошедший в историю рок-концерт на разрушенной Берлинской стене. Впрочем, в тот момент причастность к истории волновала дезертиров меньше всего.

Для них этот день стал историческим по другой причине – с него началась новая для них жизнь в новом для них мире. Взрослом, самостоятельном, и как выяснилось, – жестоком и беспощадном к слабым и тонкокожим.

Первый удар их ожидал в тот же день. Итак, трое молодых ребят, одетые как девяносто девять процентов их сверстников – в джинсы, кроссовки и мятые футболки, недолго задержавшись в центре города, отправились на железнодорожный вокзал «Зоологический сад», расположенный в западной части Берлина. Именно оттуда отправлялись практически все поезда в западном направлении. Само собой, в восточной Германии, хотя уже и присоединенной к своей богатенькой западной сестрице, они оставаться не хотели. Следы присутствия социализма в течение более чем сорока лет вызывали в восточных немцах, которых так миленько прозвали «осями», чересчур наигранное раздражение. Тем самым они демонстрируют друг перед другом свое полное отторжение прошлой жизни с ее пионерскими лагерями, комсомольскими собраниями и обещаниями светлого коммунистического будущего. Им хочется иметь все и сейчас, а не ждать и надеяться всю жизнь.

Потому из рьяных юных ленинцев их поколения так легко получались не менее рьяные антикоммунисты. От любви до ненависти… Высокоидейных борцов нужно держать только за «железным занавесом», в противном случае они трансформируются в воинов противоположного лагеря.

Всю дорогу до вокзала ребята молчали. Саша, тщательно изучивший маршрут, уверенно вел своих приятелей к нужному автобусу, и кивком головы указывал, что пора выходить. Открывать рот не хотелось – заговоришь, и сразу будет ясно, что ты чужак, а им так хотелось просто затеряться в толпе и, смешавшись с нею, стать обычными берлинскими парнями. Однако оставаться в городе было довольно опасно. На общем совете уже давно было решено: они поселятся в одной из западногерманских земельных столиц. Неделю назад в результате дебатов осталось два «кандидата» – Штутгарт и Дюссельдорф. Высадившись возле железнодорожного вокзала «Зоологический сад», они уже знали, что путь их лежит в столицу земли Северная Рейн-Вестфалия город Дюссельдорф.

Деньги у них были. Саша не стал церемониться и опустошил всю кубышку министерского сынка Юрика Савельева. А в ней оказалось семь тысяч марок и еще около полторушки долларов.

«Наверное, Юрка мечтал из Германии на «мерсе» вернуться», – злорадно думал Саша Кухарский, опустошая тайник. Сначала он собирался взять только необходимую им сумму для выкупа паспортов, но потом рассудил, что деньги понадобятся еще и на дорогу, на ночевки, на питание – да мало ли что? И вообще, с какой стати что-то оставлять? Раз судьба подбросила такой шанс… Можно считать, он нашел клад… А разве те, кто находят клад, оставляют часть его в земле для следующих «счастливчиков»? Это было бы просто смешно, если не сказать – глупо.

Экс-солдаты купили в кассе билеты, зашли в «Макдоналдс» перекусить, в ожидании поезда прогуливались по переходу, посматривая на витрины магазинчиков. Все так же молча заняли два ряда кресел, обращенных друг к другу. «Отвоевав» отдельное пространство – вряд ли кто-то пожелает к ним подсесть – поезд полупустой, свободных мест полно, они начали потихоньку разговаривать.

– Покажи хоть наши новые паспорта! – обратился к Саше Виталик. – А то мы толком их и не увидели.

– Ну да, надо же знать, как нас теперь зовут, – поддержал его Сергей.

Кухарский, кинув осторожный взгляд по вагону, – к счастью, на них никто внимания не обращает, каждый занят самим собой – достал из заднего кармана джинсов три паспорта. Открыв первый из них, он увидел фотографию Сергея и протянул документ ему, второй, со своим снимком, положил рядом на лавку, а третий, не глядя, отдал Виталику.

В это время Сергей, успевший уже раскрыть свой паспорт и пробежавший по нему глазами, недоуменно посмотрел на Сашу и дрожащим голосом проговорил:

– Евгения Ревкун… это же женское имя… Евгения, а не Евгений… Как же… как же так? Я же не могу стать женщиной…

Саша быстро заглянул в свой документ, поднес фотографию с печатью поближе к глазам и сквозь зубы проговорил:

– Надули, суки! Фуфло подсунули! С этими документами мы только быстрее в полицейский участок попадем. Лучше вообще без паспортов, чем с такой подделкой. Сходи-ка, Серега, выбрось их в туалете. Да и фотографии наши не забудь оторвать!

Глава 2

Женщины любят себя баловать. Русская журналистка из Дюссельдорфа Алина Вальд делала это с превеликим удовольствием. И это отнюдь не значит, что была она эгоцентричной персоной – совсем наоборот. С не меньшей радостью она баловала своих близких – мужа Маркуса и сына Михаэля. Вот сегодня, например, Алина предоставила своим мужчинам – маленькому и большому – возможность наслаждаться чисто мужским обществом в кегельном клубе. Ну а себе – в качестве моральной компенсации, конечно, – позволила в одиночку сходить в оперу.

Собственно, сегодня давали балет. И ни много ни мало – «Лебединое озеро». У Алины, как и у многих людей ее поколения, это чудесное произведение Чайковского неизменно ассоциировалось с путчем девяносто первого года. С тех самых пор, когда она, собираясь на работу, включила телевизор, чтобы во время кофепития выяснить, стоит ли прихватить с собой зонтик, а вместо утренней программы увидела танец маленьких лебедей, у нее выработалось стойкое неприятие ни в чем не повинного балета. С годами острота впечатлений, да и сам исторический факт путча с трясущимися руками главного заговорщика, затерялись в круговороте новых революций, войн, землетрясений и цунами. И получилось совсем уже странное смещение следственно-временных соотношений – о самом заговоре стали чаще всего вспоминать именно под «Лебединое озеро».

По прошествии более двадцати лет после того самого, вынужденного, просмотра, Алина решилась сравнить впечатления, ну и вообще глянуть на постановку модного балетмейстера. То, что ничего общего с классическим балетом там не будет, она прекрасно знала – в театре бывала регулярно, хотя предпочтение все-таки отдавала опере, а не балету.

Несмотря на брюзжание мужа по поводу чересчур вольной трактовки классических сюжетов, у Алины совершенно не вызывали отрицательных эмоций Аида с пылесосом или Дон Жуан в рваных джинсах и с бутылкой пива, исполняющие оперные арии. Сам Маркус посещал оперу и балет исключительно в Москве, когда они навещали там родителей Алины.

– Вот это – настоящее искусство! – довольно бормотал он, как будто бы заслуга в сохранении классических традиций русской школы балета принадлежала лично ему. – Не то что американцы и европейцы извращаются! Конечно, легче всего отвлечь внимание от недостатков хореографии голыми задницами и эротическими сценками!

– А ты закрой глаза и слушай! Музыка-то остается неизменной при любых постановках! – парировала ему Алина.

Однако ее аргумент на супруга никак не действовал, поэтому театры они посещали врозь. Она – в Дюссельдорфе, он – в Москве.

Наверное потому, что в немецких театрах нет таких шикарных буфетов, как в российских, ходят в них исключительно меломаны, а гурманы предпочитают за те же деньги посидеть в ресторанчике напротив. Например, привез жену или тещу в театр, а сам сиди себе спокойно часа три и наслаждайся отбивной. В самом же театре во время антракта вам предложат только утолить жажду. Ну или в лучшем случае отведать рогалик, присыпанный солью.