Дорога вплотную прижималась к тёмному лесу. Уютное урчание мотора в противовес к стремительным каплям дождя, стегающим по лобовому стеклу, успокаивало внимание, почти убаюкивало. Но тревога и грусть рождённая посещением маленькой могилки жены на годовщину смерти, не уходила. Я внимательно смотрел вперёд на дорогу, стараясь не пропустить выбоины на мокром асфальте, высвечиваемые жёлтым светом фар и всё пытался понять, кой чёрт понёс меня на ночь глядя, на эту загородную дорогу. Какой-то шершавый комок сидел в горле и не давал свободно вздохнуть и выжимал из глаз скупые солёные слёзы. Только два года прожили мы вместе, ещё не постигла нас истинная трагедия любви, которая неизбежно приходит к влюблённым обычно через три года. Трагедия любви это даже не смерть и не разлука, как знать, сколько бы ещё длилась наша любовь? Как горько смотреть на женщину, которую когда-то любил всем сердцем, всей душой, – любил так, что минуты не мог быть без неё, – и вдруг осознать, что ты ничуть не был бы огорчён, если бы больше никогда её не увидел…. Трагедия любви – это равнодушие! Как странно, когда любовь в зените, то кажется, смерть значит для человека меньше, гораздо меньше чем потерять любовь. Ромео и Джульетта любили друг друга так, что не смогли жить друг без друга ни минуты. Да, именно несколько минут не хватило Ромео, что бы влюблённые были, наконец, счастливы, и он поспешил! Увы! И вот смерть автомобильными колёсами пьяного шофёра вычеркнула из жизни мою любимую девочку и навеки унесла её в небытие, а я остался на этом свете один, – совсем один! Я до упора вдавил педаль акселератора, обиженный басовитый рёв мотора, подстёгнутый «экономайзером», наполнил кабину и слегка подрагивающий капот обтекателя. Деревья в стремительном хороводе замелькали в боковом стекле. Внезапно свет фар дальнего света, выхватил идущую вдоль обочины дороги белую фигурку девушки, но через мгновение машина стремительно пронеслась мимо. И тут меня что-то остановило, может быть чувство необычности появления одинокой девушки на безлюдном загородном шоссе или её жалкая, беззащитная мокрая фигурка на фоне безлюдного леса…. Как бы там ни было, я решил остановиться и подвести её до города, так как я несся неизвестно куда, – без всякой конкретной цели, как школьник дорвавшийся до руля родительской машины…. Я сбавил скорость, развернул машину на 180 градусов, с протяжным визгом резины колёс, снова набрал скорость и помчался вслед за девушкой. В свете фар я увидел её мокрую от дождя спину, в белом плаще и резко затормозил, проскочив её метров на десять. Она быстро прошла вперёд, не оборачиваясь, держа в правой руке дорожную сумку. Странно, здесь нет ни единого места, где можно было бы затаиться, спрятаться от дождя и пронизывающего холодного ветра. Совершенно голая дорога и тёмный, хмурый лес, больше ничего не было. Ближайший посёлок в пяти километрах от этого места, а до города по меньшей мере тридцать минут езды…. Поэтому меня так поразило её появление. Я затянул ручной тормоз и выскочил из машины на холодный омерзительный ветер и, обливаясь секущими каплями дождя, догнал девушку. Она резко обернулась и нервно спросила, как бы плеснула мне в лицо стакан холодной воды. – Что вам от меня нужно? Я опешил от нелепого вопроса и глупо смотрел на неё силясь выдавить из себя нечто подобие улыбки. – Я, я хотел просто вас подвести до города, – ответил я растерянно. – Вам кажется в другую сторону? – ответила она, раздражённо дёрнув плечом, и вновь решительным шагом двинулась дальше. – Ну, куда же вы пойдёте одна, вы ведь совсем промокли, да и здесь вообще опасно ходить одной, не бойтесь меня, я не маньяк, – с надеждой в голосе прокричал я ей во-след, и махнув рукой, крикнул: – «Yesteday was а good day», и пожав плечами сел в кабину. Не знаю, что её убедило, возможно, мой умоляющий голос, интонация, (когда люди расстаются навсегда), или что-то другое, но она вдруг резко развернулась и решительным шагом подошла к машине. Я вновь выскочил из кабины на ветер и дождь, обежал капот и участливо открыл ей переднюю дверь в салон. В этот же миг я почувствовал, что моё сердце вдруг часто, часто забилось в груди, словно птица в клетке…. Она просто молча села, положила свою сумку под ноги, отряхнула свои длинные золотистые и насквозь мокрые волосы, и ладонью смахнула с лица капли дождя. Я сел в кабину на водительское место и замешкался с привязным ремнём. В кабине сразу же возник тонкий, едва уловимый аромат. Так пахнет бельё принесённое с мороза и ещё что-то нежное, сугубо женское примешалось к этому новому таинственному букету запахов…. Наконец я пристегнул ремень и взглянул на молодую девушку. – Что вы тут делали, одна на этой пустынной дороге? – спросил я вдруг охрипшим голосом, изучая глазами её интересное лицо.

Девушка нахмурилась, прикусила губу, было заметно, что она о чем-то мучительно раздумывает. – А вам не всё равно? – наконец выдавила она из себя и решительно взялась за ручку двери не оставляя сомнения в её желании покинуть машину. Я опустил вниз рычаг тормоза и нажал на газ и резко рванул машину с места. – Сейчас же остановите машину и выпустите меня, – закричала она и обеими руками схватилась за руль. Я резко ударил в педаль тормоза. Машина остановилась в полуметре от обочины, а девушка довольно сильно приложилась головой об облицовку лобового стекла (хорошо, что не в стекло). – Что ты не привязались, – артистка! – мы чуть не улетели из-за тебя в кювет! – заорал я на неё. – Идите ко всем чертям, если хотите! Я старался не смотреть в её сторону и молча ждал, когда она выйдет из кабины. Она прижала руки к вискам и мне показалось что она плачет…. Мне ничего не оставалось, как снова нажать на педаль газа и мы наконец поехали. Я включил отопление кабины и направил поток горячего воздуха на ноги и на лобовое стекло. Машина взяла подъём легко, без всякого усилия…. Девушка молчала. Я заметил глубокую ямочку у неё на щеке. Что все это значит? Что это за странные ночные походы без зонтика под дождём? Меня поразила её необычная девичья красота и нежность матовой кожи на изящной лебединой шее. Красивое женское лицо всегда производит сильное впечатление, невольно заставляя расправить плечи и как бы посмотреть на себя со стороны. Я представил, как через тридцать минут она встанет, поблагодарит меня за небольшую, оказанную ей услугу и закрыв за собой дверь, навсегда уйдёт из моей жизни…. А я останусь один, загоню машину в гараж и пойду в свою «каморку», тьфу ты (я мысленно ругнулся), в квартиру конечно, – в квартиру холостяка! Квартира, это одна из немногих радостей в моей жизни, так как я её заслуженно получил вне очереди (бесплатно конечно), из директорского фонда, отработав на заводе всего два года. Как все за глаза, завидовали мне, может и сглазили? Институт я закончил год назад, защитив с отличием диплом, а на заводе я благодаря своим прекрасным знаниям аэродинамики решил сложнейшую инженерную задачу, которую кроме меня не смог решить – вообще никто, и этим именно я спас директора завода от его реального «снятия с должности», за технологические браки! Так что завидовать нечего, – каждому своё! С женой прожили мы два года, а наш ребёнок так и не родился (жена не хотела бросать институт) и что? Оставила ребёнка в тазу операционной…. Только спортивная секция в которой я изучаю «Каратэ – До», вносит разнообразие в мою тусклую и опустевшую жизнь…. Но если бы она не решилась на этот смертоносный аборт, то возможно не случилась бы и трагедия с пьяным шофёром, – как знать? Так считала и жена, когда перед смертью пришла в сознание и прошептала, искусанными губами: – Это мне возмездие за жизнь сына…. Прости и прощай навсегда…. Так видно уж устроен наш мир, что за грехи родителей, – почему-то всегда расплачиваются дети! Мы въехали в город. Жёлтые пронзительные ртутные огни светильников, слепили глаза своим химическим светом. С началом «перестройки» вдоль шоссе тянулись огромные рекламные плакаты, которые не отличались разнообразием. Или элегантный симпатичный мужчина и очаровательная девушка (с кукольным личиком), наслаждаются жизнью, затягиваясь сигаретами «Classik UItra». Или банковские займы для «PLebbsa», или прославляется «Impateka», или «Импотенция» – совершенно непонятно? Мне вообще многое непонятно стало в этой жизни, особенно с приходом в Россию американских компьютеров. Вещь конечно хорошая, но кто там придумывает технические термины? Лично я не вижу разница между словами «Интернет» и «Интернат». «Гад-жет» и «Гад – же это?». «Скайп» и «Скальп» (скальпы снимали индейцы с бледнолицых). «Истограм» и «И по сто грамм» (имеется ввиду, по 100 грамм водки). Связь по «Вацапу», или через «Кацапа», как правильно? А, дождик кажется кончился, – радостно отметило сознание! – Вам куда? – спросил я хмуро. Девушка закрутила головой, – всматриваясь в улицы, словно не решалась назвать свой адрес, и еле слышно прошептала: – Я даже не знаю…. Я удивлённо посмотрел на неё. – Может вас в милицию отвести? – хмыкнул я, – пересекая самую центральную улицу «Карла – Марса». – Нет, нет! – пролепетала она осевшим голосом, и испуганно по-детски округлила глаза, – Лучше высадите меня здесь, а дальше я сама….

– И милицию боится тот чья совесть не чиста! – продекламировал я стихи Сэма Маршака. Какое-то странное веселье вдруг охватило меня. И ещё какое-то нежное чувство похожее на-жалось, или сострадание к этой странной, нежной девушке шевельнулось в моей груди, и сердце тревожно забилось, и я молча повернул руль по направлению к моему дому. – Ну, вот что, я отвезу вас к себе домой, а утром разберёмся, – согласны вы на такой альтернативный вариант? Она промолчала в знак согласия, но взглянула на меня с благодарностью…. Через десять минут мы уже стояли у дверей моей квартиры, машину я решил не загонять в гараж…. Моя квартира располагалась на первом этаже в кирпичном 2-х этажном доме. Открыв дверь, я пропустил девушку вперёд. В квартире было абсолютно тихо, только с улицы приглушённо ворчали проходившие мимо машины…. Я щёлкнул выключателем и в прихожей вспыхнул свет. Девушка стояла, прижавшись спиной к двери, и в её глазах мерцал ледяной ужас…. Я услышал как она прошептала: – Боже мой…. Я проследил за её взглядом. Моя спартанская прихожая выглядела возможно странно (в её глазах), не спорю, ну и что же, – это уют одинокого мужчины, и я всё же не понял чего она так сильно испугалась. Я помог ей снять промокший до последней ниточки плащ и повесил его на плечики для просушки. Девушка подошла к большому зеркалу и оглядела себя. Сквозь совершенно промокшее платье ясно просвечивало её нижнее бельё. Она отшатнулась от зеркала, как от удара током и быстро повернувшись, посмотрела на меня широко раскрытыми глазами: – Вы не могли бы дать мне какую-нибудь одежду, я кажется, совершенно промокла. Я смущённо отвел глаза, от её казалось, полностью обнажённого тела и покачнулся, прислонившись к стене, что бы сохранить равновесие. Это был пустяк, и я тут же оправился от смущения, но почему-то это заставило меня видеть все под другим углом зрения. Точно с глаз спала пелена, всё предстало в нестерпимо резком свете, и я отчётливо увидел себя, словно участника документального фильма – хорошего, добросовестно снятого фильма. И я был главным героем этого фильма. Мне казалось, что мои глаза и уши, все мои органы чувств, впервые ощущают мир с такой полнотой и ясностью, которая недоступна обычному человеку.

В следующую секунду, я как бы вновь переступил порог этого эфемерного кисейного экрана, и возвратился к привычной действительности. Что за наваждение? – Вы не смогли бы дать мне какую-нибудь одежду, я кажется, совершенно промокла – и меня зовут Эльза, – добавила она. – Конечно, я буду очень рад, Эльза, – мне очень приятно, а меня зовут Сергей! – Сергей? – удивлённо переспросила она. – Мне очень, очень приятно! – И почему-то засмеялась, – как будто серебряный колокольчик зазвенел в квартире, и протянула мне свою изящную ладошку, с ухоженными тонкими пальцами. Я взял её холодную как лёд ладонь в свою руку, и почему-то не просто пожал, а склонив голову, нежно поцеловал, точнее, только прикоснулся губами. И, кажется, в этот миг, кажется, искра проскочила от моих губ к ней в ладонь, или наоборот, но я отчётливо ощутил разряд статического электричества, и её рука дрогнула и заледенела ещё больше. Боже мой, как она замёрзла, – подумал я, если бы не я, точно бы…. Додумать мысль я не успел, и взглянув Эльзе в её сапфировые глаза почему-то тихо прошептал: – Да, да конечно, проходи Эльза в комнату, немедленно раздевайся, будь как дома и не стесняйся меня, – ты ведь такая красивая. Эльза смущённо улыбнулась, и, оставляя на полу мокрую цепочку следов, прошла в комнату. Её испачканные глиной белые американские кроссовки, остались, аккуратно стоять – в прихожей. – Серж, подожди меня, пожалуйста, на кухне, одну минуту, мне надо переодеться. – Конечно, подожду! – ответил я непринуждённо, и вновь ощутил внезапное томление в груди и биение взволнованного сердца. – Да, ещё! – Эльза! – воскликнул я, – одежду сама посмотри в шкафу, что понравится то и одевай, будь как у себя дома…. Зажигая газовую плиту и ставя на неё чайник, я вновь окликнул её: – Эльза, тебе, наверное, не обойтись без чая с малиной, ты ведь продрогла совершенно, или может быть кофе? Она не ответила…. Я вымыл руки и принялся сервировать стол, по хозяйски, готовя бутерброды с осенней кетовой икрой, сливочным маслом и сыром. Больше у меня ничего существенного не было в холодильнике. А! осенило меня, сварю я ещё картошки и два яйца, вот тогда, будет праздничный стол.

Автоматически достал из серванта пузатую бутылку болгарского коньяка (резерв ставки), «Плиска», и поставил на стол два фужера. Ну, вот и прекрасный стол получился! Эльза включила в спальне свет и ахнула: – Сергей что это такое? – раздался её испуганный, взволнованный голос. Голосок у неё милый и с крючочками, которые зацепили что-то в моей душе и заставили сердце что-то запеть. Испуганная Эльза стояла уже одетая и остолбеневшая, внимательно изучая стену моего зала. Я рассмеялся, поняв причину её испуга. В дань памяти о прошедшей юности, я пригласил профессиональную художницу, которая, на всю стену нарисовала мне картину, по моим эскизам. Вид был из кабины самолёта, Ту – 104 заходящего на посадочную полосу. Посадочная полоса была в деталях прорисована с высоты принятия решения на посадку (с 10 метров). Панорама бетонки в перспективе протянулась на четыре километра прямо в смежную квартиру соседей, как раз от посадочного знака (Т), до самого горизонта. В совершенстве, в деталях была прорисована кабина пилотов со всеми пилотажно-навигационными приборами и штурвальными колонками. Ощущение ответственного этапа полёта было передано ощутимо, до дрожи в коленках, даже для человека далёкого от авиации. Шутка ли, многотонная реактивная машина, – зверь! Должна через несколько секунд на скорости 300 километров в час коснутся взлётной полосы…. Я подошел сзади к Эльзе и положил руки на её плечи: – Ты ещё не видела вот это? – я кивнул головой на потолок. На чисто побеленном потолке, изготовленные из фольги, таинственно мерцали звезды созвездия Большой Медведицы. Ни объектив, ни плоский экран не создадут таких иллюзий, соблюдая законы перспективы. Краски не расплывались, звуки же сливались в симфонию, и всё, до мельчайших штрихов, то тончайших оттенков, было реально, – художница отнеслась к заказу творчески, и постаралась на славу, понятно не бесплатно! Эльза стояла потрясённая глядя на картину звездного неба выполненного в сферической проекции, фрагментарно совмещённой с конической. Я как бы рефлекторно, – приобнял её нежно за талию. – Когда я включаю свето-музыку, это созвездие мерцает как настоящий млечный путь, и тогда «Танцуют все», кто находится в гостях, даже бабушки и дедушки, а в особенности дети. – Все, одним словом!

В моём спортивном трико голубого цвета, плотно облегающем её стройные ноги, и в моей не по размеру рубашке, с подвёрнутыми рукавами, Эльза напоминала мне маленькую, неотразимо обаятельную девочку, похожую не то на птичку, не то на херувима; и слеза слегка увлажнила взор её мечтательных глаз…. Я потянул её на кухню к празднично сервированному столу и включил верхний свет, – хрустальная люстра заискрилась всеми цветами радуги …. Несколько секунд Эльза молча изучала сервировку стола, затем повернулась и внимательно посмотрела мне в глаза: – Сергей ты не мог бы поужинать один, меня мутит от одного только вида пищи…. – Понимаю, так бывает, если человек простудился, но болгарский коньяк тебе совершенно необходим сегодня иначе заболеешь! – Поверь это всё очень серьёзно, – тем более не случайно, слово «Плиска», сочетается с твоим именем! – Как это? – она по-детски всплеснула руками и удивлённо (тоже по-детски), округлила глаза. – Ну, твоё холодное имя, – Эльза, как это по-русски? – я пощёлкал пальцами, – является синонимом имени Лиза или ласкательно «Лизка», ну значит совсем – «Плизка»! Мы оба весело засмеялись…. – В общем, так, – я строго поставил точку! – Либо я сейчас растираю тебе твою нежную грудь, спину и ноги, вьетнамским бальзамом, либо, И сто граммов «Плиски», – выбирай! – И я пристально и серьёзно, как строгий доктор «Ай-болит», посмотрел в её глаза. Эльза прикрыла свои синие глаза пушистыми ресницами, и опустила голову, о чём-то сосредоточенно раздумывая. И вдруг она улыбнулась, – сверкнув жемчугом зубов. Улыбка, словно вспышка света, на секунду озарила её смущённое лицо. – Сергей ты не будешь против, если я вначале приму горячий душ, я действительно сильно промёрзла, и вот ещё что…. – конец фразы она произнесла мимоходом уже открывая дверь в ванную, – у тебя всего один диван, а пол очень холодный, и я не возражаю если мы будем спать вместе… только дай мне отдельное одеяло. Из моей ванной комнаты, совмещённой с туалетом, раздался пронзительный девичий визг, как будто Эльза увидела там мышь, крысу или змею? – Что за чёрт с этой Лизкой? – всё у неё не так, – шёпотом выругался я, бросаясь в ванную. Эльза стояла у входа и с ужасом глядела на стену, над ванной, не решаясь шагнуть за порог. – Что?… Что-то случилось, этой весною? Я хлопнул себя ладонью по лбу, и не удержавшись засмеялся. На стене в моей ванной, та же художница, маслом, написала цветной портрет римского гладиатора (Спартака), с занесённым для удара коротким блестящим мечем! Изображение было схвачено так реалистично, как будто воин готовился к смертельному броску пристально глядя сквозь щель своего забрала – из смежной квартиры…. Эльза повернула ко мне свою «разумную» головку и посмотрела на меня как на сумасшедшего. В её голубых глазах плескался только что пережитый ужас! – Это моя вина, – Эльза! Мне надо было бы вначале ознакомить тебя со всеми достопримечательностями моей квартиры! Я развернул Эльза за плечи и нежно и жадно поцеловал её мягкие податливые губы и крепко прижал к груди её девичье сердечко. – Вы, ты… Нет, не то… Ты какая-то трогательно-беспомощная, как маленькая девочка. И такая потерянная. Ах, черт, что я говорю как герой скверного фильма! Несколько секунд она молчала. Затем глаза её затуманились? – Как странно услышать это от вас? Нет я не сержусь на вас, мой милый друг…. – И она закрыла дверь в ванную, с обратной стороны…. Я пошёл включать музыку! Музыка Bittls – «Yesteday», на средних частотах разлилась по моей квартире, отражаясь цветными бликами цветомузыки, по звёздам созвездия «Большой Медведицы» (создавалась полная иллюзия млечного пути отображённого в сферической проекции).

* * *

Мы рядом лежали на одном диване отделённые раздельными одеялами, это было главное условие Эльзы. Я уступил ей своё тёплое верблюжье одеяло. Я вообще люблю спать и зимой и летом с отрытыми окнами (сегодня окна были закрыты), так как чистый, как хрусталь воздух дарует хороший сон. Я хотел заснуть, но не получалось, – ауры наших голов соединились! Я ворочался с боку на бок, меня бросало то в жар, то в холод, ну ни спалось и всё! Рядом, завернувшись в одеяло, уютной кошечкой свернулась Эльза, и кажется, давно уже спала, посапывая носом как маленький ребёнок. Я встал, прошёл в ванную, принял теплый душ и снова лёг в постель.

Но тут мне показалось, что по её лицу бегают странные голубые огоньки, слегка потрескивая разрядами и мерцая в полумраке подсветки от уличного фонаря. Удивлённый таким видением, я прикоснулся ладонью ко лбу Эльзы, и мне показалось, что огонь обжег мою ладонь. Да, наверное, у неё начался жар, подумал я, как бы не началась пневмония? Бедная девочка так промёрзла, надо её немедленно растереть – вначале ноги! Я решил проверить разницу локальных температур тела (точнее градиент температуры), и если живот горячий, а ноги холодные, – то жди беды, в худшем случае, – двухсторонняя пневмония. Хорошо, что я убедил её выпить бокал коньяка! Моя рука скользнула под одеяло к животу, – пальцы сами нащупали пупочную ложбинку на округлом нормально тёплом животе? В тот же миг, все пружины дивана разом распрямились и подбросили меня вверх, – почти к потолку, и я, описав пологую дугу, очутился на полу? В жёлтом свете уличного фонаря, в боевой стойке «кумитэ», на полу у самого края дивана стояла обнажённая богиня Венера (Минерва), правда без щита и копья, скорее красивая амазонка, или тигрица готовая к смертельному броску…. Я невольно залюбовался её красивым телом. Как она была прелестна в своей воинственной решимости. Время остановилось в позиции, – «Не ждали»? Пауза затянулась: – «Где-то, я уже видел эту картину», – вихрем крутилась мысль в голове, – ка-кажется на Шри —Ланке? Я замер, – окаменел, лёжа на холодном полу, – завороженный этой неземной красотой…. В этой молодой амазонке была воплощена чувственная грация, и казалось, собрались воедино все богатые краски тропического цветка, мерцающие по её телу в виде разноцветных огоньков, как на ёлочной гирлянде. На моём потолке, точнее, на «звездном куполе» (так в перспективе смотрелись звёзды Созвездия Большой Медведицы), – искрящиеся огоньки от тела богини отражались и переливались всеми цветами радуги! Она точно свалилась с неба, – мелькнула мысль, – чудеса ещё случаются! Странно? – я боковым зрением заметил, что на взлетно-посадочной полосе (изображенной на стене), загорелись посадочные огни и замерцали фосфорным светом шкалы пилотажно-навигационных приборов в кабине Т У —104. Стройная фигура, с тонкими чертами, с огромными широко раскрытыми глазами, – излучающими фиолетовый грозный огонь, – она была прекрасна как Богиня….

Её вьющиеся волосы, – цвета пшеницы, рассыпались густыми локонами по её плечам, а голова её была увенчана душистыми цветами, такая иллюзия создавалась от реверберации красно-зелёно-голубых огоньков нимбом освещающих её причёску. У неё были самые очаровательные руки, такие маленькие, такой прекрасной формы, что от одного взгляда на них у меня захватило дух, и сейчас сжатые в слегка подрагивающие от волнения кулачки…. Боже! Как она была сказочно хороша!

Эта минута недоумённого созерцания друг друга казались вечностью. Наконец, я первый осознал весь комизм ситуации, и невольно рассмеялся. – Ну и странная реакция у тебя, о прекрасная амазонка. Я и не думал покушаться на твою честь, поверь мне. Мне просто показалась, что ты вся горишь, – то есть – заболела, – смущённо оправдывался я, за свои поползновения. Эльза – а это была она, кажется, так же осознала нелепость ситуации и улыбнулась, – блеснув жемчужным ожерельем зубов. Улыбка её была такая нежная, что моё сердце сжалось в томлении. Её кожа золотилась, – как пшеничное поле в солнечный день…. Как невесомая бабочка она вспорхнула в постель под одеяло и подтянула колени к подбородку, и улыбаясь наблюдала как я потирая ушибленные колени забрался под своё одеяло. Сон как рукой сняло. – Эльза, что у тебя с телом? – Почему ты вся светишься и сверкаешь как приведение? – Почему приведение? – эхом переспросила Эльза. – Ну, не чудное же видение? – это наверняка статическое электричество, – я угадал? – Глупый! – она нежно провела прохладной ладонью по моей голове, и я ощутил чарующий аромат озона от её нежной молодой кожи. – У всех людей ночью происходит заряд организма космической энергией, которая питает тело и разум. – У одних людей этот процесс происходит интенсивно (как у меня), у других еле, заметно, – например как у тебя! – Ты Эльза считаешь, что я слабак? – возмутился я – Да? – К твоему сведению я уже имею «жёлтый пояс каратэ», это второй «Кю» (по-японски), – не то огорчился, не то обиделся я.

1 2 3...7 >

На страницу:

Перейти

1 из 7