Попов Сергей Степанович – профессор РАЕ, кандидат медицинских наук. Врач-стоматолог-ортопед высшей категории. Стаж работы по специальности – более 45 лет. Директор сети стоматологических клиник. Эксперт по стоматологии. Автор около 100 научных статей, 4 изобретений и 60 рационализаторских предложений, множества публикаций по стоматологии и коррупции в медицине.

Автор более тридцати художественных и научно-популярных книг. Член Союза Журналистов России.

Глава 1.

Начало

События эти произошли давно в одной из районных больниц. Очевидцы рассказывали, что до сих пор не могут понять, было ли это на самом деле или плод их безудержных фантазий. Дело в том, что в послеоперационной палате у прооперируемых больных стали твориться необъяснимые явления. Хирурги обнаруживали на перевязке исчезновение всех наложенных швов, куда-то девались резиновые ирригаторы или резиновые выпускники и это при том, что послеоперационная повязка была в полной сохранности и не было видно, чтобы ее кто-то снимал. Да и больные не могли ничего объяснить. Ничего они ночью не чувствовали, спали крепко после операции и никаких болевых ощущений не испытывали.

Только некоторые больные могли вспомнить, что кто-то ночью их как бы душил, давил на живот, наваливался какой-то тяжестью, но все эти неведомые действия причислили к послеоперационному периоду, когда больной отходит после операции и ничего еще толком не соображает. Пробовали освятить все палаты хирургического отделения. Священник ходил с зажженной свечой по всему отделению, прыскал вокруг святой водой, свечи и у священника и присутствующих горели ровным светом и только в одной палате, где обычно помещали тяжелых послеоперационных больных пламя начинало трепетать, потрескивать, что прямо горящие искорки разлетались вокруг.

– Здесь, где-то прячутся темные силы, – пробормотал поп, – бродит чья-то неприкаянная душа, не дает людям исцеляться. У вас никто из врачей не умирал странной смертью в последнее время? – спросил священнослужитель.

– Был, один такой, – с волнением в голосе произнес заведующий отделением, но он повесился еще пять лет назад. Давно это было. Неужели, все напасти от этого хирурга.

– А от кого же еще, – священник посмотрел с удивлением на него, – его душа колобродит, нет ей покоя на земле, а небо видать не принимает. Много грехов совершил он в своей жизни, вот и мечется, пытается вам помочь, да видно не всегда получается. Вы же сами говорили, что больные ваши оказывались без послеоперационных швов, хотя никто из ваших врачей их не снимал.

– Так, что нам делать? – спросил хирург, – ждать, когда он придушит какого-нибудь больного? Этого еще нам не хватало.

– Ждать долго не надо. Повесьте вот эту икону Святого Пантелеймона, покровителя всех врачей. Желательно зажечь свечку перед иконой, но я понимаю, что в больничном учреждении это недопустимо. Противопожарная безопасность.

– Ну, днем еще можно зажечь. Сестры отделения присмотрят за свечкой, а ночью будем тушить, – пообещал заведующий, – другого выхода я и не вижу.

– Слышал я от своих коллег, священнослужителей, что появляется «черный хирург» в больнице, в образе грешного врача, но никогда бы не подумал, что мне придется встретиться с этой нечистой силой.

Дав последние рекомендации, священник отбыл к себе и оставил в полном недоумении врачей хирургического отделения. Икону Святого Пантелеймона они повесили в укромном месте одной из палат, зажгли перед ней свечку и стали ждать новых событий. Они не замедлили случиться.

Буквально через несколько дней у больного делали операцию по поводу язвенной болезни желудка с кровотечением. Больного еле спасли, операция шла около четырех часов, сняли со стола больного и поместили в послеоперационную палату отходить от наркоза. Сам заведующий строго-настрого наказал постовым медсестрам глаз не спускать с этого больного и не спать ночью. Даже выделили специальную медсестру из реанимации, чтобы в случае чего могла оказать первую помощь. Дежурного врача по больнице предупредили, что в реанимации находится тяжелый больной и его надо обязательно смотреть, даже ночью.

Перед концом рабочего дня, больному вкатили двойную дозу снотворного и разошлись по домам. И вот, что рассказал дежурный врач.

«Стал я делать ночной обход по отделениям, посмотрел тяжелых больных в терапии, заглянул в гинекологию, детское отделение. Подумал, что в хирургическое отделение напоследок загляну. Подошел туда в два часа ночи, всё спокойно, сестры не спят, сидят в ординаторской чаи гоняют, все процедуры сделали, бодрствуют. Зашел в палату к вашему тяжелому больному. Всё спокойно, спит, аж храп идет. Повязка сухая, особо делать ничего не надо. Распорядился медсестрам смотреть за этим больным, а они и так всё знают, особо и напоминать не надо и ушел на скорую помощь, позвонили, что привезли какого-то непонятного больного. И где-то в три часа прилег на кушетке в санпропускнике. Тишина кругом. Немного вздремнул. Буквально через полчаса меня стали будить и со словами: «Беда, Иван Андреевич, в хирургии! Вставайте!» Накинул халат и бросился в хирургию, а там шум стоит по всему отделению и сестры с обезумевшими глазами носятся по отделению и ничего толком объяснить не могут. Но я понял, что случилось в этой реанимационной палате. Подхожу к ней, а тут прямо на пороге сгустки крови и кровью забрызгана вся палата, а сам больной лежит недвижимо посередине помещения, а у него все повязки сорваны и весь живот буквально разорван посередине. Нет ни одного шва на ране, всё открыто и петли кишок лежат на полу, как будто, кто-то насильно их тянул из живота. Картина ужасная!

Спрашиваю у постовой сестры, что случилось? Она ничего не может ответить и только повторяет, что произошло это всё в ее отсутствие. Другие сестры тоже ничего не могут сказать, только одна и говорит: «Сидели мы в ординаторской, как вдруг нас внезапно всех сморил сон и очнулись от грохота в палате. Побежали туда, а тут такой погром! Кто-то в палате это всё натворил! И главное криков больного не слышали, а грохот услышали, такое впечатление, что больного просто трахнули со всей силы об пол, что все швы послетали».

Вызвали милицию. Наряд приехал под утро, но ничего не мог толком понять. Милиционеры ходили по отделению и только недоумевали: «Кому это всё понадобилось? Зачем больного убивать? Кому он был нужен?» Но под их картину происшедшего не подходила ни одна версия. Только дежурный следователь увидел следы крови на иконе и какие-то неясные подтеки. Было не понятно, как туда долетели брызги крови, если икона находилась в другом конце коридора. Вопросов было много, но ни на один из них не получено было ни одного ответа. Какая-то нечистая сила поселилась в хирургии, но почему раньше она так себя не проявляла. Ну, снимала швы, так можно сказать, что помогала хирургам, а тут попросту убила больного, да с такой жестокостью.

Труп больного увезли в судебно-медицинский морг, родным сказали, что смерть наступила от сердечного приступа, медсестрам было сказано, чтобы не распространялись об этом происшествии, но разве это можно было утаить?

На следующий день главный врач собрал внеочередную планерку. Все хотели услышать рассказ дежурного врача, ведь он был самый первый, кто подошел к мертвому пациенту. А он никому не сказал, что среди окровавленных петель кишечника обнаружил окровавленную салфетку, пропитанную кровью, которую незаметно вытащил из кровавого месива и спрятал у себя в кармане. Такими салфетками пользуются хирурги во время операции и иногда бывает, по небрежности оставляют в брюшной полости.

Дежурный врач решил о своей страшной находке, пока никому не говорить. Ведь от этого зависела судьба оперирующих хирургов. В начале решил он посоветоваться со своим старым другом, заведующим хирургического отделения.

Глава 2.

Планерка у главного врача

К девяти часам утра у главного врача в кабинете собрались все врачи районной больницы. Ночное происшествие в хирургии будоражило сознание врачей. Никто толком не мог объяснить, что произошло, а единственный свидетель этого случая, дежурный врач молчал и не высказывался по этому поводу. Наконец собрались все и главный врач начал планерку.

– Я собрал вас по такому неприятному случаю, внепланово, потому, что обстоятельства дела требуют от нас принять какое-то решение, не ждать же снова, что произойдет в другом отделении. Хотел бы, чтобы наш дежурный врач рассказал всё, как было на самом деле. Прошу вас, Иван Андреевич.

– Я уже говорил, что в два часа ночи закончил обход в хирургическом отделении. Всё было спокойно. Где-то к четырем часа утра меня снова вызвали в хирургию и там я обнаружил и труп больного и беспорядок в палате. Сестры ничего не могут сказать. Говорят, что не спали, но момент, когда это всё произошло, они не могут вспомнить. Говорят, что прямо из памяти всё вышибло, какое-то затмение на них нашло, хотя утверждают, что на сон их даже не тянуло, а тут внезапно провалились куда-то и когда очнулись, то и увидели эту ужасающую картину. Меня сразу вызвали. Никого в отделении не было из посторонних. Двери были закрыты на засов и никто не мог проникнуть просто так в палату. Прямо мистика, какая-то.

– Неужели они ничего не слышали, – спросил главный врач и добавил, – а да, они говорят, что затмение на них какое-то нашло.

– Валерий Николаевич, сестры еще говорили, что незадолго до их затмения им показалось, что как будто из коридора чем-то подуло и запах необычный, как свежего ветерка, и они провалились в беспамятство, – добавил заведующий отделением.

– Сергей Иванович, а можно сюда пригласить дежуривших в эту ночь медсестер? Мы бы от них, может услышали какие-нибудь новости.

– Я их отпустил домой, они и так столько пережили, что толку от них мало, а завтра, когда всё немного успокоится, они, как говорится на свежую голову и всё расскажут.

– Да, так будет вернее, – задумался главный врач. – Сейчас разнесут по всему району, что у нас появились нечистые силы. Вы, говорите, что у вас и раньше случались удивительные вещи?

– Да, швы кто-то снимал под повязкой, катетеры убирал, да и прочие мелочи происходили. А вот как только освятили отделение, да повесили икону Святого Пантелеймона, так всё и началось! Хотя всё должно быть наоборот, – заведующий хирургией помолчал и добавил, – может и не стоило освящать отделение? Не понравилось этим демонам или бесам, как там эту чертовщину кличут?

– Так и кличут. Но не верю я в эту чертовщину. Здесь где-то кроется разгадка, но мы ее не видим. Не мог же больной сам разорвать все накожные швы и вытащить из себя все кишки, – воскликнул анестезиолог Николай Иванович, – мы же ему вкатили двойную порцию снотворного. Он до утра никак не мог проснуться. Кто же его сбросил с кровати?

– Бросил, а может он сам проснулся и сорвал все повязки, – Валерий Николаевич с недоверием посмотрел на анестезиолога, – вот и вся разгадка. Ладно, подождем результаты судебно-медицинской экспертизы. Что они нам скажут. А сейчас не будем гадать. За работу, товарищи-доктора. И главное никакую нечистую силу сюда не приплетайте! Не наводите ужас на жителей нашего района. А вас, Иван Андреевич с Сергеем Ивановичем, попрошу задержаться на несколько минут. Остальные все свободны.

Врачи с шумом поднялись со своих мест, в кабинете остались сидеть трое человек. Главный проследил глазами, когда за последним врачом закрылась дверь в кабинет и обратился к Ивану Андреевичу.

– Ну, теперь рассказывай, что необычного ты увидел в палате. Я понял, что вы не договариваете при всех. Ну, а мне можете рассказать всё.

– Да, особенного ничего и не было. Дежурство, как дежурство. Сколько уж на моем веку было. Но одно, хочу заметить, что было всё, как-то не спокойно. Не знаю, как и объяснить.

– Ну, так и объясняй.

– Я этого больного посмотрел за два часа до этих событий, Лежал спокойно, спал, как младенец. Повязка сухая, живот мягкий, я не удержался, пропальпировал его немного. Ну, все спокойно. А вот какая-то чертовщина засела у меня в голове, а не могу объяснить.

– Какая еще чертовщина? – спросил главный врач, – вы случайно не пили в этот вечер? Я не осуждаю, просто для интереса.

– Да, ничего мы не пили, хотели, признаюсь, но тут всё так завертелось, больные пошли в приемный покой, просто не того было, то в одно отделение вызовут, то в другое.

– Ладно, ладно, не обижайся, – проворчал главный врач, – это уж я для проформы, знаю, что не пьешь. Я уже подумал, что не приснилось тебе, что либо, а тут вижу, что всё в порядке. Давай, дальше рассказывай!

Иван Андреевич, посидел, размышляя, не решаясь, сказать, что-то важное, потом решительно засунул руку в халат своего халата и вытащил оттуда небольшой полиэтиленовый пакет, где сразу было не понять, что и лежало, что-то краснело, неясных очертаний. Потом видно решился.

– Вот, смотрите, – и вывалил прямо на стол главного окровавленный тампон, – рядом с трупом нашел, среди кишок валялся.

Врачи нагнулись к столу, долго всматривались в окровавленную находку и стали переглядываться между собой, а главный врач спросил.

– Где это ты, подобрал?

– Это, я в кишках нашел, еще до приезда милиции. Подумал, что не надо раньше времени им это показывать. Я думаю, что эту салфетку забыли во время операции. Не правда ли Сергей Иванович?

– Этого просто не может быть! – заведующий прямо подскочил со стула, – бригада операционная была опытной. Все инструменты и салфетки к концу операции все подсчитали. Этого просто не может быть. При мне всё пересчитывали. Я не оперировал, но зашел в этот момент в операционную. Никак не могли оставить.

– А, вот же оставили, – возмутился главный врач, – это же ЧП районного масштаба. Я уж не говорю о непонятном явлении в вашем хирургическом отделении. От чего это вдруг больной себе сам весь живот разворотил? Да, и как он смог? Он же спал, и просто теоретически не мог проснуться и сорвать с себя все повязки! Мистика, какая-то! Мне кто-нибудь сможет объяснить?

– Да, что тут объяснять? – Сергей Иванович, заведующий отделением, решил высказать свое мнение, – чертовщина какая-то получается! Всё вдруг внезапно заснули, а как только проснулись, ничего не помнят, а главное больной мертв и никто ничего не знает! Тут надо разбираться. Может опять попа пригласим?

– Хватит нам попов, доосвящались! Я вот думаю, вернее, вспоминаю, мне еще в молодости говорили, что такие явления иногда происходят в больнице, если в каком-либо отделении происходит самоубийство одного из врачей! У нас в больнице никто добровольно из жизни не уходил? Вспоминайте. Коллеги. Я здесь главенствую уже почти десять лет, Иван Андреевич, чуть больше, а вы Сергей Иванович уже почти двадцать лет заведуете отделением. Может, припомните какой-нибудь суицид? А!

– Да, вроде ничего не было в мою бытность, хотя постойте, когда я приехал в эту больницу, еще совсем молодым врачом, мне рассказывали, что работал до меня хирург, так он вроде бы от несчастной любви повесился, но подробностей я не знаю, по молодости мне и неинтересно было. Ну, не может же быть, чтобы через столько лет его дух стал куролесить в хирургии. Хотя я уже ничему не удивлюсь. У меня работает в хирургии старая операционная сестра, она может, что расскажет…

– Так позови ее сюда. Только тихо, чтобы не поднимать панику среди персонала. Скажи, что надо посоветоваться насчет приобретения, э…, нового инвентаря в операционную, вот главный врач и просит небольшой консультации, как у опытной медсестры.

– Сейчас схожу в отделение, – заведующий хирургией поднялся и ушел в отделение.

Главный продолжал вертеть в руках полиэтиленовый пакет со злополучной салфеткой и молчал, потом опять спросил у Ивана Андреевича:

– Вы, это точно нашли возле трупа? Может в палате завалялась?

– Точнее не бывает, – развел руками дежурный врач и добавил, – какая-то здесь кроется тайна, нам не понятная. Никто ничего не видел, а труп с развороченным животом посередине палаты.

В дверь тихо постучали. На пороге появилась операционная сестра. Она толком не могла понять, с какой это вдруг целью ее пригласил к себе главный врач, да еще просил, чтобы она его проконсультировала. За ней в дверях показался Сергей Иванович.

– Проходите, Мария Ивановна, присаживайтесь, – главный жестом указал на один из стульев, – мы вас пригласили с одной целью, чтобы вы рассказали, про тот случай с хирургом, повесившимся у себя дома. Вы, кажется, были невольным свидетелем его самоубийства.

– Да, пришлось, Валерий Николаевич. Как же это давно было! Я и была той самой подругой убиенного хирурга. Молодая была. Только с училища приехала и распределили меня в хирургическое отделение, а Иван Иванович, уже лет десять там работал и был вообще неплохим хирургом. Больные его очень сильно уважали, ну и я поддалась его обаянию, молодая, незамужняя, да и он был холостой. Вот у нас любовь и закрутилась, дело к свадьбе шло, а потом так быстро всё и закончилось. Повесился он, можно считать на моих глазах. Ни с того, ни с сего. Был человек и нет!

– А никаких странностей, вы за ним не замечали, Мария Ивановна?

– Как не замечали, еще как замечали. Был он никак все врачи в больнице. Делает обход в отделении, заходит в палату, а я рядом с ним с листками назначений ковыляю, и обращается к больным: «Ну, что агонируете, ребята?» Больные ему: «Агонируем, Иван Иванович, агонируем!» Это его дежурная шутка была. А то еще скажет: «Ну, что лечить будем или сам помрешь?» Это он считай на каждом обходе говорил и к нему больные давно уже привыкли.

– Что так прямо и говорил, – главный с недоверием посмотрел на операционную сестру, – сейчас за такие слова можно и жалобу получить.

– Нет, ему всё сходило. Больные его шибко любили. Он дневал и ночевал в отделении. Каждого больного выхаживал, сутками от тяжелых не отходил и я рядом с ним. А уж когда у нас любовь с ним приключилась, он меня в операционные сестры определил, чтобы я всегда с ним рядом была. Так и ездила с ним ночью по операциям! Хороший мужик был. А с чего вдруг повесился, я и по сей день не знаю, уже у меня внуки большие, а я никак не могу ничего понять.

– Может у него, что случилось в жизни? – спросил Иван Андреевич, какое-нибудь событие, происшествие? Ну, мало ли, что в больнице происходит.

– Да, нет ничего особенного не было, хотя припоминаю, что раз у него случился неприятный случай во время операции, я только-только начала ему помогать в качестве операционной сестры. Делали простую аппендэктомию, всё прошло благополучно, подсчитали инструменты, салфетки, ну всё, как полагается, я тогда тоже была такой дотошной, да Иван Иванович меня всё время проверял, все время следил за мной. И оказалось, что впоследствии забыли одну салфетку в брюшной полости, кровило сильно, видно и не заметили. Только больной стало плохо на третий день, появились боли в животе. Раскрыли повторно живот, там ее и нашли. Больная тогда чуть не загнулась, кое как спасли. Мой Ваня сильно переживал по этому поводу. Всё никак не мог понять, как там оказалась салфетка, если он все лично считал. Ну, просто не могло ее там оказаться. А вот оказалась! Мы даже немного повздорили, но потом, как-то всё пришло в норму. Он мне потом всё жаловался, что не могли ее там оставить, но больная была очень толстой, жира много, может где и завалялась в животе, хотя несколько раз пересчитывали.

– Может неправильно посчитали, – подал голос заведующий, – вот и просчитались?

– Нет, я считала, да Иван Иванович считал, он еще всё в кучки заставлял меня складывать все салфетки. Ну, не могли мы ошибиться, хоть убейте меня! Я, кстати с той поры все салфетки так и складываю и считаю. Это же ЧП для хирургии. У нас после этого случая, мы не стали его афишировать, такой в хирургии порядок и заведен. Скажите Сергей Иванович?

– Да, да, согласен. Вы всех операционных сестер вымуштровали Мария Ивановна, только вот… – тут заведующий увидел, что главный врач ему подает знак, чтобы больше ничего не говорил.

– Что, вы хотели сказать, – напряглась операционная сестра.

– Ничего, просто этот случай, прошедшей ночью, мы никак не можем объяснить. И чего только не думаем. Лучше расскажите, что дальше с Иван Ивановичем произошло.

– Изменился мой Ваня, после той операции. Видела я, что он всё себя винил в этой трагической нелепости. Как-то замкнулся в себе и когда мы в очередной раз собрались на квартире у Иван Ивановича, справляли его день рождения. Пили, веселились, тосты шли один за другим. Дело шло к свадьбе и местная администрация даже пообещала нам дать большую новую квартиру. Пошел он в туалет и пять минут проходит, нет его, десять минут, а он всё не выходит. Подошла я к двери туалета и зову его, не случилось ли, что, может плохо стало. Дернула ручку, дверь открылась, а мой Ваня, на сливном бачке, тогда еще бачки крепили высоко над полом, на своем ремне, висит и весь посинел уже. Заорала я, ничего не помню, сознание потеряла. Так и не стало моего Вани.

– Да, дела. – главный сидел и размышлял, а потом вдруг спросил, – а этот случай когда был?

– Тридцать лет прошло, может чуть больше, его уже могилка почти вся с землей сравнялась, – задумалась Мария Ивановна, – никто за ней и не ухаживает, а мне не досуг, своих забот хватает.

– Ну, о нашем разговоре никому не рассказывайте, – главный врач выразительно посмотрел на старую медсестру, – будем разбираться. Идите, спасибо, за информацию.

Когда за Марией Ивановной закрылась дверь, врачи еще посидели некоторое время в молчании и, не придя ни к каким выводам, разошлись по своим отделениям. Валерий Николаевич только напоследок сказал, чтобы все непонятные случаи докладывали сразу ему. «А лучше, чтобы совсем больше ничего не происходило», – заметил он.

После этого случая больница стала работать в прежнем ритме. Никаких происшествий больше не происходило, но тут произошло очередное происшествие, не приведшее к трагическим последствиям.

Глава 3.

Чудеса продолжаются

«Нет безнадежных больных. Есть только безнадежные врачи».

Авиценна

После того трагического случая в больнице некоторое время было всё спокойно. Следствие не установило каких-то особых насильственных причин, приведшие к смерти больного. Судебные медики тоже не могли дать однозначного заключения. Никаких внешних причин физического воздействия не обнаружили и дали заключение, что у больного произошел послеоперационный психоз, возникший вследствие наркозной интоксикации. Просто другого заключения не могли дать и объяснить, каким образом больной оказался на полу с развороченным животом.

Для судебных медиков оказалось загадкой и исчезновение всех кожных швов. На теле остались только места вколов, а самого шелка не было. Как будто шовный материал испарился, хотя разрез на животе был приличных размеров и убрать все швы даже опытному хирургу потребовалось бы много времени.

А тут развороченный живот, море крови и труп без всяких признаков жизни. Решили, что в медицине всё бывает и написали заключение, что сам больной свой живот разорвал при возникшем психозе. На этом все успокоились, но последующие события, произошедшие в больнице, еще больше поставили неясных вопросов.

Если раньше пропадали швы, катетеры, повязки и прочие хирургические принадлежности, то сейчас стали раны стремительно заживать, не те положенные семь-десять дней, когда снимали послеоперационные швы, а буквально на следующий день. При первой перевязке послеоперационная рана полностью заживала и в общем можно было выписывать больных домой, но хирурги не торопились с выпиской, да просто не верили этому чуду и после врачебного консилиума выдерживали пациентов положенное время в стационаре.

Да и не только в стационаре. На амбулаторном хирургическом приеме, после небольших хирургических операций на следующий день рана заживала полностью и бесследно, а у некоторых больных даже не оставалось следов после проведенной операции.

Пронаблюдав такие необычные явления в течение месяца, наш заведующий Сергей Иванович пришел в кабинет главного врача и изложил все свои соображения, в надежде, что главный врач, приведя в действие все свои административные рычаги, сумеет разобраться в этих чудесах в хирургии. Но главный тоже не мог дать вразумительного ответа.

– Знаешь, Сергей Иванович, ты сам разбирайся со своими хирургическими чудесами! Мне и своей административной работы хватает. Сейчас, вот прослышат люди, что у нас операции не оставляют следов на коже, так сюда потянутся все кому не лень. И так хирургия перегружена, коек не хватает, а тут все эти модницы начнут приезжать для косметических операций и всяких подтяжек. Да, кстати, вы разработали прейскурант платных услуг в хирургии.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3

Другие книги автора

Больничка. История главного врача

Сергей Попов