Goodbye, mr. Bates

– Возьмите ваш мундир, офицер, – хлопнув в ладоши, скомандовала Элизабет. – И добро пожаловать в команду! Я не стану отвергать человека образованного и опытного только из-за того, что о нем думает общество. О нас, знаете ли, слухи ходят не лучше.

– Это точно, – с недовольным вздохом согласилась Софи.

Доминика радостно воскликнула:

– Спасибо, капитан! Вы спасаете мне жизнь! – И, сделав книксен, она покинула гостиную.

Женщины все еще не могли прийти в себя после достойной новелл Бокаччо биографии заезжей уроженки Тренто.

– И всё-таки… Она содержанка, – удрученно покачала головой Софи. – Слава богу, хотя бы не натурщица. Уже страшно представить, кто будет следующим.

– Всего лишь бывшая горничная, – успокоила подругу Паркер. – Ее зовут Клэр, она тоже ответила на объявление, – с этими словами Элизабет вновь вызвала уже измученного дворецкого с просьбой привести еще одну кандидатку в мореплаватели.

Спустя несколько мгновений дверь в очередной раз открылась, и в комнату вошла худощавая женщина лет тридцати на вид, облаченная в наглухо зашнурованное траурное платье. Ее волосы были такими же черными, как и одежда, но белоснежное, словно фарфоровое, лицо сохраняло спокойное, даже слегка торжественное выражение, словно женщину переполняла неведомая гордость за что-то – возможно, за то, что ей хватило смелости решиться на такой рискованный шаг, как морская экспедиция.

КЛЭР ЛАТИМЕР – штурман

– Итак, миссис Латимер, вы когда-нибудь путешествовали по морю? – устало поинтересовалась Элизабет.

– Нет, – покачала головой брюнетка. – Я была сугубо сухопутным человеком до настоящего момента.

– Но что вас привело к нам?

– Мне хорошо даются подсчеты. Арифметика и астрономия. Если вам нужен кто-то, кто сможет определить место корабля в море, рассчитать продолжительность плавания и скорость, да даже рабочее время команды и график смен… Думаю, я смогу это сделать. И кроме того… – Глаза гостьи загорелись, когда она заговорщицки добавила: – Смотрите, что у меня есть!

С этими словами Клэр Латимер подошла к столу и развернула свиток, который до этого держала в руке. Это была карта, где до мельчайших подробностей были прорисованы морские течения, острова, опасные рифы и другая полезная информация, которая может пригодиться мореплавателю.

– Откуда у вас она? – поразилась Мардж.

– Ее рисовал адмирал Меттьюс. Я служила в его доме близ Манчестера.

Элизабет заворожено рассматривала карту:

– Полагаю, это копия?

– Но ювелирно точная, миледи! – с гордостью подчеркнула Латимер.

– Это, без сомнения, впечатляет…

– У меня их несколько! Я также скопировала некоторые путевые записи в дневниках адмирала и переписала справочники по навигации из его библиотеки.

– Но зачем тебе это понадобилось, милая?! – поразилась Мардж.

– Сказать по правде, всю ночь не могла уснуть, когда прочитала в газете об этой идее… Мне безумно хотелось вас увидеть! – С этими словами Клэр пристально взглянула в глаза Элизабет. – И самое важное: мне НЕОБХОДИМО попасть в те же края, что и вам. По личным причинам. Я могу заниматься расчетами и прокладыванием пути, определять наше пространственное положение, если вы соблаговолите…

Не веря в такое везение, Паркер перебила ее:

– Вы хотите стать нашим штурманом, миссис Латимер?

– Именно, капитан, – прошептала черноволосая женщина, после чего ее лицо исказилось в каком-то полуодержимом оскале, и она выпалила: – Возьмите меня с собой, я не могу больше тут оставаться… Заберите меня отсюда, я умоляю вас!

Подобного всплеска эмоций никто не ожидал от этой хладнокровной с виду бывшей горничной. Элизабет попыталась было разрядить обстановку и как можно мягче произнесла:

– Умолять уж точно не стоит, как бы вам самой потом не пожалеть о вашем скоропалительном решении…

Внезапно в их диалог вмешалась Софи совершенно нетипичным для нее беспардонным образом:

– Вы замужем?

– Я вдова, – уже совершенно спокойно ответила Клэр.

– Примите наши соболезнования, – мягко сказала Элизабет.

Однако Софи никак не унималась:

– У вас есть дети?

– Нет, миледи, – улыбнулась брюнетка. – Мой супруг был хорошим человеком: мы всегда больше разговаривали, чем целовались.

Мардж подавила ухмылку:

– А вы остры на язык, миссис Латимер!

– Пожалуйста, возьмите ваш мундир, – обратилась Элизабет к остроязычной. Кажется, им наконец действительно начала сопутствовать удача.

Подойдя к сложенным в стопку предметам морского гардероба, Клэр взяла темно-синий сюртук и бережно расправила его передней стороной к себе. На мгновение она залюбовалась строгим нарядом: должно быть, так свободно и здорово вышагивать в брюках, а как изумительно сверкают пуговки с якорями!..

Клэр Латимер чихнула.

На этот раз вся троица корабельного руководства дружно расхохоталась.

– Это средство от моли, миссис Латимер! – раскрасневшись от смеха, объяснила Мардж. – Форму хранили на складе, пропитанную травяной смесью да камфорой. Вы не первая, у кого запах толченых сорняков вызывает такую реакцию сегодня.

– О, с этим неудобств не будет, – пообещала Клэр. – Я выросла рядом с аптекарской лавкой, так что мне не привыкать.

Дальше тему с чихательными сюртуками никто не развивал. Попрощавшись, штурман покинула дом Элизабет и, идя по улице с огромным свертком униформы в руках, продолжала улыбаться самой себе.

– Или она золотая умница, или всем нам принесет беду, – пробормотала Мардж, внося имя Латимер в графу «штурман» их самодельного судового журнала.

– Кто-то же должен знать математику… – принялась рассуждать вслух Софи. – Ясно, что в таких семьях, как у нас с Элизабет, математику не учат. Ведь мы не какие-нибудь извозчики!

– Пока что, – мрачно ответила капитан, не забывающая о собственном пошатнувшемся финансовом положении и об угрозе конфискации родового поместья.

После беседы с двумя перспективными офицерами и штурманом дамам в гостиной предстояло еще встретиться с не самыми благополучными представительницами английского общества. Бывшие узницы тюрем, уличные бродяжки и даже падшие женщины вереницей потянулись на корабль Элизабет Паркер в поисках наживы и легких денег. К концу такого тяжелого и насыщенного самыми разными знакомствами дня капитан вместе с Софи и Мардж наконец-то позволили себе чай. Блаженно откидываясь на спинку мягкого кресла, Элизабет вдруг вспомнила сцену Клэр с мундиром и не смогла удержаться от смеха:

– Она чихнула, потому что эти поганые сюртуки тысячу лет провалялись на складе!

Мардж удивленно подняла брови:

– Вас это так позабавило, капитан?

– Да, пожалуй, – задумчиво произнесла Элизабет. – Меня это позабавило.

                                          ***

Клэр Латимер предстояло решить много дел перед отъездом. Подшить форму, собрать карты и измерительные приборы, успеть разрисовать клеточки на стекле под штурманскую дощечку… и навсегда завершить некоторые досаждающие проблемы.

Покидая родные пригороды Манчестера, черноволосая женщина в траурном платье решила напоследок заглянуть в мастерскую гравюр и акварельных рисунков, принадлежащую семье Эйдена, закадычного дружка ее брата. Несколько лет назад Эйден Рэдклифф открыл еще одну лавку в Манчестере, и, судя по его рассказам, торговля картинами там шла прибыльнее, чем в их родном захолустье. Но Эйден не представлял для Клэр никакого интереса – скорее, это было то отроческое приятельство, которое всегда обречено угаснуть с годами. Да и сам молодой художник куда больше ценил компанию ее брата, нежели саму Клэр. Но тем не менее именно его дом оказался последним и главным местом визита штурмана Латимер перед отплытием.

– Мистер Рэдклифф! – принялась она стучать в окно. – Откройте, мистер Рэдклифф, это я, Клэр!

Никто не отзывался, зато поведение молодой женщины на пороге лавки художников сразу же вызвало любопытство. Из соседнего дома высунулось постное лицо какой-то недовольной старухи:

– Он давно здесь не живет! – буркнула соседка и, оглядев Клэр с ног до головы, прибавила: – И вообще-то, Эйден женился.

– Мне нужен его отец! – огрызнулась Клэр и вновь принялась стучать по темному дереву ставен: – Мистер Рэдклифф, прошу вас, откройте мне!

Наконец, послышалось шарканье шагов, дверь отворилась, и свет помещения озарил сумрачную улицу – в этой семье постоянно жгли множество свечей, не перенося воспаленными глазами полумрак и темноту. На пороге появился уставший худощавый мужчина с бесцветным взглядом и сединой на висках. Его обувь была расшнурована, одежда казалась не по размеру велика, а обескровленное лицо выражало крайнюю степень утомления. Указательным и большим пальцами он держал за острие штихель – главнейший инструмент гравера, который издалека можно было принять за клинок. Но, держи он и настоящее оружие, Клэр никогда не опасалась оставаться наедине с этим человеком.

Она выдохнула, радостно вскинув свои костлявые руки, задрапированные черными вдовьими перчатками.

– О, слава богу, мистер Рэдклифф! – Клэр бесцеремонно поднялась по ступенькам и, обернувшись на по-прежнему глазевшую старуху-соседку, заговорщицки подмигнула: – Знаете, а ведь люди тут думают, что я могу вас скомпрометировать!

Мужчина ничего не ответил. Едва он успел позволить ей войти в дом да закрыть дверь, запечатлеть на ее лбу целомудренный отеческий поцелуй, как Клэр вновь принялась болтать без умолку:

– Прошу вас, вы ведь единственный, кто всегда был на нашей стороне! Мистер Рэдклифф, умоляю, мне необходим тот прозрачный пергамент, я знаю, вы сможете в этом помочь, только вы понимаете, насколько мне важно попасть на этот чертов корабль!..

– Хозяйка воздушных замков, успокойся, – мягко перебил он Клэр. – Я слышал про эту экспедицию, состоящую из одних только женщин. Не глупи, прошу тебя.

– Вам просто нет дела, мистер Рэдклифф… – горько заметила брюнетка.

Пожилой гравер указал на стол, куда его кухарка уже успела притащить чайник, две изящных кружечки и блюдо с выпечкой.

– Видишь этот кекс с корицей? – сказал он. – Я специально заказал такой у пекаря, зная, что кое-кто любит корицу.

Латимер сокрушенно покачала головой:

– Вы рассуждаете, как мой покойный муж. Тот тоже постоянно твердил, что забота о насущных вещах и есть признак любви и дружбы.

– А разве нет? – не поверил пожилой мужчина.

Не притронувшись к чаю и угощению, Клэр резко встала с кресла и направилась обратно к выходу, забрав с каминной полки заранее приготовленный для нее сверток, перетянутый тесьмой. Наскоро поблагодарив хозяина дома за таинственный сверток, она в спешке потянулась за накидкой, беспрестанно сетуя при этом:

– Вам просто нет дела, и никогда не было! Вы лишь притворялись нашим другом, мистер Рэдклифф. Дайте мне уйти, нет, я настаиваю, дайте мне уйти… Вам нет дела ни до меня, ни до него! Ваша доброта велика, но вам всегда было плевать на нас с ним, мистер Рэдклифф.

                                          ***

Шестнадцатого мая 1820 года барк «Блэквуд» был готов к отправлению в неизвестные дали из порта Ливерпуля.

Судно отремонтировали, и сейчас оно являло собой прекрасное зрелище: все мачты, кроме кормовой, были оснащены прямыми парусами, ослепительно блестевшими белизной под сияющим весенним солнцем. На бизань-мачте4 рей не было, потому паруса там были косые. После капитального ремонта, оплаченного сэром Реджинальдом Уилфордом, был полностью обновлен рангоут – все деревянные детали, несущие паруса: реи, мачты, стеньги и многое другое. На корме установили судовой колокол, по ударам которого обычно велась вся повседневная жизнь на корабле и с помощью которого можно было подавать сигналы во время тумана либо бить тревогу в случае пожара. Также на корме появился большой, богато украшенный фонарь, в чей корпус было вставлено два десятка стекол.

Личный состав был в сборе и в меру своих пока что скромных возможностей готовил корабль к отплытию, таская с причала бочки, сундуки и ящики. Наполнялось провизией хлебохранилище, гигантскими полотнами ткани полнился парусный склад.

За день до этого капитан Паркер попрощалась с родным поместьем, все управление которым она торжественно перед слугами вверила своему сыну Уильяму. Полагаться на мужа в этом вопросе являлось бы самоубийством. Конечно, доверить ребенку-подростку усадьбу было как минимум самонадеянно, но у Элизабет не было иного выбора. Если в мальчике текла кровь Блэквудов, он будет вынужден справиться и принять вызов, ибо судьба готовит впереди еще немало ударов и неожиданностей. Уильям же отнесся к решению матери как к великой чести, и деловито заверил собравшихся слуг, что готов попробовать себя в роли землевладельца и хозяина дома, к вящему умилению всех вокруг…

Итак, корабельная команда готовилась покинуть родные края, чтобы потом, конечно же, триумфально вернуться с добытыми богатствами. Их гнала вперед жажда приключений, стремление победить и впоследствии пожинать богатый урожай назло всем проклятьям, коими их щедро осыпали люди.

На причале толпа самых любопытных горожан гудела и улюлюкала вслед барышням-мореходам. Те же, не желая игнорировать смешки, щедро одаривали зевак отменной бранью и неприличными жестами.

Неожиданно внимание девушек привлек какой-то переполох на палубе. Боцман грозно указывала на деревянную клетку, каким-то образом оказавшуюся среди сундуков с личной поклажей команды.

– А это еще что? Кто притащил на борт хорька?! – сурово спросила Мардж.

– Какая разница кто, давайте возьмем его с собой? Он милый и обязательно принесет нам удачу! – запричитала Филлис Карпентер, получившая должность корабельного плотника и ныне проверяющая ящики с инструментами. – Прошу вас, позвольте нам оставить хоть какую-то живность! У него даже есть имя – Король Артур.

Заслышав смех остальных, боцман смягчилась, однако, не собиралась сдаваться так просто.

– Пусть будет по-твоему, дочка! – У Мардж все они были «дочками». – Но кормить его будете сами.

В конце концов, на судно ведь погрузили двух коз и несколько куриц, так отчего же им отказываться от хорька? Конечно, пока его держат подальше от клеток с домашней птицей…

Меж тем процесс обустройства продолжался. Девицы уже ругались из-за того, что некая Мод страсть как любит распевать народные песни, да вот только делает она это в уж больно унылой манере. «Когда ее слушаешь, хочется самое меньшее уснуть, а самое большее – сдохнуть!» – ворчала конопатая Сьюки Хоббс, недавно выпущенная на свободу из тюрьмы, где отбывала срок за воровство.

Отвлекшись от матросских свар, Мардж взглянула выше деревянных ступеней.

Элизабет Паркер поднялась на капитанский мостик, где ее уже ждали четыре дамы в синих сюртуках с блестящими золотыми пуговицами. В первую вахту дебютировали офицер Софи де Вер с рулевыми Анной, Пегги и еще двумя десятками девушек-матросов. Однако сейчас рядом с Софи стояли и Кэтрин Уилфорд, по-прежнему осунувшаяся и болезненная, и Доминика, чье красивое смуглое лицо радовалось лучикам солнца, и Клэр Латимер, даже поверх мундира повязавшая черную траурную ленту на правое предплечье.

До капитана доносились обрывки их разговора. Штурман на что-то сетовала:

– Если бы я была мужчиной…

Де Вер ухмыльнулась:

– О, наверняка вы были бы каким-нибудь уродцем!

– Софи! – немедленно вмешалась Элизабет. – Ты теряешь чувство пристойности!

Но Клэр, казалось, не так просто было задеть. Она лишь пожала плечами:

– Вряд ли я была бы уродцем. У меня есть брат-близнец, он вполне ничего. Но вот если бы я была мужчиной… было бы легче справиться со всем этим.

– Как и всем нам, – сухо обронила Софи.

Элизабет недовольно нахмурилась, ей не нравилось уже зарождающееся разногласие между первым офицером и штурманом. Однако сейчас было не время отвлекаться на подобные вещи. Впереди ее ждал океан. Вспоминая прожитые годы, Паркер поразилась, насколько наивным и умозрительным все казалось сейчас: озеро Девы, дружба с Мэйбл, надежды родителей на счастливый брак, бесконечные попытки самоопределения… Наконец-то все это можно было перечеркнуть огромным крестом. Рыжебородый предок незримо стоял за ее спиной, благословляя в добрый путь. «Mo ghrá, mo ghrá»5, – шептала Элизабет своему кораблю, ласково поглаживая теплое просмоленное дерево. Высоко подняв вверх руку, капитан Паркер скомандовала:

– Отдать швартовы!

И началась настоящая жизнь.

Глава 3

Первые беды, первые поражения

Как это заведено в плохих историях, неприятности и происшествия посыпались на команду Элизабет Паркер словно из рога изобилия, стоило им провести лишь несколько недель в открытом море.

Барк «Блэквуд» представлял собой крепкое мореходное судно с прямым широким носом, а небольшая осадка позволяла кораблю уверенно чувствовать себя на воде. Две мачты, фок6 и грот7, гордо несли прямые паруса, а на бизани подняли контр-бизань8 и крюйсель9. Увеличить ход барка позволяли несколько косых треугольных парусов, расположившихся между передней фок-мачтой и бурсом, выступающим вперед с носа корабля, – в профессиональной терминологии данный бурс именовался «бушпритом». Изумрудное и горькое Ирландское море уже готовилось попрощаться с командой капитана Паркер и выпустить их в открытый океан, а потому бодро несло судно на всех ветрах.

В тот момент, когда земля превратилась в тонкую полосочку удаляющегося горизонта, Элизабет вдруг почувствовала себя неопытной маленькой девочкой. Щемящее чувство страха предательски сдавило сердце. Она смотрела на юных девушек, стоящих на шканцах10 и с тоской наблюдавших за бледнеющей вдали землей. Все они были одеты в купленные у старьевщиков разномастные бриджи и рубахи, все завязали на цыплячьих шеях платки. Странно, как их век, поощрявший обширные декольте, тем не менее полностью скрывал от посторонних глаз женские ноги. Не потому ли в театрах небывалым успехом пользовались пьесы, в которых актрисы носили мужской костюм? Ведь только так публика могла законно любоваться изящными женскими ножками. На борту «Блэквуда» этих ножек было в избытке, они шатко ступали, пытались выработать походку, позволяющую удерживать равновесие при качке, они делали что могли, равно как и их хозяйки. Особливо длинные ноги, как, например, у Клэр Латимер, шагали более уверенно, но все равно осторожно.

В один из вечеров капитан вместе с рулевой стояла у штурвала, и ее внимание почему-то привлекли доносившиеся разговоры, приглушаемые порывами ветра:

– Я сказала ему: «Пока, Микки!», придурок совсем меня доконал. Я уплываю за моря и разбогатею так, что ты приползешь ко мне на коленях!

– А я сказала: «Счастливо оставаться, маман!» своей старухе, – подхватила Мод.

– А с кем вы попрощались последним, миссис Латимер?

Элизабет вздрогнула, услышав эту фамилию. И верно, стоявшая неподалеку штурман не замедлила с ответом:

– Я сказала: «Прощай, мистер Бэйтс» дворецкому, у которого работала. Вот так и бросила ублюдку прямо в лицо: «Goodbye, mr. Bates!»

Капитан отметила про себя, что на слове «ублюдок» акцент миссис Латимер изменился, став более стакатным, топорным. Тем временем Сьюзен Хоббс, долговязая веснушчатая воровка, как бы невзначай уточнила:

– Не тот ли это был мистер Бэйтс, что служил у адмирала Меттьюса? Вот диво дивное: он умер за день до нашего отплытия. Может, наш штурман поспособствовала этому?

Раздались одобрительные смешки, и Латимер, лукаво сощурившись, решила подыграть остальным:

– Я бы предпочла, чтобы вы именно так и думали! – загадочно улыбнулась она.

Эта тощая мерзавка, если и в состоянии кого-то убить, то разве что прихлопнуть муху. И то с большим везением.

Именно так подумала Элизабет и резко мотнула головой, будто пытаясь отогнать так неуместно охватившее ее постыдное чувство предвзятости. Ей захотелось совершить нечто необычное, такое, что могло бы поднять дух команды и еще больше сплотить их всех.

Боковым зрением Паркер заметила на себе пристальный и любопытный взгляд Клэр Латимер. Капитану стало неприятно, что подчиненная поймала ее в момент слабости, и по пути в свою каюту Элизабет ответно смерила штурмана недовольным взглядом.

Собравшись с духом в уединении, спустя полчаса она вновь вернулась на палубу, где, встав перед командой, распустила свои длинные осенне-рыжие волосы, взяла ножницы, которые с первых же дней плавания начала грызть ржавчина, и решительными движениями остригла волосы по самые плечи. Женщины в молчании и трепете следили за ее действиями, а кто-то даже вздохнул от удивления.

– Капитан с короткими волосами теперь как Каро Лэм, – с сарказмом прокомментировала увиденное миссис Латимер, вспомнив экзальтированную распутницу из высшего света, чей адюльтер с лордом Байроном в свое время потряс всю Англию11.

– Леди Каролина Лэм безумна, – нахмурившись при упоминании скандального имени, вынесла приговор стоящая рядом Кэтрин Уилфорд.

Состриженные пряди Элизабет устремились в море. Стряхнув оставшиеся медные волоски с эполет, капитан торжественным жестом, будто знамя побежденного врага, подняла вверх корсет от своего платья и тоже выкинула его в море.

– Я знаю, что вам страшно, ведь теперь вы столкнулись лицом к лицу со стихией! – заговорила она, обращаясь к своим людям. – Почти все из вас тут новички. Но это не повод лишаться веры. Веры в себя и в то, что мы с вами – отважнейшие из женщин и вскоре разбогатеем так, как и не снилось нашим мужьям и отцам. Мы – избранные! Соль земли – вот мы кто! И пока мы верны нашей цели и действуем сообща, мы смелее всех воинов в мире, вместе взятых!

Услышав одобрительный гул в толпе, Элизабет продолжила:

– Я обещаю, что мы дойдем до конца, ведь великие сокровища ждут нас! Нет такой работы, которая не была бы нам по плечу. Я буду вашим учителем и наставником и клянусь ценой собственной жизни защищать ваши!

Восторженные возгласы собравшихся становились все громче, и капитан подняла руку, призывая к тишине.

– Давайте же принесем в дар женам Нептуна наши корсеты! И пусть он будет добр к нам в пути! Долой неудобную одежду, в которую нас рядили на берегу! Долой правила узколобого общества и английской морали! Ура!!! – крикнула Паркер.

– Тройное ура капитану! – скомандовала Мардж.

– Ура! Ура! Ура! – проскандировали женщины и бросились стягивать с себя рубахи. Отовсюду доносилось: «Джейн, а ну расшнуруй меня, дышать не могу в проклятом панцире!», «Отдала чуть ли не гинею за этот корсет, да одни мучения от него!» и подобные сетования на этот причиняющий боль, но обязательный предмет одежды на большой земле.

Все женщины из матросов радостно бросали в море свою жертву Нептуну, и, сурово посмотрев на руководящий состав, Элизабет повторила приказ:

– Это относится и к вам, дамы!

Софи неохотно рассталась с корсетом, надеясь, что никто по возвращении домой не узнает об этом прецеденте. Конечно же, она смирилась с тем, что подавляющее большинство корабельной команды принадлежало к самым низам общества, но это не было оправданием для капитана потворствовать их первобытной дикости! Выкинуть белье, словно в каком-то языческом ритуале, – что веселого в подобном могла найти бедная леди?

Кэтрин Уилфорд призналась, что уже некоторое время вовсе не носит корсет, так как ее фигура не позволяет больше надевать под мундир столь тесные облачения. Такое заявление удивило капитана, но не расстроило, наверняка леди Кэтрин была из тех особ, что морят себя голодом во имя светской моды, и лишь на корабле девушка позволила себе питаться вдоволь (пока их запасов провизии еще на это хватало).

Клэр Латимер отдала свою дань морю без сожаления, но и не выказывая особого энтузиазма.

Одна лишь Доминика осталась в каюте, чтобы не попасться на глаза капитану. Она не желала выбрасывать свой восхитительный расшитый жемчугом корсет от единственного платья, которое было ей очень дорого.

Остальные, казалось, не обратили на это никакого внимания.

                                          ***

Крепко сжимая в руках (ибо естественная качка на корабле не допускала использования настольных инструментов) медный оптический прибор под названием секстант, Клэр зафиксировала их текущую широту в шканечном журнале:

– Мы еще больше сместились к югу, как и следует.

Элизабет наблюдала, как тонкие губы штурмана сложились в некое подобие ухмылки. «Почему она так выводит из себя?» – вновь невольно подумала Элизабет, не понимая природу и мотивы своего мнения относительно Латимер.

С ней что-то не так. У нее есть какая-то загадка. Тайна! У штурмана есть тайна, в которую никто из нас не посвящен.

В последующие недели Клэр все больше раздражала капитана своей самоуверенностью, стремлением язвительно комментировать все и вся, невзирая на ранги, и вместе с тем каким-то отстраненным спокойствием, с которыми штурман флегматично рапортовала об их местонахождении или заносила в журнал свои наблюдения или «обзервации». При этом сама Элизабет о покое могла только мечтать: ей приходилось нести вахту совместно с леди Кэтрин (самочувствие бедняжки ухудшалось день ото дня) и контролировать матросов, а также бороться с трудностями, которые лавиной обрушились на новоиспеченных путешественниц. Если бы не помощь Мардж и Доминики, которая удивила всех своей осведомленностью касательно устройства корабля, то Элизабет Паркер просто бы лишилась всех своих сил в стремлении справиться с возложенной на себя миссией.