Алая Завеса. Первый лик смерти

В это время Сорвенгер толкнул Юлиана прямо в руки Молтембера и тот его поймал. Надо же – даже прикосновения злодея не были враждебными и ужасными! Ни холода, ни пронизывающего страха. Они были даже немного тёплыми.

– Я начинаю, – сказал Сорвенгер и нажал на какую-то кнопку.

Молтембер улыбнулся, и, зажав рукой рот Юлиана с гордостью начал:

– Неожиданно, да? Ривальда, скажи мне – ты рада меня видеть? Не сомневайся, – я тебя услышу! Ты же не забыла про ту роковую связь между нами? Не забыла, что кое-что забрала у меня и теперь не хочешь отдавать? А ведь пришло время выплачивать долги. Скажи мне – почему ты ещё не вернула мне мой долг? Мне не очень нравится находиться в ветхом теле, не имея души. Как ты можешь обходиться так с человеком, которому столько раз клялась в любви? И не говори, что я стал чудовищем. Я не обрекал никого на многолетние муки в ужасном месте под названием "Эрхара". Это ты предала меня. И я всего лишь вежливо прошу тебя всё исправить. Я даже не угрожал тебе смертью… Хотя кого я обманываю? Только твоя смерть поможет мне вернуться обратно, так сказать, целиком… Как я вижу, пропажа Пенелопы Лютнер нисколько не озадачила тебя. Тебе оказалось на неё наплевать! Очередное подтверждение тому, что зверь среди нас двоих не я. Скажу даже больше – фрейлейн Лютнер всё ещё жива. Мне же не нужна её смерть. Мне нужна моя жизнь! Если тебе не дорога жизнь Лютнер, то обрати внимание на мальчишку, стоящего подле меня. Он же дороже для тебя, чем какая-то малознакомая девчонка… У тебя ещё есть время до половины одиннадцатого для того, чтобы спасти его. Но если ты не придёшь… Или, что ещё хуже, решишь вдруг покончить с собой, наивно полагая, что это убьёт меня навсегда, то не поддавайся искушению. Ты знаешь, каким оружием я обладаю. Я уничтожу весь твой дорогой и прогнивший насквозь Свазлаутерн, как давно и мечтал, если ты решишь оставить маленького Монроука на произвол судьбы. Если же ты решишь пожертвовать собой, то мои верные слуги всё равно уничтожат Свайзлаутерн, принеся его весь в жертву Эрхары. Выбор за тобой, дорогая Ривальда!

Он нисколько не напоминал того благородного романтика из писем под псевдонимом "Господин Р.". В словах этого человека не было ни капли красивого, ни частички тёплого или рыцарского. Он был сухим и холодным – и это уже выдавало не его тело, а его душа. Если от неё, конечно, хоть что-то осталось.

На протяжении всего монолога Молтембера Юлиан пытался вырваться и закричать, что его и всех остальных предал Сорвенгер, что он находится на странной башне в виде креста, но Молтембер, несмотря на прописное отсутствие сил, сжимал его рот достаточно крепко.

Одно только радовало – по словам Молтембера Пенелопа ещё жива. Но надолго ли? И стоит ли верить словам этого лицедея и безумца?

– Она видела ваше лицо на экране кинотеатра? – спросил Юлиан.

– Да, – довольно ответил Молтембер. – Очень надеюсь, что ей понравилось. Я же ведь очень старался. Как же я рад, что наконец-то выговорился! Я подарил бы ей долгий разговор, но она пренебрегла этим шансом, и теперь наш с ней разговор обещает быть недолгим.

– Вы собираетесь убить всех людей в городе! – яростно воскликнул Юлиан.

– Иногда большие дела требуют больших жертв, мой мальчик. Кровь этих людей будет на руках Ривальды, а не на моих. Я предлагал ей всего лишь одну смерть, но её это не устроило. Пока что. Нам ещё предстоит узнать, что победит в ней – человечность или самолюбие! Как думаешь, Якоб, что же всё-таки победит?

– Я ставлю на человечность, – секунду подумав, ответил Сорвенгер. – Всё-таки целый город… Тут и я бы мог сломаться.

– А тебе, юный Монроук, дальше ничего слушать не следует, – сказал Молтембер. – Господа, отправьте Монроука к его любимой! – сделал он жест вервольфам и трое из них послушно повиновались.

Мгновенно обратившись в людей, двое из них схватили за руки яростно сопротивляющегося Юлиана и подвели к какому-то люку. В это время третий вервольф нажал на стоящий неподалёку рычаг, и Юлиан провалился куда-то в недра башни.

Полёт был недолгим, а в самом конце, вместо того, чтобы с грохотом плюхнуться на камни и что-то себе сломать, полёт вдруг прекратился, после чего Юлиан спокойно себе приземлился на холодный пол. Это подозрительно напомнило дорогу в зал присяжных Департамента.

Он приподнялся и попытался отряхнуться от витавшей здесь пыли, но, увидев одиноко сидящую в углу Пенелопу, в один момент забыл обо всём.

– Пенелопа, – проговорил Юлиан и ринулся к ней.

Она сжалась, словно маленький ребёнок. Вся такая чумазая и потрёпанная, но, самое главное – живая. О лучшем в этот момент Юлиан и мечтать не мог.

– Ты пришёл ко мне, – сказала она. – Ты попытался спасти меня.

– Попытался, попытался, – ответил Юлиан и жадно обнял девушку, не собираясь выпускать её из объятий по крайней мере пару вечностей.

– Я знаю, ты не мог, – сказала Пенелопа. – Никто не может. Они слишком сильны… Сюда невозможно подобраться. Но ты… Но ты пытался. Ты настоящий герой, Юлиан Раньери.

– Какой же я герой, – отмахнулся было Юлиан. – Я же и сам оказался в этой яме. Я и сам оказался побеждён.

– Но не оставил меня одну, – ответила Пенелопа и ещё крепче обняла его.

Она была ещё теплее чем обычно. И сам Юлиан старался передать ей столько своего тепла, сколько только мог.

– Кто этот ужасный человек? – спросила Пенелопа про Молтембера. – Зачем я ему нужна?

– Это Молтембер, – поведал Юлиан. – И нужна ему вовсе не ты, а Ривальда Скуэйн.

– Миссис Скуэйн? – удивилась Пенелопа. – Ну а что тогда я здесь делаю? Почему именно я?

– Ты попалась под горячую руку, Пенелопа. А Скуэйн не захотела тебя спасать. Теперь они думают, что она придёт спасать меня. Сорвенгер. Якоб Сорвенгер предал меня. Он работает на Молтембера. Скажи мне – Молтембер мучил тебя?

– Я не знаю, как объяснить, – ответила Пенелопа. – Он не бил меня и не пытал. Но заточил здесь на несколько дней. В холоде, грязи и темноте. Почти без еды.

– Значит, ты нужна ему живой. Как и я, – сказал Юлиан. – Мы должны выбраться отсюда!

– Ничего не получится. Я всё осмотрела здесь. Ни единой лазейки. И я совсем не могу пользоваться магией. Будто у меня вырезали Проксиму.

– Так и есть. Меня тоже её лишили.

Юлиан посмотрел наверх. Отсюда до металлической клетки, которой заменили люк, не менее пятидесяти футов. Многовато для прыжка. Высоковато для того, чтобы карабкаться. И впрямь в ловушке. Уж это-то Молтембер точно не мог не предусмотреть.

– И как же? – спросила Пенелопа. – Как же мы будем дальше?

– Не знаю. Но я не позволю кому-то из нас умереть.

Эти слова были сказаны скорее сердцем Юлиана, чем остатками прагматизма в его разуме. Он отлично понимал, что надеяться они могут на чудо, плывя по течению и дожидаясь дальнейшего развития событий, на которые они никоим образом не могли повлиять. Но то знал Юлиан, а Пенелопе было необходимо хоть во что-то верить.

Так они и остались сидеть вдвоём, не выпуская друг друга из крепких объятий и слепо ожидая светлого будущего. Никаким светом впереди и не пахло, лишь ночная темень окутывала клетку. Сверху не доносилось никаких звуков, словно все, кто находились там, вдруг дружно решили поспать, предпочтя забыть про все свои хлопоты и смятения.

Юлиан сбился со счёта времени и уже не представлял даже приблизительно, который сейчас час. С равной вероятностью могло быть и восемь часов вечера, и два часа ночи. Незаметная поездка на поезде длительностью аж в четыре часа тем паче сбила его с толку, не давая выстроить никаких предположений. Знал он только одно – когда Юлиан и Сорвенгер покидали Свайзлаутерн, солнце только садилось за горизонт, а значит, было не более шести вечера.

И кто знает – вдруг поезд отвёз их так далеко, что сейчас они находятся и вовсе в другом часовом поясе? Вдруг они подводным каналом примчались в Америку, и именно поэтому во время поездки за окнами была непроглядная темень?

Однако через пару часов люк в виде клетки отворился, и сверху в лунной клетке показалось какое-то лицо.

– Вы живы, господа? – послышался голос Молтембера, однако в подвал глядел не он.

– Живы, – ответил вместо пленников вервольф, который смотрел на них сверху.

– Тогда вытаскивай их оттуда, – сказал Молтембер. – Время пришло!

После этих слов Молтембер злостно захохотал, чем окончательно придал себе клоунский вид. Клоунский вид, но не клоунскую натуру. Смеяться над сегодняшним вечером настроения не было.

Едва ли не на голову Юлиана упала ветхая веревочная лестница, которую вервольфы планировали использовать в качестве спасительного каната.

– Я первый, – вырвался в бой Юлиан и уцепился за ступеньку на уровне своих плеч. – Если меня там сразу не убьют, то лезь и ты, – обратился Юлиан к Пенелопе и принялся карабкаться наверх.

Что Молтембер замыслил такого, что ему понадобился Юлиан?

– Поторапливайся! – буркнул сверху вервольф, но это не придало ему сил.

Когда Юлиан наконец вытащил голову на воздух, то обнаружил, что ничего существенно на крыше не изменилось. Молтембер всё так же хаотично расхаживал по поверхности, а Сорвенгер хмуро и неподвижно стоял на месте, не осмеливаясь и бросить мимолётного взгляда на своего господина.

– Зачем я здесь? – спросил Юлиан, едва ощутив на себе взгляд Молтембера.

– Вытаскивайте уже девчонку! – Молтембер предпочёл отвечать не сразу. – Уже половина одиннадцатого, юный Монроук, а я не вижу здесь никакой Ривальды Скуэйн. Час расплаты настал! Вытаскивайте уже девчонку!

Выбравшись окончательно, Юлиан посмотрел вниз на дрожащую от страха Пенелопу.

– Ничего не бойся, – сказал он ей. – Ты должна подняться, иначе нам обоим будет хуже.

Он не стал говорить, что ничего не случится и их отпустят. Пенелопа не была дурочкой и сама всё отлично понимала. И знала, что довериться Юлиану и выжить – не одно тоже. Но выхода у неё, как и у самого Юлиана, не было.

– Она уже лезет, – сообщил юноша Молтемберу, надеясь, что Пенелопа будет карабкаться как можно медленнее.

Он всё ещё втайне надеялся на что-то. Например, на явку Ривальды с повинной.

– Почему именно сейчас? – спросил Юлиан, осмелившись сделать пару шагов вперёд в направлении Молтембера.

– Разве ты не знаешь, что Роковые Часы работают только в полночь? – удивился злодей и полез за чем-то в карман.

Как Юлиан и ожидал, Молтембер вытащил оттуда небольшие серебристые карманные часы на длинной цепочке.

– Да, я заметил эту закономерность.

Но не придал ей никакого значения. Это Юлиан ему не сообщил. Значило ли это, что у него и Пенелопы есть ещё полтора часа?

– Так сказать, небольшой их изъян, – скривил нижнюю губу Молтембер и раскрыл роковое оружие. – В любое время суток я раскрываю их крышку, завожу на тринадцать оборотов и загадываю имя и внешность того человека, кто мне уже не угоден. Иначе говоря – представляю его. С этого момента в душе этого несчастного поселяется бурный страх и тревога. Смерть буквально ходит за ним по пятам. Он не видит её, но отчётливо ощущает. Какая изощрённая пытка! Ровно в полночь же бедняга умирает от внезапной остановки сердца и ни один врач или алхимик не сможет установить причину смерти. Красиво, да?

– То есть, убить они могут только одного человека в сутки? – предположил Юлиан.

– К сожалению, именно эта модель – да.

– И кого же они убьют сегодня? Меня, Пенелопу или Ривальду Скуэйн?

Молтембер сначала непонятным взглядом посмотрел на Юлиана, а потом вдруг дико расхохотался.

– Я не собираюсь тратить силу этого артефакта на столь жалких созданий, как ты или фрейлейн Лютнер, – сказал он, едва только наигранный смех прекратился. – Быть может, мне он и не понадобится вовсе. Итак, уже 22:28, а Ривальды Скуэйн я здесь не вижу!

Он огляделся по сторонам, изображая активные поиски своей бывшей любовницы. Само собой, это клоунада никакого результата не принесла.

– Девчонка здесь? – обратился Молтембер к Сорвенгеру. – Предлагаю начать с неё. Кто осмелится её убить?

– Нет, – вдруг задрожала нижняя губа Юлиана. – Только не она. Умоляю, не трогайте её! Убейте меня!

– Она первая здесь оказалась, – безжалостно проговорил Молтембер. – Ей же первой и умирать. Ну, так кто? Кто осмелится убить девчонку? У всех кишка тонка? Все вдруг стали жалостливы? Якоб, ты тоже настолько слаб, что у тебя не поднимается рука?

Все вокруг молчали.

– Что ж. Тогда я исполню приговор сам.

Теперь его лицо уже не изображало никакой радости. Он вытащил из-под плаща длинный блестящий кинжал и окинул его своим взглядом.

Что вообще Молтембер собирается вернуть из Эрхары? Он здесь, во плоти, живой и невредимый. Он вполне силён физически, а душа ему и не нужна.

Верфольфы толкнули плачущую Пенелопу прямо в руки Молтембера, не обращая никакого внимания на истошный и отчаянный крик Юлиана.

– Любовь погубит тебя, юный Монроук, – сказал Молтембер, сжимая одной рукой Пенелопу, а другой рукой кинжал. – Меня же погубила. А ты не хочешь повторить мою судьбу.

Юлиан кинулся прямо на встречу Молтемберу, желая хоть как-то предотвратить его план, но уже через половину секунды вервольфы схватилиего сзади, и, больно сжав, не желали отпускать.

Мир замер. Какие-либо звуки перестали иметь для Юлиана смысл. Всё перестало иметь для него смысл, даже он сам. Его сердце вот-вот вырвут из груди, потом обратят в лёд и разобьют на мелкие кусочки. И тогда он не повторит судьбу Молтембера. Тогда он станет ещё хуже, чем он. Юлиану никого не будет жаль. Он не сломается, он лишится души.

Но, прежде чем Молтембер нанёс роковой удар, его самого что-то отвлекло. Словно что-то ударило сзади и заставило сменить гримасу на только что испытавшую какой-то шок. Он получил ещё один удар сзади, после чего кинжал упал из его рук, а сам он подкосился на одно колено.

Сзади, с окровавленным мечом и безжалостным лицом стояла Ривальда Скуэйн. Казалось, что она и наслаждается смертью бывшего любовника, и тоскует по этому факту.

– Как ты оказалась здесь? – яростно спросил Сорвенгер. – Ты должна была приехать сюда на поезде и потерять все свои силы! Как ты узнала, где находится это место?

Пенелопа, освободившись от захватов Молтембера, сама подкосилась и упала возле его уже бездыханного тела. Только вот она дышала и не собиралась это прекращать.

– Ты слишком увлёкся своей манией величия, Якоб, – гордо сказала Ривальда, наконец придя в чувство и опустив меч.

В этот момент из окровавленного меча Ривальды выскочил шарообразный пучок голубого света, который, немного покружив в воздухе, вдруг неожиданно завис и перестал двигаться.

Наверняка, это был осколок души Молтембера, его якорь. Но почему-то после его смерти он не растворился, как должен был, а оставался пульсировать в воздухе.

По лице Ривальды мгновенно стало понятно, что всё пошло не по её плану. Хотя, честно говоря, Юлиан и сам не знал, как это работает, а оттого приходилось лишь строить догадки.

– Что это значит? – спросила она сама у себя.

– Поднимите её и закуйте в цепи! – скомандовал Сорвенгер. – Она думала, что перехитрила меня. Но это я перехитрил её.

– Не Акрур, – бормотала Ривальда, когда её заковывали. – Не Акрур… Двойник… Как я не догадалась… Не мог Акрур выглядеть так хорошо.

– Именно! – сказал Сорвенгер, приблизившись прямо к её лицу. – Светлая память Яну Поборскому, он отлично сыграл свою роль. Не правда ли – он отлично сыграл роль графа Акрура? Его последняя и, безусловно, самая яркая роль!

– Он актёр, – сказала сама себе Ривальда. – Всего лишь актёр. Но готовый на хладнокровное убийство…

Поняв, что никто не смотрит на неё, Пенелопа вскочила и снова отправилась в тёплые объятья Юлиана. Все понимали, что ничего не кончено, и, более того, всё только началось, но для Пенелопы и Юлиана это не имело никакого значения. Для них имели важность только они сами. Только их близость и тепло друг друга.

– Что случилось? – шёпотом она спросила у Юлиана.

– Она пришла спасти нас, – ответил ей юноша. – Я не верил ей, а напрасно. Она обманула Молтембера, каким-то образом узнала, где он находится… Только обманули и её.

– Теперь точно конец…

– Сейчас он убьёт её и вернётся…

– Полно любовных соплей! – крикнул сзади какой-то вервольф, и силой вырвал Пенелопу из рук Юлиана. – Есть дела поважнее!

Юлиан приподнял взгляд и первым делом увидел безнадёжно смотревшую на него Ривальду Скуэйн. Её держали едва ли не десять вервольфов, но она и не думала сопротивляться.

– Как ты это сделала? – спросил Сорвенгер, посмотрев на свои наручные часы. – Как ты это, Меркольт бы тебя побрал, сделала?

– Ты не смотришь дальше своего носа, – тихо ответила она. – Это ведь я позволила Юлиану добраться сюда. Я! Это не твоя заслуга. На его шее отслеживающий амулет. Поэтому я прибыла сюда не на поезде, и это не лишило меня Проксимы. Я прибыла сюда просто словно по стрелке компаса.

Юлиан прикоснулся к своей груди и обнаружил, что он так и не снимал всё это время оберег, дарованный ему когда-то Ривальдой Скуэйн. Он оказался не только защитой, но и путеводной нитью.

– Побрякушка! – крикнул один из вервольфов, державший Юлиана и сорвал амулет с его шеи.

– Право, низкий тебе поклон, – сказал Сорвенгер. – Какая изощрённая находка. Но какой в этом прок, если ты проиграла?

– Я была близка…

– Молчи уже! Время дорого, к делу! – скомандовал он вервольфам и вскинул руки вверх.

Все закопошились и совершенно не обращали внимания на безжизненное тело Яна Поборского, которого ещё несколько минут назад величали Молтембером. Он был для настоящего Молтембера всего лишь игрушкой, аргументом для достижения цели, пешкой в игре… Тогда Юлиану стало даже немного жаль этого двойника. Он ведь такая же жертва.

Теперь стало понятно, почему он выглядел так нелепо для злодея. И почему был таким живым.

А дальше всё было как во сне – ватного Юлиана волокли вниз по лестницам, он не замечал ничего, кроме каменных стен и далеко не был уверен, что Ривальда и Пенелопа живы.

Уже внизу, на сухом и холодном пустыре, вервольфы образовали большой круг, и тогда Юлиан немного пришёл в себя. Пенелопа и Ривальда были всё ещё живы, пусть и не в лучшем своём состоянии. Их берегли для какого-то важного дела. Другого дела.

Сорвенгер встал в самую середину круга и снова начал бормотать непонятные заклятья.

– Как ты собираешься телепортироваться отсюда? – спросила у него Ривальда.

– В этот раз я знаю конечный адрес. А адреса Крестовой Цитадели граф Акрур мне никогда не давал.

И, прежде чем Ривальда успела что-то ответить, а Юлиан что-то понять, все они снова оказались в тёмном адском вихре, засасывающем их всё глубже и глубже в непонятные свои недра. Они сужались до размера игольного ушка, но это самое ушко тоже становилось меньше и не собиралось пропускать их. Но в итоге сдалось.

Сорвенгер, Юлиан, Пенелопа, Скуэйн и ещё пара вервольфов оказались на крыше другого высоченного здания. А снизу простирался Свайзлаутерн. Во всей своей красе.

Юлиана вновь чуть не вырвало. Телепортацию он переносил не самым лучшим образом.

– Что это за место? – в суматохе спросил он и приподнял голову наверх. Вроде все были живы.

– Не притворяйся, что не знаешь, – прошептала Ривальда, которая находилась ближе всех к нему.

– Центральные Часы Свайзлаутерна! – торжественно возвестил Сорвенгер, даже приподняв руки вверх.

21. Кульминация

"Некоторые войны заканчиваются так, что неизвестно, кто победитель."

Юлиан Мерлин, ноябрь 2010

Юлиана и Пенелопу уже никто не удерживал. Враги справедливо рассудили, что с крыши Центральных Часов сбежать им никуда не удастся, потому никакой опасности они уже не представляют. О существовании их двоих, казалось бы, все давным-давно позабыли.

Другое дело – Ривальда Скуэйн. С неё не спускали глаз, так как всё ещё верили, что она может выкинуть какую-нибудь роковую штуку, которая испортит всё.

Юлиану всегда хотелось увидеть столь большой город, как Свайзлаутерн, с такой колоссальной высоты, но явно не при таких обстоятельствах. Несмотря на ночь, Юлиан видел каждое здание этого города, даже каждую башню Академии принца Болеслава.

И символично, что в этот момент он находился именно с Пенелопой. Потому что то, что происходило сейчас, было действительно идеальным свиданием. Вернее говоря, было бы им, если убрать отсюда Сорвенгера и пару десятков вервольфов. А так же висящее прямо в воздухе овальное зеркало высотой едва ли не в человеческий рост.

Однако, это зеркало ничего не отражало, и сквозь тьму, которой оно было наполнено, показался силуэт. С головы и до пят этот силуэт был окутан в потёртый и местами порванный коричневый плащ. Но и через этот плащ было явно заметно его аномальную худобу.

Молтембер?

– Я ждал тебя, дорогая, – произнёс металлический голос, так и не повернув головы. – Даже скучал. Скажи мне, а ты скучала по мне?

Ривальда помялась несколько секунд, но затем едва слышимым голосом пробормотала:

– Скучала.

– Обняла бы меня, как раньше, если бы я не находился по другую сторону? – пафосно спросил Молтембер. – Предалась бы эмоциям и забвению, как это было пятнадцать лет назад? Этот отрезок времени был лучшим в твоей жизни. Не так ли?

– Был до тех пор, пока я не узнала правду, – уже более громким голосом сказала Ривальда.

– Какую правду? Чем эта правда напугала тебя?

– Не заставляй меня повторять это снова. Открытие ворот альтернативного ада, уничтожение Парламента, контроль над Сообществом…

– Ты солжёшь, если скажешь, что не разделяла моих идей. Я сотни раз повторял тебе, что мы похожи друг на друга больше, чем кто-либо. За исключением одного. Я не умею предавать. А у тебя это хорошо получается.

Ривальда дёрнула правой рукой, словно попыталась вырваться из захвата, но ничего у неё не получилось.

– Я не предавала то, за что сражалась всю свою жизнь. Я и ещё несколько человек спасли Сообщество от ужаса вроде тебя, и я всегда буду гордиться этим.

Юлиан ждал, когда Молтембер повернётся и откроет своё лицо, но этот момент так и не наступал. Чего он ждал?

– Гордиться предательством,– процедил Молтембер. – Ничего более мерзкого в жизни я не слышал. Ничего более лицемерного. Пожалуй, кроме твоих слов о любви.

– Я любила тебя! – крикнула Ривальда.

– И любишь сейчас. Я слышу дрожь в твоём голосе. Но, в то же время, и фальшь. Ты снова пыталась убить меня. Пыталась обмануть меня. Как повезло, что я знаю тебя настолько хорошо, что больше не смогу позволить себе повестись на обман. Не попадусь в твои ловушки, потому что знаю, как они устроены.

– Я сделала всё, что могла, – сказала миссис Скуэйн. – И горжусь тем, что хотя бы пыталась.

– Я выражаю тебе своё почтение, – перебил её Молтембер. – Твой план был очень хорош. Не только по своей идее, но и по содержанию и исполнению. Перенесла часть моей души, что хранилась в тебе, в меч и убила им Поборски. Да, это убило бы меня. Но, к сожалению… Не все мечты сбываются.

Под эти пламенные речи Юлиан даже не заметил, как к Молтемберу приблизился Сорвенгер с вытянутой ладонью, над которой парировал голубой сгусток души Молтембера.

Почувствовав приближение, Молтембер обернулся, и все наконец-то увидели его лицо.

Да, с Поборским тут не было ничего общего.

Если бы ужас имел лицо, то он имел бы лицо Молтембера. Да и не лицо это было вовсе, а череп, обтянутый тонкой-тонкой иссохшей кожей. Выделялись только ярко горящие и блестящие жёлтый глаза, пронизывающие всех вокруг такой яростью и злостью, что более чем на мгновение в них заглянуть было невозможно.

Более того, если смотреться во весь этот ужас, то можно было заметить, что Молтембер просвечивает.

Выходит, призрак. Субстанция, застрявшя между землёй и адом. Душа, не нашедшая себе покоя.

– Спасибо, Якоб, – ответил он и протянул руку в ответ. – Спасибо тебе за мой якорь.

Он прислонил руку к внутренней стенке стекла и сделал вид, будто прикасаетск сфере. Разумеется, межпространственный барьер не позволял ему это сделать.

Шар немного увеличился в размерах, однако так и остался парить в воздухе. Юлиан ожидал, что сейчас случится единение призрака Молтембера и его души, но этого не случилось.

– Моя мечта об избавлении от этой черни наконец-то сбылась и это самое главное, – произнесла Ривальда. – Оно отравляло меня все эти годы. Портило мою жизнь. Оскверняло само мироздание.

– Я рад за тебя, – сделал вид, что успокаивает возлюбленную Молтембер. – Всё равно не достойна носить в себе то, что всё это время делало тебя сильнее. Но твой план… Как одинокий разум мог всё это распланировать? Так включить в свои соображения юного Юлиана Мерлина. Да так, чтобы он ещё ничего и сам не понимал.

– Что это значит? – вмешался в разговор Юлиан. – При чём здесь я?