Алая Завеса. Первый лик смерти

Но сейчас он встал, и его глаза испуганно загорелись красным светом.

– Ты кто такой? – спросил он. – И что с моей рукой?

– Пройдёт, – сказал Юлиан, максимально старательно пытаясь изобразить серьезный, суровый, и даже немного зловещий голос. – Требовалась небольшая проверка. Так ты Теодор?

– Да, я Теодор. А ты кто такой?

– Неважно. Но я думаю, что мы с тобой уже встречались. Ты однажды ранил моего друга.

Юлиан подобрался поближе к окну, чтобы при свете луны вервольф разглядел очертания его лица.

– Я? – удивился Теодор. – Я точно никого не ранил. Это меня ранили и чуть не убили!

Голос был едва ли не жалостным, просящим в очередной раз пощады. Да и вообще Теодор выглядел совсем ещё мальчишкой, разве что на год-два он выглядел старше самого Юлиана. И то, во многом благодаря своей развитой мускулатуре. Что само по себе свойственно вервольфам в человеческой форме и не выходило за пределы обыденности.

– Напротив, Теодор, – сказал Юлиан. – Это мы с трудом вырвали нашего друга из твоих лап прежде, чем ты его разорвал. И немного ранили.

Пока что Юлиану казалось, что он отлично играет свою роль. Уверенности ему придавало наличие револьвера с серебряными пулями в кармане.

– Нет, – уверенно сказал вервольф. – Это ложь. Вы же… Постой. Я помню!

– Помнишь, как напал на нас? Со своими друзьями?

Теодор сделал не по годам глупое лицо.

– Что ты здесь делаешь вообще? – недовольно спросил он. – Почему ты в моей палате в такое время?

– Есть важный разговор, – сказал Юлиан.

– Я не хочу с тобой разговаривать. Ты врёшь мне, я не хочу так. Уходи.

Юлиан приблизился к Теодору. Не сказать бы, что он не боялся накаченного красавца-вервольфа. Скорее наоборот, мандраж в его голову немного ворвался. Но стоило держаться и не показывать слабину.

– Я сейчас отключу этот аппарат, – он указал на штуку, из которой в Теодора что-то вливалось через шприц.

– Пожалуйста, – сказал Теодор. – Это морфий. Они думают, что мне больно. А мне на самом деле не больно. Я буду рад избавиться от этой штуки, только утром меня будут ругать.

– Ты же не хочешь, чтобы тебя ругали? – осторожно спросил Юлиан.

– Ты разговариваешь со мной, как с маленьким. Не делай этого.

Теодор привстал с койки, и его глаза налились красным цветом. Это означало, что вервольф готов к атаке и может обратиться в гигантского волка, если вдруг понадобится.

– Если взрослый, то хочу серьёзно поговорить с тобой, – сказал Юлиан.

Похоже, что хватку он начал немного терять.

– У нас не принято с людьми разговаривать.

– Но эти люди тебя лечат и заботятся о тебе. Так что послушай. Правда, что ваша стая укрывает Агнуса Иллиция где-то в лесу?

Взгляд Теодора притупился, а глаза сменили цвет на светло-голубой. И едва заметный, ибо яркость поубавилось.

– Нет. Вернее, мне запрещено об этом говорить.

Юлиан немного опустил брови.

– Так "нет" или "нельзя говорить"? – спросил он.

– Нет у нас никакого Иллиция. Не понимаю, о чём ты.

Похоже, что Теодор уже допустил ошибку. Оставалось лишь довершить начатое и вывести молодого вервольфа на чистую воду.

– Ты не должен лгать. Теодор, ты не должен лгать. Особенно сотруднику полиции.

Юлиан потянулся в карман, не будучи уверенным, что ему вытащить – револьвер или значок. Остановился всё же на втором.

– Видел такой? Это полиция, – сказал Юлиан.

– Так ты из полиции? – удивился Теодор. – Почему же ты сразу не сказал?

– Не подумал, что будет необходимость. Знаешь ли, люблю решать дела, не прибегая к своим полномочиям. Знаешь ли, это называется "злоупотреблять служебным положением".

– Что? – спросил Теодор, состроив недовольно-идиотскую мину.

Жизнь в лесу, похоже, ничему Теодора не научила. Кроме как угрожающе сверкать глазами и обращаться в волка. Вернее, обращаться человеком, будучи в первую очередь волком.

– Забудь. Я ставлю тебе условие. Я знаю, что Агнус Иллиций находится среди вашей стаи и знаю, что ты знаешь, где именно. А взамен я не арестую тебя за нападение на меня и моих друзей. Идёт?

Юлиан ещё раз сверкнул значком, чтобы Теодор не забывал, кто тут контролирует ситуацию. Сам вервольф задумался, понуро опустив голову и постоянно взлохмачивая руками волосы. Юлиан понимал его сомнения. Это и впрямь нелегко – выбирать.

– Я не знаю, – в итоге ответил он.

– Не будь глупцом, Теодор. Тебя нескоро из этой больницы выпустят. Тем более другие могут указать на тебя полиции. Я же решу все твои проблемы, Теодор. Только проводи нас в лес к своей стае, и ты вернёшься к своим друзьям и будешь жить так, как раньше.

Теодор поднял на него свою голову. Глаза снова налились красным цветом, и Юлиану стало немного боязно.

– А с чего ты взял, что я хочу возвращаться туда? – неожиданно спросил Теодор.

– Как? Ты не хочешь в стаю?

– Я в стае самый младший и самый слабый. Я… Я для них что-то вроде мальчика для битья. И так ещё долго будет продолжаться. Понимаешь – не хочу. Я человеком хочу быть.

Эти слова немного изменили нынешнюю позицию Юлиана.

– А что, если я тебе и в этом помогу? Я сделаю так, что полиция не будет трогать тебя. Ты сможешь спокойно здесь жить и делать всё, что угодно.

– Но у меня нет дома! – пожаловался Теодор. – Мой единственный дом, который я знал – это моя стая в лесу. И я не хочу туда возвращаться, поэтому делаю вид, что мне больно, чтобы как можно дольше пробыть здесь. Даже здесь лучше.

– Я не могу предоставить тебе дом, Теодор, – сказал Юлиан. – Но я обязательно что-нибудь придумаю. Потом. По крайней мере, я знаю, как защитить тебя от твоих соплеменников.

– Защитить? Ты хотя бы примерно знаешь, сколько их? Если они захотят, то уничтожат весь ваш город! Вот сколько их много.

Юлиану стало не по себе. Эти слова Теодора совсем не радовали Юлиана.

– Понимаешь, у меня в кармане револьвер с серебряными пулями, – скрепя сердце, сказал Юлиан. – И я очень не хотел его доставать. Поэтому не заставляй меня использовать его. Прости, но так надо. Ты должен помочь мне.

– А тем, кто меня обижал, станет плохо? – в надежде спросил Юлиан.

– Можешь не сомневаться.

– Но вы их не убьёте?

– Думаю, что нет. Собирайся, Теодор. Мы бежим.

Сомнения в душе Теодора были очень велики. В нём и вовсе разгорелась настоящая ожесточённая война, и он не мог победить сам себя. И Юлиан очень хорошо понимал его. Вервольф по своей природе более зависим от инстинктов, нежели человек, поэтому ему порой труднее с ними совладать. В природе любого вервольфа – забота о своей стае, защита любого из них и всё такое прочее. Но вервольф, который в своей стае изгой… Сердцем он ненавидит их, но инстинкт раз за разом настаивает на том, что нужно держаться их и защищать любым способом.

– Хорошо. Но я не хочу, чтобы стая знала, что это я предал их, – сухо сказал Теодор и встал с койки.

– Так Агнус Иллиций у вас?

– Я не знаю, как его зовут. Но кто-то там был. У меня, кстати, нет никакой одежды, меня нашли голым. Придётся в больничном идти.

– Что-нибудь найдём, – ответил Юлиан и подошёл к окну.

Окно выходило на другую сторону больницы, не ту, с которой Юлиан сюда залез. Но бежать обратно было бы логичнее здесь, так как снаружи меньше шансов наткнуться на какой-нибудь подвох.

Теодор, несмотря на свой грозный вид, выглядел как маленький ребёнок, когда Юлиан предложил ему прыгнуть в туманное облачко, образованное от волшебного пороха. И лишь после того как Юлиан прыгнул сам, Теодор наконец-то перестал дрейфить и проследовал за ним.

– Это он и есть? – спросил Глесон у Юлиана, едва тот затолкал Теодора в машину.

– Да, мистер Глесон. Он обещал помочь.

– Я впервые сижу в машине! – в восторге сказал Теодор.

Глесон и Юлиан молча переглянулись, но ничего ему не ответили. Зато Глесон кое-что сказал Юлиану:

– Ты забыл, парень?

– Что? – удивился Юлиан, сразу не поняв, в чём дело. – Точно, – опомнился он и вернул инспектору его значок и оружие.

Глесон бережно взял в руки полученный значок, перепроверил, настоящий ли он, и нацепил обратно на форму. Похоже, что ничего дороже этого в жизни Глесона не было. Ибо с револьвером он и близко так не поступил.

– А что делать дальше? – спросил Юлиан у Глесона. – Светает уже.

– Кое-где укроемся до вечера.

– Я так полагаю, у вас дома?

– Мы поедем к кому-то домой? – спросил с заднего сиденья Теодор. – Меня никогда не приглашали в настоящий дом!

Юлиан посмотрел в зеркало заднего вида и увидел невероятно довольное лицо Теодора. Лицо, которое было слишком наивно даже для пятилетнего ребёнка.

– Нет, – ответил Глесон и завёл машину. – Говорил же, что слишком опасно. Не хочу, чтобы первым делом бригада наёмников во главе со Скуэйн и Сорвенгером, которым она так умело манипулирует, сунулась ко мне.

– Но там же ваша жена! – в ужасе сказал Юлиан.

– У неё работа сегодня с утра до ночи, – ответил Глесон, но в голосе всё же выражались нотки неуверенности по этому поводу. – Риск определённый есть, но даже если её возьмут, она ничего им не скажет. Потому что ничего не знает. Когда я вернусь…

На этом месте Глесон неожиданно осёкся и застыл.

– Что будет, когда вы вернётесь? – спросил Юлиан.

Глесон словно поморщился, а потом тронулся и сказал:

– Да какая разница, что будет. Проследи за вервольфом сзади, пожалуйста. Надо ли тебя учить, что доверять им нельзя.

Не надо учить. Всё Юлиан знал, и, ясное дело, не доверял. Уже тысячу раз говорилось выше, что он вообще никому тут не доверял. И даже Глесону, который пока вызывал подозрения разве что только своими неожиданно добрыми и благими намерениями. Юлиан уже и не мог припомнить подобных случаев, поэтому почти в них не верил.

Когда уже рассвело, примерно через час, машина Глесона добралась куда-то до окраины Свайзлаутерна и остановилась. Эти места уже не были похожи на привычные центральные части города, которые были донельзя аккуратно обустроенные, словно на подбор построенные из огненно-красного кирпича и с похожими крышами. Никто не говорил, что окраины напоминали глухую деревню, но ощущения какой-то неполноценности всё же были. Главным образом, потому что дома тут были ниже, да и располагались реже. И время от времени попадались полуразваленные дома и здания, выставленные на продажу.

– Что это за место? – спросил Юлиан, когда Глесон заставил его и Теодора выйти из машины.

– А что, не видно? – удивился Глесон. – Это заброшенный склад. Мне он достался уже как шесть лет назад от двоюродной тётушки в наследство, а я так и не нашёл ему достойного применения. Мог бы, конечно, попытаться открыть тут какое-то дело… Но разве ж это выгодно будет на окраинах? Сам понимаешь, что нет. Я даже его на своё имя оформлять не стал, так и принадлежит он формально моей почившей тётушке. А у неё другая фамилия, поэтому никто не знает, что склад-то на самом деле мой.

– Хотите сказать, что полиция не догадается? – спросил Юлиан.

– Конечно, догадается. Но я там работаю тридцать лет и отлично знаю, что менее, чем за сутки им не разобраться. Как бы сильно они не старались. Поэтому переждать день у нас будет время.

– Вы уверены? – ещё раз спросил Глесон.

– Доверься мне. Никто нас тут сегодня не найдёт.

Юлиан на словах согласился, но мыслями не мог понять, что всё может быть так легко. Все, кто знает Ривальду Скуэйн, расписывают её едва ли не как гения, поэтому трудно было представить, что на подобную загадку ей понадобится более суток. Тем более, если учесть, что в помощь ей Якоб Сорвенгер и вместе они владеют всеми возможными базами данных, связанных со Свайзлаутерном.

– Это не настоящий дом! – недовольно воскликнул Теодор, едва Глесон отпер двери склада.

И впрямь, не хватало тут разве что скелетов. Тогда точно был бы самый что ни на есть склеп из зловещих сказок. Где-то в углу должен был находиться кувшин, из которого всё норовил вылететь злой демон, выразивший недовольство, что "кто-то посмел нарушить его покой". Старая огромная люстра на потолке вот-вот была готова обрушиться прямо на голову полицейскому, бежавшему и вервольфу. А пол грозил провалиться и вместе с собой унести и героев куда-нибудь в глубинные недра Эрхары.

Опять разыгралась фантазия.

– Надо кое-что показать, – с лёгким оттенком ухмылки сказал Глесон и поманил Юлиана с собой.

На Теодора он и не смотрел, но вервольф явно без дела оставаться не хотел, поэтому отправился прямиком за Глесоном и Юлианом.

Где-то в углу инспектор нашёл напольный, старый и обветшалый ковёр, который он сдвинул ногой и открыл вид на люк в подвал.

– Пожалуй, это ценнее всего остального склада, – заговорчески сказал Глесон и, открыв ключом замок люка, приподнял его.

Вниз вела небольшая лестница. Инспектор щёлкнул пальцами и загорелся огонёк в воздухе, подобный тому, который Юлиан создавал сегодня в больнице, но немного посветлее.

Это был настоящий арсенал с оружием. С тыльной стороны в ряд красовались несколько ружей, правая часть была полностью усеяна всевозможными ножами, кинжалами и прочим холодным оружием, а левая часть была хранилищем для патронов. Самого разного калибра и буквально в огромном количестве.

– Нет! Только не это! Слишком много серебра, я сейчас задохнусь, – закричал Теодор и выскочил наружу.

Юлиан не сдержал своей улыбки и даже неожиданно для самого себя немного захохотал.

– Да, серебро есть везде, – пояснил Глесон. – А вообще, это оружие универсально. Снаружи и ножи, и пули покрыты серебром, а внутри них тонкий ствол из осины. На случай, если придётся спасаться от вампира. Против призраков есть заряды из соли… Хотя они и для оборотней сойдут, если вдруг надо припугнуть, но не навредить. И, само собой, на людей здесь действует всё. Без магии не обошлось.

Юлиан осмотрел всё, что здесь находилось. Он бы не стал скрывать, что всегда хотел иметь и револьвер, и ружьё, и какой-нибудь полусогнутый одноручный клинок для красоты.

Глесон оказался не так уж прост, как казался ранее.

– Откуда у вас всё это? – спросил Юлиан.

– Я тридцать лет в полиции, Юлиан. Повидал немало. Я же не всегда был инспектором и занимался перебиранием бумаг в душных кабинетах. В своё время я побывал оперативником, а это был как раз период массового нахлыва оборотней и вампиров на Свайзлаутерн. У них тут что-то вроде войны было, а страдали обычные люди.

– И решили перестраховаться?

– На самом деле это уже наследство двоюродного дяди и крёстного отца. Он ещё в старые времена был охотником на нежить. Знаешь, лет так пятьдесят назад эта работа была весьма востребованной и достаточно высокооплачиваемой. Это сейчас как-то установили перемирие и установили контроль. Почти каждое оружие было когда-то измазано кровью какой-то нежити. Дядя мой весьма знатным охотником был. Наверняка, и Теодор твой об этом слышал.

– И погиб ваш дядя тоже во время охоты? – предположил Юлиан.

– Нет, – решительно сказал Глесон. – Однозначно нет. Такого, как он, ни один вервольф взять не мог. Всё было гораздо прозаичней. Закончив с работой в шестьдесят лет, он вышел на пенсию и стал частым гостем в местном баре. Когда ему было восемьдесят пять, он выпил в баре один-единственный стакан, и сказав, что наконец-то побеждён самой злостной из всей нежити, упал замертво.

– Ух ты, – изобразил восторг Юлиан.

Слишком поэтично и, наверное, выдумано. Но Глесон старался.

– Прости, я завтраком не накормлю, – сказал Глесон. – Тут есть только оружие. Если хочешь, отведай пороха. Шучу, конечно. Я должен поспать. Не спал аж двое суток. Ты тоже можешь прикемарить, но лучше бы тебе проследить за вервольфом. Не очень-то я ему доверяю.

– Я тоже, – согласился Юлиан.

Теодор оказался одним из самых неинтересных собеседников, которые когда-то выпадали на долю Юлиана во всей его жизни. Ни одной стоящей темы он в виде разговора поддержать не мог, потому что он и уроженец Грунндебайтена не имели абсолютно ничего общего. Они были словно из разных миров. Всё, что знал Теодор – это лес, волчья стая, волчьи законы, а ещё, как прокормиться, когда день не богат на дичь. Он рассказал Юлиану душерасщипательную, как ему казалось, историю о том, что в стае всегда питался самым последним, и добротный кусок мяса выпадал ему далеко не часто. Обычно несчастный молодой вервольф довольствовался объедками.

Наверняка, Теодору было весьма интересно и приятно пообщаться с человеком, который не унижает его и не кормит объедками, но Юлиану эта беседа принесла удовольствие явно ниже среднего. Он невероятно скучал, слушая глупые рассказы Теодора, напоминающие сочинения младшеклассников о том, как они провели лето. Теодор вообще читать-то умеет?

Почему вервольфам нравится такая жизнь в изоляции? Живут в лесу, не знают цивилизации, хотя их разум официально признан почти человеческого уровня, а в конвенции о правах они и вовсе стоят на одной ступени развития с людьми. Почему же не могут внедриться в человеческое общество и жить нормальной жизнью? Юлиан спросил бы об этом у Теодора, но вряд ли тот поймёт хоть что-то. Тем более, что парень сам хочет жить, как человек и не вполне понимает логику своих собратьев.

Когда было уже за полдень, Юлиан не выдержал и сказал:

– Прости, Теодор. Мне нужно отлучиться.

– Отлучиться? – удивился вервольф. – Куда?

– У меня есть очень важные дела.

– А как же я?

– А ты веди себя хорошо и не вздумай творить глупости. А я очень скоро вернусь. Но если вдруг Глесон проснётся, скажи, что я прогуливаюсь где-то недалеко.

– Но тебя заметят и посадят обратно в тюрьму.

– Не посадят. Я знаю, что делаю. Просто доверься мне. Сиди здесь и не высовывайся. Ты же не хочешь, чтобы он тебя отправил в полицию? Он сущий демон, способен на всё.

– Не похож на такого, – оглянулся Теодор.

– Но ты же видел, что у него в подвале. Так что будь осторожнее. Он неуравновешенный.

– А что это значит?

– Всё, Теодор. Мне пора, – отмахнулся Юлиан и выбежал из склада.

Делал он это всё на свой страх и риск, но по-другому просто не мог. Его душа не была на месте, сердце буквально выпрыгивало из груди, тянувшись туда, куда оно хочет. И поэтому Юлиан не вслушался в глас рассудка и отправился туда, куда вели его эмоции.

Как раз примерно к двум часам дня он добрался до центра города. Казалось, что это было великим чудом, потому что ни на какие неприятности по дороге он не наткнулся. Совершенно никто не узнавал его, хотя Юлиан видел раскусителя едва ли в каждом прохожем. Даже маленькие девочки сейчас были ужасны никогда. Вдруг у каждой под курточкой спрятан огромный револьвер, из которого она мастерски прострелит голову Юлиана?

Никому нельзя доверять, Юлиан опять это вспомнил.

Однако самым страшным было находиться на центральной площади, потому что тут количество людей на квадратный ярд было максимальным. И никто не исключал, что сама Ривальда Скуэйн каким-то образом будет случайно тут проходить.

Наверное, полиция ещё не объявила Юлиана в розыск, поэтому простые люди ничего необычного в простом юноше в мятой одежде не находят.

А совсем скоро из цветочного магазина вышла Пенелопа. Юлиан так боялся, что проделанный путь и череда страхов были зря, но этого не случилось. Едва его заметив, девушка с букетом аметистов кинулась ему навстречу и буквально утонула в его объятьях. Она даже коснулась губами его губ, но только на секунду, поэтому Юлиан не мог определить, был ли это поцелуй или нет. Очень хотелось бы, чтобы был, но сейчас это не главное. Главное – что он наконец увидел её.

– Где ты пропадал? – в нетерпении спросила она.

– Надо уйти с людного места, Пенелопа. Я попал в большую неприятность. Поверь, я очень скучал по тебе.

За углом по утрам обычно располагался продуктовый рынок, но после обеда он расходился, поэтому сейчас это место было самым малолюдным из всех возможных.

– Какая ещё неприятность? – спросила Пенелопа, усиленно вглядываясь в Юлиана своими голубыми глазами.

– Так ты не знаешь? – удивился Юлиан. – Газеты ничего про меня не писали?

– Газеты? О чём ты говоришь? Ничего подобного не было!

– Ух ты. Не ожидал. Но это на самом деле очень хорошая новость. Я в большой опасности и ты пока не должна ничего знать.

Только сейчас она заметила не самый опрятный внешний вид Юлиана. Пальто, которое они купили совсем недавно, было помято, лишено одной пуговицы и оборвано снизу. Вместо ботинок были дешёвые белые тюремные кеды, а брюки будто бы высморкал дракон. Повезло ещё, то он не в тюремной форме, так как тогда Юлиан вряд ли смог бы затеряться в толпе. Но к счастью Глесон позволил Юлиану забрать его вещи, когда устраивал побег из изолятора.

– Что с тобой случилось? – спросила Пенелопа. – Ты будто бы с войны вернулся.

– Почти с войны.

– Расскажи мне. Расскажи мне всё, Юлиан Раньери!

А она всё так же красива. Сейчас, возможно, даже больше, чем когда-либо.

– Не могу.

– Тогда зачем ты пришёл ко мне?

Она попыталась отпрянуть от Юлиана, но тот не желал никуда отпускать её, поэтому прижал только сильнее.

– Чтобы ты знала, что я жив и не покинул тебя. Я очень скучал. Мне не терпелось тебя увидеть.

– Так много сразу всего. Удивляешь всё больше и больше. На оборванца похож. Даже не верится, что я это делаю.

– Что?

Пенелопа ответила на этот вопрос не совсем чётко, но всё было предельно понятно. Она впилась в его губы и с невероятным порывом страсти начала целовать его. Так Юлиана не целовал ещё никто и никогда, потому что на целую вечность он грянул в какое-то блаженное и необыкновенно сладкое небытие. Тепло захватило его тело полностью, и так тепло ему не было никогда. Не жарко, а именно тепло, хоть это и звучало немного странно. Словно река из парного молока…

Но через пару минут слева донёсся знакомый голос:

– Что вы тут делаете?

Юлиан обернулся и увидел прямо на площади рынка машину с сидящим там Глесоном, который через приоткрытое окно говорил свою фразу.

– А вы как тут? – спросил Юлиан у Глесона.

– Ты не должен был никуда выходить. Ты хоть чем-то думаешь?

– Простите, но я должен был её увидеть.

Он прижал Пенелопу к себе ещё ближе. Хотя и до этого было ближе некуда.

– Всё понимаю. Эх, молодость. Быстрее прыгай в машину!

– Сейчас? – удивился Юлиан. – До вечера я же был свободен!

– Всё поменялось, – недовольно проворчал Глесон. – Меня нашли, и я с трудом сбежал. Быстрее в машину, не тяни время!

Знал бы кто-нибудь, как Юлиану не хотелось расставаться с Пенелопой. Особенно сейчас, когда случилось что-то невероятное. Но у Юлиана был долг перед собой и поэтому, скрепя сердце и остальные свои органы невидимой цепью, он сказал:

– Мы ещё увидимся. Обещаю. А теперь мне пора бежать.

Пенелопа сделала недовольные глаза, но, похоже, вошла в положение.

– А теперь иди и никому ничего не рассказывай, – напоследок сказал Юлиан. – Хорошо?

– Они здесь! – раздался неистовый крик Глесона. – Бежим, времени нет.

Пенелопа не поняла ничего, но вот Юлиан понял всё. Справа, со стороны выхода, уже готовы были начинать преследование два пеших полицейских, потому что проход был слишком узок для машины.

Недолго думая, Юлиан схватил Пенелопу за руку и рванул в сторону машины Глесона. Поступить иначе он не мог, потому что оставлять её здесь откровенно глупо. И вообще это значило подвергнуть её опасности. Такого Юлиан себе не простил бы!

– На заднее сиденье! – воскликнул Глесон. – Оба!

Дверь сама раскрылась, и Юлиана с Пенелопой буквально втянуло туда какой-то невидимой силой. Дверь захлопнулась и Глесон тронулся. В это время сзади раздались звуки выстрелов, с помощью которых блюстители закона хотели испортить колёса. Но этого удалось избежать, и уже вскоре Глесон набрал приличную скорость.

Спереди сидел Теодор, который почему-то ничего не боялся, но был чем-то очень удивлён.

– Сейчас машины снарядят в погоню, – сказал Глесон, оглядываясь назад. – Юлиан, ну зачем ты сунулся в город?

– Что здесь делаю я? – в бешенстве спросила Пенелопа.

– Прости, но было опасно оставлять тебя там, – искренне извинился Юлиан. – Знаю, что это приключение – уже перебор. Но они могли убить тебя. Или забрать и пытать.

– Кто это вообще такие?

– Полицейские. Обычные полицейские.

– Почему они ловят тебя?

Юлиан секунду помялся, но невольно выпалил правду:

– Я сбежал из тюрьмы. И теперь мы едем в лес охотиться на Агнуса Иллиция.

Пенелопа откровенно непонимающим взглядом посмотрела на Юлиана. Было бы неплохо, если бы она поцеловала его ещё раз.

– Это он убил Грао Дюкса.

– Появились! – сказал Глесон, указав на три машины преследования дальше. – Итак, используем немного моих полномочий. Приготовьтесь…

Он медленно, всё ещё чуть колеблясь, потянул какой-то рычаг сверху, оттуда вылезла гармошкообразная трубка, которая начала сужаться… Мир за окном начал становиться расплывчатым, пейзажи начали перемежаться между собой, а потом вдруг всё стало чёрным.