Поход на Восток

Но они рано расслабились. Справа раздалось гикание и свист. В воздухе появились первые стрелы, но, которые, из-за сильного бокового ветра, сбивались с курса, и бескрылыми стрижами падали вниз, не способные пробить даже лёгкое кожаное снаряжение гребцов, которые неимоверными усилиями удерживали ладьи на отмели, позволяя десантироваться остальной пехоте.

Половцы опоздали буквально на десять минут. Каре быстро перестроилось в линию, перекрывая собою расстояние от реки и до пышущей жаром крепости. Первая атака конницы захлебнулась кровью лошадей, налетевших на длинные копья Арагонцев. Проведя вторую тщетную атаку, половцы бросились вперёд пешими, срубая саблями наконечники копий.

Ладьи, рассчитанные на две тысячи семьсот человек, были заполнены не полностью, оставляя место запасам воинской сброи, оружию и щитам. Под стрелами печенегов погибло ещё более пятисот воинов. Обслуга катапульт и баллист была практически безоружна, поэтому чуть более тысячи воинов перегородили путь многотысячному половецкому войску. Какой-нибудь историк двадцать первого века сравнил бы это сражение с битвой при Фермопилах, где погиб мужественный воин и настоящий царь Леонид, вместе со своими тремя сотнями спартанцев. Но то сражение будет потом.

Два плота с героями пытались с реки забросать врага огненными шарами, но моментально были расстреляны сотнями стрел. Кряхтя и надрываясь, тащили волоком катапульты за спины воинов основоположники будущей российской артиллерии.

      Половецкие вожди своих воинов не жалели, посылая и посылая их на ариев. Арагонцы, не имея возможности держать строй на кучах врагов, постепенно, вынуждено отступали. Уже первые огненные шары улетели вглубь вражеского войска, но натиск половцев не ослабевал. Ни Арагон, стоявший в окружении десятка воинов, на палубе одной из ладей, и, тем более, никто из воинов не заметили, как на севере появились клубы пыли, которые стремительно приближались к горящему городу. Ещё час кровавой сечи, которая воинам казалась вечной, и на берегу оказались тяжеловооружённые всадники с длинными копьями.

– Поберегись! Расступись! – закричали сотники и, следом за ними, десятники.

Тренированные пехотинцы схлынули по сторонам, а в образовавшуюся брешь ворвалась конница, сметая половецкую пехоту подобно ледоколу, пронёсшемуся по морю, схваченному легким тоненьким льдом. Кавалерия проскочила вдоль стены и вырвалась на поле, где стояло основное половецкое войско. Завязалась сеча. В этой рубке никто не заметил, как с северо-востока подоспел, и сходу ударил, ещё один тумен, обтекая и окружая половцев. Прижатые к реке половцы пытались спастись вплавь через реку, но там их уже ждали ладьи с лучниками на борту. К вечеру от объединённого половецко – печенежского войска почти никого не осталось. Более двадцати лет на берегах Иртыша об этих кочевниках ничего не было слышно.

+ + +

Дорога на Балхаш была свободна. Небольшой пятитысячный отряд половцев, шедший с озера Алаколь в Актогай, не приняв боя, ушёл к Иртышу и поспешно через него переправился. Ариа-ан приказал дальше его не преследовать.

Конница, как ей и полагается, двигалась по берегам реки, зато уж пехота наслаждалась тем, что им не надо стаптывать свои мягкие, сделанные из кожи молодого ягнёнка, ячиги, или чуни, как их называли русины.

Балхаш удивил всех огромным водным простором и чистотой воды. Местное население – пёстрая смесь неугомонных кочевников – пастухов и осёдлых рыбаков, встретило их радостно.

Хан Жаркент был наполовину половцем, но, в отличии от них, имел чёрные смоляные волосы и сильно раскосые глаза, свойственные жёлтой расе. Возможно, из-за наличия половецкой крови он был иногда подвержен необузданной агрессии, что сказывалось на простых людях. Войско хана контролировало и собирало дань с земель Балхаша, Алаколя и до городища Карагол, что стоял в предгорье горного хребта, который ещё предстояло преодолеть Великой орде.

На месте впадения реки в озеро, Ари-ан заложил крепосцу в тысячу воинов, дабы оброк собирали в казну орды, а не какого-то полукровки, нещадно обиравшего бедняков. Да и озеро Алаколь под боком. Неуёмные аппетиты хана нужно было умерять. Достаточно ему своего озера да городища своего сводного брата хана Карагола.

Примерно через три недели вся орда вновь объединилась. К этому времени лагерь Джак-ши уже стоял на берегу реки Иле, но с которого чудесно было видно серебро Балхаша и огромное количество лодок, с которых ловили рыбу его люди.

Наконец-то темники доложили своим самодержцам, что пища и пустые бурдюки для совершения похода запасены. Ари-ан дал отмашку на выдвижение. Корабелы, специально для Ари-ана, сделали длинную плоскодонку с теремом на корме. Палуба плоскодонки была обширная, поэтому на ней спокойно разместились неприхотливые самодержцы. Ари-ан вызвал к себе на корабль и Веда, на которого у него были большие планы.

Земля уже начала поворачиваться к солнцу своим осенним боком, поэтому яркие солнечные лучи только приятно согревали, не вызывая изнуряющей жары и духоты.

Ари-ан видел, как повариха с поварёнком вытащили казан с парящими и истекающими соком кусками мяса, положили караваи пресных лепёшек. Воин вытянул за верёвку из-за борта большой бурдюк с кумысом.

– Теперь можно и перекусить.– Сказал он, устраиваясь поудобнее на огромных турьих шкурах. Через некоторое время он почувствовал, как кто-то его укусил сначала подмышкой, а потом – в локоть. – Сотник! Ты терпение моё испытываешь? Опять блохи! Тащи сюда верблюжьи одеяла, а эти шкуры – на верёвку и в реку. Да и всё бельё за борт. Сутки пополощутся, и там ни то, что этой гадости, но и грязи не останется.

Блохи, вши, гниды были бичом войск во все времена. В обозе, на лекарских телегах везли большие чаны, в которых на стоянках постоянно кипятилась одежда кочевников. Ари-ан чуть ли не силой насаждал в диких племенах элементарные нормы и правила санитарии. Когда его орда подходила к озеру или реке, под присмотром сотника все воины обмазывали себя глиной, используя её вместо мыла. Кочевники, никогда раньше не носившие нижнего белья, теперь, по приказу Джак-ши, носили какое-то подобие трусов, из которых регулярно вычёсывали и выбирали бельевых вшей и гнид. Когда и это не помогало, Ари-ан приказывал обривать воинов от макушки и включая их волосатые ноги. Бритая голова стала нормой для кочевника.

Обнажившись по пояс, нежась под ласковым солнцем, воины наслаждались и насыщались мясом и овощами.

– Джак-ши, вопрос можно? – несмело спросил Арагон.

– Ну, наконец-то решился. Второй день ходишь хмурной. Я уж думал, что ты заболел или влюбился. Говори, конечно.

– Джак-ши, – повторил Арагон,– я видел в деле катапульты. Это очень мощное оружие, и его ни у кого нет. Мы ушли из Гардарики, оставив её без мощного войска. Так почему ты не оставил хоть несколько таких штук воеводе Парнасу? Ты же знаешь, что Старейшины не дадут ему их использовать не подумав.

– Хм. Как тебе попроще объяснить? Прежде чем Адам и Ева отправятся на свою планету, они многому учатся, узнают особенности жизни на этой планете. Подробно и глубоко изучают многие науки. По мере развития эволюции, переходу к цивилизации, они дозировано дают свои знания и умения людям. Это они делают на своё усмотрение. Иногда избыток знания бывает опасен и даже смертелен. Нет, смертелен для тех, кто им не обладает, т.к. вызывает соблазн. Пускай не у них, но у их детей, внуков, племянников, которые чувствуют себя обделёнными. Сегодня я оставил Парнасу две штуки. Через год их уже десять. Ещё год и они в каждом городе. И вскоре город пойдёт на город, брат – на брата. Нет, так не будет. По крайней мере, в ближайшие пятьдесят лет. Сила Гардарики и всех населяющих её племён и родов в единстве. Дома осталось очень много мужчин и, если возникнет необходимость, все они, как один, должны встать на защиту своих семей, своих домов. Да, если половина из них струсит, попробует отсидеться за крепостными стенами, надеясь на других, то они погибнут. Значит, это племя, этот город изжили себя, и должны уступить место на земле другим, а сами погибнут или станут рабами. К тому же, там остались школы, где юношей учат боевой технике ариев. Согласись, воина – ария трудно победить, даже, если он безоружен. Да, здесь у нас истинных воинов Гардарики мало, но у нас тысячи степняков. Опять, к тому же, в каждом городе осталось по полтора-два десятка фандор (фандоры – это вполне реальные гигантские птицы, которых прадеды наших прадедов использовали для перелётов или перевозки грузов. Теперь о них мы можем услышать только в сказках, где говорится о птице Рух). По секрету скажу, что волхвам я оставил, на всякий случай, рецепт, по которому из обычного древесного угля, серы и селитры можно приготовить то, что уничтожит любую, даже каменную, стену. Я умышленно оставил этот рецепт волхвам, которые добровольно отреклись от селянской суеты, и поселились на капищах бога солнца. На их усмотрение я оставил этот секрет.

– Действительно каменную стену?

– Хоть в пять шагов толщиной. Всё зависит только от количества полученного порошка.

– Страшное оружие. Согласен, пускай оно лучше лежит в схронах ведунов. Поистине соблазн большой для людей.

– И все твои братья и сёстры это знают?

– И не только это. Есть ещё хуже и страшнее. Остаётся только надеяться, что никто из них не предаст Творца, подобно Калигастии, и не начнёт использовать свои знания во вред людям.

– Но ведь и Калигастия всё это знает!

– Знает. Но он – дух, а мы, дети и внуки Адама, во плоти. Мы и знаем, и можем. А катапульта – это так, игрушка, которую всё равно скоро придумают. Смерть тысячи не сравнима со смертью ста тысяч. Но сейчас давайте обсудим вопрос наших отношений с ханом Жаркентом. Мы его щёлкнули по носу на Балхаше, отломили от его владений Алаколь. Подозреваю, он взбешён. У него около трёхсот тысяч воинов.

– А, может, нам с ним поступить, как с Аягозом? И народ забудет о нём.

– Хм. Не так всё просто. Ты видел улитку в пруду? Какой у неё домик, закрученный в спираль. Так и у людей. Всё постоянно повторяется, но уже на новом витке развития. Нет ничего нового. Всё новое уже когда-то было. Пройдёт время, может, сто, а, может, пятьсот лет, спасшиеся половцы будут рассказывать о погибших Аягозе и Актогае, как о погибших героях. В их честь будут называть сыновей. И, кто знает, может, лет через триста, какой-нибудь молодой хан, по имени Аягоз, уйдёт из стойбища отца и устроит своё селение там. Не обязательно, чтобы именно на этом же месте. Ниже по течению тоже есть место удобное для городища. Может, и в вашу честь, когда-нибудь, назовут своего сына вашим именем, и он обоснует свой город. Кто знает?

– Тоже верно. Тогда, что делать?

– Хороший вопрос, но, главное – вовремя. Воевать можно, но не желательно. Привлечь к себе? Но, чем и как? Это не Гардарика. Да, Арагон? О, Арагон, какие у тебя пышные пшеничного цвета усы, русые волосы, стать, высокий рост. К тому же, ты самодержец, царь. Ты будешь Великим ханом Великой орды. Я назначаю сейчас тебя им. Когда придём на озеро, я поеду, поохочусь. А ты на этой ладье примешь хана. Ты сделаешь ему милость и позволишь жить на озере. Ведь ты идешь войной за добычей в Индию. Вернёшься через пару лет. Пускай ждёт и трепещет. Мы сделаем загородочку, куда спрячем катапульту, из которой ты уничтожишь какую-нибудь ладью. Только пристреляйся вначале, чтобы сделать это с первой попытки. Он будет бояться, а, значит, уважать. С такими людьми приходится говорить только на языке силы, которую они не могут перебороть. Год-два он потерпит, а потом можно будет и войско через перевал подослать. Пускай постоят у хана Карагола. Может, со временем, и его поставим ханом озера. Поживём, увидим. Все согласны? Значит, решили. Тор, твои люди поплывут первыми. Сразу же переправляй их на ладьях на южный берег озера. Арагон, встретишь хана на северном берегу. Урук, пять туменов пустишь в обход озера по восточному берегу. Остальными пятью прикроешь наши обозы на западном берегу. Не будем привлекать его внимание к нашим обозам. Ему, конечно, доложат, но много – это понятие относительное. Арагон, можешь ему сказать, что у тебя три раза по триста тысяч воинов. Так он поймёт лучше, а проверить всё равно не сможет. Арагон, ври, говори и веди себя уверенно. Представь, что это всего лишь твой сотник. А будет плохо себя вести, то мы действительно так и сделаем.

Когда орда достигла озера хана Жаркента, Ари-ан, как и обещал, уехал в степь охотиться. Через неделю его нашёл посыльный с известием, что хан Жаркент присягнул на верность Великому хану Великой орды. Можно было отправляться дальше к хану Караголу. Городище хана Карагола было последним обитаемым местом в предгорьях. Дальше – перевал и земли желтокожей расы.

Хан Карагол, восемнадцатилетний юноша уже был предупреждён о лояльности его брата к Великой орде, поэтому Ари-ана встретили распахнутые ворота и десятки казанов, в которых готовился плов.

– Вот это по-нашему. Я думаю, со временем Карагол переедет жить на озеро. Хотя, кто знает, каким он будет через пару лет.

– Жизнь покажет, Джак-ши.

Перевал через горы оказался на удивление широким и свободным. Зелёная трава, высокие горы по бокам создавали впечатление летней прогулки. Не доходя до городища Аксу, орда свернула направо к реке Тарим. Мелкая, не судоходная река была источником воды, столь необходимой, как для людей, так и для животных.

Через несколько дней миновали Яркенд. Сам город Яркенд находился в трёх километрах от реки. А на реке у него была своеобразная перевалочная база. Стража этого селения обстреляла воинов Ари-ана из луков и скрылась за городскими воротами. Деревню сожгли. Когда тумен Арагона, во главе с ним, подошёл к городу, ворота открылись, и глава города вынес поднос, на котором лежала голова начальника стражи деревни. Инцидент был исчерпан. Арагон только кивнул головой в знак принятия извинения, развернул коня и неспешно поехал назад.

Ещё через две недели скалы слегка раздвинулись. Проводники из местных сказали, что это и есть проход на перевал, который приведёт орду в пока таинственную Индию.

Никто не знал, что ждёт их за этими горами.

( продолжение следует)

К Н И Г А 2

ВТОРЖЕНИЕ

Ари-ан сидел на коне посередине большого пологого склона, поросшего ароматной сочной травой. Он был остриём клина, который, расширяясь, устремлялся к выходу из скалистой гряды. Народ прибывал, преобразуя острый клин в почти прямую линию. Перевал пройден. Позади остались горные обвалы, снега, замёрзшие и погребённые под камнепадами люди. Позади осталось горе долгого перехода. Но это был первый день вторжения. Что принесёт оно? Сколько радости? Сколько горя? Соизмеримо ли это будет? Дорога назад была, но не было пути назад. Будем жить. Будем жить и уповать на Бога, на Его любовь, Его помощь. Рядом нерешительно топталась стража. Впереди и внизу лежали бескрайние густые леса с редкими проплешинами полей. Но наличие дорог говорило об обитаемости этих мест. Позади, ещё в горах, – почти пол миллиона желающих хорошей жизни, где много пищи, тёплый кров и спокойствие. Ради этого Ари-ан должен нарушить чьё-то спокойствие. И сделать это бескровно навряд ли получится.

– Вперёд. – тихо произнёс он.

Вторжение началось.

Спускаясь, Ари-ан обратил внимание, что слева, в скалах что-то так сильно сверкает, что иногда заставляет зажмуривать глаза.

– Позовите Веда.

Через несколько минут подскакал Вед.

– Звал, Джак-ши?

– Да. Посмотри налево. Как ты думаешь, что это?

– Это? Не знаю. А что это?

– Вот и я не знаю. Хочу, чтобы ты взял людей и узнал. А ещё лучше, привези образец. Предпочитаю один раз увидеть, чем дважды расспрашивать.

– Джак-ши, вождь, я был уверен, что ты всегда и всё знаешь.

– Как хорошо, Вед, что ты начал понимать, что ничто человеческое мне не чуждо. Я, как и ты, могу грустить и радоваться. Я могу жалеть. Могу ненавидеть. А знания? Всё, чему меня учили в школах Эдема, чему учил меня отец, я знаю. Я даже смогу выследить и убить горного козла, но любой местный охотник сделает это быстрее и лучше меня, т.к. он с детства постигал науку охоты в этих горах и подкреплял её практикой. Теория невозможна без практики.

– Учитель, ты опять показал свою мудрость.

– Это ещё не мудрость, а обычный житейский опыт.

– Согласен. Но как хорошо и радостно на душе. Жаль, что с нами нет Мона. Как бы он порадовался вместе с нами. Ну, ничего, когда все люди окажутся пред лицом Отца Всеобщего…

– Вед, ты совершаешь ошибку, свойственную тем, кто ведёт разнузданный образ жизни и ищет себе отговорки. Да, все люди грешны. Нет человека без греха. Мы грешим взглядом, мыслью, действием или бездействием. В мире много зла осталось после этого предателя Калигастии. Часто это зло приводит к греху. Но тут и дальше люди как раз и делятся на две группы. Кто-то, согрешив, ужасается этому, кается и отрекается от греха, чтобы никогда его не повторять. Другие, согрешив, повторяют его вновь и вновь, переводя грех в порок. Человек, погрязший в пороке, отвергает Бога Единого, уподобляясь животному, перестаёт быть личностью. Дух Божий, пребывающий в каждом человеке, покидает его. Духовно он умирает, но биологически он жив, т.к. энергия космоса очень сильна, и человеку достаточно лишь малой её части, чтобы жить. Умерев, тело предаётся земле и сгнивает, а душа засыпает до судного дня. В судный день по гласу архангела ангел – хранитель разбудит вашу душу и призовёт Дух Божий, с которым ты жил во плоти. Душа, живое тело которого покинул Дух, его не дождётся, и она, по суду Всевышних, будет распылена, как – будто никогда и не существовала. А к душе богоищущего человека вернётся Дух, покинувший её только на время смертного сна, и они сольются для совместного путешествия по Созвездию, нашей локальной Вселенной, до Центральной Вселенной и, наконец, предстанут пред Райской Троицей – Святым Духом, Вечным Сыном и, в конце, перед Отцом Всеобщим. Ты не можешь представить, каким прекрасным будет это путешествие. Долгим, но очень прекрасным. Поверь, ради этого стоит жить. Но жить не в грехе.

– Так у впавшего в порок человека нет шансов на спасение?

– Как тебе сказать? Если у человека чёрное сердце, то он может говорить слова мудрые, клясться, кладя руку на святое для людей писание, но его сердце всё равно остаётся чёрным, мёртвым. Бог судит человека не по словам, а по сердцу. Такому человеку, чтобы попытаться спастись, надо сначала взять своё сердце и омыть его святою водой, что есть искреннее покаяние. Потом умастить его елеем, что есть Любовь, милосердие и долготерпение Божие. Положить его на золотое блюдо, что есть вера человека в Бога Единого. Посыпать его травами пахучими, что есть ежедневные молитвы, и поливать его ароматными маслами, что есть песни поклонения и прославления Бога Богов, Бога Эль-Эльона, Всеобщего Отца небесного. И вот тогда, уповая на долготерпение и любовь Бога, он может в страхе ожидать прощения. Да, если кто-то из людей будет в молитвах просить за него, то шансы на спасение у него увеличиваются. Но ты же знаешь, что не каждый, кто улыбается тебе и подобострастно кланяется, желает тебе здоровья и счастья. Глядя тебе в глаза, он может славить тебя, а в мыслях – проклинать. Поэтому, спасение человека – дело самого человека. На этот склон тебя могут вознести рабы или друзья, но, чтобы вознестись на небо, нужно только твоё усилие, твоя жажда сделать это. Пока ты сам не изгонишь из своего сердца жестокость, ненависть, зависть, гордыню, самомнение, презрение, ты не начнёшь своего восхождения. А сделать это помогает осознание, что Бог есть наш Отец, а мы все – братья, которых ты не будешь грабить, истязать, жечь их дома, убивать. Не так всё просто. И при этом так всё просто, что дальше некуда – осознай, поверь, прости других и поступай, как велит тебе твоё очищенное сердце и твоя совесть, что есть Дух Божий, живущий в тебе. Ха, вон дорога, ведущая к тем скалам. Наверное, специально для тебя её протоптали. Скачи. Мне любопытно узнать то, что я не знаю.

Ари-ан оглянулся, осматриваясь и вглядываясь в лица людей, следующих за ним.

– Действительно, копыта наших коней вытаптывают луга, а воины выпивают озёра.

– Ты что-то хотел, Повелитель? – спросил сотник стражи, направляя своего коня к Джак-ши.

– Да. Позови сотника посыльной службы. Пускай захватит с собой по одному посыльному из каждой юрты самодержцев.

– Будет сделано, Повелитель.

Вскоре четыре всадника догнали Ари-ана.

– Мы прибыли, Джак-ши, и готовы убыть. Только скажи.

– Скажу. Убываете каждый к своему самодержцу. Передадите им моё слово. Впереди реки нет, поэтому пусть оставят людей, чтобы набили и утрамбовали снегом все бурдюки и всё, что смогут приспособить для этого. Дальше глядите – эта проплешина Арагона. Эта – Тора. Эта – Урука. Я уйду с туменом Урука ещё дальше, к вон тем светлым высоким деревьям. Рассмотрели? Женщинам и детям – отдыхать. Воинам, пока не подготовят лагерь к обороне, работать. Действовать по обстановке. Вопросы есть? Тогда, вперёд. Сотник, приедет Вед, скажи ему, где меня искать. Свободен.

Как только отъехал сотник посыльной службы, сотник стражи дёрнул уздечку своего коня, направляя его к Джак-ши.

– Повелитель, не сочти за наглость, но дозволь слово сказать, вопрос задать.

– Что мучает тебя, Иоанн? Ты что-то подозреваешь?

– Да, Джак-ши. Мы в чужой, незнакомой стране. Мы не знаем, где здесь города, где и сколько войска. Я услышал, что ты хочешь взять с собой только один тумен Урука. Но это очень мало. Подмога может не успеть. Мы все тебе служим не за страх, а за совесть, и все, как один, готовы умереть за тебя. Но их может быть очень много. Прости, Повелитель.

– Ничего, Иоанн. Я знаю, что ты готов умереть за меня, поэтому делаю всё, чтобы этого не случилось. Очень плохо, когда человек строит свой героизм на костях других людей. Командир должен, прежде всего, думать. Думать, а не просто махать мечом, посылая других на смерть. В основе всех дум лежат знания, информация. В нашем случае – разведка. Сейчас, пока мы с тобой говорим, к тем деревьям скачет ещё одна сотня. Они обследуют местность, пошлют мне гонца, а сами пойдут дальше. Оставят дозоры. К тому же, Урук знает, какой мне посылать тумен. Зная строение человека, я разработал специальную боевую технику, которой обучен и ты. Ты великолепно владеешь кинжалом. Согласись, что, даже если тебя ранят, ты возьмёшь наплечный шарф своей жены, на одном конце завяжешь узел, да если ещё и намочить его, к тебе никто не сможет подойти, пока ты сам не истечёшь кровью. Я прав? А в том тумене все такие. Не зря их зовут ариями.

Ари-ан объявил двухсуточный привал, чтобы дать отдохнуть и выспаться людям. Да и лошади, овцы, коровы почти за недельный переход через горы тоже обессилили и отощали. К небольшой радости в лесу или, как его называли местные, в джунглях было много ручьёв, которые подпитывали обильную зелень. Но их было катастрофически мало для полу миллионной орды. Разведка доложила, что, менее чем в сутках ходьбы, течёт река, и в которую впадает ещё две, делая её судоходной. Но все ладьи остались на озере у хана Жаркента, а делать новые слишком долго. Пришлось идти пешком, прорубая себе дорогу мечами и кинжалами.

При отсутствии вражеского войска Ари-ану начали докладывать о гибели людей. Огромные кошки полосатые, в пятнах, чёрные абсолютно не боялись людей и охотились на них, если кто-то неосторожно удалялся вглубь джунглей. Прислушиваясь к крикам обезьян и птиц, люди стали приспосабливаться к жизни в новых условиях. Ниже по течению река действительно стала более полноводной, но и количество зелени на берегах выросло в разы. Пробиваться сквозь джунгли такой массе людей стало невозможно. Пришлось остановиться для изготовления плотов. На берегах реки изредка встречались поселения, но жители бросали свои жилища и прятались в джунглях.

И вот примерно через неделю пути на реке появилось первое хорошо обжитое место с причалами, сараями, широкой дорогой вглубь джунглей, но, самое главное, с людьми. После налаживания контактов, вручения подарков и совместных трапез Ари-ану доложили, что они достигли города Пешавар. Он славился тем, что в нём обучали для работы необычных, воистину гигантских животных, слонов. А выращивали их в пригороде города Раваллинда, что в семи днях езды на слоне, который был здесь, да и по всей Индии, единственным транспортом, который, к тому же, защищал и от многочисленных кошачьих и медведей.

Разведчики доложили, что с правого берега уходят многочисленные тропы в горы и, через перевал, к пуштунам князя Газни. Князь контролировал всю территорию с той стороны гор вплоть до земель страны Бадонана, праправнука Андона, и имел большую армию. А это настораживало, тем более, что последний набег на Пешавар, князь Газни совершил два года назад, забрав с собою в качестве добычи, полсотни слонов. Была большая вероятность повтора налёта. По словам местных, стало известно, что каждый год с юго-запада, вдоль восточных склонов предгорий приходят малочисленные отряды крепких низкорослых воинов. Осаждать город они не решаются, но опустошают окрестные деревни. Обсудив ситуацию, Ари-ан и самодержцы решили между горами и рекой поставить свой первый город. Самодержцем этого города и ближайших земель стал Урук. За ним же закреплялся для охраны и перевал в земли жёлтой расы. Тогда же они решили увеличить воспроизводство слонов и продумать вопрос их использования в военных целях.