Всадница ветра

– КРА-А-А! КРА-А-А!

Призрак заржал в ответ и закружил на месте, не выпуская летуна из виду.

– Вот дерьмо! – вполголоса выругалась Ривер. «Он не отступит, а я не стану сидеть здесь и смотреть, как его убивают». Анджо отскочила в сторону, всхрапнула и затрясла головой, умоляя Ривер помочь жеребцу. Ривер сорвала с пояса широкий кожаный ремень и выхватила из притороченной к седлу сумки метательный дротик. Быстро подцепив изогнутый конец короткого копья к длинному ремню, она сдавила бока кобылы ногами.

– Я с тобой, Анджо. Мы еще не тренировались вместе, но у нас получится. Должно получиться. Нельзя, чтобы эта тварь добралась до Призрака.

Она представила, как они с Анджо мчатся к жеребцу и она кидает в летуна копье.

Анджо напрягла мышцы и приготовилась.

– КРА-А-А! КРА-А-А!

Призрак излучал силу и ярость. Он встал на дыбы и, когда хищник с визгом спикировал на него, нанес летуну страшный удар передними копытами. На этот раз он почти попал, но тварь извернулась в воздухе, чудом избежав его крепких зубов.

– Давай! Пошла, Анджо! Пошла!

Уговаривать кобылу не пришлось. Она вырвалась из-под деревьев и помчалась к разъяренному жеребцу.

Хищник кружил над головой Призрака, готовясь к новой атаке. Он сложил кожистые крылья, прижав их к жирному телу; на кончике клюва поблескивал яд. Ривер на полной скорости метнула копье. Это был хороший бросок – не смертельный, но копье задело летуна, прочертив у него на спине кровавую борозду и сбив его на землю, где Призрак, яростно взревев, принялся топтать его копытами, пока от летуна не осталась одна кровавая каша, смешанная с травой и землей.

Ривер торопливо перебросила метательный ремень через плечо и достала нож, который она, как любой член Табуна, носила с собой во время выездов в прерию. Анджо приблизилась к жеребцу. Всего одна царапина ядовитого клюва даже мертвого летуна могла искалечить Призрака – возможно даже, на всю жизнь, – и, едва Анджо остановилась, Ривер спрыгнула на землю и подскочила к нему.

– Тише, малыш! Успокойся! – ласково обратилась она ко взбешенному жеребцу.

Она бросила взгляд на кровавое месиво, которое прежде было летуном, и почувствовала прилив облегчения. От ящероподобной птицы осталось отвратительное пятно, которое уже не представляло угрозы ни для Призрака, ни для кого-либо еще. Она взглянула на золотистого жеребца.

– Тише, малыш. Ты его убил. Все хорошо. Все хорошо.

Жеребец прекратил метаться и молотить копытами мертвого летуна и повернулся к Ривер и Анджо. Всхрапнув, он отпрянул в сторону и насторожил уши. Казалось, он готов в любую секунду сорваться с места, так что Ривер сосредоточилась на своих эмоциях. Любой член Табуна знал, что эквины чувствуют все, что испытывают люди, – даже те, у которых нет своей лошади. Ривер замерла и постаралась успокоиться и дышать глубже, и, чем уверенней чувствовала себя она, тем спокойнее становился жеребец.

Анджо тонко заржала, подбадривая Призрака.

– Хорошо… Хорошо, – пробормотала Ривер. – Что ты здесь делаешь, Призрак?

Она шагнула ближе; он фыркнул и попятился. Ривер как никто другой знала, что не стоит преследовать робкую лошадь, а потому повернулась к Анджо. Шкура кобылы была мокрой от пота и исходила паром, но дыхание уже выравнивалось. Нашептывая успокаивающие слова, Ривер тщательно ощупала мокрые ноги Анджо, проверяя, нет ли прогибов и ссадин. Кобылу до сих пор слегка потряхивало, но в остальном она, кажется, была в полном порядке.

– Нам нужен песок и вода. Я почуяла воду в лесу. Посмотрим, что там, – сказала она Анджо. Она обняла кобылу за шею, но прежде, чем они вернулись под кроны деревьев, Ривер поймала любопытный взгляд жеребца – который явно был адресован им с Анджо. – Пойдем, – позвала она. – Пойдем с нами, красавчик. Позаботимся и о тебе. – Она прищелкнула языком, и они с кобылой направились в сторону леса.

На Призрака Ривер не оглядывалась. В этом не было нужды. Благодаря пробудившимся в ней чувствам она знала, что он идет за ними, как знала это Анджо. Не прошли они и нескольких ярдов, как Ривер услышала шум бегущей воды. Вдоль пологих берегов росли дубы и кустарники, а у самой воды, у песка, раскинулись ивы.

Анджо охотно побрела в воду, и Ривер, быстро сбросив штаны, поспешила за ней. Она сняла дорожный мешок с потной спины кобылы и отнесла на берег, пока кобыла пила из неглубокого, но быстрого ручья. В мешке Ривер отыскала кусок плотной конопляной ткани и начала обтирать лошадь, пока та довольно вышагивала по песчаному дну.

– Умница. Не выходи пока из воды. Пусть связки остынут.

Ривер присела, снова ощупала ноги Анджо и с облегчением выдохнула, не обнаружив признаков травмы или перенапряжения. Анджо мысленно успокаивала Ривер и мягко подталкивала ее носом, когда вдруг насторожила уши и всхрапнула.

Призрак присоединился к ним. Внимательно осмотрев кобылу и Всадницу, он опустил морду в воду. Ривер продолжила обтирать Анджо, исподтишка поглядывая на жеребца.

За минувший год он заметно вырос, и она с удовольствием отметила, что он в хорошей форме. Каким-то чудом ему удалось пережить долгую холодную зиму без видимых последствий. Конечно, его красивая серебристая грива и хвост были покрыты колтунами, но в остальном он выглядел здоровым. После того, как Призрак сбежал со Сборного места, о нем долго судачили, но в конце концов все пять табунов согласились, что жеребенок был порченым. Никто – даже Ривер – не думал, что он выживет в одиночку. Мать Ривер считала, что, хотя жеребенок выглядел здоровым и сильным, у него был внутренний, незаметный до поры до времени порок, который стал бы для него роковым. В конце концов, здоровые стригунки всегда выбирали себе Всадника. Лишь больные и увечные жеребята не создавали связь с человеком. Ривер не хотелось в это верить, но она видела все своими глазами. Призрак перемахнул прямо через ее голову, чтобы сбежать с Избрания, а значит, с ним что-то было не в порядке.

За этот год его никто не видел – ни члены табуна Мадженти, ни гости из других табунов, – хотя его не раз пытались искать общими силами. Все решили, что несчастный жеребенок сбежал, чтобы умереть в одиночестве. Печально, но такова была великая, бесконечная спираль жизни.

Теперь же он, лучась здоровьем, стоял перед Ривер и по загадочным причинам испытывал желание их защищать.

Ривер пальцами расчесывала запутанный хвост Анджо, когда Призрак приблизился к кобыле. Он шел медленно, опустив голову, и слегка пританцовывал, рисуясь.

Пока Анджо наблюдала за ним, Ривер тихонько перешла к ее голове и принялась приводить в порядок гриву, как бы не замечая Призрака. Жеребец подошел ближе, негромко заржал и вытянул шею по направлению к кобыле.

– А, вот оно что. Тебе нравится моя Анджо. – От звука ее голоса он отпрянул, но Ривер снова повернулась к Анджо и продолжила причесывать кобылу, обращаясь к Призраку. – Я тебя понимаю. Она идеальна, правда? – Ривер улыбнулась, когда жеребец заинтересованно прянул ушами.

Ей в голову пришла идея.

– Пойдем, Анджо, давай закончим на берегу.

Ни кобыла, ни Всадница даже не взглянули на Призрака, но они слышали, как он бредет за ними по воде. Пока Анджо щипала молодую траву на берегу, Ривер натянула штаны и, покопавшись в дорожном мешке, достала любимое угощение Анджо – сладкую весеннюю морковку. Захватив горсть моркови, она вернулась к Анджо, которая, позабыв о траве, с удовольствием переключилась на угощение.

Когда жеребец вышел из воды и неуверенно подошел к Анджо, Ривер медленно подняла еще одну морковку.

– Эй, красавчик. Хочешь? У меня еще много. Это наша награда за первый выезд. Мы не думали, что придется делиться, но и не ожидали, что выезд окажется таким напряженным.

Стараясь двигаться как можно более плавно, Ривер протянула жеребцу морковку.

Призрак всхрапнул и попятился. Ривер улыбнулась и пожала плечами.

– Не хочешь – не надо. Анджо их обожает. Держи, моя славная девочка.

Она протянула морковку кобыле. Та поспешно взяла ее в уже набитый рот и довольно захрустела.

Когда Ривер отвернулась от жеребца, Призрак снова сделал в их сторону несколько шагов. Она подняла еще одну морковку.

– Передумал?

Она предложила морковку снова. На этот раз жеребец изо всех сил вытянул шею, чтобы взять морковку губами, после чего торопливо выхватил ее из руки Ривер и отошел в сторону, чтобы съесть.

Ривер протянула ему еще одну, порадовавшись, что взяла лакомства с запасом.

– Хочешь еще? Мы не против поделиться. В табуне Мадженти ее полно. Тебе стоит пойти с нами. Мы бы распутали тебе гриву и хвост.

Она говорила небрежно, словно они с Анджо каждый день натыкались на диких жеребцов, и, пока она говорила, Призрак понемногу придвигался к ним, пока не оказался прямо перед Ривер и Анджо.

– Держи, красавчик.

Она дала ему следующую морковку. На этот раз он не отступил, чтобы ее съесть, и Ривер поспешно вернулась к мешку, выудила оттуда еще несколько и вручила одну Анджо, а вторую Призраку. Жеребец принял ее мгновенно – и тогда Ривер воспользовалась возможностью и погладила его по широкому лбу.

Он всхрапнул и застыл, но не сдвинулся с места.

– Хороший мальчик! Славный мальчик. Почему ты сбежал со Сборного места? Что ты здесь делаешь совсем один? – пробормотала Ривер, пока он жевал морковь, медленно приблизилась к нему вплотную и, проведя руками по его шее, принялась распутывать узлы на его серебристой гриве. Призрак вытерпел ее прикосновение, но, когда она нагнулась, чтобы ощупать его ноги, шагнул в сторону – мол, не настолько они близки.

Пока.

– Поняла, поняла. Я бы тоже не позволила незнакомцам трогать себя за ноги, – сообщила ему Ривер и, вернувшись к шее, продолжила пальцами расчесывать его запутанную гриву, жалея, что не взяла с собой деревянный гребень Анджо. Он позволил ей тряпкой стереть с него пот, и Ривер не смогла сдержать восхищения при виде его развитой мускулатуры и гладкой золотистой шкуры. – Не вижу в тебе ничего неправильного. По-моему, ты великолепен – в точности такой, каким я представляла тебя, когда ты был еще годовалым стригунком.

Под ее спокойными, уверенными руками Призрак расслабился, и вскоре они с Анджо бок о бок щипали траву, пока Ривер приводила в порядок гриву и хвост жеребца. Поддавшись порыву, Ривер сняла с гривы Анджо несколько ярких пурпурных лент с тонкой вышивкой и с молчаливого согласия Призрака вплела их в его серебристую гриву.

– Ну вот, теперь любой, кто тебя увидит, поймет, что ты из табуна Мадженти, и мы обязательно о тебе услышим – о том, что по прерии бродит золотистый жеребец в цветах Мадженти. – Произнеся эти слова вслух, Ривер ощутила страшную печаль. Она хотела было сделать из метательного ремня простенький недоуздок, но быстро отмела эту идею. – Я с таким трудом завоевала твое доверие. Я знаю, что потеряю его, если попытаюсь увести тебя с нами силой. Поэтому, Призрак, я буду надеяться, что ты пойдешь за нами сам – потому что ты устал от одиночества. Через семь дней Избрание. Могу поспорить, ты найдешь своего Всадника, если попробуешь еще раз. Знаешь, ведь не всех людей выбирают с первого раза. Может, с тобой вышло так же: просто твое время еще не наступило, – сказала она, поглаживая жеребца по золотистой шее, почесывая его широкий лоб и украшая его гриву цветами Мадженти.

Жеребец даже прикрыл глаза, согнул одну заднюю ногу и задремал – хотя, когда Анджо, которая паслась рядом, отходила слишком далеко, он просыпался и шел за ней.

– Прогресс, – сказала Ривер, поглаживая жеребца по шее. – Посмотрим, насколько далеко нам удастся зайти. Мы возвращаемся в Табун, и нам бы очень хотелось, чтобы ты пошел с нами. – Она потрепала его напоследок и вернулась к своей кобыле.

Анджо не медлила ни секунды: благодаря их связи она в точности поняла, что нужно ее Всаднице, и согнула передние ноги, чтобы Ривер могла на нее сесть. Ривер толчком развернула Анджо, и они пересекли ручей и поднялись по пологому берегу к границе леса.

Перед тем, как выехать на необозримый зеленый простор, Ривер внимательно вгляделась в небо, прислушиваясь к своим обостренным чувствам, и не обнаружила признаков опасности. Она обернулась. Призрак держался всего в нескольких футах от них и наблюдал, насторожив уши. Ривер показалось, что в его больших карих глазах стоит печаль.

– Пойдем с нами, красавчик, – подбодрила она его. – Пойдем с нами домой.

Она прищелкнула языком, но Анджо, сделав пару шагов, остановилась и всхрапнула, глядя на самый край редколесья.

Ривер была достаточно опытна, чтобы не понукать лошадь. Анджо была чем-то обеспокоена – она не боялась, но что-то рядом с ними ее тревожило. Призрак вдруг оказался рядом и встал перед Анджо, не давая ей пройти вперед.

– Да что с тобой…

И тут она их увидела. Часть стаи метнулась от густого кустарника к поваленному дереву и затаилась там в ожидании.

– Йоти!

Ривер задрожала. Внешне йоти напоминали собак размером со взрослого кролика. Поодиночке эти зубастые агрессивные зверьки могли докучать, но в целом были неопасны. Но йоти никогда не ходили поодиночке. Они путешествовали огромными стаями в двадцать пять, а то и тридцать особей. Хотя даже такое количество йоти не могло причинить серьезного вреда лошади – и даже годовалому стригунку, – лошади были их излюбленной добычей, поэтому они изобрели свой способ охоты.

– Тут повсюду норы!

Теперь, зная, что йоти рядом, Ривер без труда различила их норы. Вся прерия перед ними была изрыта ямами, которые они с Анджо не могли заметить, пока мчались к обманчиво безопасному лесу.

По спине Ривер поползли мурашки. Она посмотрела на Призрака.

– Вот почему ты гнал отсюда Анджо. Ты нас спас. Спасибо! Спасибо тебе! – Призрак, словно все понимая, вскинул голову. – Пожалуйста, пойдем с нами. Обещаю, я о тебе позабочусь – помогу тебе найти своего Всадника. – Она бросила взгляд на небо и добавила: – Нам пора идти. Нам и без того придется возвращаться в сумерках – задерживаться нельзя.

Она позвала Анджо, и кобыла зашагала вперед, осторожно обходя ловушки йоти.

Когда смертельные ямы остались позади, Анджо перешла на ровную расслабленную рысь. Они не торопились, чтобы не перегружать ее молодые суставы и связки, и должны были вернуться в Табун к закату. Призрак рысил рядом – но лишь до тех пор, пока Анджо не свернула к весенней стоянке Табуна. Когда они повернули, жеребец метнулся в противоположном направлении. Анджо притормозила, и они с Ривер провожали золотистого жеребца взглядом, пока его силуэт не растворился на фоне темнеющего горизонта.

Ривер чувствовала разочарование Анджо; она и сама его испытывала. Она вздохнула и причмокнула, и кобыла послушно зашагала дальше, хотя еще несколько раз оборачивалась на опустевшую прерию.

– Знаю, – сказала ей Ривер. – Но нельзя же его заставлять. Я расскажу маме о том, что случилось. Может, она…

Анджо заржала и встряхнула гривой, и Ривер охватило ощущение протеста.

Удивленная такой реакцией, Ривер потрепала ее по шее.

– Ладно, ладно. Не хочешь, чтобы я рассказывала о Призраке? Не буду. – Она почувствовала облегчение Анджо и решила, что согласна с кобылой. – Ты права. Пусть это будет наш секрет. Уж не знаю, почему, но он явно не хочет возвращаться в Табун. Так что мы с тобой просто будем его навещать – с морковкой. Может, когда-нибудь он доверится нам, вернется домой и снова станет частью Табуна.

Анджо согласно фыркнула, и Ривер улыбнулась, представляя выражение лица матери, когда они с Анджо вернутся на стоянку в компании золотистого жеребца.

– А говорят, что в Табуне ничего не происходит без ведома Старшей кобылы и ее Всадницы. Ха! Представляю, как все удивятся, когда увидят Призрака, – даже мама и Эхо!

Когда солнце село за горизонтом, они неторопливой рысью вошли в весенний лагерь табуна Мадженти, который раскинулся среди каменных монолитов, отмечавших точки схождения энергетических линий. Эти камни были не так велики и многочисленны, как монолиты на Сборном месте, но в гроте в центре спирали мог разместиться весь табун Мадженти, и, хотя красивые пурпурные шатры с гордо реявшим знаменем Мадженти расположились перед гигантской расселиной, при первых признаках непогоды или хищников Табун – весь до последней лошади – мог отступить под безопасные своды пещеры, а запасы продовольствия и подземная река позволяли жить внутри много месяцев.

Ривер собиралась сразу пойти в отдельный шатер, который она делила с Анджо, – подарок матери на Избрание – но не успела она пройти и пары шагов, как несколько человек поприветствовали их с Анджо («Благослови тебя Мать-Кобылица, Всадница ветра!»), а когда все поняли, что они вернулись со своего первого выезда, вокруг них поднялось радостное волнение.

Она постаралась непринужденно отмахнуться от поздравлений и поторопила Анджо, чтобы скорее добраться до шатра, но прежде чем они успели нырнуть под защиту полога, Ривер заметила несколько Всадниц вокруг центрального монолита. Под предводительством ее красивой и сильной матери они исполняли танец ветра. Под ритмичный бой барабанов они перетекали из одной позы в другую – это развивало силу и гибкость, учило сосредоточиться на текущем моменте и черпать из него энергию во времена тревог или войн. Анджо сбавила шаг, и они остановились полюбоваться на грациозный танец, поражающий сложностью движений, из-за которой тела танцующих блестели от пота.

Тут мать подняла голову и увидела Ривер и Анджо. Она жестом велела своей второй дочери, Эйприл, занять ее место, а сама заспешила к ним.

– Готовься. Сейчас получим, – пробормотала Ривер Анджо, и та дернула ушами, прислушиваясь.

– Дочь моя! Милая Анджо! – Дон нежно погладила кобылу по носу, и Анджо приветственно заржала. – Вижу, вы вернулись с первого выезда. Да благословит тебя Мать-Кобылица, Всадница ветра.

– Спасибо, мама.

Дон обошла Анджо, придирчиво осматривая ее и ощупывая, чтобы удостовериться, что она в порядке.

– Ну что? – спросила Ривер.

Дон вскинула брови.

– Ты не хуже меня знаешь, что не въехала бы на стоянку верхом, если бы с Анджо что-то было не в порядке.

– Тогда почему ты разглядываешь ее так, будто ищешь какой-то изъян?

– Во-первых, по привычке. Во-вторых, потому что я Всадница Старшей кобылы и заметила, что на твоей лошади ездили, причем на большой скорости, хоть я и вижу, что ты не забыла остудить ее и привести в порядок. – Дон положила ладонь на ногу Ривер. – Что случилось?

Ривер не растерялась и решила, что лучше всего как можно меньше лгать.

– На нас напал летун.

– Мать-Кобылица! Вы не ранены? Если это существо оставило на Анджо хоть одну царапину, яд в будущем может сказаться на ее здоровье. А ты? Он тебя не задел?

Дон принялась осматривать их снова. Наконец Ривер, не выдержав, соскользнула со спины Анджо, взяла мать под руку и повела ее к шатру.

– Мама, все хорошо. Мы не ранены. Мы были у леса, когда он нас заметил. Нам пришлось скакать галопом, но мы успели.

– Поэтому вы так поздно вернулись? Вам пришлось ждать, пока он улетит?

Ривер гордо вскинула подбородок.

– Нет, мы убили летуна. Мы опоздали, потому что я хотела, чтобы Анджо охладила ноги в ручье, а потом я дала ей немного попастись, пока обтирала.

Дон уставилась на дочь и остановилась бы, если бы Ривер не тащила ее за собой.

– Ты убила летуна.

– Я и мощные копыта, – покривила душой Ривер. – А еще мы с Анджо собираемся начать упражняться в метании копья – прямо сейчас.

– Ты убила летуна копьем!

– Ну чему ты удивляешься, мама? Я уже не ребенок. С сегодняшнего дня я официально Всадница ветра.

Дон провела дрожащей рукой по лбу, словно пыталась унять головную боль.

– Ривер, я не сомневаюсь в твоих способностях, но я беспокоюсь за тебя. Вот почему я хочу, чтобы ты прекратила свои одиночные вылазки и всегда брала кого-то с собой. В следующем году завершится правление Эхо. Ты сама знаешь, что Табун видит в тебе и Анджо наше будущее.

– Знаю, мама. Я никогда об этом не забываю – ни на секунду с тех пор, как Анджо меня выбрала. Но год – долгий срок. До Испытания Кобылицы может случиться что угодно. Как знать? Может, Мать-Кобылица нашепчет старейшинам имя другой пары. У Скай и Скаут первый выезд уже был, и они успели прекрасно сработаться. Может, Мать-Кобылица скажет старейшинам выбрать их.

– Это невозможно. Скай слишком много думает о себе, а Скаут, конечно, славная кобыла, но слишком хрупкая, чтобы стать во главе нового рода. Нет, Ривер. Вы с Анджо победите в Испытании Кобылицы и волей Совета и с моего благословения будете названы Старшей кобылой и ее Всадницей. Если только за этот год с вами ничего не случится. Вот почему ты должна всегда помнить о своих обязанностях перед Табуном и заботиться о себе и своей кобыле.

Ривер остановилась и повернулась к матери.

– Моя обязанность – учиться, получать опыт и становиться мудрой, как моя мать, но я не могу учиться, если меня постоянно контролируют и опекают. Клетка есть клетка, какими бы благими намерениями ни руководствовался тюремщик. И поэтому я говорю еще раз: я не буду ездить с сопровождением. Мне нужно набраться опыта, чтобы мы с Анджо могли доверять самим себе – нашим суждениям и решениям. Пожалуйста, не вынуждай меня прятаться и играть с тобой в глупые игры.

Мудрые каштановые глаза Дон пристально изучали Ривер.

– То есть ты не хочешь поделиться со мной мыслями?

– Вся в мать, – улыбнулась Ривер.

– Вот только твоя мать знала, когда прислушаться к старейшинам и голосу Великой Матери-Кобылицы, который раздается в шепоте степных трав.

– А кто принимает решения за тебя, мама? – без обиняков поинтересовалась Ривер.

Мать явно удивил вопрос, но она ответила не задумываясь:

– Я сама принимаю решения, хотя и ценю мнение окружающих, особенно Эхо. Ты прекрасно это знаешь.

– Знаю. И то, о чем я тебя прошу, ничем не отличается от жизни, которую ты ведешь, сколько я тебя помню. – Ривер мягко коснулась материнской руки. – Ты научила меня думать, прежде чем действовать, и рассматривать любую ситуацию с разных сторон. Позволь мне расти, мама. Я не смогу этого сделать, если ты будешь подавлять мою свободу.

Дон вздохнула.

– Похоже, мне остается только сдаться или превратиться в доброго тюремщика. – Помолчав, она добавила: – Но я хочу, чтобы ты пообещала мне одну вещь.

– Смотря какую.

Мать безмятежно улыбнулась и отвязала один из поясов, лежащих на ее бедрах. Это была нить ограненных камней цвета зимнего неба, которое вот-вот затянут снежные облака. Дон обернула нить вокруг талии дочери и, отступив на шаг, удовлетворенно кивнула.

– Будто для тебя делали. Это твои камни.

Ривер ошарашенно уставилась на пояс – первый в ее жизни. Такие носили только в табуне Мадженти. Пояс из драгоценных камней свидетельствовал о том, что его носительница – Видящая, обладающая способностью пробуждать спящие свойства кристаллов.

– Но, мама, я ведь не Видящая! Я только начала обучение.

Дон указала на пояс, низко сидящий на бедрах дочери.

– Что это за камень?

– Халцедон.

– Его главные свойства?

– Халцедон укрепляет мир и дружеские отношения. Это камень, который заботится о владельце, а в активной форме защищает от враждебности, гнева и тоски. Он пробуждает щедрость, отзывчивость, открытость и желание доставлять радость.

– Очень хорошо. Он потеплел от твоего прикосновения?

Ривер помедлила с ответом, прислушиваясь к непривычной тяжести на поясе, и действительно ощутила тепло, пульсирующее в такт ее сердцебиению.

– Да.

– Тогда я попрошу тебя дать слово, что ты будешь носить его всегда, когда вы с Анджо выезжаете – публично и в одиночку – на поиски опыта, необходимого мудрому лидеру.

Ривер встретила взгляд матери.

– Даю слово, что буду с гордостью носить его не снимая как подарок матери, которая милостью Великой Матери-Кобылицы достаточно мудра, чтобы позволить дочери…

– Учиться и расти, а со временем встать во главе Табуна, – закончила за нее Дон.

– Не все сразу, мама, – сказала Ривер, обнимая Дон.

– Говори что хочешь, но помни: Всадница Старшей кобылы всегда… – она замолчала, ожидая, пока Ривер продолжит традиционные слова.

– На шаг впереди Табуна, – закончили они вместе.

Ривер закрыла глаза и расслабилась в материнских объятиях, а в голове у нее стучало, вторя пульсу камней у нее на поясе: «Не все сразу… не все сразу…».

Глава 5

Настоящее – река Умбрия

Призыв луны пробудил ночное небо и немного разогнал спящие облака, позволив Мари обработать и перевязать раны Ника, пока Зора передавала ей чистые бинты и мазь из корня золотарника. Самые глубокие раны – особенно на плече и бедре – она бы предпочла зашить, но света было слишком мало, а лодочку качало так, что Мари решила: лучше уж пара лишних шрамов, чем вред, который она может нанести, тыча в Ника иголкой в темноте.