Непрощенный

– Принесла тебе подарок, – сказала Хлоя.

Лилит подняла взгляд. Староста полезла в свою полосатую, как зебра, сумку и вытащила что-то белое, а потом кинула его на стол Лилит. Это были одни из тех взрослых подгузников, предназначенных для весьма пожилых людей, страдающих недержанием.

– На случай, если снова наложишь в штаны, – сказал Хлоя, – Попробуй.

Щеки Лилит покраснели, и она скинула подгузник с парты, притворяясь, будто ей все равно, что теперь он лежит на полу и другим ученикам придется переступать его по пути к своим партам. Она подняла взгляд, чтобы проверить, увидела ли это миссис Ричардс, но, к ее ужасу, Хлоя вела личный разговор с улыбающейся учительницей.

– Я могу отдать мои бутылочки от шампуня и кондиционеров на переработку, – говорила Хлоя. – Я и не знала! Теперь можно, пожалуйста, получить пропуск? Мне нужно встретиться с директором Таркентоном.

Лилит наблюдала с завистью, как миссис Ричардс быстро выписала пропуск Хлое, взявшей его и выбежавшей из комнаты. Лилит вздохнула. Учителя выдавали пропуска Хлое также легко, как ей – наказания.

Потом прозвенел звонок и динамик ожил.

– Доброе утро, Быки, – сказал Таркентон. – Как вы знаете, сегодня мы наконец откроем долгожданную тему выпускного бала этого года.

Ребята вокруг Лилит заулюлюкали и захлопали. Она снова ощутила себя одинокой среди них. Лилит не то чтобы считала себя более умной или обладательницей лучшего вкуса, чем у этих подростков, которые так интересовались школьными танцами. Нечто глубже и важнее отделяло ее от всех, кого она встречала. Она не знала, что это, но из-за него большую часть времени ощущала себя инопланетянином.

– Вы голосовали, мы подсчитали, – продолжил голос директора, – и тема бала в этом году… Битва музыкальных групп!

Лилит поморщилась, глядя на динамик. Битва музыкальных групп?

Она не заполняла бланк для бала в этом году, но ей было трудно поверить, что ее одноклассники выбрали тему, ей почти интересную. Потом она вспомнила, что Хлоя Кинг состояла в музыкальной группе. Эта девица каким-то образом промыла мозги ученикам, чтобы те думали: то, что она делает, – круто. Прошлой весной она сделала так, что игра в бинго стала постоянной игрой вечером в четверг в кругу друзей. Лилит, конечно, никогда не ходила на «Бинго-детки», как они назывались, – но ладно ведь, кому в возрасте от восьми до восьмидесяти действительно нравится игра в бинго?

Тема выпускного могла быть и хуже. Но все же Лилит была уверена, что Таркентон и его помощники из старшей школы найдут способ сделать так, чтобы она стала отстойной.

– А теперь сообщение от вашего заведующего выпускным, Хлои Кинг, – сказал Таркентон.

Шуршащий звук послышался из динамика, когда директор передал микрофон.

– Привет, Быки, – сказала Хлоя одновременно оживленным и чувственным голосом. – Купите билеты на выпускной и приготовьтесь танцевать всю ночь под удивительную музыку ваших удивительных друзей. Правильно – выпускной будет частью «Коачеллы», частью реалити-шоу, с едкими судьями и всем таким. Все спонсируется «Кинг Медиа» – спасибо, папочка! Так что не забудьте дату – всего через пятнадцать дней! Я уже записала свою группу для битвы, так чего вы ждете?

Динамик отключился. Лилит никогда не ходила ни на один из концертов Хлои, но ей нравилось думать, что у девушки был музыкальный талант лобстера.

Лилит снова подумала о парне, которого встретила вчера у ручья Гремучей Змеи. Вдруг, просто так, он предложил создать группу. Она пыталась выбросить встречу из головы, но, пока Хлоя рассказывала о том, как записаться на выпускной, Лилит с удивлением обнаружила, что сожалеет о полном отсутствии своей группы.

Потом открылись двери класса – и вошел парень из ручья Гремучей Змеи. Он пробежал по ряду к ней и занял место Хлои Кинг.

Жар пробежал по телу Лилит, когда она посмотрела на его куртку мотоциклиста и винтажную футболку Kinks, обтягивающую его грудь. Она гадала, где в Кроссроудс продавалась подобная одежда. Ей таких магазинов не попадалось. Она никогда не встречала кого-либо, одевающегося как он.

Парень убрал темные волосы с глаз и посмотрел на нее.

Лилит нравилось, как Кэм выглядит, но ей не нравилось, как он смотрит на нее. В его глазах была искра, от которой ей становилось неуютно. Словно он знал все ее секреты. Скорее всего, он так смотрел на всех девушек, и некоторым это, скорее всего, нравилось. Лилит нет – совсем нет, – но она заставила себя выдержать его взгляд. Она не хотела, чтобы он считал, будто заставляет ее нервничать.

– Могу я вам помочь? – спросила миссис Ричардс.

– Я здесь новенький, – сказал Кэм, все еще глядя на Лилит. – Что делать?

Когда он показал свою карточку ученика Трам-булла, Лилит так поразилась, что закашлялась. Она в ужасе пыталась восстановить контроль.

– Кэмерон Бриэль, – прочитала миссис Ричардс на его карточке, потом внимательно оглядела Кэма с ног до головы. – Сейчас нужно спокойно сидеть там.

Она показала на самую дальнюю парту от Лилит, которая все еще кашляла.

– Лилит, – сказала миссис Ричардс, – ты знаешь о статистике учащения случаев астмы из-за повышенных выбросов углерода за последнее десятилетие? Когда закончишь кашлять, я хочу, чтобы ты достала лист бумаги и написала письмо своей конгрессвумен, требуя реформ.

Серьезно? Она попала в неприятности из-за кашля?

Кэм пару раз легонько похлопал Лилит по спине, как делала ее мама для Брюса, когда у того случался один из приступов. Потом он нагнулся, подобрал подгузник, приподнял бровь, глядя на Лилит, и засунул его в сумку Хлои.

– Возможно, ей позже понадобится, – сказал он и улыбнулся Лилит, уходя в другой конец класса.

Трамбулл не был большой школой – но достаточно большой, чтобы Лилит удивилась, что Кэм также посещал ее занятия поэзией. Она была еще больше удивлена, когда мистер Дэвидсон посадил его на пустое место рядом с ней, поскольку Кими Грейс заболела.

– Привет, – сказал Кэм, присаживаясь рядом.

Лилит притворилась, что не услышала его.

Через десять минут занятия, пока мистер Дэвидсон читал любовный сонет итальянского поэта Петрарки, Кэм наклонился вперед и кинул записку на ее парту.

Лилит посмотрела на записку, затем на Кэма, потом бросила взгляд вправо, уверенная, что она предназначалась кому-то другому. Но Пейдж не тянулась ее забрать, а Кэм улыбался, кивая на записку, на которой аккуратным черным шрифтом было написано «Лилит».

Она открыла записку и почувствовала странное волнение, подобное которому испытывала, когда погружалась в действительно хорошую книгу или слышала красивую песню в первый раз.

За десять минут урока препод смотрел на свою доску впечатляющие восемь минут и сорок восемь секунд. По моим подсчетам, мы с тобой точно могли бы сбежать в следующий раз, когда он отвернется, и наше отсутствие не заметят, пока мы не доберемся до ручья Гремучей Змеи. Моргни дважды, если ты согласна.

Лилит даже не знала, с чего начать. Моргни дважды? Скорее упади замертво три раза, хотела она ему сказать. Когда Лилит подняла взгляд, на его лице было странное спокойное выражение, словно они были друзьями, которые постоянно такое вытворяли. Словно они вообще были друзьями.

Странность была в том, что Лилит постоянно уходила с уроков – вчера она сделала это дважды, на классном занятии и биологии. Но она никогда не делала это веселья ради. Побег был ее единственным шансом, механизмом выживания. Кэм, казалось, думал, что знает, кто она и как проживает свою жизнь, – и это ее раздражало. Она не хотела, чтобы он вообще думал о ней.

«Нет», – написала она, прямо над словами в записке Кэма. Смяла ее и кинула в него, когда мистер Дэвидсон отвернулся в следующий раз.

Остаток дня был долгим и жутким, но по крайней мере Лилит могла отдохнуть от Кэма. Она не видела его за обедом, или в коридорах, или на любом другом уроке. Лилит решила, что, если у нее два урока с ним, лучше бы разобраться с этим сразу же с утра – и избавиться от дурацкого ощущения, которое приходило вместе с ним. Почему он вел себя с ней так обыденно? Он словно считал, что ей нравится его присутствие. Что-то в нем наполняло ее яростью.

Когда прозвенел последний звонок и Лилит больше всего хотела улизнуть в рожковые заросли, чтобы поиграть одной на гитаре у ручья Гремучей Змеи, ей пришлось пойти на занятия после уроков.

Комната для задержания после уроков была скудно обставлена – лишь несколько парт и на стене постер с котенком, цепляющимся за ветку дерева. Словно в трехтысячный раз, Лилит прочитала слова, напечатанные ниже пятнистого хвоста:

Ты живешь только один раз.

Но если сделаешь все правильно, одного раза достаточно.

Чтобы пережить задержание после уроков, нужно было погрузиться в транс. Лилит уставилась на постер с котенком, пока тот не стал напоминать что-то внеземное. Котенок, вися там и терзая когтями ветку, выглядел испуганным. И это должно было символизировать «правильную жизнь»? Даже обстановка этой школы не имела смысла.

– Проверка комнат! – объявил тренер Барроуз, ворвавшись в дверь. Он появлялся с проверкой каждые пятнадцать минут, как часы. Второй баскетбольный тренер зачесывал серебряные волосы в высокую прическу, словно стареющий подражатель Элвису. Ученики называли его Хренер Барроуз в честь его неприличных шорт.

Хотя Лилит одна сегодня была оставлена после уроков, Барроуз ходил так, словно комнату заполняли невидимые преступники. Когда он подошел к Лилит, то хлопнул по столу пачкой скрепленных листов.

– Ваш тест по биологии, ваше высочество. Он отличается от того, что вы пропустили вчера.

Такой же или другой – значения не имело, Лилит и этот завалит. Она гадала, почему ее не позвали в кабинет психолога, почему никто словно бы не интересовался тем, что ее ужасные оценки угрожали перспективам колледжа.

Когда дверь открылась и вошел Кэм, Лилит хлопнула себя по лбу.

– Ты издеваешься, – пробормотала она себе под нос, когда тот передал Барроузу записку о задержании.

Барроуз кивнул Кэму, отправляя его за парту на другой стороне комнаты, и сказал:

– У тебя есть задание, чтобы чем-то заняться?

– Не знаю даже, с чего начать, – сказал Кэм.

Барроуз закатил глаза:

– Детишки в наши дни думают, что им так сложно. Вы бы не узнали настоящую работу, укуси она вас. Я вернусь через пятнадцать минут. В это время динамик включен, поэтому в кабинете будет слышно все, что происходит в этой комнате. Понятно?

Со своей парты Кэм подмигнул Лилит. Та повернулась к стене. Они не были настолько друзьями, чтобы подмигивать друг другу.

Как только дверь за Барроузом закрылась, Кэм подошел к столу учителя, выключил динамик, а потом уселся на стуле перед Лилит. Сел, положил ноги на парту, толкая ее пальцы ботинками.

Лилит оттолкнула его ноги.

– Мне нужно сделать тест, – сказала она. – Не мешай.

– А у меня есть идея лучше. Где твоя гитара?

– Как ты умудрился получить задержание в первый же день в школе? Стремишься к новому рекорду? – спросила она, чтобы не сказать вслух то, о чем в действительности думала, а именно: «Ты первый новичок на моей памяти. Откуда ты? Где ты покупаешь вещи? Каков остальной мир?»

– Не волнуйся из-за этого, – сказал Кэм. – А теперь насчет твоей гитары. У нас немного времени.

– Странно такое говорить девушке, вечность сидящей после уроков.

– Это твое понятие вечности? – Кэм огляделся, и его зеленые глаза остановились на постере с котенком.

– Это не было бы моим первым вариантом, – наконец сказал он. – Кроме того, ты не замечаешь вечность, когда тебе весело. Время существует лишь в спорте и печали.

Кэм смотрел на нее, пока мурашки не побежали по ее коже. Лилит почувствовала, как вспыхнуло ее лицо, и не могла сказать, смущена она или рассержена. Она понимала, что делает Кэм, пытаясь смягчить ее разговорами о музыке. Он думал, с ней так легко играть?

Лилит ощутила еще одну необъяснимую волну ярости. Она ненавидела этого парня.

Он вытащил черный предмет размером с тарелку для хлопьев из сумки и поставил на столе Лилит.

– Что это? – спросила она.

Кэм покачал головой.

– Я притворюсь, что ты об этом не спрашивала. Это миниатюрный гитарный усилитель.

Она кивнула, вроде «ну конечно».

– Я никогда не видела его, так что, эм-м…

– Справедливо, – отозвался Кэм. – Нам нужна лишь гитара, чтобы подключить его.

– Барроуз вернется через пятнадцать минут, – сказала Лилит, глядя на часы. – Двенадцать. Не знаю, как работает задержание после уроков там, откуда ты, но здесь нельзя играть на гитаре.

Кэм был новичком, однако вошел сюда, словно владел этим местом. Лилит сидела здесь всю жизнь, она знала, как что работает и какой дерьмовой была эта школа, так что Кэму лучше было просто отступить.

– Двенадцать минут, да? – Он закинул мини-усилитель обратно в сумку: встал и протянул руку. – Нам лучше поспешить.

– Я не пойду с тобой… – запротестовала Лилит, позволяя ему вытащить себя за дверь. Они оказались в коридоре, где было тихо, поэтому она умолкла. И секунду смотрела на его руку в своей руке, прежде чем отдернуть ее.

– Видишь, как все легко? – спросил Кэм.

– Не прикасайся ко мне больше.

Эти слова словно ударили Кэма в живот. Он нахмурился: а потом сказал.

– Следуй за мной.

Лилит знала, что ей нужно вернуться в класс, но ей нравилась мысль о небольших проказах – даже если ей не нравился ее партнер по преступлению.

Ворча, она последовала за Кэмом, держась возле стены, словно могла слиться со студенческими постерами, поддерживающими ужасную баскетбольную команду Трамбулла. Кэм вытащил маркер «Шарпи» из сумки и в конце послания «Вперед, быки!» дописал «Быки-МУ-даки».

Лилит была удивлена.

– Что? – Он поднял бровь. – Однажды забыковал – на всю жизнь быком и останешься.

На втором этаже они подошли к двери, на которой было написано «Музыкальный класс». Для того, кто пробыл здесь всего один день, Кэм, казалось, неплохо ориентировался. Он потянулся к ручке двери.

– Что, если там кто-то есть? – спросила Лилит.

– Группы собираются на первом уроке. Я проверял.

Кто-то там был. Жан Ра был наполовину французом, наполовину корейцем – и, как и Лилит, социальным изгоем. Им бы стоило стать друзьями: как и она, он без ума от музыки, угрюмый и странный. Но они друзьями не были. Лилит хотела, чтобы Жан Ра навсегда исчез, и по его глазам она видела, что он желал и ей того же самого.

Жан поднял глаза от барабанной установки, где настраивал ударные. Он мог сыграть на любом инструменте здесь.

– Убирайтесь, – сказал он. – Или я напишу мистеру Мобли.

Кэм широко улыбнулся. Лилит увидела, что Кэму нравится этот хмурый парень в очках, как у Бадди Холли, из-за чего она возненавидела их обоих еще больше.

– Вы знаете друг друга? – спросил Кэм.

– Предпочитаю не знать, – сказала Лилит.

– Я нераспознаваем, – сказал Жан, – идиотами вроде тебя.

– Несешь дерьмо – значит, дерьмо выбьют из тебя, – сказала Лилит, радуясь, что у ее гнева есть цель. Ее тело напряглось, и в следующее мгновение она кинулась на Жана…

– Стой, стой, стой, – произнес Кэм, ловя ее за талию.

Она извивалась в сильных руках, удерживающих ее, не зная, кого из парней ударить первым. Кэм ее взбудоражил, прервав спокойный час наказания после уроков, привел сюда… и это подмигивание. Она снова разозлилась, подумав о том, как он ей подмигнул.

– Отпусти меня! – бушевала она.

– Лилит, – тихо сказал Кэм. – Все хорошо.

– Заткнись, – сказала она, вырываясь, – мне не нужна твоя помощь, или твоя жалость, или что там ты пытаешься сделать.

Кэм покачал головой.

– Я не…

– Ты – да, – ответила Лилит. – И тебе лучше остановиться.

Ее ладонь чесалась от желания дать Кэму пощечину. Даже его выражение, волнующая смесь смятения и обиды, не улучшила ее чувств. Она не стукнула его только потому, что Жан наблюдал за ними.

– Ух-х-х… – Жан поднял брови и взглянул сначала на Лилит, а потом на Кэма. – Вы двое меня типа достали. Я звоню Мобли.

– Давай, – рявкнула Лилит. – Сделай это.

Но тот был так поражен, что остался на месте.

Первым побуждением Лилит было покинуть музыкальный класс немедленно, однако, как ни странно, она поняла, что хочет остаться. Она не знала, почему никогда раньше сюда не приходила. Было приятно находиться в окружении музыкальных инструментов. И пусть они не были какими-то крутыми – трубы были помяты, кожа барабанов так истончилась, что стала почти прозрачной, металлические треугольники были покрыты ржавчиной, – ничто в школе не было и наполовину таким интригующим.

На лице Кэма промелькнула усмешка.

– У меня зарождается мысль.

– Скорее всего, твоя первая, – сказал Жан.

– Прости нас, если мы не впечатлены, – ответила Лилит, удивившись, что встала на сторону Жана.

– Вам, ребята, достаточно общего врага, – заметил Кэм.

Лилит фыркнула.

– Ты легко вызываешь ненависть людей. Сколько прошло, десять минут?

– Не я, – сказал Кэм. – Я имею в виду школу. Город.

Он сделал паузу.

– Мир.

Лилит не могла решить, был ли Кэм мудрым или просто говорил избитыми фразами.

– Что ты имеешь в виду?

– Почему бы вам не объединить силы и не направить вашу ярость в одно русло? – сказал Кэм. Он передал Лилит гитару с подставки и положил руку на плечо Жана. – Мы с Лилит организуем группу.

– Нет, – сказала Лилит. Да что такое с этим парнем?

– Да, организуем, – Кэм сказал Жану так, словно это было уже решено. – Выпускной через пятнадцать дней, и нам нужен барабанщик, если мы хотим выиграть Битву музыкальных групп.

– Как ваша группа называется? – скептически спросил Жан.

Кэм подмигнул Лилит. Опять.

– «Дело дьявола».

Лилит застонала.

– Я ни за что не буду состоять в группе под названием «Дело дьявола». Любая моя группа будет названа «Месть».

Она не собиралась ничего такого говорить. Это была правда, она хранила название группы в тайне целую вечность, с тех пор как решила, что лучший способ отомстить всем придуркам школы – стать знаменитой и организовать настоящую музыкальную группу с настоящими музыкантами. Ее больше не увидит никто из Кроссроудс, кроме как на концертах с распроданными билетами, которые им придется смотреть онлайн, потому что ее группа никогда-никогда не будет играть в ее родном городе.

Но она не планировала произносить название вслух.

Глаза Кэма расширились.

– Группе с таким названием понадобится крутой синтезатор. И диско-шар.

Жан сузил глаза.

– Я бы не против просинтезировать это дерьмо из школы, – сказал он через мгновение. – Я в деле.

– Я нет, – заметила Лилит.

Кэм улыбнулся Лилит.

– Она в деле.

Улыбнись в ответ, Лилит. Другие девушки ответили бы таким же выражением лица, но Лилит не была любой другой девушкой. Тугой клубок ярости засел у нее в животе, пульсируя от самовлюбленности и самоуверенности Кэма. Она поморщилась и вышла из музыкальной комнаты, не сказав больше ни слова.

* * *

– Я умираю от голода, – сказал Кэм, последовав за ней из школы.

Они вернулись в класс вовремя, чтобы снова включить динамик, прежде чем Барроуз в последний раз проверил комнату. Она отдала свой экзаменационный лист, почти пустой, и их обоих отпустили.

Почему Кэм не оставит ее в покое?

В его правой руке покачивался кейс с гитарой, одолженный Кэмом на время из музыкальной комнаты. Его холщовая сумка была перекинута через плечо.

– Где здесь тебе нравится есть?

Лилит пожала плечами.

– В милом небольшом заведении под названием «Не твое дело».

– Звучит экзотично, – сказал Кэм. – Где это?

Пока они шли, гладкие кончики его пальцев коснулись мозолистых пальцев Лилит. Она с инстинктивной быстротой отдернула руку, одарив его взглядом, говорившим, что если это не было случайностью, то лучше ему не пробовать снова.

– Я иду туда. – Она показала в направлении ручья Гремучей Змеи, тут же пожалев, что раскрыла свои замыслы. Она не предлагала ему присоединиться.

Но именно это Кэм и сделал.

На краю леса он отвел в сторону ветку рожкового дерева, чтобы Лилит могла под ней пройти. Лилит посмотрела, как он изучал ветку, словно никогда раньше не видел подобных растений.

– Там, откуда ты, нет рожковых деревьев? – спросила она. В Кроссроудс они росли повсюду.

– Да и нет, – ответил Кэм.

Он пробормотал что-то себе под нос, пока она направлялась к своему дереву. Лилит уселась и принялась смотреть, как течет вода по камням, выступающим из ручья. Секунду спустя Кэм к ней присоединился.

– Откуда ты? – спросила она.

– Из этих мест? – Кэм запустил руку в изогнутые ветки, где Лилит оставила свою гитару. Иногда она приходила сюда и играла, пропуская обед. Это помогало ей не думать о том, насколько она голодна.

– Такой таинственный? – сказала она, имитируя его тон и забирая у него гитару.

– Все не так круто, как звучит, – сказал Кэм. – Прошлой ночью я спал на пороге мастерской по ремонту телевизоров.

– О’Мэлли на Хилл-стрит? – спросила Лилит, настраивая струну повыше. – Это странно. Я один раз спала там, когда меня оставили под домашним арестом и мне нужно было сбежать от Дженет.

Она почувствовала на себе его взгляд: Кэм хотел, чтобы она продолжала.

– Дженет – моя мама.

Но это был разговор, ведущий в тупик, поэтому она сменила тему:

– Как ты здесь оказался?

Кэм сжал челюсти, на лбу между глаз проступила вена. Ему явно хотелось обсуждать это в последнюю очередь, что показалось Лилит подозрительным. Он что-то скрывал, как и она.

– Хватит «За кадром». – Кэм открыл гитарный кейс, который взял из музыкальной комнаты, и вытащил зеленую Fender Jaguar, собственность группы поддержки Трамбулла. – Давай что-нибудь сыграем.

Лилит чихнула и ухватилась за живот. Голод ржавыми ножницами проходился по ее внутренностям.

– Голодный чих, – сказал Кэм. – Не следовало позволять тебе отговорить меня от идеи где-то поесть. Хорошо, что ты со мной.

– Почему?

– Потому что нам хорошо вместе. – Он откинул темные волосы с глаз. – И потому что я путешествую с деликатесами.

Из своей холщовой сумки он вытащил пакет с галетами и небольшую, но солидную баночку с иностранной надписью. Кэм взялся за крышку и постарался повернуть ее. Та не поддавалась. Он попробовал еще раз; на лбу у него снова проявилась жилка.

– Дай сюда. – Лилит забрала у него банку и подсунула ее под струны гитары, позволяя одной из них вскрыть вакуум. Ей однажды довелось проделать подобное дома, когда Брюс был голоден, а банка с соленьями осталась последним, что у них было.

Банка открылась в ее руках.

Кэм пробежался кончиком языка по зубам и легонько кивнул.

– Я ослабил крышку для тебя.

Лилит заглянула в банку. Та была набита крошечными влажными черными икринками.

– Осетр, – сказал Кэм. – Лучшая икра.

Лилит понятия не имела, что делать с икрой. И где он достал ее – особенно если спал прошлой ночью на улице.

Кэм открыл упаковку галет и одной из них нагреб горку блестящей черной массы.

– Закрой глаза и открой рот, – сказал он.

Она не хотел этого делать, но голод победил.

Галета была хрустящей, а икра – мягкой и сочной. Потом Лилит ощутила солоноватость икры и поначалу решила, что ей не нравится. Но когда Лилит дала ей полежать на языке мгновение, насыщенный вкус распространился у нее во рту, маслянистый с резкой ноткой. Она сглотнула, уже пристрастившись к нему.

Когда Лилит открыла глаза, Кэм ей улыбался.

– Это дорого? – спросила она, испытывая вину.

– Вкус лучше, если ешь медленно.

Спокойная тишина опустилась между ними, пока они ели. Лилит была благодарна за еду, но ее беспокоило, что этот парень ведет себя так, словно они ближе, чем на самом деле.

– Мне нужно домой, – сказала она. – Я под домашним арестом.

– В таком случае тебе стоит пробыть на свободе как можно дольше. – Кэм наклонил голову, глядя на нее так, как парни в кино смотрят на девушек, которых собираются поцеловать. На мгновение он застыл, а потом поднял ее гитару.

– Эй! – сказала Лилит, когда аккорды наполнили воздух. Гитара была ее самой ценной собственностью. Никто не прикасался к ней, кроме самой Лилит. Но когда Кэм принялся перебирать струны и напевать, она наблюдала за ним, завороженная. Его песня была прекрасна… и знакома. Она не знала, где могла слышать ее раньше.

– Ты написал ее? – не могла не спросить Лилит.

– Может быть. – Он перестал играть. – Здесь нужен женский вокал.

– Уверена, Хлоя Кинг пригодится, – сказала Лилит.

– К слову об этом, – заметил Кэм, – как насчет темы выпускного, Битвы музыкальных групп?

Он вскинул голову.

– Это может быть круто.

– Круто – последнее, чем оно может быть, – ответила Лилит.