Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи

– Есть проблема, парни?

– Есть, – Андрей серьёзно смотрел на него. – Но не у нас. Это твоя проблема. Так, Эркин?

Ну-ну. Серьёзная физиономия у Эндрю – редкое зрелище. Фредди приготовился к шутке или розыгрышу и тоже серьёзно вступил в игру.

– Мою проблему мне и решать. Но ты в этом уверен?

Парни снова переглянулись.

– У нас есть… одна вещь, – Андрей по-прежнему очень серьёзен. – Думаем так. Она твоя, и тебе решать, что с ней делать.

– Ага, – Понятно, разыграть решили. Ну-ну. – И давно она у вас?

– Не так уж очень, – неопределённо ответил Андрей.

Эркин встал, отошёл к вьюкам и вернулся с узелком, где хранил шорный припас. «Ну, неугомонный парень, – мысленно усмехнулся Фредди, – что бы ни было, будет руки чем-то занимать». Благодушно попыхивая сигаретой, Фредди следил, как Эркин разувается, неспешно вытаскивает нож и подпарывает край голенища. «Ему что, шить больше нечего? – удивился Фредди, – решил целое разрезать, лишь бы…» Фредди открыл уже рот для приготовленной шутки, но тут Эркин вытащил из образовавшейся щели плотную желтоватую картонку, исписанную с обеих сторон, с наклеенными фотографиями и прикреплёнными к ней листочками. Но это же… Эркин протянул ему картонку:

– Возьми, Фредди.

Нет, он что, с ума сходит, галлюцинации уже начались? Это… это же карта. Не розыскная. Регистрационная. Цвет Уорринга. Нет! Но он словно со стороны видит свою руку, берущую карту. Она уже перед его глазами. Фотографии. Анфас, профиль, полный рост, аккуратные строчки. Имя… фамилия… Нет! И из невероятно далёкого другого мира голос Эндрю:

– Это твоё, Фредди?

И свой неожиданно твёрдый спокойный голос:

– Да.

И вопрос Эркина:

– Это подлинник или копия?

И опять он со стороны слышит свой голос:

– Подлинник. А зачем тебе это?

И такой же спокойный ответ:

– А он сказал тогда, что это подлинник. Мне и интересно, соврал он или нет.

– Значит, не соврал, – смеётся Эндрю.

Мир звенит и раскачивается. Это его карта. Карта Уорринга. Он стиснул зубы и заставил себя успокоиться, поднял на парней глаза.

Эркин сосредоточенно зашивал голенище, Андрей точил и правил свой нож.

– Откуда она у вас, парни?

– А это уже наша проблема, – смеётся во весь рот Андрей.

– Кто вам её дал?

– Он и дал.

– Кто?

– Ну, у кого она была.

– Что с вас потребовали за неё?

– А ничего, – Андрей весь в работе, пробует ногтем лезвие. – За так отдал, – и хохочет, – за красивые глаза.

– Парни!..

– Фредди, – Эркин вскидывает от шитья блестящие, как антрацит на изломе, глаза. – Мы ж ещё когда договорились. Чего не сказано, того не знаешь. Чего не знаешь, о том не проболтаешься. Она твоя, и делай с ней, что хочешь. Нас это не касается.

– Ни с какого боку, – убеждённо соглашается Андрей.

И парни демонстративно углубляются опять в работу.

Фредди смотрел на них и видел… дурак, он же тогда, лёжа на мешках и думая, как набрать требуемую сумму, видел… Видел их руки. Расплющенные работой узловатые пальцы Эндрю, отплетающие от многожильного провода жилку-проволоку. Такого провода всюду навалом, им захлёстывают жердевые ворота в загонах. Эндрю отбрасывает провод, измеряет ладонью проволоку и, довольно хмыкнув, скручивает её в упругое кольцо и прячет в нагрудный карман рубашки… Смуглые, красноватые от огня пальцы Эркина, разламывающие сигареты, высыпающие из них табак. Пустая гильза летит в костёр, а Эркин разрывает следующую сигарету, ссыпая табачную крошку в полотняный мешочек с перцем… Чёрт, он же видел это. Они не таились от него. Их голоса. «…Не боись, Фредди, всё будет в порядке…», «Нет перца…», «Там барбариса много…», «…Не видели мы никого…» О, чёрт, дьявольщина! Что же они сделали?! Как Крыса подпустил их, не пристрелил сразу, отдал карту?.. Ну, не может этого быть! Чтоб они Крысу… С чего парни вообще в это полезли? Он же им ни слова, ни звука. И там же мины… Мины?! Значит… больше некому… Нет! Голова крýгом. Но вот же она. Его карта. Крыса требовал за неё шестьсот восемьдесят тысяч… А записка… Его же заставили тогда писать какой-то дурацкий текст и подпись. DM. Подпись? Так это же… это инициалы. Ди… Нет! И про себя не надо. А текст… Как там было? Всё путается. Его блокнот и ручка у русских. «Там барбарису много…» Шляпы и волосы в барбарисовом соке… «Чисто сработано». Русский, заставивший их метать ножи… Черти с дьяволами, хватит! Голова лопнет!

Фредди шумно выдохнул сквозь стиснутые зубы. Огляделся. Эркин уже зашил сапог, убрал инструмент и расстилает своё одеяло, собираясь ложиться. Андрей закончил точить нож и безмятежно допивает свою кружку. Сейчас Эркин погонит его мыть посуду. Нет, сам пошёл. Его самого парни в упор не замечали. Будто были вдвоём у костра. Спрашивать бесполезно. Они ничего не скажут. Никому. И ему тоже. Ну, что ж… Фредди снова посмотрел на зажатую в руке карту. Вся его жизнь до Уорринга. А потом… А Крыса ему угрожал, что следил за ним. Блефовал? Посмотрим.

Парни спали. По очереди вставали и уходили к стаду. Возвращались, снова ложились и засыпали. А Фредди сидел у костра, курил и читал свою карту.

Крыса не блефовал. Все его дела, все выполненные заказы, номера счетов, на которые переводили ему оплату, по годам, по датам, в идеальном порядке. И почти в каждой бумажке выход на Джонни. Фредди прочитывал очередной листок, обрывал и бросал в огонь. Дожидался, пока сгорит, разминал в чёрную пыль и читал следующий. Когда осталась одна картонка, он ножом отодрал и отдельно сжёг свои фотографии и отпечатки пальцев, потом расщепил картонку на слои, сначала сжёг наружные, исписанные, и в последнюю очередь твёрдую сердцевину. Тщательно размял пепел. И развёл сильный огонь. Уже светало.

Встал Эркин и ушёл умываться к ручью, где они вчера брали воду. Вернулся с мокрыми волосами и поднял Андрея, приложив мокрый холодный котелок к его высунувшейся из-под одеяла босой ступне. Андрей с воплем вскочил на ноги, кинулся на Эркина и тут же полетел на землю от подсечки. Они хохотали и дурачились, не задевая, не замечая Фредди. И только, когда уже сели завтракать, перед ним поставили его миску с варевом и кружку с дымящимся кофе.

Фредди потёр лицо ладонями и посмотрел на них. Ну что ж, раз правило такое: «А что было? Ничего и не было!» – будем его соблюдать. Парни свой груз на него перекладывать не хотят. Прав был Джонни. Благодетель пришёл, отдал карту… и ничего не потребовал. Ну, а вот это уже его проблема, и решит он её сам.

Когда уже лошади были засёдланы и навьючены, а парни поднимали стадо, Фредди снова подошёл к кострищу и тщательно переворошил головни и пепел, проверяя: не осталось ли несгоревшего клочка или обугленного листочка. Но никаких следов, что кроме сушняка горела ещё и бумага, не было. После бессонной ночи кружилась голова и вообще…

Стадо уже выбралось из котловины и шло по блестящей от росы траве. Фредди подъехал к Эркину:

– Гони во-он к тем деревьям, видишь?

– Да.

_ От них возьми правее к реке. За рекой переднюем, и они покормятся. Понял?

– Да. А ты?

– А я посплю. Голова чего-то тяжёлая.

– Но… Догонять будешь?

Фредди рассмеялся:

– Ковбой в седле спит. Гони, как я сказал. И без крайней нужды не лезьте ко мне.

– Ладно, – пожал плечами Эркин, пуская Принца вдоль стада.

Спать в седле с открытыми глазами Фредди выучился ещё в Аризоне. В далёком детстве. Но у Фредерика Трейси детства не было. А то, аризонское, было детством совсем другого человека. И оно сгорело. Как сгорели дела Дилана Морли, его статьи и сроки. Один год оставался до лагеря. Сгорели и дела Фредерика Трейси. По совокупности… трижды «чрезвычайно опасен» и пять пожизненных. Как минимум. И дважды «чрезвычайно опасен» и три пожизненных для Джонни. Всё ушло дымом. Ничего этого больше нет. И никто теперь не соберёт воедино все разрозненные, рассыпанные по Империи и десятилетию загадочные, так и не раскрытые убийства и… и всякие другие дела и события. Нет больше ничего, где его отпечатки на одном листе с той фамилией. Имя Фредерика Трейси он берёг. Только Крыса с его дьявольским нюхом и сетью агентов мог собрать и подшить его дела. Крысы нет. Удавили. Стальной проволокой. И дел нет. Некому и незачем возиться с ушедшими в архив папками «глухих висяков». И не он один был у Крысы на крючке. То-то, когда его привели на допрос к русским, там была целая стопка карт Уорринга. И все с подколотыми бумажками. Значит, Крыса отслеживал всех выкупленных. Из Уорринга не бегут. Что ж… Крыса получил своё. Но как парни вынули из него карту? Да ещё получается, что Крыса им даже сказал, что это подлинник. Ну, Эндрю – трепач, но Эркин-то серьёзно спрашивал. Ладно. Как это было сделано, ему, видно, никогда не узнать, парни молчать умеют. А… а нужно ли ему это знать? Главное – он знает другое. Карта Дилана Морли, «чрезвычайно опасного» смертника из Уорринга, сгорела. Её нет. И никто никогда не докажет, что она была. Что был такой Дилан Морли, ковбой и сын ковбоя, задиристый парень, меткий стрелок и лихой наездник. Не шибко образованный, не верящий ни в бога, ни в чёрта. Не дурак выпить и ходок по бабам. Игрок и драчун. Да обычный ковбой. Таких в Аризоне пруд пруди. Кто его сейчас, через двадцать с лишним лет, вспомнит, сможет опознать? Ни родных, ни знакомых. Да и много ли его ровесников уцелело? Век ковбоя недолог. Уходит лихость и безудержность, и неизбежен день, когда другой стрелок опередит тебя. «Стреляй первым. Второго выстрела тебе не дадут». Да, отец. Но ты не ждал выстрела. Тебя уложили наповал. Мастерским выстрелом в висок, а бросившегося к тебе брата в затылок. Вы не видели своих убийц. Я их разглядел. Уложил честно, лобовыми. Но не посмотрел по сторонам. «Слышная пуля уже не твоя». Всё так. И всё это теперь сгорело, ушло дымом. Молчит только мёртвый, и лучший тайник – это костёр. Вот и всё. Он подвёл счёт. Расплатились другие, но… он не знает, как… Важен результат. Был горбуном, а горб исчез, и лёгкость во всём теле. Как после того массажа, когда Эркин вправил ему выбитые в Уорринге позвонки, вернул непринуждённость посадки, умение тормозить, просто возможность спать под шум дождя без этой медленно нарастающей боли. Ещё один долг? Ну, это не та проблема, чтоб она мешала жить. Всё кончилось. Не так, как он думал, но как хотелось. Он свободен.

Фредди встряхнул головой и огляделся. Синее небо с редкими облаками, зелёная долина, ослепительно блестящая речная вода. Чёрно-белые бычки, укладывающиеся на дневку. Два ковбоя у стада. Яркая картинка из детской книжки. Или рекламного плаката.

Фредди послал Майора вперёд, вброд пересёк речку и подскакал к парням.

– Выспался? – встретил его Андрей и протянул флягу. – Глотни. Спросонья хорошо.

– Я т-те поязвлю! – пообещал Фредди, забирая флягу.

– А я не могу в седле спать, сразу сваливаюсь, – задумчиво сказал Эркин. – Стоя, или на пешем ходу могу, а в седле нет.

– Сорок лет поездишь – научишься, – Фредди обтёр пальцами горлышко фляги и вернул её Андрею. – Чего вы сахару совсем не положили? Выели, что ли?

Парни переглянулись.

– Нет, – спокойно ответил Эркин. – Сахар есть. Но от сладкого спится, а горечь сон разгоняет.

– Ну, черти, – Фредди ругательством скрыл смущение. – Всё-то вы видите.

– Ага! – легко согласился Андрей. – Вот ты не заметил, а там, левее смотри, груша. Совсем не ободранная.

– Дичок, – усмехнулся Фредди. – Они кислые.

– Проверим?

– Проверим, – кивнул Эркин.

Парни отпустили коней и полезли в заросли. Фредди спешился и сел на траву.

Безмятежно спокойный, тихо радостный мир. Преддверие осени. Ещё сочна трава, поют птицы. Но уже не жара, а ровное спокойное тепло. И легко. И на душе, и вокруг. Опять он, что ли, с открытыми глазами спит? Но как же хорошо здесь…

С шумом и треском сорвался с ветки в заросли крапивы Андрей и встал, ругаясь сразу на двух языках. Хохотал, чудом держась на верхних ветках, Эркин. Рассмеялся и Фредди. Опять они в шляпы собирают. Набрали много, вот и заставлю их всё съесть, всю эту кислятину.

Парни принесли две шляпы маленьких зелёных груш.

– Ну как? – встретил их Фредди. – Сладкие, мягкие? А?

– Компот сварим, – сразу сказал Эркин, вытаскивая какую-то тряпку и сооружая узелок.

– Ну, если компот, – пожал плечами Фредди.

Увязав груши, Эркин вдруг задумчиво спросил:

– Фредди, а какие они должны быть?

– Груши?

– Ну да. Никогда не ел.

– А в?.. Ну да, извини. Да такие же, только большие, жёлтые и мягкие. Сочные. – Фредди улыбнулся. – Чуть сдавишь, сок так и брызжет.

Андрей громко сглотнул слюну. Эркин рассмеялся.

– Здорово рассказываешь. А они очень дорогие?

– По-разному. Но купить можно.

– Купим, – решительно сказал Андрей. – Хоть по штучке.

– Их поштучно и продают, – усмехнулся Фредди. – В Бифпите и купите.

– Тогда двинулись, – рассмеялся Эркин. – А то раскупят.

Фредди кивнул и встал.

– Двинулись.

Парни подзывали лошадей, обхлёстывали лениво встающих бычков. Фредди взмыл в седло, жадно, всей грудью вдохнул свежий, пронизанный запахами травы и листьев, воздух.

– Правее, парни! Вон к тем холмам! Пошёл!

– Пошёл, пошёл, пошёл! – и свист Андрея, подгоняющего бычков.

Бифпит

Одно за другим стада входили в Бифпит. Бифпит – Мясная Яма – бойни, мясокомбинаты, кожевенные заводы, загоны для ожидающего своей очереди скота, склады, холодильники, подъездные пути… И приткнувшийся к ним городок. Бифпит живёт переработкой скота на мясо и шкуры. Большой Загон или Большой Забой – главное событие года. И в это время ковбои и лендлорды – главные люди города.

Джонатан Бредли ждал своё стадо у загонов. Раз Фредди сказал, что вечером, то днём можно не дёргаться и ночевать у загонов тоже не придётся.

– Привет, Бредли, – окликнул его шериф. – Ждёшь своих?

– Привет, Джерри, – улыбнулся Джонатан. – Ты никогда не ошибаешься. Жду.

– Должны быть уже на подходе.

– Спасибо.

Шериф грузно спешился и подошёл.

– У меня к тебе дело, Бредли.

– Уже интересно.

– Касается твоих парней.

Джонатан молча ждал продолжения.

– Они у тебя на годовом контракте?

– Нет, только на выпас и перегон. А что?

– Мне нужны помощники. И я хочу твоих забрать себе. Если ты не против, конечно.

Джонатан рассмеялся.

– С какой стати я буду против, Джерри? Расплачусь с ними, и пусть нанимаются, куда хотят.

– А твоё слово для них что, пустой звук?

– Они свободные люди, Джерри. И сами решают, на кого им работать.

– Оно-то так. Но ты бы им подсказал, – шериф ухмыльнулся. – Помог бы своим советом.

– Не думаю, что они будут следовать моим советам. И чьим-то другим тоже.

– Да, они у тебя с норовом. Но… глазастые, всё видят, всё слышат, смелые до наглости, языки подвешены, руки на месте. И соображают. Иногда. И не пьют к тому же. Тоже иногда.

– Всё правильно, Джерри, кроме одного. Они не у меня, Джерри. Они сами по себе. Я нанял их выполнить определённую работу, не больше.

– Всё так, Бредли. Но… поговори с ними. И с Фредди.

– А он-то при чём? – искренне удивился Джонатан.

– Он держит парней в кулаке. Твоего совета они, может, и не послушают, но его… – Джерри опять ухмыльнулся. – Надеюсь, он понимает все преимущества работы помощника шерифа?

– Конечно. И недостатки тоже.

– Поговори, Бредли. В долгу не останусь. Удачи! – Джерри небрежно тронул шляпу и ушёл к коню.

– Взаимно, – попрощался с ним Джонатан, провожая взглядом его коренастую фигуру и неожиданно ловкую посадку.

Однако забрало Джерри. Поговорить – не проблема. Но… значит, все считают, что парни у Фредди в кулаке. Интересно, можно было бы сделать интересную комбинацию… но… но парни не останутся здесь. А если и впрямь поговорить с Фредди? Конечно, он привязался к парням. А это и впрямь неплохая работа. Помощники шерифа. Не опаснее… не прибыльнее… не почётнее… Но… но надо закончить одно дело и только потом браться за другое. И… шестой час уже, пора бы им и появиться.

Из-за складов вылетел всадник и приветственно взмахнул шляпой.

– Хей, Джонни! Открывай загон! Сюда, парни, гоните их сюда!

Джонатан растерянно смотрел на загорелого обветренного ковбоя. Таким он не видел Фредди лет… лет двадцать, наверное. Что с ним случилось? Он как пьяный.

– Да ну же, Джонни! – Фредди нетерпеливо спрыгнул с коня и, отодвинув, почти оттолкнув Джонатана, стал открывать ворота.

– Фредди, что с тобой? – тихо спросил Джонатан.

– Потом, Джонни! У меня кое-что для тебя есть, но всё потом!

Из-за поворота уже с тяжёлым топотом выбегали бычки. Обдавая Джонатана тёплыми запахами, они втискивались в узкие для них ворота загона.

– Считай, Джонни! – смеялся Фредди. – Вдруг их стало больше? Как ты их считаешь? По головам или по хвостам, а?! Парни, считайте! Эркин, сколько ног?!

Да что с ним такое?! Вроде, не пахнет.

– Фредди, ты пьян?

– Ещё нет, но скоро буду. Считай же, лендлорд! У парней кончается рабочее время. Как там по трудовому законодательству, Эндрю? Эркин, сосчитал? Зажми и держи. Эндрю? Так. Ну же, Джонни, так сколько бычков?

– Сто, – подчинился его напору Джонатан.

– Эркин, у тебя?

– Сто, – выдохнул Эркин, глядя на Фредди с еле заметной улыбкой.

Андрей молча кивнул. Глаза у него блестели, губа закушена, чтобы не заржать не вовремя.

– Принимай стадо, лендлорд! Претензии есть?

– Принял. Претензий нет, – окончательно сдался Джонатан.

– Так, с этим всё. Джонни, всё сделал, как уговаривались? Где ты снял номер? Надеюсь, не в «Приме»? Там нет конюшни. Ну же, Джонни, очнись. Парням пора на отдых.

– У «Белого льва».

– А, знаю. У парней проблем не будет?

– Нет. Фредди…

– Всё потом. Парни, – Фредди повернулся к так и не спешившимся Эркину и Андрею. – Берёте моего и вперёд.

– Куда? – спокойно спросил Эркин.

– Так. Водокачку видите? От неё налево до красного дома с белыми рамами и старой каргой в окошке, дальше направо до ворот с зелёной вывеской и белым львом. Льва узнаете?

– Я его никогда не видел, – пожал плечами Эркин.

– Я тоже, – кивнул Андрей.

– Тем лучше. А то он на кого угодно похож, только не на себя. Скажете, что от Бредли. Вам покажут денники и номер. Поставите лошадей, обиходите, всё это вы знаете. И ждите нас в номере. Всё ясно? Вперёд.

Эркин молча взял поводья Майора и повернул Принца. Андрей последовал было за ним, но тут же развернулся к Фредди:

– Слушай, ты же без коня остаёшься.

– А что?

– Ну, когда крыша едет, пешком тяжело догонять, – очень сочувственно сказал Андрей.

– Сгинь! – рявкнул Фредди и захохотал, прислонившись к загородке.

Когда парни, ведя трёх лошадей в поводу, скрылись из виду, Джонатан повернулся к Фредди:

– Что всё это значит, Фредди?

– Уф-ф! – Фредди вытер мокрое от слёз лицо и спрятал платок. – Когда придёт агент, Джонни?

– В шесть. Фредди…

– Сейчас. Дай отдышаться. – Фредди поглядел на часы. – Ну, почти двадцать минут. Всё успеем.

– Почему такая спешка? Что с тобой?

– Джонни, мы ещё когда решили, что парней надо сразу убирать от стада. Или ты хотел, чтобы они попрощались с бычками? Дали последние напутствия? Идущим на смерть от ушедших оттуда же?

– Фредди, ты пьян.

– Сказал же, что нет. И сказал, что пока. С парнями всё ясно?

– С ними, да. А с тобой…

– А с тобой мы сейчас начнем, – Фредди сдвинул шляпу на затылок, ослепив Джонатана победным блеском глаз и улыбки. И весь он сиял, лучился именно победным светом. – Давай, Джонни, доставай свою фляжку. С двумя стаканчиками.

– Чтоб тебя… – Джонатан вытащил фляжку, свинтил колпачок-стаканчик, дал его Фредди и стал свинчивать второй.

– Чтоб меня, – согласился Фредди, подставляя стаканчик под тёмно-прозрачную струю.

– За что пьём?

– Не пьём, а начинаем пить, – уточнил Фредди. – Я собираюсь растянуть этот процесс до оптимального максимума.

– Началось, я понял. За что?

– За кого, Джонни. Помянем одного парня, Джонни. Хороший был парень, когда дурак, когда не очень. Помянем его.

– Помянем, – согласился Джонатан. Когда Фредди заносит, то спорить не стоит: чревато и весьма.

Они выпили. Фредди удовлетворённо крякнул и подставил стаканчик.

– Давай ещё.

– Давай. Теперь за кого?

– За него же. Чтоб ему было хорошо. И чтоб случайно не воскрес.

– Ты не запутался?

– Нет, – Фредди смотрел на Джонатана блестящими, пьяно-счастливыми глазами. – Сейчас я его назову, и ты всё поймёшь.

– Горю и сгораю.

– Гори, Джонни. Упокой, господи, если ты есть, конечно, Дилана Морли. Пей, Джонни, сейчас прольёшь.

– Ну!..

– Пей. Это надо запивать.

Джонатан выпил и перевёл дыхание. Фредди отдал ему свой стаканчик и посмотрел на часы.

– Убирай. Пять минут осталось.

– Он всегда немного запаздывает, – Джонатан завинтил колпачки и спрятал фляжку. – Фредди, ты ничего не путаешь?

– Нет, Джонни.

Фредди стоял, опираясь лопатками и локтями на поперечины загородки. Шляпа по-прежнему на затылке, счастливое помолодевшее лицо.

– Это правда, Джонни. Дилана Морли больше нет. Сгорел. Ушёл дымом. Понимаешь?

– Да. Значит, благодетель нашёл тебя?

– Да. Нашли.

– О-о! И сколько их?

– Двое. Не думаю, что был третий.

– Ясно. Что они взяли с тебя?

– Что можно взять с ковбоя в конце перегона, Джонни?

– А что потребовали?

– Ничего. Я ответил на два вопроса, и всё.

– И это ничего?! Что за вопросы?

– Строго по протоколу. Первый вопрос. Моё ли это? Я подтвердил. Деваться было, сам понимаешь, некуда. Второй вопрос. Подлинник ли это? Я опять подтвердил. И всё.

– Фредди, это не тема для розыгрыша.

– Я не разыгрываю тебя, Джонни. Клянусь.

– У меня один вопрос. Её жгли на твоих глазах? При тебе? Подменить не могли?

– Обещал один вопрос, а задаёшь три, – укоризненно покачал головой Фредди. – Я сделал это сам, Джонни. Своими руками. И всё, Джонни, вон агент. Сделай лицо, лендлорд, и будем драться за каждый грамм веса. В прошлый раз я поймал, что их весы врут на полтора фунта.

– Допустима погрешность в пять фунтов, Трейси, – агент мясокомбината Кроуд, как всегда, сух, подтянут и вылощен, будто работает в офисе за столом, а не в загонах. – Добрый вечер, мистер Бредли.

– Добрый вечер, мистер Кроуд, вы правы, но…

– Но погрешность всегда в вашу пользу, не так ли? – засмеялся Фредди.

Агент нехотя улыбнулся.

– Приступим, джентльмены.

– Приступим, – согласился Фредди, пролезая между поперечинами в загон.

Пока осмотрели и взвесили каждого бычка, пока перегнали их во внутренний загон, пока оформили все документы, наступил вечер. И к жилым кварталам Бифпита они шли уже в темноте. Светились фонари, витрины и вывески. Пьяные песни и крики, гудки автомобилей и ржание лошадей. Большой Загул – достойное завершение Большого Перегона.

Джонатан и Фредди шли рядом по улице, приветствуя знакомых и отвечая на чужие приветствия. Но это не мешало их негромкой беседе.

– Когда это случилось?

– На вторую ночь после Мышеловки, Джонни.

– Ночью?

– Днём при стаде ни до чего.

– Сами подошли?

– Да. Я не ждал, честно.

– Верю. А где были парни?

– При стаде.

– Они видели?

– Что? Как я её пускал на дым? Думаю, да.

– А их?

– Кого?

– Благодетелей.

– Как тебе сказать, – Фредди задумчиво пожевал губами. – И да, и нет. Но, во всяком случае, они их знают.

– Это уже хуже.

– Не думаю, что здесь будут проблемы, Джонни.

– Ты их не назовёшь мне, Фредди?

– Ты умный парень, Джонни. Сам думай.

– Но мне надо знать.

– А ты их знаешь.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

Джонатан нахмурился, соображая. Фредди искоса поглядел на его сосредоточенное лицо и полез за сигаретами.

– Да, Джонни, поужинаем в номере. Посидим с парнями.

– Да, – тряхнул головой Джонатан. – Но этого не может быть.

Фредди промолчал. Широкая радостная улыбка не сходила с его лица. Возле «Белого льва» им встретилась целая толпа старших ковбоев. Градом посыпались приветствия, шутки и предложения, щедро пересыпаемые солёной, но беззлобной руганью.

– Завтра у Ройта…

– Ну да…

– …сегодня, понятно, надо отоспаться…

– …так прямо ж с перегона…

– Да и пастухам надо ума вложить, чтоб поняли…

– А бычков сдать – это не стакан опрокинуть…

– Кроуд принимал?

– Он мужик честный, но зануда.

– Весы они поправили…

– …говорят, что поправили…

– Ни хрена не поправили…

– Врут их весы…

– Как врали на полтора фунта, так и врут…

– Нет, я сегодня их до полфунта довёл…

– На сколько ваши тянут?

– Спроси у лендлорда.

– Головы сошлись, а по весу…

– А у меня, гадство, на одну меньше…