Аналогичный мир. Том первый. На руинах Империи

Фредди усмехнулся:

– Хорошо потрепались, – и вытащил сигареты.

– Как посуду мыть, – Андрей смотрел на него, хитро улыбаясь, – так ты сразу курить начинаешь.

Фредди даже застыл на секунду, но тут же рассмеялся:

– Язва ты. Как ты говорил? Малолетка.

– Ага, – кивнул Андрей. – Так ты будешь посуду мыть? Или до утра оставим? Эркин, вон, уже укладывается.

– Ты б сам помыть успел, пока языком мотаешь, – Эркин расстилал своё одеяло. – А мыть не хочешь, к стаду иди. Малолетка!

– Ах, ты так!

Андрей кинулся на него, но Эркин поднырнул ему под ноги, и Андрей оказался в объятиях вскочившего на ноги Фредди.

– Привет! – сказал Фредди. – Как вы себя чувствуете, сэр?

– Благодарю вас, сэр, – Андрей с трудом вывернулся из хватки Фредди.

– Не кажется ли вам, сэр, – Фредди был предельно серьёзен, – что погода располагает к прогулкам?

– Так же, как и к мытью посуды, сэр, – Андрей всё-таки не выдержал и заржал.

– Джентльмены, – подал голос из-под одеяла Эркин. – Не соблаговолите ли вы убраться отсюда к… – последовала лихо закрученная конструкция. – И осчастливьте меня своим отсутствием.

– Ты смотри! – восхитился Андрей. – Запомнил.

Фредди, всё ещё смеясь, собрал посуду.

– У меня память хорошая, – подчёркнуто сонно пробормотал из-под одеяла Эркин.

Андрей накинул куртку и пошёл к стаду.

Когда Фредди вернулся к костру, Эркин уже спал, а от стада слышалось лёгкое посвистывание. Фредди сложил посуду, развернул своё одеяло и лёг. Ну что ж, Эркин, пожалуй, прав. Брошенные – не значит пустые. Осторожность не помешает. Кто же был тот рыжий? Жалко, Эркин его не рассмотрел. Но повезло парню: Нэтти если б знал… он живых не оставлял, и умирать Эркину пришлось бы долго. Но что же за рыжий там был? Ладно, это пока побоку. Надо будет Джонни сказать, что для сейфа другое прикрытие нужно. Сейф за баром – это все знают. Раньше бы, так чёрт с ним, а сейчас обидно. Но зачем Нэтти Изабеллу шарашил? Может, Говард его за это и подставил? Классная подстава, а Паук всегда этим славился. А с Нэтти и все тайны Говарда ушли. Хитёр старик. Одним выстрелом несколько мишеней покрывает. И не берёт его ничего. Он, похоже, и русским не по зубам. Но неужели Нэтти спал с Изабеллой и не выяснил, где у неё сейф. Стены долбил. Нужно будет как-нибудь к слову порасспросить Эркина. Жалко только, что заводится он легко, видно, не отболело ещё. Да и стерва Изабелла первостатейная. Сам её только один раз и видел, но хватило надолго…

…Нарядная толпа, прогуливаясь, крутится по залу, убранному цветами, в свечах и зеркалах. Женщины в длинных платьях, в сиянии бриллиантов, мужчины в смокингах, лаковых туфлях. Негромкие разговоры, мелодичный смех. И они с Джонни в этой толпе. Дома он, оглядев себя, остался доволен, но сейчас… Проходя мимо зеркала, он бросает короткий боковой взгляд и невольно хмурится. Ковбой – он и в смокинге ковбой.

– Спокойно, Фредди, – быстрый шёпот Джонни, – ты на уровне.

Кто на уровне, так это Джонни. Будто и родился в смокинге, и не спал у костра, и не вкалывал по-простому. Как всегда, улыбчивый, приветливый. Знает всех, все знают его. Он рядом с Джонни… даже не вахлак аризонский, ещё хуже.

– О, Джонни! – щебечет белокурая красавица с крупными изумрудами на всех, куда только можно прилепить или навесить, местах. – Вы совсем забыли нас. Нехорошо!

– Виновен, – склоняет голову Джонни, – но надеюсь заслужить прощение.

– Ах, Джонни, ну, конечно. Но… – она шутливо грозит ему пальцем, – вам придётся постараться.

Джонатан ловко перехватывает грозящую руку, целует, и блондинка исчезает в толпе.

– Пойдёшь? – тихо спрашивает он Джонни.

– Обойдётся Паласом. Проиграю её борову ей на побрякушки.

– Проиграешь что?

– То, что выиграю у другого. Разница мне, – улыбается Джонни.

И тут он заметил её. Высокая, стройная, в длинном обтягивающем платье, красного, винно-красного, нет, кроваво-красного цвета, она бросалась в глаза. И платьем, которое переливалось всеми оттенками крови от свежепролитой до запёкшейся. И подтянутой, стройной, но не тощей, очень… привлекательной фигурой. И сложной высокой причёской. И некрупными, но удивительной чистоты бриллиантами. В ушах, на шее, на пальцах, в волосах. Он тогда плохо, да что там, совсем не разбирался в камнях. Это потом уже Ларри учил его, а старик Левине сидел рядом в своём клетчатом пледе и, покачиваясь, с улыбкой следил за уроком. Но тогда он не понял, а почувствовал, что перед ним истинное богатство. Все остальные здесь – дешёвка. Она была красива. Весьма и даже очень. Держа в руке бокал с шампанским, она болтала с тремя мужчинами. Одного он узнал. Ему пришлось как-то прикрывать его в перестрелке. Тогда тот был в простой куртке докера. И дело было простое. Ссора в кабаке. Его задача – отстреливать преследователей. Но тот, в общем, управился сам. Неплохой стрелок. Двух других её собеседников он не знал. Один из них похож на неё. Брат, что ли?

– Это Изабелла Говард, – шёпот Джонни. – Заминировано.

Ещё бы! С Говардом и дружить, и враждовать опасно. И не знаешь, что хуже.

– Дочка?

– Да. Потом расскажу.

Ого! Значит, действительно опасно. Джонни взял с подноса проходящего мимо официанта два бокала, улыбнулся:

– Выпьем, Фредди. За сроки!

– Какие? – не понял он.

– Не отбытые, Фредди. Этот зал набит не отбытыми сроками, не вынесенными приговорами и не проведёнными следствиями. Мы с тобой тут кроткие ангелы, невинные овечки.

– Тогда что мы здесь делаем?

– Веселимся. Всем надо отдохнуть от работы. Надо, чтобы ты увидел их, а они тебя. Чтоб не перепутать. Здесь все свои, Фредди.

Он молча кивает. Сказано вполне достаточно, чтобы рвать когти. Если его заметут с этой компанией… Дружески шутливые разговоры, улыбки, непристойные анекдоты без единого неприличного слова, двусмысленные комплименты… Он старательно копировал Джонни. Улыбался, раскланивался, вёл, не представляясь, какие-то необязательные пустые разговоры. И опять столкнулся с Изабеллой. И она посмотрела на него. Её голубые, умело подчёркнутые глаза с насмешливым бесстыдством раздели его догола и… отвергли. Такого унижения ему ещё не приходилось испытывать. Она шла прямо на него, как на пустое место, вызывающе демонстрируя обтянутое тонкой бархатистой тканью холёное тело. Он вежливо, из всех сил сохраняя самообладание, посторонился. Она прошла мимо, обдав его терпким незнакомым запахом, ослепив своими бриллиантами. Он поглядел ей вслед. Узкий разрез глухого спереди платья открывал её спину почти до поясницы. И почти соприкасался с ним разрез на длинной юбке. Он мысленно усмехнулся: «Шлюха – она везде шлюха», – в самых убогих салунах Аризоны дешёвые проститутки тоже разрезали свои узкие по моде юбки. Чтоб не раздеваться на работе.

– Малютка Изабелла, – морщинистый толстяк рядом с ним восхищённо причмокнул ей вслед. – Она прелестна! Не правда ли?

– О да, – вежливо кивнул он.

– К сожалению, мир молодеет, а мы стареем, – толстяк посмотрел на Джонатана. – Из всех радостей мира мне остались только карты. Но радостью хочется делиться. Даже такой малой. Не так ли, Бредли?

– Вы правы, – улыбается Джонатан, – радоваться в одиночку негуманно.

Ну, всё. Джонни начал работу. Он пошёл за Джонни и остаток вечера просидел с бокалом в угловом кресле за его спиной, и наслаждаясь виртуозной работой Джонни, и зорко приглядывая за его партнёрами. Изабеллы Говард он больше не видел…

…Фредди сквозь сон слышал, как лёг вернувшийся от стада Андрей, а Эркин встал и ушёл. Значит, утреннюю смену они отдали ему. Ладно. А пока…

…Он и Джонни идут по пустынным утренним улицам. Длинные модные плащи, под которыми пулемёт свободно укроется, мягкие шляпы. Два городских пижона. И Джонни негромко рассказывает:

– Говарды страшная семейка. Старика ты не видел, нам до таких верхов не долететь. Но слышал.

– Ещё бы!

– Богат он сказочно, богаче Империи. Болтают, что Говарды и создали Империю, когда им надоели парни из налогового управления. Шутка. Но может он всё.

– Он очень стар?

– Моложе Империи. Империю делали его отец и дед. И сделали заодно и богатство Говардов. Большая расовая чистка.

– Слышал.

– Но на русских Говард обжёгся. Война затягивается, и исход проблематичен.

– О русских у меня голова не болит.

– Резонно. Итак, мистер Говард ясен?

– В общем, да.

– Миссис Говард. Хранительница очага, воплощение всех белых добродетелей. Матушка-хозяйка. Крупа в рабской каше по счёту. Гостеприимна и вся в детях. Дала им наилучшее воспитание. Истинно белые. Все в родителей.

– Понял.

– Тебя интересует Изабелла? Тут и в самом деле интересно. Во-первых, она не Говард, а Кренстон. По мужу. Вышла замуж по страстной любви, с побегом, родительским проклятием, изгнанием из семьи и прочей шелухой. Для всех она порвала с семьёй, вернее, старик порвал с ней. Живёт в имении мужа, довольно часто выезжая в свет и принимая у себя. Муж – пустое место, при случае покажу. Богата.

– Подожди, муж богат?

– Кренстон? Он даже не зять Говарда. Он только муж Изабеллы Кренстон.

– Но тогда ты рисковал, называя её при всех Говард.

– Мне не хватило крепкого, а риск пьянит как спирт, ты же знаешь, – усмехается Джонни и тут же становится серьёзным. – Здесь очень крепко закручено и завязано, и я боюсь влезать. Увязнешь, а потом… старик подставит любого, но прикрывает только себя.

– Она была с братом?

– Да. Добрая матушка вымолила разрешение на проявление братских чувств. Но только на нейтральной территории. Это был Хемфри. Хемфри Спенсер Говард. Сволочь, но до старика ему далеко. Хотя он младший, и у него всё впереди.

– А старший?

Джонатан негромко рассмеялся.

– Его ты должен знать. Это же мой тёзка. Джонатан Спенсер Говард.

– Так…

– Да, Фредди. Глава Службы Безопасности. Бригадный генерал. Почтительный и послушный сын. Гордость и любовь отца. Истинный белый. Что ещё, Фредди?

– Достаточно. Я действительно должен был и сам сообразить.

– Ничего страшного, Фредди. Он тоже слишком высоко, чтобы интересоваться нами.

– Лучше, чтоб не интересовался.

– Для нас, безусловно, лучше…

…Кто-то тронул его за плечо. Фредди медленно приоткрыл глаза. Чуть видное тёмное лицо. Эркин.

– Твоя очередь, Фредди.

– Ага, – он рывком сел, привычно проверяя кобуру. – Ну, как?

– Всё тихо.

Эркин лёг и мгновенно заснул. Фредди закурил, глядя на спящих, подправил костёр, чтобы тихо и ровно горел до утра, и пошёл к стаду. Да, там, в котловине, ожидая обыска, ему было ни до чего, но он же видел, только не понял, что их бычки самые крупные, с лоснящейся гладкой шерстью. Парни поработали на совесть. Эркин в первый раз самостоятельно работал, Эндрю… да он верхом первый раз в имении сел, будто и не видел лошадей раньше, если только издали. Городской, наверное. Но упрямый. Под смех негритят Эндрю раз за разом падал, вставал и, отчаянно ругаясь, упрямо неуклюже влезал на спину Бобби. А сейчас… Да, в Аризоне в его годы ездят куда лучше, так ведь вырос парень не в Аризоне, а… ладно, об этом не надо. И Эндрю, и Эркину всё впервые. Эркину двадцать пять уже, мужик, а ежа впервые увидел. И сами рассказывали, как землянику на Резеде пробовали, не знали, что съедобно, а что нет. И зайца впервые только в имении увидели. Мальчишки! А на обыске держались… что один, что другой.

Бычки вздыхали во сне, гоняя жвачку. Они у парней все, считай, поименованы. И знают парней. На свист к ним идут как собаки, тычутся носами в карманы, лижут их как… как своих. Уже и Резеду они не путают. Сама не уходит. Ну что ж, рабства теперь нет, бумаги всякие в заваруху сгорели да потерялись, может, и повезёт им, выживут. Устроятся. Обзаведутся домом. Домовитые оба. Особенно Эркин. Как говорила Бетти? Мужчины бывают дикие и домашние. Он сам дикий. Привязи не терпит. А Эркин домашний. Хоть и волк. Фредди усмехнулся. Домашний волк. Но повезёт той, что такого приручит.

Предутренний предрассветный ветер перебрал листву. Фредди прислушался. Нет, обычные лесные шумы. Здесь вряд ли кто шляется. Слишком глухие места.

Они шли травянистыми холмами, держа стадо в лощинах, где трава посочнее. По еле заметным в траве или кустах каменным столбикам Фредди угадывал границы имений. Карта у него была, но он обходился без неё. Ему уже случалось поездить по этим холмам, и раньше, и сразу после заварухи… помотался здесь. Направление он знал, а карта слишком грубая, чтобы ею пользоваться.

Походная привычная жизнь.

Озабоченное лицо Эркина, просматривающего их запасы.

Восторженный вопль Андрея, обнаружившего такой мощный малинник, что они сами там долго паслись, догоняя потом ушедшее стадо.

Гроза, когда стадо сорвалось и только невероятными усилиями им удалось не удержать, а направить бычков в нужном направлении. Пусть бегут, лишь бы вместе. Они за время грозы покрыли такой кусок, что к вечеру оказались гораздо ближе, чем Фредди думал, к дому за болотом. Гроза была сильная, дождь не кончался и даже ослабевать не собирался, под копытами чавкала и хлюпала вода. Уставшие бычки лениво брели, уже не обращая внимания на далёкие раскаты грома.

Эркин подскакал к Фредди:

– Темнеет. Вода кругом.

– Бери левее, – прохрипел Фредди. Он, как и все, сорвал голос в грозу, – а то в болото угодим. Гоним к дому, я говорил.

– Ага, – Эркин обернулся и крикнул Андрею: – Налево! Заворачивай!

– Ага-а! – донеслось из сумерек. – Пошёл!

– Пошёл, пошёл, пошё-ё-ёл! – закричал Эркин, скача вдоль стада.

Было уже темно, когда они вышли к белевшему среди деревьев дому и остановили бычков на просторном, заросшем высокой травой газоне перед парадным крыльцом. Бычки, недовольно фыркая, укладывались на ночь.

– Ничего, – Фредди сбил шляпу на затылок и вытер рукавом лоб. – Завтра попасём их, не сходя, наберём упущенное. Все здесь?

– Дважды считали, – выдохнул Эркин и попытался пошутить: – И по головам, и по хвостам.

Фредди улыбнулся.

Они подъехали к крыльцу и спешились. Дом молчал. Только шумел дождь.

– Ну? – спросил Андрей. – Так и будем стоять?

– Эркин, – бросил, не оборачиваясь, Фредди, – объясни ему, где быстрота нужна.

Он медленно поднялся по ступенькам.

– Услышите стрельбу, не лезьте. Мне о вас думать будет некогда. Ложитесь на землю и ждите.

– Хорошо, – кивнул Эркин.

– Психанулись оба, – ворчал Андрей. – Стреляют – падай. Дерутся – падай. Я нож достану, тоже падайте.

– Заткнись, – Фредди достал кольт, фонарик и не вошёл, проскользнул в дом.

Они остались ждать его на крыльце. В сгущавшейся уже ночной тьме смутно различались белые головы лежавших бычков. Ожидание становилось невыносимым. Андрей достал нож и стал подниматься по ступенькам. Эркин толчком в плечо отправил его в угол террасы и сам одним бесшумным прыжком отпрянул к другой стороне. И снова тишина.

И, наконец, громкие тяжёлые шаги. И голос:

– Эй, парни, поднимайтесь. Никого тут нет.

– Мы здесь, – откликнулся Эркин.

Фредди вышел, подсвечивая себе под ноги фонариком, повёл лучом на голос Эркина, осветил их и хмыкнул, сразу догадавшись об их намерениях.

– Заночуем здесь. Развьючиваем, и вьюки сюда. Крыша целая, на сухом ляжем.

Андрей подбросил свой нож, поймал его на лету и спрятал за голенище.

– Что там, внутри?

– Завтра, парни. Всё равно бычков кормить будем, полазите.

Они втащили вьюки и сёдла на террасу и, не разводя огонь – не до него – улеглись. Сразу втроём. Бычки под боком, никуда не денутся. Гроза ушла, а дождь их не стронет. Легли, завернувшись в одеяла и прижавшись друг к другу. И так разоспались, что проспали рассвет.

Эркин проснулся оттого, что прекратился дождь. Он высунул из-под одеяла голову и увидел в сером предутреннем свете тёмные головы лошадей и услышал пофыркивание бычков. Ворохнулся было страх, что упустили стадо, но тут же угас. Да куда они денутся? А если и разбрелись, то собрать их… не проблема.

Он выбрался из-под одеяла, встал и огляделся. Накрыл своим одеялом спящих Андрея и Фредди. Через перила к нему потянулась голова Принца. Эркин похлопал его по морде, разобрал пальцами жёсткую чёлку. Принц фыркнул и отошёл. Мягко ступая по деревянному полу, Эркин прошёлся по террасе и вышел на крыльцо. Бычки ещё лежали, только самые шебутные встали и бродили, пощипывая траву. Эркин обошёл стадо, посвистывая. Вроде все здесь. Бычки обнюхивали его, вздыхали и возвращались к своим извечным занятиям: жвачке и пастьбе.

Эркин вернулся на террасу. Надо бы огонь развести. В одном месте деревянный пол был прожжён до каменной основы. Не они первые такие умные. Как ещё весь дом не спалили. Он достал из вьюка топорик и обрубил обгорелые концы, проделав аккуратное отверстие. Эти же доски наколол на лучинки и уже охлопывал себя в поисках зажигалки, когда услышал голос Фредди:

– В доме камин цел.

Эркин оглянулся. Фредди лёжа курил, внимательно глядя на него блестящими глазами. Андрей спал, вытянувшись под двумя одеялами. Своим и Эркина.

– Камин? – переспросил Эркин и тут же кивнул. – Ага, помню. Здесь чище.

– Думаешь? – Фредди легко встал и набросил своё одеяло на Андрея.

Тот только что-то пробормотал во сне и повернулся на другой бок.

– Пойдём, посмотрим? – предложил Фредди.

– Пошли, – пожал плечами Эркин. – Они пастись начали, не уйдут.

Фредди подтянул пояс с кобурой, и они вошли в холл.

Под сапогами хрустело битое стекло. Из мебели не уцелело ничего. Всё поломано, побито. Проломы даже в крыше. И лужи, свежие и старые, на полу.

– Может, ты и прав, – пробормотал Фредди, оглядывая остатки гостиной.

– Фредди! – позвал его Эркин из соседней комнаты. – И здесь такое.

Перешагивая через какие-то обломки, Фредди вошёл к нему. Эркин стоял среди разорванных, покоробленных книг и рассматривал развороченный, вделанный в стену сейф. Перевёрнутый бар валялся на полу.

– Смотри, Фредди, – Эркин осторожно потянул дверцу. – Это же замок, да? Как… ну, в дверях такой бывает. – Фредди кивнул, не понимая, что заинтересовало Эркина. – Он же открыт, Фредди. Зачем дверь ломать было, если она открыта?

Фредди шагнул к нему, осторожно, не касаясь, осмотрел дверцу. Да, замок открыт. Дверцу корёжили потом. Зачем?

– Зачем это, Фредди? От злобы?

– Нет, – задумчиво покачал он головой, – может, чтоб не догадались.

– О чём?

– Что были ключи. Взломано и всё.

– Так, значит, и тогда… – Эркин резко оборвал фразу, и лицо его стало отчуждённо замкнутым.

Фредди сделал вид, что ничего не заметил, и Эркин быстро помягчел, улыбнулся, оглядывая пустые покорёженные полки в сейфе.

– Ну, погуляли! – попытался прикрыть дверцу и усмехнулся. – Смотри, те же… закорючки.

На дверце ножом или чем-то острым было процарапано NY. Фредди кивнул:

– Да, похоже.

– Те же. Я нарисовал плохо.

Фредди равнодушно пожал плечами.

– Эй, вы где? – окликнул их голос Андрея.

– Здесь! – откликнулся Эркин.

Захрустело битое стекло, и в дверях встал Андрей.

– Проснулся, а вас нет. Ну, думаю, не иначе смотреть пошли. – Андрей обвёл глазами кабинет. – Обыск, что ли, был?

– Что? – вздрогнул Фредди.

– Обыск. – Андрей оглядывался с каким-то странным выражением. – У нас так же… побили, поломали всё. Не искали, громили. И книги все так же… – и вдруг со злобой, – ну, чего вы по книгам как охранюги топчетесь?! – у Андрея задрожали губы.

«Правильно!» – подумал Фредди. Нэтти то от СБ, то от СО работал, и там, и там успевал. И вся его команда. Иначе они не умеют. Надо уводить отсюда парней. Сейчас Эндрю в раскрутку пойдёт.

– Пошли на террасу. Там разожжём.

Проходя к двери, Эркин аккуратно переступал через разорванные покоробленные книги.

– Идите, я развёл уже. И поставил всё.

У Андрея в глазах ещё сохранялось то странное, встревожившее Фредди выражение, но говорил он уже по-прежнему беззаботно.

– А воду где брал?

– Там ручей недалеко.

– Ага. Пасутся?

– А ни фига им. Хрупают.

Они втроём вышли на террасу.

Андрей развёл такой огонь, что вода в кофейнике уже закипала.

– Покрепче завари, – попросил Фредди и усмехнулся. – А то отсырели.

– Куртки не надо далеко прятать, – усмехнулся и Эркин, засыпая в кофейник порошок «рабского» кофе. – И одеяла надо развесить. Пусть подсохнут.

– На чём ты их развесишь? – Андрей губой осторожно попробовал тёмный с жёлтой пеной напиток.

– Лассо натянуть от столба к столбу и всё. Крыша здесь цела, если и польёт, не страшно.

– Ну и тяни, раз ты такой умный.

Андрей явно нарывался, заводя себя. Но Эркин спокойно, будто, не замечая его задора, уступил. Подвинул Андрею миску с наскоро разведённым варевом и встал. Занялся хозяйственными хлопотами. Андрей нехотя безразлично начал есть. Светлые брови, темнее красного от загара лица, напряжённо сведены, в глазах не проходило выражение горестного недоумения.

Эркин развесил одеяла, вытащил из вьюков их куртки, на секунду задумался и снял рубашку, повесил её рядом с одеялами и, накинув на голые плечи куртку, вернулся к костру. Андрей посмотрел на него, встал и пошёл к вьюкам. Фредди чуть сдвинулся, чтобы оказаться к нему спиной. Чего зря парня дёргать? Привык прятать тело, ну, так и пусть.

Андрей вернулся в сухой, застёгнутой, как всегда, на все пуговицы рубашке и, вроде, повеселевший.

– А ты чего в сыром сидишь? Сменки нет?

Фредди усмехнулся:

– Джинсá на теле сохнет.

– И не холодит? – удивился Андрей. – В мокром и летом мёрзнешь.

– На то она и джинсá. Ковбойская одежда.

Эркин кивнул:

– Точно. Сколько мок, а мышцы, – он похлопал себя по бедру, – ни разу не сводило.

Андрей допил свою кружку и налил ещё.

– Фредди, а грабили здесь зимой? – спросил вдруг Эркин.

Фредди не понял сначала, зачем ему это нужно, но опередил его Андрей.

– Не грабёж, а обыск.

– Грабёж, – веско поправил его Фредди, поняв смысл вопроса Эркина. – Видно, та же банда, что и тогда. Ты рассказывал, помнишь?

– Думаешь, эти… криминалы? – Андрей с требовательной надеждой смотрел на него.

– Они, – спокойно кивнул Фредди. – Может, мало взяли, обозлились. Зимой тут кого только не было.

– Ну, и хрен с ними, – Андрей засунул за щеку конфету, потянулся было к кружке, но передумал. Встал. – Пойду, посмотрю. Может, – он озорно улыбнулся, – может, и мне пофартит, – и ушёл в дом.

Фредди вытащил сигареты, закурил. Эркин взглядом попросил затянуться.

– Я думал сначала, ты совсем не куришь, – протянул ему сигарету Фредди.

Эркин глубоко вдохнул дым, выпустил его, не задерживая, и вернул сигарету.

– Балуюсь иногда. За компанию. А так-то нет. Не нужно.

– И выпивка?

– И выпивка, – кивнул Эркин. – Глотнуть могу, когда по кругу идёт. И то, – он улыбнулся, – второй глоток пропускаю.

Фредди прислушался к трескам в доме. Ну что ж, он давно хотел это спросить. Ещё там, на выпасе. Всё ж таки, не мальчишка, мужик… но… но кто его знает, вдруг заведётся…

– Не обидишься, если спрошу?

– Что? – Эркин спокойно смотрел на него, только в глубине глаз запрыгали озорные искры.

И Фредди решился:

– Ты третий месяц без бабы, не тянет?

И к его удивлённому облегчению, улыбка и спокойный ответ:

– Я, как в имение попал, так пять лет без этого жил. Чего мне три месяца!

– И… и не хотелось?

– Нет.

– Мужики без этого шалеют.

– Знаю, – кивнул Эркин. – В имении как пороли за это, и пузырчатка, и… ну, много чего там придумают. И всё равно. Мне как-то, – он усмехнулся, – мне хлеб свой отдать обещали, полную пайку, чтоб я их на скотную от глаз пустил.

– А ты?

– Шуганул к чертям свинячьим. Им игры, а мне за пособничество?.. В бараке, сам знаешь, мужиков от баб отдельно запирали, приковывали и то-о-о… А что надзиратели творили, – он махнул рукой.

– А ты?

– А мне не надо.

– Не хочешь или… – Фредди запнулся.

– Могу, – пожал плечами Эркин. – Я ж помню всё, сработаю как надо. Не хочу.

– Наелся, – понимающе улыбнулся Фредди.

– И это тоже конечно, – ответно улыбнулся Эркин. – Если тебе так нравится, так и считай. А по правде…

– Что по правде? – насторожился Фредди.

– По правде из нас все желания рано выбивают. Рабу не положено желать, понимаешь? Ну, говорят, мой пол. Мою. Мети двор. Мету. Мешок перетащи. Перетащу. Для такого ж никакого желания не надо, так?

– Так, – кивнул Фредди.

– Ну вот. А теперь, говорят, бабу трахни. И трахаю. Мне-то без разницы. Что прикажут, то и делаю.

– Но… но это-то нельзя так… – Фредди почувствовал, что путается в словах как Андрей.

Эркин негромко, не разжимая губ, засмеялся.

– Ты, помнишь, рассказывал, как тебя драться учили? – Фредди кивнул. – И нас учат. Человека всему научить можно. Ну, и пить там давали, таблетки. Но питьё, мы его растравляющим, растравкой звали, оно вначале, когда ты ещё не можешь долго держать. А от него свербит, дёргается. Только подумаешь поднять, так и подскакивает. А если много выпить дали, то опустить не можешь. Болит уже, а держится.