Оружие

– С-с-с-с-ука…

Получив в челюсть, американец осел, как пустой картофельный мешок, тихо всхлипнул и, точно слепой котенок, заметался на четвереньках из стороны в сторону. Его беспорядочные движения на мгновенье оттянули продолжение стычки.

– Немедленно прекратить! – раздалось со стороны входа. – Немедленно!

Алекс привстал на цыпочки, чтобы увидеть, кто там ещё лезет в драку, а нападающие все как один обернулись,

– Я требую немедленно прекратить это безобразие! – выпалил Соломатин, уверенно вышагивая к ним.

Один из янки попытался возмутиться и даже встал поперек пути, но выслушать его Валентин Сергеевич не соизволил. Он изобразил на лице глубочайшее презрение, напористо повел рукой и отстранил говоруна. От такой наглости янки потерял дар речи. Прежде чем пройти дальше Соломатин со злостью сказал по-английски:

– Кто дёрнется, закопаю! Живьем!

Следом он повторил примерно тоже, но русским матом. Эти его реплики основательно охладили всеобщий пыл. А Соломатин спокойно перешагнул всё еще ползающего под ногами американского лётчика и подступил к четвёрке русских пилотов.

– Что случилось?! – командирским тоном поинтересовался он.

Алекс буркнул в ответ что-то невнятное.

– Что?! – выпалил Соломатин и по-английски рявкнул: – Что за бардак? Кто затеял?

– Я тоже хочу это знать! – донеслось от двери.

Американцы инстинктивно выпрямили спины, сделали равнение на говорящего. Даже тот, что барахтался под ногами, попытался подняться, но завалился на бок.

Полковник Гаррисон сделал шаг вперед, гневно зыркнул по сторонам – запомнил тех, кого ждет наказание, метнул укоризненный взгляд в Соломатина и жестко произнес:

– Приказываю немедленно разойтись! Завтра жду объяснений в письменном виде! Гостей прошу остаться!

Пока подчинённые выводили пострадавших сослуживцев на свежий воздух, полковник подтащил к стойке стул, сел. Некоторое время он испытующе посматривал то на одного, то на другого русского пилота, затем остановил взгляд на Соломатине и изрёк:

– Рассказывайте.

– Рассказывайте, – на всякий случай перевел Соломатин для Севастьянова, – я буду переводить для полковника.

Все с интересом уставились на Романа

– А что рассказывать-то? – нервно удивился он. – Тут и рассказывать нечего. Вы на улицу пошли, я по нужде. Сделал свои дела и подался к выходу, а тут один из этих… – Роман брезгливо поморщился, – встаёт и прёт мне навстречу. Да еще вид такой сделал… Сквозь меня смотрит и не замечает. Я в сторону, он тоже, я в другую, он следом. Не разошлись мы… Саданул он мне плечом так, что мало не показалось. В знак протеста что ли? Ну, я делаю вид, что ничего не случилось, мало ли дураков на свете? Иду дальше, а все на меня косятся, ждут, что будет. Смотрю, второй встает из-за столика и тем же манером навстречу. Ну, думаю, только попробуй ко мне прикоснуться! И этот полудурок точно так же меня толкнуть попытался. Я в сторону уклонился, а он равновесие потерял и прямо мордой в пол воткнулся. Прямо вот сюда, – Роман указал пальцем на пол и добавил: – Даже затрещало что-то. Приложился сильно.

Алекс взглянул, куда показал Севастьянов и заметил пятно крови размером в два немаленьких кулака.

– Заметно, что сильно, – констатировал он. – Говоришь, без твоей помощи приложился?

– Ничего я ему не делал! – ответил Севастьянов, напрягшись так, что под тканью рукавов отчетливо проступили разработанные бицепсы. – Сам о мою ногу споткнулся! Я вашего парня и пальцем не тронул! – выпалил он в лицо Гаррисону.

Соломатин перевел.

– Вообще-то он не наш парень, – процедил полковник в ответ.

– Как это? – удивился Соломатин.

– Летчик-испытатель, нанятый Цыном, – пояснил полковник и с укором добавил: – Нехорошо как-то получается.

Действительно нехорошо, мысленно согласился Валентин Сергеевич и поморщился от досады.

– Придется доложить Цыну, – тем временем продолжал Гаррисон, недобро косясь на Севастьянова. – Вот ведь угораздило! Не хватало еще неприятностей из Вашингтона.

– Я всё улажу! – поспешил заверить полковника Соломатин. – Тем более, Роман ни в чем не виноват. Всё это досадная случайность!

– Случайность? Ну-ну… Я уверен, что в объяснительных не будет и намёка на случайность, – пробрюзжал Гаррисон. – Напишут, что ваш пилот во всём виноват – избил парня!

– Никого я не бил! Мало ли что напишут эти… – громко возмутился Севастьянов, от волнения забывая английские слова. – Есть… другой свидетель!

– Кто?! – в один голос воскликнули Соломатин и полковник.

– Бармен!

Полковник хмыкнул так, что поперхнулся. Когда прокашлялся, посмотрел на Севастьянова, как на идиота.

– Надеетесь, он что-то расскажет?

– Он всё видел!

– Сейчас спросим.

Гаррисон подозвал бармена. Тот подошел медленно, с явной неохотой.

– Смит, расскажите, что тут случилось! – потребовал полковник.

– К сожалению, я ничего не видел! Мы с Габриелем были на кухне и вышли на шум…

– Что?! – гаркнул Роман. Сжав здоровенные кулаки, он шагнул к бармену и проорал по-русски: – Спелись?! Конечно, своих ты давать не будешь!

– Ну-ка, остынь! – выпалил Алекс, хватая Севастьянова за рукав.

Роман попытался освободиться – дёрнулся так, что рукав затрещал, но Алекс вцепился, как клещ.

– Стоять! – скомандовал он, и Роман подчинился, отступил назад.

– Вот видите, нечего ему рассказать, – ехидно подытожил Гаррисон и картинно развел руками.

– Господин полковник, я всё улажу! – повторил Соломатин. – Ведь, если подумать, ничего страшного не произошло. Ну споткнулся парень, ударился головой, так что ж теперь из этого трагедию делать? Придет в себя, врачи помогут, всё будет хорошо. Разрешите присутствовать при докладе Ли Цыну?

– Поехали.

– Сейчас? – удивился Соломатин. – Ночь на дворе! Ли наверняка спит!

– Не уверен… Он всегда помногу работает и ложится только под утро, – опротестовал полковник. Поразмыслив, он тяжело вздохнул и прибавил: – А если спит, разбудим. Не стоит ждать, пока он всё узнает от других.

Глава 5

Они надеялись, что будут у Цына первыми, но просчитались. Как и предсказывал Гаррисон, президент «AIG» в столь поздний час ещё бодрствовал. Найти его удалось в одном из ангаров. Цын стоял, прислонившись к стене, и слушал невысокого мужчину в мешковатой серой куртке, на спине которой красовалась крупная овальная нашивка с изображением самолёта на фоне восходящего солнца. Я уже где-то видел этот овал, отметил Валентин Сергеевич, пытаясь припомнить, где именно.

Мужчина с овалом громогласно вещал:

– Это чёрт знает что! Или увеличиваете гонорар, или я отказываюсь работать в таких условиях! Бардак!

– Опоздали, – выдохнул Гаррисон и застыл на месте, как вкопанный.

Соломатин, не мешкая, бесцеремонно схватил его под руку и потянул за собой.

– Господин Цын, я вижу, вам уже всё рассказали! – громко выкрикнул Валентин Сергеевич на ходу.

Мужчина в мешковатой куртке замолчал и обернулся на голос.

– Рассказали, – откликнулся Цын, обогнул мешковатого и пошел навстречу Соломатину. – Очень неприятная история, – изрек он, поравнявшись с Валентином Сергеевичем.

– Такая уж неприятная? Ну упал человек, что страшного?

– А капитан Клейк, – Цын через плечо взглянул на мешковатого мужчину, – говорит, что русский намеренно сбил Брика с ног.

На это Валентин Сергеевич невозмутимо заявил:

– А тот самый русский говорит, что никого не трогал и, тем более, не сбивал! Пострадавший сам виноват, и вообще, под ноги смотреть надо, а то, неровен час, споткнешься!

Цын нахмурился, исподлобья глянув на Соломатина, покачал головой.

– Ли, да не переживай ты так, – ободряюще произнес Валентин Сергеевич. – Ерунда всё это! Ну, толкнул кто-то кого-то… или не толкнул… подумаешь, горе какое! Не делай из мухи слона! Мелочи жизни, чушь!

– Чушь, говоришь? – недобро заговорил Цын. – Завтра испытания, а у лётчика голова разбита!

– Других что ли нет?! – удивился Соломатин.

– Есть один.

– Вот видишь! Всё не так уж..

– Мне нужны двое! – обрубил Цын. – Именно двое!

– Ну-у-у… а если перенести испытания? – неуверенно спросил Соломатин.

– Время поджимает!

– Тебе не угодишь…

Цын как-то странно посмотрел на Соломатина, буркнул что-то под нос и задумчиво сказал:

– Валентин, можно тебя на пару слов?

– Конечно.

Они отошли подальше, так, чтобы не услышали ни Гаррисон, ни мешковатый Клейк.

– Валентин, вот что получается, – начал Цын, – я остался без испытателя, а сроки горят! Конечно, я отхожу от дел, и ты можешь считать, что мне должно быть всё равно, и я должен быть только рад… – Цын внимательно посмотрел Соломатину в глаза и продолжил: – Подставлять других не хочу. Люди трудились, а теперь всё насмарку? Нет испытаний – нет результата! Нет результата – нет денег. Нет денег – труд останется без достойной оплаты. Я мог бы поискать замену среди местных, но не думаю, что Гаррисон позволит рисковать его людьми.

– Что ты хочешь от меня? Говори прямо!

– Отдай мне кого-нибудь из своих. Я слышал, у тебя целая орава бандитов.

Услышав это, Валентин Сергеевич впал в лёгкий ступор.

– Что значит отдай? – через силу выдавил он. – Они мне не рабы. Могу лишь попросить…

– Попроси.

– Но не гарантирую…

– Не надо. Всего лишь попроси. Я ведь знаю, ты умеешь убедительно попросить.

– Ли, ты обещаешь замять дело? Гаррисон переживает, да и мне огласка ни к чему.

– Постараюсь.

– Настоящий дипломат, – криво усмехнулся Соломатин.

Ни слова более не говоря, Цын развернулся и, не спеша, пошел к Клейку. Валентин Сергеевич тяжело посмотрел ему вслед, грубо выругался одними губами и побрел к Гаррисону.

– Ну что? – осипшим от волнения голосом спросил тот.

– Всё будет хорошо, – вяло ответил Соломатин.

– Точно? – не поверил полковник.

– Никаких проблем.

Остаток ночи Соломатин провёл без сна. Не раздеваясь, он развалился на диване и напряженно размышлял. Конечно, помогать Цыну я не обязан, думал Валентин Сергеевич, можно и отказаться. Тем более, Ли совсем скоро оставит свой пост… Но Паша… С ним еще работать! Как он отреагирует на срыв испытаний? Это когда-то я помыкал им, как хотел, а теперь придется считаться, мнение учитывать… Вот чёрт! Как Цын распишет, так он и отреагирует! Значит, надо, чтобы Паша услышал только хорошее: Валентин вошел в положение, не остался в стороне, помог! Ну ладно, я-то помочь готов, а пилоты? Не думаю, что они горят желанием поучаствовать в испытаниях. Кто просто так согласится испытывать оружие, из которого потом по нему стрелять будут? Только идиот, а на идиота никто из них не похож. Ясно, что просить бесполезно. Да и приказывать тоже. Сохранов не дурак, наверняка понимает, что моей власти есть предел. Надо как-то заставить! Придумать что-то… Припугнуть! – осенило Соломатина. Напугать последствиями драки! Севастьянов – вот, кто должен испугаться! За такие выходки если не голову, то погоны точно снимают!

Утро Валентин Сергеевич встретил с продуманным планом действий и вскоре поспешил претворить его в жизнь.

– Проснулись? – осведомился он, когда без стука вошел в комнату пилотов.

Те завозились, приподнялись в койках.

– Проснулись… – проворчал Голубков, подавив зевок. – Что в такую рань? Поваляться бы еще…

– Разговор есть, – начал Валентин Сергеевич.

– О чём? – спросил Алекс, уселся в кровати и сладко потянулся.

– О вчерашнем. Плохие новости, ребята…

Алекс резко помрачнел, остатки сна слетели с него мгновенно.

– Что стряслось? – спросил он.

– Ночью я говорил с Ли Цыном. Пришлось проявить чудеса дипломатического искусства и пообещать кое в чём посодействовать, чтобы убедить его пойти на уступки и спустить всё на тормозах, но…

Соломатин сделал паузу, обвёл пилотов тяжелым взглядом. Пилоты затаили дыхание, предчувствуя недоброе.

– Что за «но»? – не выдержав ожидания, воскликнул Савостьянов. Как пробка из бутылки, он выскочил из койки и принялся одеваться.

– Час назад полковник Гаррисон сообщил мне, что пострадавший летчик впал в кому, состояние критическое, врачи всерьез опасаются за его жизнь.

Севастьянов застыл, успев натянуть брюки лишь до колена.

– Сразу после этого мне позвонил Цын, – продолжил Соломатин, – и заявил, что в сложившихся обстоятельствах вынужден расторгнуть установленное ночью соглашение…

– Допрыгались, – выдохнул Алекс.

– Да, ситуация сложная, но выход есть! – поспешил заявить Соломатин.

– Какой?

– Ночью Цын просил о помощи, – ответил Валентин Сергеевич, – я решительно отказал. Но теперь помочь ему – наш единственный шанс. Я готов еще раз поговорить с ним. Попробую убедить не поднимать шума…

– Ну, так поговорите! – воскликнул Севастьянов и подтянул брюки чуть выше. – В чём…

– Подожди ты! – перебил его Алекс – Что за помощь? О чём вы? – обратился он к Соломатину.

– Тот янки должен был сегодня участвовать в испытаниях. Сразу же после инцидента Цын обратился с просьбой к начальству базы, чтобы выделили ему кого-нибудь из местных пилотов, но получил категорический отказ. Тогда он попросил у меня помощи в поисках замены… – Соломатин нахмурился и широко развёл руками. – Кто-нибудь из вас справится?

Лётчики удивлённо переглянулись, на несколько секунд в комнате установилась гробовая тишина, нарушаемая только назойливым жужжанием кружащей под потолком мухи.

– А не пошел бы он! – вспылил, наконец, Севастьянов и засуетился на месте, путаясь в приспущенных брюках. – Ничего себе условия! Да хоть бы и сдох американец этот! Что нам сделают? Расстреляют прямо здесь? Нет! А на остальное плевать. Дома дальше фронта не пошлют. Да и как там узнают о случившемся? Только если кто-то растреплет, – Севастьянов подозрительно глянул на Соломатина. – Да и вообще, на месте отцов-командиров я б за такое медали давал!

– Если вы обо мне, то я ни на кого доносить не собираюсь, – заверил Соломатин. – Но, наверняка информация пройдет по другим каналам. Может, вас и не накажут сильно, а вот отметка в личном деле появится – факт! Вам это надо?

– А где гарантия, что она не появится, если мы пойдем на эту авантюру с испытаниями? – зло поинтересовался Севастьянов. – И где гарантия, что из-за этих испытаний нам не будет еще хуже?

– Хуже не будет, обещаю. Не сомневайтесь, предоставьте нам с Цыном решать все проблемы. В общем, думайте. Приказывать не могу, могу только предложить. Я пойду, погуляю, но через полчаса вернусь. Надеюсь, к этому моменту вы примете решение, – сказал Валентин Сергеевич и вышел из комнаты.

Некоторое время пилоты сидели молча.

– Вот влипли! – нарушил тишину Голубков. – Что делать-то будем? Конечно, можно послать всех подальше, а там будь, что будет. Может, всё обойдется… Ну, пошумит Звягинцев и успокоится.

– Ладно бы Звягинцев, – засомневался Краснов. – Бери выше. Поставили под угрозу срыва всю операцию. Нам такое пришьют! Слетятся столичные стервятники, и полетят наши пёрышки во все стороны. Может, конечно, и обойдется, но может не стоит рисковать, как думаете?

– А что думать? Не угадаешь, что и каким боком выйдет, – ответил Алекс. – Одна надежда – связи Соломатина. Видимо, они с Цыном хорошо знакомы… Может быть, если поможем Цыну, всё уладится?

Севастьянов обвел всех растерянным взглядом.

– Значит, соглашаемся? – выдохнул обреченно. – Так что ли?

– А есть другие варианты? – Алекс внимательно посмотрел в лицо каждому из парней. Они угрюмо молчали. – Значит, соглашаемся! – объявил Алекс. – Давайте решать, кому участвовать в этой авантюре.

– Чего тут думать?! – встрепенулся Севастьянов. – Из-за меня каша заварилась, мне и расхлёбывать.

– Ты у меня потом нахлебаешься, кашевар! – беззлобно прикрикнул Алекс. – Дай Бог выпутаться, всю жизнь нас коньяком поить будешь, так что не дергайся.

– Короче, расклад такой, – заговорил Краснов, – Севастьянов у нас в запасе, как коньячный монополист; у Олега жена и дочь, его тоже не трогаем. Остаемся мы с тобой.

– Значит, я, – твердо заявил Алекс. – Не обижайся, Серёга, но всё-таки опыта у меня побольше.

– Эх, говорила мама: «Сиди, сынок, дома…», – попытался пошутить Олег, но шутка не удалась.

Решение лётчиков приятно порадовало Валентина Сергеевича. Он немедленно связался с Цыном и уже через час представил ему Алекса.

– Знакомься, Ли! Капитан Александр Константинович Сохранов, – отрекомендовал Соломатин.

– Очень приятно, – сказал Цын и протянул руку.

Смурной и подавленный Алекс немного помедлил, но руку всё же пожал.

– Не буду врать, при других условиях могло бы быть взаимно, – пробурчал он по-английски.

Цын с интересом глянул на него и произнес:

– Ну что ж, дерзкий молодой человек, позвольте ввести вас в курс дела.

– Слушаю.

– Мы испытываем новую авиационную пушку. Пристреливаем, проверяем работу привода управления. Ваша задача – оказать нам небольшую помощь.

– Что я должен делать?

– Немного побыть в качестве подвижной мишени.

Лицо Алекса побледнело, в висках ударило так сильно, что он едва не пошатнулся.

– То есть, как это? – выдавил он.

– Самым обычным образом. Есть два самолета, два пилота. Они поднимаются в воздух, и один стреляет в другого, чтобы проверить работоспособность оружия. Все максимально приближено к боевым условиям.

Алекс часто замигал. В ответ на его недоуменный, требующий поддержки взгляд физиономия Соломатина расплылась в широкой ехидной улыбке. И в Алексе начала закипать злость. Чертовщина какая-то, подумал он, они тут все спятили, что ли? Злость забурлила в гуди капитана Сохранова, как смола в раскаленном котле.

– Валентин Сергеевич, мне кажется, кто-то из нас троих явно не в своем уме, и подозреваю, что этот человек не я, – процедил Алекс, с трудом держа себя в руках.

Валентин Сергеевич, не сдерживаясь, расхохотался и сквозь смех сообщил:

– Господин Цын не настолько кровожаден, чтобы подвергать вас реальной опасности.

– Конечно! – поспешил заверить Цын. – Капитан, неужели вы думаете, что я настолько выжил из ума, что собираюсь вас убить?

– А как я должен думать?! – рыкнул Алекс. Он зверел прямо на глазах. Лицо его перекосилось, губы искривились, обнажив крепкие чуть желтоватые зубы. Всё вместе это походило на оскал дикого зверя. Капитан почувствовал, что еще немного, и он кого-нибудь убьет.

– Ай-яй-яй, – скорбно произнес Цын, – вы неправильно поняли…

– А как я должен был понять? – оборвал его Алекс. – Как шутку? Это вы так шутите?

– Нет. Всё как сказал, но снаряды в пушке, естественно, будут не боевые. Мы специально разработали такой снаряд, который при попадании в мишень разрушается, оставляя на ней всего лишь кляксу и небольшую вмятину. Я вас успокоил? – всё это Цын произнес тоном, которым мудрый профессор наставляет бестолкового студента.

Соломатин вновь громко рассмеялся, и Алекс с трудом сдержал желание, пару раз заехать кулаком в его гладко выбритый подбородок, а потом всласть попинать его обмякшую тушку ногами. Моя бы воля, подумал он, я бы вас…

– Я, конечно, понимаю юмор, – процедил Алекс сквозь зубы, – но не тот, который связан с риском для моей жизни.

– Прошу прощения, если чем-то оскорбил вас, – извинился Цын, выражением лица подчеркивая искренность слов.

Алекс мысленно послал его подальше вместе со всеми его извинениями.

– Когда начнём? – осведомился он.

Цын посмотрел на часы, что-то прикинул в уме и постановил:

– Через два часа.

– Можно осмотреть то, на чем придется летать?

– Конечно. Идёмте.

По ощущениям Алекса до ангара они добирались примерно минут двадцать-двадцать пять. На этот раз пришлось идти пешком, что, впрочем, доставило ему определенное удовольствие. За последние полтора суток двигаться приходилось мало, а привыкший к подвижности организм требовал физической нагрузки.

Всем своим видом черная стрела, именуемая «Ночным охотником», выражала нетерпение, желание как можно скорее вырваться из железных стен и взмыть в небо. От этой картины у Алекса перехватило дыхание.

– Красив, черт! – вырвалось у него.

– Нравится? – поинтересовался Цын.

– Да. Никогда такого не видел…

– Самолет нового поколения! – с гордостью произнес Цын.

– И не жалко такую красоту расстреливать?

– Ни в коем случае! Это он будет расстреливать вас!

– Понятно, – огорчился Алекс. – Размечтался, что на нем полетаю. Ну, а мне-то стрелять придётся или надо просто подставлять хвост?

– Стрелять вам не положено! – воскликнул Цын и спустя мгновение категорично заявил: -И, вообще, это было бы бесполезно!

– Неужели? – усомнился Алекс.

– Всей огневой мощности вашего хвалёного «МиГа» не хватит, чтобы сбить этого красавца, даже, если ни разу не промахнетесь! Мы прозвали его «Неуязвимым»!

– Ни одного уязвимого места? – спросил Алекс, скривившись. Всем видом он постарался выразить недоверие к словам собеседника.

– Сами понимаете, слабое место есть всегда, – ответил Цын. – Главное знать, где оно и как на него воздействовать.

– Будем искать, – вздохнул Алекс и подумал, что при таком раскладе война точно никогда не кончится.

– И обязательно найдем! – вмешался в разговор Соломатин.

– А посидеть в нем можно? – спросил Алекс, точно мальчишка, просящий разрешения посидеть в новой машине отца.

– Не выйдет.

– Боитесь, подсмотрю какой-нибудь секрет?

Цын покачал головой.

– Ни в коем случае. Но он не позволит вам находиться внутри.

– Как это? – удивился Алекс.

– В «мозг» занесен список пилотов, которые могут управлять им. Раньше для получения управления достаточно было произнести ключевую фразу, автоматика раскладывала голос на составляющие, определяла личность пилота и полномочия. Теперь учитываются еще и индивидуальные характеристики пилота: вес, частота пульса и множество прочих параметров.

– Хитро придумано.

– Воспринимаю это как комплимент, – сказал Цын и впервые за весь разговор улыбнулся: сдержанно, уголками губ.

Соломатин поморщился, потупил взгляд и, до боли сжав правый кулак, одними губами произнес:

– Обошли, ох, как они нас обошли…

Ну, ничего, наверстаем, придется поднапрячься, продолжил он мысленно. А всё-таки зря Ли решил устраниться. Заметно, как он преображается, говоря о деле, отвлекается от своего горя и продолжает пестовать «эту проклятую кучу железа». Надо бы поговорить с ним ещё, может, передумает?

– Знаете, – говорил тем временем Алекс, – мне всегда было интересно, наступит ли такое время, когда машина сможет обходиться без человека. И вот теперь вижу, что этот момент не за горами.

– Посвящу вас в маленькую тайну, – тоном заговорщика сказал Цын. – Сейчас вы стоите рядом именно с такой машиной.

При этих словах Соломатин весь превратился во внимание, напрягся и приготовился намертво зафиксировать в памяти всё, что услышит дальше.

– Она вполне может обойтись без человеческого участия для решения поставленной перед ней задачи, – продолжал Цын. – И она практически разумна!

– Разумна? – не поверил Алекс. – Разве это возможно?

– Практически разумна, – уточнил Цын. – Вы знаете, что представляет собой система, именуемая «мозгом», как она работает?

– В общих чертах, – пожал плечами Алекс. – Набор программ по распознаванию образов, речи и управлению механизмами машины.

– В общих чертах так оно и есть, – согласился Цын. – «Мозг» работает на основе заложенных в него критериев и правил, так же, как и человеческое сознание. Отличие человека в том, что на основе базовых правил, накапливая и обрабатывая поступающую информацию, он может строить другие правила. То есть, человек самообучаем. То же самое можно сделать и с компьютерной программой, создать такую систему интеллекта, которая, обладая базовыми навыками, будет накапливать знания, обрабатывать их и на основе этого принимать решения. Это, конечно, очень сложно, но возможно. И этот самолет тому свидетельство, он уникален! Несомненно, многое придется дорабатывать, но фундамент нового здания уже заложен. Теперь требуется правильно уложить кирпичи. А уж как их уложишь… от этого… – Цын запнулся, пристально посмотрел на Соломатина, жадно ловящего каждое его слово, и, не закончив фразу, продолжил: – Пока же всё обучение машин сводится к замене одной версии программного обеспечения на другую – с расширенными возможностями.

– С моим «МиГом» раза два такое делали, – подтвердил Алекс.

– Причем «мозг» любой боевой единицы после обновления может связаться с другими системами интеллекта и модернизировать их до своего уровня, – вмешался в разговор Валентин Сергеевич, показывая, что и он немало смыслит в обсуждаемом вопросе.

– До чего дошел прогресс… – угрюмо пробурчал Алекс. Желание садануть Соломатину в чёлюсть ещё не до конца покинуло его, и он мысленно примерился, каким манером это можно вот прямо сейчас осуществить. Мотнув головой, чтобы развеять такой привлекательный мыслеобраз, он обратился к Цыну: – А что вы имели в виду, говоря, что «Охотник» практически разумен?