Под иными небесами

Кира Измайлова

Под иными небесами

Пролог

Некоторые умудряются жить на два дома. Не завидую им. А кто позавидует мне? Я ведь тоже живу на два – не дома, а мира.

Я не хотела этого, но когда на небе появляется полная луна, я не могу противиться её зову. Этот зов становится всё сильнее и сильнее, и я знаю, что скоро не захочу возвращаться…

Тот, другой мир, жесток. Впрочем, не более жесток, чем любой другой.

В этом прекрасном и страшном мире обитают такие существа, о которых обычный человек не имеет понятия. Например, я. Или единороги. Но это не те хрупкие и ласковые создания, которых так легко обманывают девственницы: по легенде, единорог доверчиво ложится рядом с невинной девицей, кладет голову ей на колени, и не помышляя о человеческом коварстве… А в зарослях неподалеку уже натягивают тетивы меткие стрелки: ведь добыть единорога – редкостная удача!

Всё не так. Единороги – невероятно умные, хитрые и злобные твари. Размерами и силой они не обижены, и когда табун несется галопом, лучше не вставать у него на пути. Да и выйти один на один с единорогом рискнет не каждый охотник, если ему дорога жизнь! Конечно, правители сулят невиданные богатства тому, кто сумеет изловить такое чудо, да только удавалось это единицам, а прочие хорошо, если унесли ноги! В неволе же единороги все равно долго не живут: или умирают, или ухитряются сбежать, какими цепями их ни приковывай. И никакие попытки скрестить их с обычными лошадьми успехом не увенчались: лошадь с ослом дает потомство, пусть и бесплодное, а с единорогом – нет. Может, оно и к лучшему…

Признаюсь, я рада тому, что провидение, сделав меня оборотнем, заставило меня принимать именно такой облик, а не какой-то другой. Пусть я ещё молода, моё тело тонко и гибко, а крылья почти прозрачны – меня боятся. Боятся потому, что знают – сила на моей стороне, и если единорога еще можно убить стрелой или клинком, поймать арканом, даже попытаться поставить под седло (находились и такие отчаянные), то со мной так просто не совладать. Хотя кое-кто пытался, но об этом я расскажу в свое время.

1

Поначалу я думала, будто вижу сны. Мне с самого детства в полнолуние по ночам грезились необычайно яркие и связные истории, я будто читала книгу или смотрела фильм. Так бывает, если увлечься настолько, что кажется – протяни руку, и взаправду окажешься там… Я мечтала об этом, и однажды протянутая во сне рука не ударилась о стену, а прошла сквозь нее.

Сперва, конечно, было страшно. Думаю, угоди я в те края ребенком, перепугалась бы насмерть, но я была уже достаточно взрослой, чтобы не потерять головы и попытаться мыслить разумно… Кто другой, может, поутру отправился бы прямиком к врачу, но я решила: даже если я сошла с ума, два-три ночи абсолютной свободы хотя бы раз в месяц стоят рассудка. В остальном я не изменилась: по-прежнему работала, общалась с приятелями, ездила в отпуск, но… Только по полнолуниям я становилась собой, это я поняла очень скоро.

Ну а потом я осознала, что однажды уйду туда и больше не вернусь. Мне стало слишком скучно в этом мире: для меня-человека здесь слишком мало возможностей, для меня-оборотня – нет места. Там же, за гранью, я могу быть кем угодно. Эскапизм? Наверное. Я не задумывалась об этом нарочно, но как только пришло осознание, я поняла – мне уже не нужна луна, чтобы пересечь невидимые границы. Там я живу. Здесь – просто существую, и чем дальше, тем сложнее удержаться от соблазна перейти грань. Это так просто, даже слишком…

Мгновение – и мир плывет перед глазами… И вот я уже парю в изумрудном утреннем небе над туманными горными пиками, и утреннее солнце золотит мои тёмные крылья и перистые облака, и ветер, напоенный запахом осеннего леса, щекочет ноздри.

С высоты хорошо виден табун единорогов, идущих на водопой – они злобно храпят, молодые жеребцы то и дело норовят пырнуть друг друга рогами – у них пора охоты, и скоро начнутся схватки не на жизнь, а на смерть за самок и за право занять место вожака. Среди молодняка, ясное дело, победит сильнейший, но если дойдет дело до сражения за главенство, молодой жеребец почти наверняка проиграет более опытному, и хорошо, если выживет. Дело может обойтись и без драки: если вожак позволит, молодой единорог уведет за собой пару кобыл и кого-то из сверстников, а там как повезет. Вполне вероятно, маленький табун погибнет зимой, но если к нему прибьются какие-то одиночки – вместе зимовать не так опасно, – может и выжить.

Из горной пещеры высунул голову грифон – и тут же скрылся, завидев мою тень: эти звери летают невысоко. Они были бы легкой добычей, если б имелся хоть какой-то смысл на них охотиться: в грифоне одни кости да перья, да жесткая шкура! Только мараться зазря… Вдобавок, они мне не конкуренты, крупная дичь не по их части, а те, что живут на побережье, и вовсе предпочитают рыбалку – с такими крыльями в лесу поди поохоться! В скалах же мелкой добычи немного, а крупная им не по когтям…

А вот небо поднимается столб дыма – горит какое-то поселение, мечутся тёмные фигурки. Впрочем, до людей мне не было дела, и я повернула на запад.

Там, за горами, почти на самой границе моих владений, простирался лес, исчерченный неровными просеками – вроде бы тут намеревались строить дорогу за горы, да только ни один из правителей так и не довел затею до конца. Советники и ученые говорили разное: кто-то предлагал идти напрямик и пробивать тоннель в горах, кто-то рекомендовал двигаться в обход, кто-то считал, что нужно найти перевал, даже изыскивались средства на эти проекты… Да только следующий правитель решал поступить по-своему, старая просека зарастала, а тем временем вырубали новую…

Вот на одной из таких полузаросших несбывшихся дорог что-то темнело, и я спустилась чуть ниже, чтобы рассмотреть получше.

Да, зрение меня не подвело – их было семеро. Все вооружены – и мертвы. Что еще за побоище? Я спикировала вниз – нужно было разобраться, я не люблю, когда на моих землях (пусть даже человеческий правитель считает их своими) творилось нечто подобное!

Уже на земле я обернулась человеком – я, как и здешние уроженцы, мои сородичи, способна произвольно менять обличье. Не скажу, правда, чтобы здешняя я была очень похожа на меня земную.

Осторожно приблизившись к лежащим людям, я сразу поняла, что немного ошиблась: только шестеро из семи были людьми. И только пятеро из семи – мертвы.

Как это обычно водится, виноваты были люди – именно у них в обычае нападать на кого-то скопом. Ну что ж, за свою вину они расплатились сполна: у одного торчала в груди стрела с серебристым оперением, остальные были убиты клинком.

Я приблизилась к не-человеку: спутать его с людьми было возможно, если сильно не присматриваться, но по запаху сразу становилось ясно – это аль. В одной руке он ещё сжимал длинный кинжал, кому другому сошедший бы за меч, а второй зажимал глубокую рану чуть пониже ребер. Рядом с ним валялся бесполезный в ближнем бою лук и колчан со стрелами.

Я наклонилась к алью и отвела в сторону его выпачканные в крови пальцы. Вот ещё один плюс моего здешнего воплощения: даже единорог может исцелить свои рогом далеко не любую рану, а я могу, если захочу, конечно.

Оставался еще человек, но он точно не был при смерти, судя по брани, и с ним я могла повременить.

Аль приоткрыл глаза – такой бездонной синевы не встретишь в этом северном небе, – и выговорил несколько слов. Для меня это прозвучало как бессмысленный набор певучих звуков, и он, видя, что я не понимаю, повторил на местном наречии:

– Уходи, женщина! Они не пощадят никого…

– Что ты им сделал? – спросила я. – И, к слову, ты мог бы быть и повежливее – не я ли излечила твои раны?

– Я не просил помощи у человека, и никогда не попрошу, так что не жди благодарности! – неожиданно зло ответил он, приподнявшись. – Лучше уходи поздорову!

– Ты смеешь говорить так… со мной? – негромко спросила я. Деревья встревоженно зашелестели от моего шепота, а с высоты моего роста аль казался совсем крохотным. Какой смысл сердиться на такую козявку?

– Я не узнал тебя, Поднебесная, в человеческом облике, – сказал аль спокойно. Если он и испытывал страх, то ничем не выдал его, и я невольно почувствовала уважение: человек давно бы молил о пощаде, уткнувшись носом в землю. – Люди все для меня на одно лицо.

– Что здесь произошло? – спросила я, вернувшись к человеческому обличью, и протянула ему руку.

– Ровным счётом ничего, – усмехнулся аль, поднимаясь на ноги. Хватка у него оказалась крепкая, и не скажешь, будто он только что лежал при смерти. – Ночью люди сожгли наш город и перебили тех, кто пытался его покинуть.

Это меня насторожило. Стычки случались и раньше, но чтобы люди осмелились напасть на алийский город… Такого ещё не бывало! Это было странно. И это таило угрозу.

– Так иди же, – сказала я алью, – предупреди других, пока не поздно!

Взлетая, я успела услышать короткий захлебнувшийся вскрик – аль добил врага (признаюсь, я о нем позабыла). Если так пойдёт и дальше, они попросту перебьют друг друга. Впрочем, не они первые, не они последние: задолго до альев и людей тут жили иные расы, от которых не осталось даже воспоминаний. Когда-нибудь забудут обо всех…

Я облетела свои владения: на глаза мне попался ещё один сгоревший город, сгоревший дотла, так что и не поймешь, чей он. Увы, разбираться с этим мне было некогда – следовало поскорее вернуться домой, чтобы моё отсутствие не стало слишком явным.

Я вновь появилась здесь через несколько дней, и первым, что я увидела с высоты своего полёта, был мертвый единорог – зрелище само по себе нередкое, но только по осени. Я не удивилась бы, увидев израненного юнца, посягнувшего на кобыл, или заколотого рогом матерого жеребца, павшего в бою. Да пускай даже загнанного волками одиночку!..

Но нет, этого единорога убили не звери. Сейчас он походил на обыкновенную лошадь – рог его был грубо обрублен у самого основания. Это не просто заслуживало внимания, это было… Не сумев сходу подобрать определения, я развернулась и помчалась к своей пещере.

Опустившись на расчищенную площадку перед входом, я в гневе смела ударом крыла верхушку небольшой скалы и, обернувшись человеком, быстрым шагом направилась внутрь.

Меня ждали.

Миг – и я оказалась в кольце вооружённых людей. Я попыталась изменить облик, но не смогла – кто-то запер меня в человеческом теле, а на такое способен только могущественный маг!

Так и есть – я угадала его в высоком худом бородаче, но что толку? Я уже не могла добраться до него…

Удар в спину бросил меня на колени, и маг подошел ближе. Ухватив меня одной рукой за волосы, другой он сильно ударил меня по лицу. Раз, еще раз – разбивая мне губы в кровь… Спасибо, зубы остались целы!

Он наконец остановился, поняв, что я не произнесу ни слова. А что толку изрыгать брань? Будто это проймет противника! Скорее уж, только раззадорит сильнее… Жаль, я не умею испепелять взглядом – сейчас бы мне это очень пригодилось!

– Нравится? – издевательски спросил маг, приблизив свое лицо к моему. – Тебе нравится стоять на коленях? А мы стояли так несколько веков! Теперь мы поднимемся с колен…

У меня не было ни малейшего желания выслушивать его бред, тем более, он не потрудился объяснить, о чем именно бредит и за кого меня принял. Впрочем, выбора у меня тоже не было.

– У нас мало времени, – процедил маг. – Иначе твое наказание не было бы таким лёгким…

Он вскинул руку над головой. На его бледном лице показались капли пота, вокруг сжатых в кулак пальцев возникло ярко-красное сияние… Кажется, он вызывал «огонь с небес», а если так, жить мне осталось не больше минуты. Хотелось бы ещё знать, за какую-такую провинность меня наказывают, но на расспросы маг явно бы не ответил? Да и какая разница? Умереть в огне – не худшая доля для таких, как я…

В воздухе что-то коротко свистнуло – маг схватился за горло и рухнул прямо на меня, удачно прикрыв своим телом: едва оформившийся огненный шар взорвался, зацепив искрами собравшихся вокруг места моей предполагаемой казни. А волшебный огонь – это не шутки, и кое-кого серьезно покалечило… Прочие пытались понять, откуда летят стрелы, но безуспешно: их было немного, а невидимый стрелок не промахивался. Одна стрела – один убитый.

Через минуту меня окружали только трупы. Я спихнула с себя мага и села, оглядываясь, и тут из-за камня над входом в пещеру показался аль. Тот самый, синеглазый.

Легко спрыгнув вниз, он принялся собирать стрелы, стараясь не касаться наконечников: стрелы явно были отравлены. Ну, я его понимала: убить даже завалящего колдуна не так-то просто, а этот был куда как силен.

– Теперь мы квиты, Поднебесная, – сказал он, остановившись передо мной.

– Не стану тебя благодарить, – ответила я, поднимаясь на ноги. – Ты оказал мне медвежью услугу. Будь у меня выбор, я предпочла бы умереть.

На холодном красивом лице алья ничего не отразилось, но по его глазам я увидела, что он правильно понял мои слова.

– Маг? – коротко спросил он.

Я кивнула. Теперь мне только и оставалось, что кивать!

Маг погиб, и некому было снять чары, удерживающие меня в человеческом теле. Пожалуй, он мог бы торжествовать, но увы, к несчастью, делать это, будучи трупом, довольно затруднительно. Ну, надеюсь, в загробном мире он повеселится как следует…

Я провела рукой по лицу – ладонь окрасилась кровью. Я вытерла руку об одежду, поймав неприязненный взгляд алья.

– Я провожу тебя к кому-нибудь из твоих сородичей, – сказал он, глядя в сторону. – Это ведь моя вина, а я, как ни крути, твой должник.

– Они вряд ли смогут мне помочь, – ответила я.

– Но могут хотя бы попытаться.

– Если захотят, в чем я сомневаюсь. Мы друг друга недолюбливаем, – я показала зубы в ухмылке. – Охотничьих угодий не хватает на всех, поэтому одним конкурентом меньше… Ты понимаешь?

Он кивнул, помолчал немного, потом спросил:

– Ты не замечала ничего странного в последнее время?

– Замечала, и более чем достаточно, – ответила я. – Всё идет не так, как должно. Сперва – нападение на ваш город, а этого не бывало уже много лет, потом я наткнулась на мертвого единорога… Ну а теперь они добрались и до меня.

– Ты права, – аль отвернулся. – Я искал других, чтобы предупредить. И знаешь, Поднебесная… я предпочел бы не видеть тех, кого нашел.

Я ничего не поняла. Заметив это, аль добавил спокойно:

– Моего народа больше нет, Поднебесная. Люди уничтожили нас.

– Но…

– Может быть, кто-то еще скитается по лесам и долам, как я, – перебил он, – но это жалкая горстка тех, кто сумел отбиться или сбежать. Мой народ истреблен. Те, кто поверил людям – мертвы… Те, у кого достало здравого смысла откупиться – уходят обратно, на нашу прародину, за океан. И меня здесь больше ничто не держит. Разве что месть, но… – он недобро улыбнулся, – это блюдо следует подавать холодным. Знаешь такую присказку, Поднебесная?

– Слыхала, – ответила я, пытаясь понять, что же происходит.

– Тогда ты поймешь.

Признаюсь, я мало что понимала. Вот так разом истребить альев – кто это придумал и зачем? Конечно, их не так уж много, меньше, чем людей, но особой вражды никогда не бывало, хотя без стычек не обходилось. Только, припомнила я, альев и в самом деле становилось все меньше и меньше, и я слыхала, что они покидают наш берег. Оставались только самые упрямые, решившие, что сумеют жить с людьми бок о бок, но… Упрямство до добра не доводит.

– Ты тоже хочешь уйти отсюда? – спросила я.

– Да, – ответил он. – До порта не так уж далеко, может, удастся миновать заставы. А там… Надеюсь, еще не все наши корабли покинули гавань. Пойдешь со мной?

– Куда же мне деваться? Пойду, – ответила я. Возможно, мне удастся что-то выяснить о происходящем, и это в любом случае лучше, чем сидеть и лить слёзы! – Кстати, как твое имя?

– Торваль, – сказал он. – Это ты сможешь выговорить.

Я усмехнулась. Человеческое горло тоже было бы не в состоянии воспроизвести моё настоящее имя.

– Называй меня Даргой, – ответила я и добавила без тени улыбки: – Это ты сможешь выговорить…

Спустя несколько часов мы были у подножия горы. Все эти осыпи, кусты, расщелины, незаметные с высоты полёта, делали спуск отнюдь не легким, и если Торваль скакал по камням с лёгкостью горного козла, то я, увы, была близка к тому, чтобы закончить спуск на четвереньках. И что бы мне стоило увлечься альпинизмом там, в родном мире? Хотя чем бы мне это помогло, если снаряжения я не припасла…

Мы углубились в лес. Торваль молчал, а я была занята тем, что старалась не свалиться в какую-нибудь яму – походы я тоже не любила и ходить по чащобе не умела, да и одежда моя не была предназначена для таких путешествий.

«Отними у тебя силу, и что останется? – припомнила я слова бабки-ведуньи, одной из первых, с кем я познакомилась в этом мире. – Ты сильна, пока ты в небесах, а на земле – такая же девка, как любая другая». Она была права, эта старуха. Легко полагаться на силу зверя, которым ты можешь обернуться в любую секунду, а вот быть обычным человеком в этом недружелюбном и опасном мире – врагу не пожелаешь!

За весь остаток дня мы не обменялись ни единым словом. Альи вообще неразговорчивы, ну а Торваль мог бы поставить рекорд молчаливости даже среди соплеменников.

Остановились мы только когда начало темнеть. Торваль умудрился найти ручеек, возле которого мы и устроились на ночь. Костёр он разводить не стал. Да и незачем, было еще достаточно тепло.

Я кое-как отмыла с лица пыль и засохшую кровь, а рубашку уж стирать не стала – до утра не высохнет. Торваль в мою сторону даже не глядел и, пожалуй, я начала понимать одну из причин человеческой нелюбви к альям: трудно чувствовать себя пресловутым царём природы, когда тебя откровенно игнорируют, а зачастую и не скрывают холодного презрения. Альи всегда смотрели на людей свысока.

Впрочем, они имели на это право: альи перебрались на этот материк в те времена, когда люди были просто большими обезьянами. Надо признать, однако, на редкость смышлёными, так что в итоге обезьяна превратилась-таки в человека, который возненавидел своих соседей. Просто за то, что они красивы, живут дольше, не желают иметь с людьми дела, а если и торгуют, то разве что безделушками, и ни за какие сокровища человеку не купить алийских секретов…

Однажды, согласно общеизвестному закону, количество перешло в качество. Жить бок о бок с тем, кто ненавидит тебя, пусть даже никогда не осмелится сказать этого в глаза, непросто. Альи начали покидать эти земли, признав право на них за людьми. Они уходили обратно за океан, на родину: воевать за хмурые дремучие леса охотников было мало. Их становилось все меньше и меньше, и даже на ярмарке в городе, где прежде, как говорили, встретить алья было проще простого, они уже не появлялись. Если же показывались, то на них таращились, как на заморское чудо… собственно, именно заморским чудом альи и были.

Ну а те, кто остался и пытался мирно сосуществовать с людьми, жестоко за это поплатились. Если Торваль не преувеличил, и алийские города на этом побережье уничтожены, то попытка наладить хоть какой-то контакт (торговлю я не считаю) провалилась.

Мы снова тронулись в путь ранним утром. Не пройдя и сотни шагов, Торваль вдруг свернул куда-то в заросли, а я вынужденно последовала за ним: в лесу я ориентируюсь очень плохо, не хватало еще потеряться! Вскоре я поняла, что привлекло его внимание – из чащи доносились странные звуки, похожие на стоны.

Я догнала Торваля на небольшой опушке: он стоял и смотрел на лежащего в траве единорога редкой вороной масти, не часто такого встретишь… Я уже видела подобное – его рог был обрублен у основания, а передние ноги перебиты. Кем бы ни были охотники, они даже не удосужились прикончить добычу!

– Если бы я знал, кто это сотворил, – негромко произнес аль, – недолго бы он топтал эту землю…

– Добей его, чтобы не мучился, – сказала я. – Его уже не поставишь на ноги. Я могла бы… прежде, но теперь, увы…

– Я попытаюсь, – ответил Торваль.

Он опустился на колени рядом с животным, взял в руки его голову… Ничего не изменилось, единорог все так же тяжело, со всхлипами дышал, даже не пытаясь подняться на ноги. Но миновало несколько минут, и он дернулся, всхрапнул и, едва не стоптав Торваля, поднялся на ноги.

– А как же рог? – спросила я, вовремя отскочив подальше. Повторяю, единорог – это очень большое и опасное животное, и лучше не вставать у него на пути.

– Ничего не могу с этим поделать… – Торваль тоже поднялся на ноги. Лицо у него было – краше в гроб кладут.

– Думаешь, он выживет в одиночку? – спросила я. – В табун ему теперь возвращаться нельзя.

Торваль вопросительно взглянул на меня.

– Другие жеребцы забьют его насмерть, – пояснила я. – Осень на дворе, начнутся схватки за самок, а рога у него нет, и неизвестно, отрастёт ли он заново.

Торваль только пожал плечами:

– Всё что мог, я сделал. Теперь его жизнь в руках судьбы.

– И в его собственных копытах, – мрачно добавила я. У меня неважное чувство юмора.

2

Как ни странно, единорог не убежал. Он следовал за нами, не приближаясь, но и не отставая. Торваль пробовал приманить его, но безуспешно. Впрочем, скоро ему стало не до единорога.

С Торвалем что-то было не так. Он и так-то молчун, но, не услышав от него за три дня ни единого слова, я насторожилась. Впрочем, сама по себе необщительность ещё ни о чем не говорила, но вот когда Торваль умудрился не заметить торчащего из земли корня и едва не упал, я не выдержала.

– Что-то не так? – спросила я на ближайшем привале.

Торваль поднял на меня глаза. Странно, что я раньше не заметила, как глубоко они запали.

– Ты не чувствуешь? – ответил он вопросом на вопрос. – Ах да…

– Чего я не чувствую? Скажи толком!

– Этот лес… – Торваль взглянул по сторонам. – Он совсем мёртвый… словно кто-то выжал его досуха…

Я вдруг вспомнила, что несколько дней подряд мы обходили груды бурелома. Живи в этой чащобе лесовик, он не допустил бы такого безобразия! С виду лес был обыкновенным… а это хуже всего. Не хватало какой-то крохотной составляющей, которая отличала леса здешнего мира от лесов моей родины. Той составляющей, что была необходима альям, как воздух.

– Такое впечатление, – сказала я, размышляя вслух, – что кто-то пытается извести под корень все волшебство в этом мире. Твой народ, единороги, теперь этот лес… Но зачем?

– Думаю, я не ошибусь, если скажу, что этот кто-то – человек, – хмуро ответил Торваль. – А зачем – не могу сказать. Знаю лишь, что нам стоит побыстрее выбраться отсюда, пока я не начал спотыкаться на ровном месте! Идем…

К вечеру следующего дня мы вышли к реке. Торваль, не говоря ни слова, начал спускаться к воде.

Река была неглубокая, но достаточно широкая, и я точно знала, что переплыть ее не смогу. Когда-то я чуть не утонула в бассейне, и с тех пор могу только бултыхаться на мелководье, где чувствую под ногами дно.

– Подожди! – окликнула я. – Я не могу… не умею плавать. К тому же вода не моя стихия, она меня не примет!

Торваль прикусил губу.

– Течение не очень сильное, – сказал он. – Но вряд ли я смогу перетащить тебя на тот берег… Выше по течению есть мост…

– Ты думаешь, стража нас пропустит? – усмехнулась я. – Ты же аль.

– Ты пойдёшь одна, – спокойно ответил он. – Я переберусь вплавь.

– Меня тоже задержат, – сказала я, прикинув расклад. – Если я попытаюсь заплатить пошлину тем золотом, что у меня с собой… думаю, завтра ты сможешь выловить мой труп чуть ниже по течению.

– Нечего было копить одно лишь золото, – хмыкнул он. – Ладно, идем, хотя бы взглянем на стражу!

Мост оказался ближе, чем мы рассчитывали. Охраны тоже оказалось порядочно: на другом берегу стояла немаленькая деревня, богатая, судя по виду, было, что сторожить!

– Я могу перестрелять их, – шепнул Торваль, пересчитав охранников.

– А если на том берегу ещё с десяток? – ответила я. – Да пусть хоть парочка, тревогу они поднять успеют, а на всех у тебя стрел не хватит.

Сзади что-то зашуршало. Я оглянулась. В нескольких шагах позади нас стоял вороной единорог. Торваль вдруг двинулся к нему, шепнув мне:

– Отвлеки его!

– Что ты задумал?

– Ты видела когда-нибудь, как скачут единороги? – Вороной вдруг насторожил уши, и Торваль замер на месте, договорив едва слышно: – Он вынесет нас обоих и сметет всё на своем пути!

Торваль снова начал шаг за шагом приближаться к единорогу. Интересно, как я должна его отвлекать? Эти звери, я слыхала, любопытны… Я присела на корточки, сделав вид, будто что-то ищу в траве. Единорог насторожил уши и вытянул шею, переступая с ноги на ногу. Любопытство в нем боролось с осторожностью и, в конце концов, видя, что я не делаю попыток напасть на него, вороной сделал несколько шагов вперед… Этого Торвалю хватило, чтобы невероятным прыжком оказаться на спине единорога. Тот пронзительно взвизгнул от ярости и взвился на дыбы, а Торваль, намертво вцепившийся одной рукой в гриву, другую протянул мне, закинул меня себе за спину (я схватилась за алья обеими руками), и пришпорил жеребца.