История сердца. Любовная проза

Он увлекался немного Маяковским, а я в то время была без ума от Есенина, стихов которого он почти не знал. И вот, когда он дышал на мои холодные пальцы, я читала ему:

Дай, Джим, на счастье лапу мне,Такую лапу не видал я сроду.Давай с тобой полаем при лунеНа тихую бесшумную погоду.

Или это:

Ты меня не любишь, не жалеешь,Разве я немного не красив?

Да, он был первым и последним, кто в единственный раз меня поцеловал и сказал «люблю». Затем мы расстались. И лишь в разлуке, наедине с собой, я поняла, как мне не хватает его, только его. Он писал мне письма, а в них свои первые стихи. И они мне так нравились и так были дороги, как будто их я сочиняла сама. В них сквозила есенинская грусть…

Но постепенно он стал забывать меня. Впрочем, письма еще приходили. И что самое удивительное, в разлуке я все больше и больше чувствовала, что люблю его так, как любят в жизни только раз и только одного человека. Его глаза… Печальные, темно-серые глаза. Я видела их всюду, лишь стоило задуматься о нем. Я словно жила под постоянным наблюдением этих проникновенных глаз. Так он смотрел на меня, когда хотел и не решался сказать о своей любви.

Больше мы не виделись. Но я ждала, я надеялась встретиться с ним и сама себе в душе поклялась быть верной ему, сколько бы мне ни пришлось ждать. Так длилось несколько лет. И вдруг – получила письмо… Теперь я редко думаю о том письме, но до сих пор не могу читать его спокойно. А тогда… тогда мне не хотелось больше жить. Ведь в своих письмах к нему я прямо писала, что мне в жизни нужен лишь он один, что люблю его, и просила повторить еще раз то, что он сказал однажды… А ответом на все мои просьбы явилось последнее его письмо, где он обрывал все, что связывало нас, где говорил о бессмысленности наших отношений, которые называл непонятными, и не скрывал, что они ему в чем-то даже мешают. Но особенно больно было оттого, что слова, произнесенные им когда-то, он называл ошибкой молодости, а свои прежние чувства – увлечением от одиночества и просил за них прощения.

Сколько я переплакала – подушка к утру не просыхала. Ночи стали бессонными. Они словно сдавливали меня тягостным ощущением пустоты, одиночества и горькой обиды из-за сознания своей ненужности дорогому мне человеку. Переписка прекратилась. Я стала учителем литературы. Я поняла, что между нами давно все кончено, что никакого чуда случится не может. Но клятва верности, данная мною себе, как-то невольно жила во мне, независимо от всего. Она жива и сейчас, но уже перешла в верность себе самой…

Людмила Михайловна смолкла. Алексей мельком взглянул на ее отвлеченное, отдалившееся лицо и подумал о том, что она не просто вспоминала эту историю для него, а будто бы вслух исповедовалась и перед ним и перед собой, оглядывалась на прошлое, чтобы проститься с тем, что постоянно связывало и томило ее до сих пор.

Снег блестел у них под ногами. Морозный воздух разрумянил их лица, а ресницы и брови покрылись инеем. Город постепенно затихал, погружаясь в сон. Незаметно они добрались до ее дома.

– Вот видишь, я тебе все и рассказала, – они остановились. – Спасибо тебе за этот вечер, Алеша. – Людмила Михайловна, не снимая варежки, погладила его по руке в кожаной перчатке. – А теперь давай договоримся больше никогда не возвращаться к этой теме. Хорошо?

Алексей повернулся к ней лицом и, помолчав, сказал:

– А как же мне быть?

– Пройдет, все пройдет, – ласково на него взглянув, ответила она. – Ты закончишь школу, отслужишь армию, потом женишься, и я приду к тебе на свадьбу. Обещаю.

Алексей печальными глазами посмотрел на ее прекрасное порозовевшее лицо, смахнул иней с ее пушистой заиндевевшей шапки, вздохнул и согласно кивнул.

– Ну вот и чудно, – Людмила Михайловна положила ему руки на плечи, приподнялась на цыпочках и поцеловала его в щеку. – С наступающим праздником тебя, Алеша. А на каникулы – задание. Выучи наизусть есенинское стихотворение «Собаке Качалова». Потом, на уроке, спрошу. Всё, беги домой.

Она опустила глаза, быстрым шагом отошла к своему подъезду и скрылась за дверью.

ОН ВСЕГДА ВОЗВРАЩАЛСЯ ОДИН

Рассказ

Он всегда возвращался один. Выходил из автобуса и не спеша шагал по холодным безлюдным московским улицам, когда в домах уже угасали окна.

Весь октябрь шли дожди. Иногда поутру переставало моросить, но небо не прояснялось, целый день оно было затянуто тяжелой угрюмой пеленой, и к вечеру дождь занимался вновь – мелкий, противный, ветреный.

Выйдя из автобуса, он засовывал руки в карманы черного плаща и как-то нехотя, даже не подняв воротника, шел в сторону своего общежития. Он шел с опущенной головой по блестящим от фонарей тротуарам. Холодные капли медленно скатывались с мокрых волос на шею, отчего становилось зябко и еще хуже на душе.

Да, на душе у него было скверно. Думал он о том, как глупо складывается его судьба, как ему слепо не везет в жизни, что никому в этом городе он не нужен. Он искал себе друга и не находил. Боль одиночества в эти минуты разрасталась в его душе и переходила в состояние подавленности и презрения к себе. Ему было плохо.

Он доходил до общежития, поднимался пешком на восьмой этаж. Обычно к этому времени опьянение улетучивалось из его головы, но от выкуренных сигарет болели виски, и очень хотелось пить. Он проходил на кухню и долго, большими глотками пил воду из чайника. Потом, отдышавшись, шарил по полкам кухонного стола, находил что-нибудь из остатков холостяцкого ужина ребят, живущих вместе с ним, и, перекусив немного, шел к себе в комнату спать. Перед тем, как уснуть, он старался припомнить детали прошедшего дня, закрывал глаза, и перед ним проплывали лица, лица, лица… Слышалась музыка, вокруг него кружились какие-то люди, чужие люди, которых он любил…

Он встал в шесть часов утра. Он всегда просыпался тогда, когда хотел. Ребята знали: если на кухне заговорил транзистор, то пора подниматься. Они надеялись на Андрея, как на будильник. Он поджарил себе яичницу, потом размешал в стакане кипятка две ложки сгущенного какао (в этом заключался его каждодневный завтрак) и отправился на работу.

Андрей был строителем. За свои двадцать пять лет много ему пришлось потрудиться на стройках, но не любил он свою профессию. Он был убежден в том, что рожден для чего-то большего. Пробовал поступать в институт. Не получалось. Не хватало знаний. В школе учился слабо, но не потому, что лучше не мог, просто не хотел, ему скучно было учиться. После армии умчался на одну из северных строек, думал начать самостоятельную жизнь, подзаработать, жениться, купить квартиру и тогда уже, имея собственный очаг, найти себе работу по душе.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.