Восхождение к власти: Противостояние

Всё помещение напоминает очертаниями и непередаваемым антуражем скорее убежище родовитого аристократа или матёрого староанглийского лорда, нежели простого бездомного. Но вошедшему хозяину внезапно стало не до отдыха или любования жилищем. Внезапно мужчина почувствовал каменную крошку под подошвой собственных туфель и приложился ладонью к ручке на трости, и тут же с металлическим звоном подалось сияющие на слабом свете лезвие тонкого клинка. Он посмотрел наверх и увидел, что решётка вентиляции выбита, а на месте где она упала россыпью лежит серый камень и пыль. Хозяин до конца вынул клинок из трости и стал аккуратно продвигаться к своему креслу, которое очень странно стоит – оно повёрнуто в не в том положении как обычно.

– Можете опустить свою зубочистку, – послышался приятный женский голос, издавший со стороны кресла, которое стало стремительно разворачиваться. – Я вам никакой угрозы не представляю.

В ответ мужчина лишь грубо и громко воззвал к пустоте, желая вытащить на свет незнакомку:

– Кто здесь?! Покажись!

Кресло до конца свершило поворот, и на глаза хозяина кабинета предстала прекрасная девушка, чья красота только подчёркивалась столь аристократическим фоном и игрой света. Прекрасные и выразительные глаза, цвета божьего серебра смотрят прямо на мужчину. Утончённые и во многом выдающиеся черты лица никак не умаляли общую концепцию лика, представленного вытянутым и худым овалом. А чёрные волосы, чуть касавшиеся плеч, были подобны дорогому и неимоверно прекрасному шёлку. И на фоне златого света, который заливал всё вокруг, эта девушка могла показаться ангелом, сошедшим с небес.

Столь прекрасный образ девушки ненамного смутил мужчину, но он тут же отбросил всю тень смущения и поднял вверх рапиру, занеся её остриём для атаки. И в этот раз, сделав голос ещё грубее и злее, но тише, мужчина задал вопрос, исказив лицо в незначительной неприязни:

– Кто ты? Кто тебя послал?

Прекрасная девушка слегка усмехнулась, её тонкие губы разомкнулись, неся ответ голосом, который напоминал сущность ласки, подобно тому, как хозяйка нахваливает или успокаивает своё дитя:

– Успокойтесь, прошу вас. Я Эмилия, называйте меня так. Меня послал Магистр Данте.

В ответ лишь короткое молчание, и буря мыслей в разуме, которая. Лицо мужчины спрятано под шляпой, и девушка не может различить эмоций в глазах, но ясно чувствует, что сейчас в нём идёт мысленная борьба.

– Откуда мне, знать, что ты послана бывшим Консулом, – медленно заговорил парень, – а не нашим безумным Архиканцлером? – прорычал мужчина, наполненный подозрениями. – Скажи, почему я должен тебе верить?

– Будь я послана Архиканцлером, то навряд ли говорила с вами, а вы бы едва ли сейчас живы были бы.

Хозяин кабинета опустил рапиру, но не спрятал её, держа для стремительного удара, однако решившись, довериться незнакомке. Мужчина подошёл к столу, потянулся к краю шляпы, зажав её пальцами и стянув, открыв измученное лицо. На свет подалась страшная картина минувших битв, отражённая на лике жестокими мазками кисти войны. Шрам «украсил» губу, второе ранение осталось «хорошей» царапиной у левого глаза, но его не задевший и последний – рассекающих правую щёку грубым взмахом чьего-то ножа. Суровые тёмно-синие глаза не наполнены злобой, наоборот, в них виднеются тлеющие огоньки былого душевного огня, разбавленные усталостью и бессилием. Мужчина поднял взгляд на Эмилию и девушка в них нашла страшную усталость, отчего ей стало не по себе.

– Ва-ваше лицо, – всмотрелась девушка в исхудавший вытянутый лик и её слова шёпотом покинули губы; перед собой она видит измученного человека, но не как главу могущественной организации и это её поражает, её мысль сотрясает удивление от того, что она желала увидеть другого человека, а не припёртого к стенке несчастного мужчину.

– Что? – вопросил мужчина, в душе испытав небольшую колкость, которая спешит разгореться в пожар самоедства и уныния; он знает, кем был, какой пост занимал, и кто он теперь. Такая глубокая потеря въелась в его душу ещё сильнее, и он застопорился на одном месте, обратив пустой взгляд в стену, мысленно борясь с наплывом укоров.

Мужчина, пересилив порыв душевной садни, снял пиджак, аккуратно его положил на диван и одним движением сдернул рубашку, которая как доспех, держала тело в тисках. Торс, слегка покрытый жиром, предстал изуродованным и перекопанным, разливаясь безобразными узорами из шрамов на теле, словно кто-то в упор выстрелил залпом стекла.

Бледные и иссохшие губы разомкнулись и полилась речь, насыщенная общей апатичностью и усталостью:

– Зачем пришла?

Голос девушки, от увиденного лица сделался менее игривым и стал более отдалённым и холодным:

– Я так понимаю, вы Верховный Инквизитор Карамазов.

– Бывший, – чуть ли не вскрикнул мужчина, и его безжизненное лицо слегка покраснело, а губы сжались. – После воцарения нового государя, жестокой битвы за нашу «Великую Цитадель» и установления «Инквизиторской Пентархии», я потерял все титулы и звания.

– «Пентархия»? – с недоумением вопросила девушка.

– Вас Данте совсем не информирует? Архиканцлер решил «почистить» ряды Инквизиции и весь руководящий эшелон решил устранить. Несколько дней шла битва за наш оплот, после чего мы были отброшены, а всей Инквизицией стало управлять пятеро Великих Инквизитороиев.

– Как же вы спаслись тогда?

– Это… слишком трудно, – подавленно ответил Карамазов, став рыскать в одном из шкафов в поисках одежды. – Всё это слишком трудно. Даже то, что я сейчас жив, заслуга очень хороших людей, не заслуживших… простите, – сдавленно вымолвил мужчина, опустив голову. – Слишком тяжко.

– Хорошо, – девушка отвернула взгляд от мужчины, себе под нос говоря. – Все мы кого-то теряем.

– Но вы не знаете что было во Дворце Духовного Правосудия, – пробилась скорбь. – Вы не знаете, что пришлось мне пережить.

– Нам про это ничего не рассказывали, – прохладно начала Эмилия, после чего слегка поёрзала на кресле, выдохнула, чуть расслабилась, а в её глазах сверкнул луч азарта. – Что ж, ещё пару секунд назад вы мне не доверяли, а сейчас рассказываете то, что даже Данте не узнал.

Мужчина не стал задумываться, почему решил что-то рассказать девушке, он просто и холодно поделился собственными мыслями:

– Я вам до сих пор не доверю, – Карамазов достал небольшое устройство, смахивающее на плоский серый пульт с рычажком, и показал его девушке. – Тут всё заминировано, хвала Творцу, мне удалось вынести пару мин из последнего боя. Если будет хоть одно лишнее движение, тут всё взлетит на воздух.

– Вы же убьёте себя.

– А мне плевать, – выдохнул Карамазов. – Честно признаться, я устал, а смерть… она не так уж и страшна, по сравнению с тем, на что меня может обречь новый правитель.

– Ладно! – неожиданно подняла голос Эмилия. – Хватит вам раскисать, ещё не всё потеряно и Данте нет дела до того, что вы сдались. Да он не знал…

– Данте не может чего-то не знать, – резко оборвал её Карамазов. – Если он вам не сказал, значит, была причина.

– Это неважно. Что с вами случилось? Вы же… Карамазов, Верховный Инквизитор, человек великой воли. Вы же недавно жертвовали собой в Великой Пустоши ради победы? Вы же заслужили свой пост в битве при Великом Коринфе? Вы тот, кто оправдывал и обвинял по закону тысячи человек.

– Всё это потеряло значение. Говори лучше, зачем ты пришла, точнее проникнула через вентиляцию.

Без признака ошарашенности или смущения, Эмилия изложила суть прихода:

– Хорошо, раз вы сдались, то может присоединитесь к тому, кто ещё готов что-то сделать ради победы. – В словах девушки Карамазов уловил силу и напористость, в девушке он узрел недюжинное рвение; в её прекрасных глазах он узрел искру, разгорающейся в огонь, который готов потухнуть в нём и это его обрадовало, заставило выказать эфемерную улыбку. – Меня прислал Магистр Данте, чтобы обсудить планы по возрождению Тетрархии.

– Что? – усмехнулся Карамазов. – Тетрархии? Прости, но это невозможно.

– Как так?

– Объективные причины, – холодно ответил мужчина.

– Какие на то причины могут быть? – всё не унималась девушка, выдавая один из элементов собственного характера – настойчивость.

– Тит Флоренций сейчас где-то в канализациях под Римом, отбивает атаки преследователей. Бывший Верховный Отец скрылся среди граждан во Флоренции. Ну а инспектор Морс вообще пропал из виду, после того, как было объявлено о создании Тетрархии, – секунда сухого перечисления сменилась на тираду печали и гнева. – Нас рассеяли, раскидали по бывшей Италии, как листья по ветру. Боюсь, Эмилия, как бы вам не хотелось, но нашу рассеянную компанию вы вряд ли соберёте. Не думаю, что хватит сил.

– Как так случилось? – с непониманием, но спокойно спросила девушка.

– Предательство, – сурово, едва ли не срываясь на злобу, пояснил Карамазов. – Нас предал один из собратьев по Ордену Железной Лилии. Он донёс всё до ушей Архиканцлера, и за нами началась охота. Через три дня нас попросту рассеяли, загнав под пяту, так и не дав собравшись. И единственное, что я смог сделать, так это достать того предателя и перерезать ему глотку, прежде чем отступить из Цитадели…

– И что же теперь? Вы сдадитесь?

Бывший Верховный Инквизитор сначала усмехнулся, но его лёгкий смешок нёс только таившееся отчаяние и слабость, выдаваемую сквозь дикую боль, а потом он заговорил:

– Люди, те, что снаружи, это всё, что осталось от моей гвардии, в которой раньше было тысяча человек. А сейчас они вынуждены играть роль бездомных, чтобы не попасться в лапы государевы…

– Вы должны что-то предпринять, – с напором заявила девушка. – Вы же Карамазов.

– Что я сделаю? У меня нет ни сил, ни ресурсов, чтобы гоняться за своими собратьями, которых раскидало по всему Рейху.

Казалось, что Карамазова накрыло отчаяние, и он готов самолично пустить себе пулю в висок, чтобы не терпеть всей тяжести испытаний, но он внезапно обратил свой обескровленный взор на прекрасную незнакомку, Эмилию, и в его глазах вспыхнул свет. Мужчина скоротечно заговорил, стараясь как можно быстрее изложить суть своей мысли:

– Хорошо, мы можем попытаться что-то сделать. Ты мне поможешь.

– Я? Но как?

– Я знаю, где искать Верховного Отца и Морса, но мне никак добраться до Тита. Ты должна его вытащить из Рима и того положения, в котором он застрял. Потом вместе с Данте приходите в «место сбора Ордена Железной Лилии». Твой Магистр поймёт, где это.

– Когда? – вопросила Эмилия, уже вставая с кресла, шурша свободными чёрными одеждами.

– У нас времени очень мало, и необходимо действовать как можно быстрее, – немного призадумавшись, Карамазов назвал дату. – Через два дня.

Как только были произнесены время и место назначения, а главное – условия, Эмилия решила воспользоваться тем же входом, каким и пришла, не привлекая к себе ненужного внимания со стороны гвардейцев Карамазова, а сам мужчина нашёл новую рубашку, широкополую шляпу и кожаный плащ. Как только он это сделал, девушка уже скрылась, а комнату наполнил тяжёлый вздох.

– Господин, – затрещала рация в помещении, валяющаяся на столе. – Господин, на наш след напали. Через полчаса это место будет кишеть Храмовниками.

– Собирайтесь, – обратился Карамазов, чувствуя, как его душу наполняет сила, и уверенность, как он снова ощущает старое рвение, – у нас появилась работа.

Глава вторая. Загнанные в угол

Канализации Рима. Спустя день.

Тит сработал быстро. Даже очень. Лезвие его ножа скользнуло в свете слабого свечения здешних фонарей, чем оборвало жизнь ещё одного солдата Архиканцлера. Боец, облачённый в серую шинель, пал на грязный и запятнанный нечистотами бетонный пол, шею и пытаясь сохранить кровь в горле, но она продолжает хлестать сквозь пальцы.

– Атакуйте и повергайте их! – раскричался на всю канализацию лысый худощавый воин в чёрно-серой рясе, держащий в одной руке знамя с двуглавым орлом, а в другой пистолет. – Во имя Канцлера и государства, сразите нечисть противную нашей славной и праведной власти!

Солдаты Автократорства кинулись с неестественным рвением на жителей подземелья. Бывший слуга полк-ордена подобрал исцарапанный автомат и дал залп, выкашивая короткими очередями сцепившихся в рукопашной с его солдатами, воинов Автократорства. Один за другим, брызжа кровью, они падали на грязный пол и каждую смерть знаменовал пронзительный крик. Внезапно, из правого тоннеля подошло подкрепление в виде вооружённых старыми эпохальными винтовками бездомных, что окатили огнём наступающих солдат Архиканцлера, откинув их назад неожиданным манёвром и даже рьяный проповедник стремится удрать из-под шквального обстрела, уронив знамя в нечистоты.

В широком, огромном прямоугольном пространстве завязался тяжёлый бой, который медленно и верно складывался в пользу Тита и его бойцов. Но, словно испытывая его командирский талант, в помещение ворвался громадный солдат. Его тело сковала броня, пронизанная электроникой – нагрудник и толстые поножи, с мощными сапогами и крепким «рыцарским» шлемом. На спине же виднеется горб – громадная батарейка для военного экзоскелета.

– Страж Шпиля! – крикнул кто-то и большинство людей поспешили уйти прочь с пути могучего воителя.

Облачённый в сияющую высокотехнологичную броню, он предстал подобно богу войны в небольшом помещении. Его, наполненная энергией алебарда уже жаждала кровопролития и новых жертв. Внезапно Страж Шпиля обратил внимание на Тита и стал к нему идти, сотрясая землю и раскидывая всякого, кто встанет у него на пути.

Командир обороны поднял руку, став выжидать, и как только Страж оказался на нужной линии он взмахнул, давая единственный приказ, способный остановить могучего воителя. Тут из угла, который был сокрыт во мраке, с рёвом и неожиданностью прилетел огромный реактивный гарпун, попавший точно в сочленение доспеха на ногах и прошивший оба колена разом – ржавый кончик гарпуна резво пронзил резиновое покрытие на ногах и прошил конечности.

– Вот так его! – кричат воины Тита, радуясь сиюминутной победе над таким могучим воином.

Кровь, вместе с металлом и охлаждающей жидкостью, брызнули на пол, испачкав его. Воин жутко взревел, и динамики причудливого рыцарского шлема многократно усилили крик, превратив его в адский хорал, и боец с металлическим звоном упал на пол, выронив собственное оружие, став просить помощи.

– Братья! Братья заступитесь!

Ему на помощь никто не пришёл, позабыв о командире, оставив того на произвол судьбы. Все, кто перешли в наступление, были прижаты огнём вытащенной, раритетной картечницы, что поливает дождём горячего смертоносного свинца противника, так опрометчиво неэкипированных бронежилетами.

Тит медленно, словно хищник к жертве, подошёл к Стражу, на ходу вынимая из кобуры особый пистолет. О не испытывает радости или ощущения господства из-за такой победы, лишь меланхоличное стремление скорее закончить этот бой и перейти к другому, за которым, возможно, его будет ждать долгожданный покой. Стилизованный под старинное оружие Нового Времени и стреляющее одним залпом он нацелил его прямо в шлем противника. Один выстрел и лицо противника исчезло в вихре пламени и дыма, разлетевшись кусками брони, плоти и костей, ярко окрасив пол.

Увидев, каким образом их командир был прикончен, и сама его смерть, послужила сигналом к паническому отступлению. Оставшиеся солдаты Автократорства, поняв всю тщетность наступления, решили пойти на самый мудрый шаг в этом положении – отступать прочь и перегруппировываться. Но их просто так никто отпускать не собирается. Как только бойцы Архиканцлера дрогнули и попятились назад, в них, градом, хлынул ливень оружейного свинца. Тит, перезарядив свой пистолет, и дал ещё один оглушительный залп. Странный заряд прошил насквозь сразу четырёх человек, нанеся им страшные увечья и впившись в стенку, отколов солидный кусок. Но всё же, в свою очередь, отвечая своим хилым и разрозненным огнём, воины «праведного» государства продолжают отступать к тому тоннелю, через который и пришли.

Неожиданно для остальных Тит сорвал со своего пояса взрывчатку и, приложив силу, добросил до тоннеля. Через пару секунд прозвучал громоподобный взрыв, и часть прохода безнадёжно с хрустом обвалилась, чем обрекает на смерть оставшихся в ловушке солдат противника. Понимая всю тщетность сопротивления, они не собираются сдаваться и провели последние секунды своей жизни как воины, умерев с оружием в руках, не потеряв чести.

Вспышки всё реже стали освещать канализационные помещения и врага стало намного меньше, но это не повод отдыхать. Тит Флоренций осмотрелся вокруг, оценивая обстановку и тут же подбирая варианты решения проблемы.

– Тит, они наступают из заднего тоннеля. Не менее роты. Лёгкая пехота. Вооружены пистолетами-пулемётами, – прозвучал голос кого-то воина, на котором обноски, зажатые бронежилетом, а в руках худющего парня покоится старенький автомат.

– Поставьте к проходу картечницу и держите коридоры, – бесстрастно дал приказ командир. – Отправьте в левое крыло заградительный отряд и поддержите отступление к центральной балке.

– Есть. Как вас по званию?

«Брат-лейтенант» – было хотел ответить Тит, но тут же, холодным рассудком вспомнил, что он уже не в полк-ордене, а поэтому просто сказал:

– Зовите меня «командир».

– Есть, командир!

Тит шныряет глазами повсюду вокруг и видит только серые окровавленные шинели, что усеяли грязный пол плотным ковром окровавленных и грязных тел. Воины Автократорства пошли в поистине самоубийственную атаку, а блестящий в свете тусклых ламп и факелов поверженный Страж Шпиля знаменовал лишь погибшую надежду на победу. В душе Тита что-то сжалось, и он в уме выразил почтение павшим врагам и благодарность своим за героическую и стоическую оборону.

Воины Тита, стойко продержались против превосходящих сил противника, но продолжать сдерживать атаки в этом помещении они не могут больше. Тут нет укрытий или баррикад, и каждая атака превращается в кровавый вихрь рукопашной. Ещё пара таких прорывов и оборонять больше будет ничего.

«И ради чего всё это?» – помышляет командир обороны, не понимая, во имя какой светлой цели бросили столько бойцов. – «Разве гордыня нового правителя настолько широка, что ради неё он готов весь подгород Рима вымазать кровью своих людей?».

Тит – человек, воспитанный полк-орденом, взращенный на благих идеях Церкви и праведности правителя, не способен осознать насколько новый глава государства одурманен властью, что готов пойти ради неё на мириад преступлений. Воин поднимает глаза и видит, что его бойцы на него смотрят опасливо, настороженно. Он понимает эту причину и полностью её принимает, с должным смирением. Он – чужак, от которого веет душевным холодом, он словно пришелец в этом мире.

«Сколько я уже здесь?» – невольно спросил у себя Тит, быстро находя ответ. Вот уже целую неделю в канализациях Рима, он командует непрекращающимися битвами за собственную жизнь, ведя за собой остатки сопротивления, принявшего участие в сражении за Рим. И все семь дней вытянулись в одну бесконечную вереницу скоротечных боёв, что становились подобны кровавым бойням.

Флоренций, перезаряжая автомат, невольно ударился в воспоминания о прошедшем времени и попытался из них выудить нечто ценное для себя. Как только Тит с воинами оказался под землёй тут же за ним новый правитель начал охоту, прикрыв все выходы из канализации, и пустив в погоню пять полков лёгкой пехоты. Те сорок человек, что остались у Тита не выдержали бы и дня, если не, то удивительное открытие, что сделал бывший брат-лейтенант.

Под Римом оставались тысячи, десятки тысяч бездомных и неугодных режиму людей, ведущих жизнь тут ещё со времён существования Римского Престола, оставшиеся брошенными и забытыми Рейхом. Несколько десятков лет назад вечный город уходил в подземелья, и тут велась бурная жизнь. Раньше здесь стояли пёстрые рынки всяческого барахла, жилые дома и существовали тысячи обычных жителей. С приходом первого Канцлера всё переменилось – старая власть уничтожена, а те, кто при ней жил под землёй так и остались запечатаны под массивными чугунными люками. Поддерживались лишь специальные части канализации, которые необходимы для жизни города, но до девяноста процентов подземелий оказалось заброшено и оставлено во тьме. И, как всегда, нашлись те, кто не захотел покидать собственного дома, став жить вопреки постулатам Империи и самому Рейху. Именно эти люди, узнав о погоне и том, псы правительства спустились в канализации, решили помочь Титу в его обороне. Так и завязалась недельная война, которой не было конца долгих семь дней.

Командир шагнул прочь, направился к выходу, не обращая внимания на отстранённую пальбу, доносящуюся откуда-то отдалённым рокотом. В день случалось до сотни мелких и минутных, быстротечных кровопролитных сражений с полками Архиканцлера. В узких коридорчиках и широких штольнях велись боевые действия, на острие которых всегда был Флоренций и его командиры, вдохновляя солдат личным примером. Под Римом звучат тысячи громовых раскатов, что знаменовали разгар самых жестоких битв. Канализационная вонь сменилась, к которой брат-лейтенант адаптировался очень быстро, запахом пороха, крови и раскалённого металла. На сон и приём пищи времени практически не оставалось времени, ибо сражения сменяли друг друга один за другим, становясь похожими на один кровавый шторм, раскатами оружейного грома заявлявший о собственном присутствии.

Тит, на ходу, коснулся разбитых пластин и рваной ткани, перемоченной грязными тряпками. Броня Флоренция с каждым сражением портилась и вскоре стала похожа на лоскутья разорванной и испачканной ткани, где все пластины были почерневшими и расплавившимися от того, что приняли на себя удар множества пуль. Командиру обороны пришлось пользоваться подручными средствами и вместо специального сплава, вставлять обычные листы старой усиленной стали, что бы хоть чем-то защититься.

Всё это время бывший брат-лейтенант стоял на самом краю обороны, сдерживая натиск противника всеми доступными средствами и теми ресурсами, что были у него в распоряжении, но только наличия людей было недостаточно. Народ, живший десятилетия во тьме истории и вдалеке от цивилизации, оказался очень воинственным и плохо оснащённым. Большинство вооружения подземного населения составляли несколько автоматов, самодельные винтовки, арбалеты, древние пистолеты и гарпуны, ну а что касается тяжёлого оружия, то это были большие реактивные гарпуны, с которыми можно ходить не только на кита, картечницы и изредка пулемёты, даже, несмотря на то, что довольно редко попадалось неимоверно мощное оружие, пришедшее из тёмных эпох кризиса, как новый пистолет Тита. И всё это нельзя было достойно противопоставить лёгкой пехоте Автократорства, которая несла с собой массу тяжёлого вооружения, отличные штурмовые винтовки, чьей силы хватало, чтобы прошивать бетонные стены, автоматы и гранаты. И когда начиналась перестрелка, то оборона неминуемо, но проламывалась. Однако если начиналась рукопашная, то канализационному народу ничего не могли противопоставить солдаты Архиканцлера, ибо закалённые в суровой и жестокой подземной жизни люди каждый день дрались за скудные ресурсы. Вооружённые тесаками, ножами и топорами они с яростью и жестокостью вступали в рукопашную, устраивая из неё кровавую баню и прорубая себе путь сквозь ряды нападающих.

Тит понимает, что всего этого оказалось недостаточно. Медленно, с жуткими потерями, но полки продвигались вглубь, проминая оборону. Тогда, командир вспомнил, как решил устраивать ловушки и засады, ибо народ, живущий в этом кошмаре, знает канализацию настолько досконально, что любой пятнадцатилетний подросток мог гулять по ней с закрытыми глазами. И на четвёртый день битв численность нападавших снизилась до одного полка, который был рассеян чуть ли не на отделения, в то время когда силы обороны составили десять тысяч бойцов, потеряв всего шесть тысяч.

На пятый день в канализацию спустили подкрепления, в виде усиленных Стражей Шпиля, трёх полков Чёрной Гвардии и целый корпус Гвардии Великого Трибунала, при поддержке четырёх рот Армии Автократорства. Вот тогда начался самый настоящий ад, который бурей прокатился по местам битвы, сиюминутно отразившись в памяти Тита, испытав его холодный рассудок на прочность. С неимоверной скоростью, яростью и рвением шли атакующие, сметая всё оборону, подобно буре из преисподней, но и защитники, захватив трофейное вооружение, смогли ответить ураганом инфернального огня, превратив наступление в багровое безумие. Воины Автократорства столкнулись с жестоким сопротивлением, и потери оказались ужасающими, несмотря на оснащение, которое было на порядок выше, чем у сил обороны.

Новая атака готова была захлебнуться, если бы отряд новых Стражей Шпиля в сорок единиц, снятых со службы, которые, облачены в новейшие экзоскелеты, вооружённые последним оружием, шли на острие атаки, обращая оборону в пепел и устраивая для защитников сущий кошмар, наступая волнами кровопролития и страха. Но и оборона отвечала порой такой сумасшедшей и отчаянной яростью, что такое контрнаступление не могли остановить и Стражи Шпиля, численность которых к этому моменту составляла восемнадцать человек… очень озлобленных и испуганных мужчин, испытавших настоящий ужас.