Мгновение

– Сейчас время обеда, – заговорил Клод. – На рабочих местах шаром покати. Те трое, которых мы видели – не в счёт. У них своё расписание. Доступ к “Хроносу” строго регламентирован.

Рун покосился на два офисных кресла, стоящих “локоть к локтю” перед терминалом.

– Здесь только одно рабочее место?

– Аналитик занимает его, когда появляются новые материалы. Сейчас генерирование слепков приостановлено. Так что пока это целиком ваш офис. Кроме тех редких случаев, когда вам двоим придётся работать одновременно… Сегодня после обеда Рэми введёт вас в курс дела, объяснит управление, а пока взгляните лучше сюда.

Венсан отворил дверь в смежное помещение, куда выходило смотровое окно. Это оказался просторный и совершенно пустой зал, с восемью проекторами, расположенными по углам.

– На терминал поступают для изучения и последующей архивации оцифрованные слепки пространства, которые генерирует “Хронос”. А здесь слепок можно детально рассмотреть в 3D-проекции. В натуральную величину и в масштабе.

Рун почувствовал, как в груди зажглось нетерпение, почти что мальчишеский азарт. Он хотел бы приступить прямо сейчас. В голове уже начал оформляться список исторических эпизодов, в которые Этингер с удовольствием бы заглянул и изучил на предмет возможных несоответствий с официальной версией, но здоровый скепсис подсказывал ему, что работать придётся с тем, с чем позволят.

– Вижу, здесь вам нравится больше, чем на мостике, – Венсан верно истолковал оживившийся взгляд историка.

– Просто здесь, наконец, стало проясняться, как будет выглядеть рабочий процесс.

– Уверен, вы быстро освоитесь, – Клод сдвинул рукав и посмотрел на часы.

У Руна бровь поползла вверх, когда он увидел дисплей-браслет. Эта модель была ещё старше его коммуникатора!

Узнав время, лаборант предложил подняться обратно на девятый уровень и пройтись до зоны отдыха.

– Думаю, там мы встретим ваших будущих коллег, заодно представлю вас друг другу.

В кафетерии Рун взял себе чай и пару фруктовых галет. Они с Клодом нашли свободные места за одним из длинных столов и, негромко разговаривая на отвлеченные темы, принялись за еду.

Этингер справился раньше и теперь сидел, неспешно допивая чай и осматриваясь. Благодаря выбранной цветовой гамме, помещение казалось весьма просторным. Белые стены, деревянная обшивка, напоминавшая борта старинной яхты, цветовые акценты от морского синего до светлого петролевого, под потолком растянут канатами “парус” с подсветкой.

В столовой в это время было людно. Едва место рядом с лаборантом освободилось, его тут же снова заняли. В очередной раз проскальзывая взглядом по предметам и лицам, Рун заметил худощавую брюнетку, сидевшую за этим же столом через два человека от Венсана. У неё были густые мягко вьющиеся волосы до плеч с выкрашенной в красный цвет прядью, смуглая кожа, и до странности знакомая манера хмуриться: когда одна бровь изгибается, а уголок губ слегка уходит в сторону. Уникальная мимическая композиция, которую Рун, как и множество других хоть однажды отмеченных им деталей, помнил совершенно чётко.

– У вас всё в порядке? – Клод проследил взгляд Этингера и оживился. – Ах, надо же! Госпожа Канзи!

Брюнетка вздрогнула, отвлекаясь от планшета, на котором что-то читала, так неповторимо и забавно хмурясь.

– Месье Венсан, – она улыбнулась, и ямочки на щеках окончательно развеселили Руна, примерявшего образ угловатой девчонки, учившейся с ним пару семестров, к привлекательной женщине, в которую она превратилась. – Добрый день.

– Подсаживайтесь к нам, – позвал Клод и обратился к соседу: – Не могли бы вы поменяться местами с дамой? Большое спасибо.

– Это Амина Канзи, – представил он сотрудницу центра, когда она заняла освободившийся стул. – IT-специалист и приглашенный эксперт.

– Мы знакомы, – кивнул Рун и, видя, что Амина растерялась, поспешил сгладить неудобство: – Рун Этингер. Мы вместе учились в университетском колледже Бирмингема. Второй и третий семестры. Потом ты перевелась. Куда-то…

Лицо Амины просветлело, и она подалась вперёд, с интересом разглядывая бывшего однокурсника.

– Руннигер! – радостно выдала она. – Тебя не узнать!

Этингер усмехнулся, вновь переживая почти позабытое чувство – смесь досады и смущения.

– Да, ты меня так называла, хотя мне…

– Не нравилось.

– И я просил…

– Этого не делать.

– И…

– Не перебивать тебя.

Рун умолк. Он смотрел на разительно изменившуюся Амину Канзи, как он её определил для себя в годы учёбы – “вечную пацанку”, – и думал о том, что характером эта бестия осталась прежней. Правда, её подколы больше не раздражали Этингера. Повзрослел, наверное. Его губы сами собой растянулись в улыбке.

– Теснота этой планеты не перестаёт меня удивлять, – покачал головой Венсан.

Амина одарила Руна тёплым взглядом и поднялась.

– Мне пора бежать. Но мы ещё обязательно встретимся и поболтаем, Рун.

– Конечно.

– Месье Венсан, герр Этингер, хорошего дня! – Канзи присела в шутливом книксене.

– И вам, мадемуазель. И вам.

Рун поглядел ей вслед, в три глотка допил остывший чай и отставил чашку. Лаборант смотрел на него, лукаво щурясь.

– Я предполагал, что вы быстро освоитесь. Но вы прямо рекордсмен.

Историк пожал плечами.

– Сам от себя не ожидал.

3

Едва Рун получил ключи доступа, работа поглотила его с головой. Следующие несколько дней он засиживался допоздна, просматривая уже готовые слепки. В выделенную корпорацией квартиру он возвращался затемно и чуть свет покидал её наутро. Этингер почти не видел соседей и коллег, просто потому что большую часть суток проводил в смотровой. Да, ему очень нравилась новая работа.

Поначалу смотреть на картинки прошлого было не то что непривычно – дико. Проекторы последней модели давали картинку настолько точную, что при включении очередного слепка смотровая словно перемещалась в другое измерение. В подлинность этих снимков не верилось хотя бы из-за их качества.

Однако несколько часов спустя историк добрался до калибровочных слепков и перестал удивляться чёткости изображения. Настало время удивляться точности самого “Хроноса”.

Каждый экспериментальный снимок имел две даты: настоящую (время создания снимка) и изображаемую. Рядом с ними фиксировались условные координаты заснятого места. Рун нашёл два снимка, отличавшихся только одним из этих трёх параметров – настоящей датой. Слепки выглядели абсолютно одинаково и даже размер самих изображений совпадал с точностью до байта. При всём недоверии Этингера к столь сомнительным технологиям, вывод был очевиден: “Хронос” идеально откалиброван.

Если, конечно, никто не подтасовал результаты экспериментов.

Флагстад говорил правду: один снимок имел изображаемую дату аж десятилетней давности и выглядел отлично. Другие, более свежие, шли пятнами.

Рун быстро установил закономерность: “недавние” запечатлённые моменты получались намного чаще, чем находящиеся в далёком прошлом. Это походило на погружение в морскую пучину – чем глубже, тем хуже видимость. Историку даже показалось, что “Хроносу” попросту не хватает мощности, чтобы заглянуть дальше в прошлое.

На третий день Рун решил доложить о своих наблюдениях Флагстаду. Тот тепрпеливо выслушал историка, вздохнул и сказал:

– Это уже давно не новость. Зависимость качества снимка от дельты по времени мы установили ещё на стадии первичного тестирования.

– А нехватка мощности?

– Такая версия тоже уже была. Её выдвигал месье Венсан. Ни вы, ни он не являетесь физиками, поэтому можете не знать, но у “Хроноса” нет такой характеристики, как мощность. Он затрачивает одинаковое количество энергии при возврате на секунду и на миллион лет назад.

– Так может в этом и проблема?

– Вы не понимаете. Не важно, как далеко по временной шкале лежит конечная точка, успех зависит не от этого. Иначе качество снимков ухудшалось бы равномерно, а не случайным образом, как сейчас. Поверьте, знай вы теорию, отмели бы эту мысль с порога.

– Я думал, мы – эксперты – здесь как раз для того, чтобы предполагать самое невероятное. Помочь посмотреть на все детали под другим углом.

Руководитель проекта холодно улыбнулся.

– Мы пробовали изменить некоторые физические параметры, чтобы удостовериться. Это привело только к необходимости заново провести калибровку, потому что все настройки сбились. В итоге качество экспериментальных данных не изменилось, зато возросла цена обслуживания. Так что проблема не в мощности, доктор Этингер.

После этого разговора запал Руна поугас. Стало ясно, что для обнаружения дефектов “Хроноса” придётся проявить недюжинное терпение, а оно, к сожалению, не было сильной стороной историка. И всё же возможность прикоснуться к тайнам прошлого стоила любых усилий. Поэтому Рун, глубоко вздохнув, начал рассматривать снимки внимательнее.

В тех, как назло, не было ничего, за что придирчивый взгляд историка мог бы зацепиться. Какие-то уличные кадры, на первый взгляд абсолютно случайные; фрагменты пустого пространства; комната, в которой от снимка к снимку менялись местами расставленные на полу предметы; несколько кадров с морского дна; фрагменты разных предметов, не полностью помещённых в “кадр” и много ещё чего. Большинство этих данных Рун не мог проверить потому, что они устарели: не существовало никаких вещественных доказательств того, что всё выглядело так, как изображено на снимке. Недостаток информации ещё больше осложнял и без того непростую задачу.

Как следует покопавшись в виртуальном каталоге, историк обнаружил детальные отчёты по некоторым экспериментам, но они ничем не помогли – белых пятен на тех снимках не было. По самым интересным кадрам информации не обнаружилось. Мысленно обругав корпоративных работничков за бардак в документах, Рун открыл один из интересующих его снимков и выловил из дополнительной информации имя ответственного за опыт инженера.

“Арджун Крипалани”.

Этингер полез в директорию персонала, намереваясь связаться с этим человеком и спросить, что вообще изображено на снимке и почему этой информации нет в отчёте. Но на его запрос система вдруг выдала: “По данному имени совпадений не найдено”. Историк хмыкнул, перепроверил введённое имя и запустил более гибкий поиск. Тот же результат. “Наверное, какая-то ошибка”, – подумал Этингер и взялся за другие снимки.

Но имя несуществующего инженера всплыло ещё несколько раз, и Рун насторожился. Получалось, что этот человек достаточно долго работал с “Хроносом”, но в базе “Миллениума” о нём не было ни слова. Во всяком случае, Этингеру так и не удалось ничего накопать. Историк ещё не успел как следует вникнуть в бизнес-процессы “Эйдженс корп”, но у него в голове не укладывалось, как такое может быть. Чувствуя во всей этой ситуации какой-то подвох, Рун решил пока не торопиться с выводами и работать по другим направлениям.

Остаток рабочего дня и следующее утро историк потратил на попытки выявить причину появления белых пятен. Он осматривал их так и эдак, составлял хронологию, сопоставлял координаты испорченных снимков и вообще применял все известные ему способы анализа, но так ничего и не добился. Каждая новая идея рано или поздно возвращала Этингера к исходной неизвестности. Тайна загадочных дефектов оставалась неприступной, и чем дальше, тем сильнее Руном овладевало ощущение, что он идёт по лабиринту, в котором есть только тупики – и ни одного выхода.

4

Когда настало время обеда, Этингер закрыл очередной снимок и в глубокой задумчивости поплёлся в столовую. Боевой настрой был подорван, но сдаваться историк по-прежнему не собирался. Напротив, на место адреналиновых взрывов пришла холодная сосредоточенность, и если организм Руна нуждался в обеденном перерыве, то мозг его не прекращал работать ни на секунду. Даже во время еды историк мысленно изучал отсмотренные снимки – благо, его память позволяла делать ещё не такое.

Он не замечал никого и ничего вокруг, пока не получил ощутимый толчок в плечо.

– Клянусь Великой Виртуальностью, ты ничуть не изменился, – сказала Амина. – Начал что-то вспоминать – и всё, “мы его потеряли”.

Канзи сидела рядом и смотрела на Руна, изогнув бровь. Тот сразу же переключился на недавние воспоминания и понял, что айтишница подсела с полминуты назад и всё это время пыталась его дозваться.

– Извини, – смутился Рун, сам не зная почему. – Ничего не могу с этим поделать.

– Ещё не лишился своей суперпамяти? – Амина отхлебнула из кружки. – По-прежнему помнишь всё?

– Каждую секунду. – Историк скривил рот в подобии улыбки. – И это не суперпамять, а…

– Гипертимезия, да, – отмахнулась Канзи. – Вот так же ты и в колледже всех поправлял.

– А ты так же всех перебивала, – ядовито ответил Рун. – Знаешь, как это бесит?

– А то! – Амина откусила от яблока и продолжила с набитым ртом: – Если бы ты видел своё лицо в такие моменты, сам бы себя перебивал!

Этингер собрался было ответить очередной колкостью, но в последний момент рассмеялся. Несмотря на некоторую беспардонность, Амина была скорее непосредственной и забавной, нежели стервозной. Правда, в юности Рун не мог оценить этого качества по достоинству – гордость мешала.

– А что случилось с твоей роскошной рыжей шевелюрой? – продолжала Канзи. – Как будто инеем покрылся!

– Я рано начал седеть.

– Ого. И до такой степени? Время беспощадно.

– Да к чёрту время. Как только седые волосы стали видны невооружённым глазом, я обесцветился.

– Свежее решение. Обычно седину наоборот закрашивают.

– Потому что обычно её считают признаком старости. А я ещё хоть куда! – Рун демонстративно расправил плечи.

На этот раз рассмеялась Амина. На её щеках на несколько секунд появились милые ямочки.

– Тебе всего тридцать восемь, обалдуй! Никто и не подумал бы называть тебя старым!

– Вообще-то пока тридцать семь. И я намерен выглядеть на тридцать с хвостиком как минимум до семидесяти.

– Самонадеян, как всегда, – Канзи покачала головой. – Скажи мне, белоголовый, как продвигается твоя работа над “Хроносом”? Чем ты вообще тут занимаешься?

Мысли Руна вернулись к работе, и поднявшееся было настроение тут же упало до прежней отметки.

– Я аналитик. Анализирую экспериментальные данные.

– Как и я, ищешь, откуда эти дырки на снимках. – Амина вздохнула. – И что, получается?

– Пока не особо. Сплошные тупики.

– У меня то же самое. Нашла несколько недочётов в коде хроносовского софта, но на этом всё. Результаты не улучшились. Софтинка-то не из самых сложных, я видала и позапутаннее системы… Так что мне чем дальше, тем больше кажется, что проблема не в программном обеспечении.

– Меня касательно экспериментальных данных такие же мысли посещали. Была одна зацепка, интересный снимок, но отчёта по нему нет, а ответственного инженера я в базе не нашёл. Как будто его и не существовало вовсе.

– Арджун Крипалани?

Рун с удивлением посмотрел на собеседницу.

– Да, он. Откуда…

– Я тоже натыкалась на это имя в технической документации, – снова перебила Амина и задумчиво добавила: – И тоже ничего про него не нашла.

– И тебе тоже это кажется странным?

– А то! Информация по другим бывшим сотрудникам хоть и закрыта другим уровнем доступа, но есть, а по нему вообще ничего. Как будто его аккуратно из базы… вычистили.

– Но имя-то в документах осталось.

– А что имя? Думаешь, есть только один Арджун Крипалани на весь белый свет? Без личного файла невозможно сказать, кто этот человек.

– А жаль, – угрюмо вздохнул Рун. – Судя по всему, он мог бы чем-то помочь.

– Я бы на твоём месте не стала задавать о нём вопросы, – осторожно сказала Амина.

– Тёмная история, согласен. Но как тогда заставить “Хронос” работать правильно?

– Тебе это так важно?

– А тебе – нет?

– Да я в основном из-за денег нанялась. Но и интересно было чуть-чуть, это да.

– А я – историк, и потому согласился только из-за перспектив “Хроноса”, – Этингер чуть повысил голос и даже начал жестикулировать от волнения. – Представь, сколько всего мы можем выяснить о прошлом человечества. И не только человечества – планеты, вселенной! Мы воочию увидим всё, что раньше было лишь домыслами! Прошлое будет у нас как на ладони, протяни руку – и прикоснись. Любое мгновение, любое место. А уж какой рывок вперёд совершат науки… Это же стоит всех чудес вместе взятых!

Амина смотрела на Руна задумчиво и даже будто понимающе.

– Вижу, тебя всё это и впрямь вдохновляет.

– Не то слово, – сказал Этингер, успокаиваясь.

Ему стало немного неловко, что он так распалился перед старой знакомой. “Как бы она не сочла меня чокнутым фанатиком, – подумал Рун, одёргивая себя. – Как-то совсем не здорово оставлять такое мнение о себе после первого же разговора”.

Этингер украдкой глянул на собеседницу: та невозмутимо доедала обед и казалась разве что чуть более задумчивой, чем прежде. И всё же он решил сменить тему. На всякий случай.

– Ты живёшь прямо надо мной, – сказал Рун, и, поймав на себе растерянный взгляд Амины, пояснил: – Заметил надпись на звонке.

– Так вот кто въехал в те апартаменты! – Канзи хлопнула себя по коленке. – Если бы не зажигающийся по вечерам свет, я бы до сих пор думала, что они пустуют.

– С головой ушёл в работу, – историк  виновато пожал плечами. – Да и беспокоить тебя лишний раз не хотел. Я всё-таки приходил поздно, уходил рано и…

– Ну и напрасно! – Амина фыркнула. – В этом захолустье из развлечений только старинный бар, да и тот закрывается в полночь. За всем остальным нужно ехать как минимум в Кемпер.

– А ты, значит, любительница оторваться?

– Вообще-то не очень, но скука творит с людьми удивительные вещи.

– Видимо, не со всеми, – подхватил Рун. – Все кто здесь работает как будто…

– Гики, – кивнула Канзи, от чего её ярко-красная прядь соскользнула на лицо. – Говорят только о работе, как помешанные. Нормальных шуток никто не понимает. Разве что этот русский, который тоже эксперт, но он какой-то зажатый.

– Вот и мне так показалось. А ещё Венсан выглядит весёлым дедулей.

– Да, он душка. Но с ним тоже на равных не пообщаешься. Так что я очень рада, что у меня – наконец-то! – появился сосед с чувством юмора.

Амина легко улыбнулась, и Руну почудилось, что её взгляд задержался на его лице чуть дольше необходимого.

– Я тоже рад. Не терпится узнать, где ты пропадала все эти годы.

– Обязательно поговорим об этом в нерабочее время, – Канзи поспешно поднялась. – Мне уже пора. Если что, ты знаешь, где меня найти. Чао!

И она ушла, а Рун, сам того не заметив, улыбнулся ей вслед.

Он покончил с едой и пошёл обратно в смотровую, но уже без особого желания. Разговор с Аминой вернул историка в реальность. При мысли об ещё одном дне в безликой комнате с голографическими проекторами Руна передёрнуло. За последние несколько суток он вглядывался в слепки так долго, что пресытился этим занятием. Поэтому, желая потянуть время, Этингер замедлил шаг и начал оглядываться по сторонам.

В дверях столовой ему встретился Юрий – Рун поздоровался, но тот в чисто русском стиле лишь хмуро кивнул в ответ и прошёл мимо. У гермодвери в рабочий сектор о чём-то спорили два молодых инженера, которые перешли чуть ли не на шёпот, когда историк приблизился. Он уже привык к недоверию со стороны персонала “Миллениума”, но не удержался и пошёл ещё медленнее. Инженеры замолчали, дожидаясь, когда заторможенный эксперт покинет зону слышимости. Боковым зрением Рун видел, что они провожают его взглядами, и внутренне усмехнулся. “Как будто мне есть дело до их секретов”.

Этингер повернул за угол и нос к носу столкнулся с Этаном Лебронном и офицером Ноа Валлтери, которые беседовали вполголоса, неспешно прогуливаясь по коридору. Физик посмотрел на Руна исподлобья, натянул излишне вежливую улыбку и поздоровался. Глава службы безопасности ограничился одним долгим взглядом, от которого по спине историка пробежал холодок. Так всегда происходило, когда их взгляды пересекались. Несмотря на внешнее спокойствие, Ноа чем-то походил на голодного тигра, готового к прыжку. Пожалуй, он был единственным в “Миллениуме”, с кем Этингер не желал встречаться ни по какому поводу.

Рун поспешил к лифту, и тут его нагнал месье Венсан, который вошёл в кабину почти одновременно с историком.

– А, герр Этингер! Добрый день, – лаборант приятно улыбнулся. – Как прошли первые рабочие дни? Всё ли вас устраивает?

– Спасибо, всё замечательно, – Рун пожал протянутую руку. – Мне здесь нравится.

– Наверное, даже больше, чем в новых апартаментах, – сказал Венсан и, заметив вопросительный взгляд историка, добродушно пояснил: – Вчера вы ушли с работы затемно.

– Да, есть такое дело, – рассмеялся Рун. – Но дело не в квартире, нет. И, сказать по правде, сегодня я собираюсь уйти пораньше.

– Вы не первый, кого этот проект настолько увлёк, – лаборант понимающе кивнул. – Но делу время, а потехе час. Всем нужно отдыхать.

Двери лифта открылись на нужном этаже и мужчины вышли.

– Но если в пределах “Миллениума” вам что-то понадобится, то можете смело обращаться ко мне, – сказал Венсан после короткой паузы. – Герр Флагстад поручил мне помогать новым работникам с любыми запросами.

Рун тут же вспомнил о таинственном инженере, имени которого нет в базе. Сам историк ни за что не заговорил бы о нём, но тут просто грех было не воспользоваться случаем.

– Знаете, вообще-то есть кое-что, – сказал он, когда лаборант уже развернулся, чтобы уйти. – Я копался в экспериментальных данных и наткнулся на одно имя… Аржун Карипани, кажется?

Разумеется, Этингер точно помнил имя и ошибку сделал нарочно. Но реакция месье Венсана тут же избавила его от необходимости притворяться дальше.

Лицо лаборанта приобрело печальное выражение, и весь он как будто ссутулился, от чего наружу проглянул его истинный возраст. Месье Венсан был очень стар.

– Арджун Крипалани, – поправил он. – Это бывший руководитель проекта. Он стоял у самых истоков “Хроноса”. Его, к сожалению, уже нет в живых.

– Вот как?! – Рун удивился не так сильно, как показал. – Что случилось?

Лаборант нахмурился, будто сомневаясь, стоит ли рассказывать подробности.

– Его убила аневризма, – сказал он, помолчав. – Во всяком случае, так говорят. Его смерть не стали афишировать, сами понимаете… Такие новости деморализуют людей. Герр Флагстад сказал, что у господина Крипалани было редкое генетическое заболевание, о котором тот предпочитал молчать. Якобы оно истончало сосуды, и летальный исход был только вопросом времени…

“Летальный исход – всегда вопрос времени” – подумал Рун, но вслух сказал другое:

– Вы говорите так, будто сомневаетесь в этой версии.

– Не знаю, герр Этингер, – Венсан сокрушённо покачал головой. – Несмотря на высочайшую степень защиты, мы работаем не в самом безопасном месте. “Хронос” – это ни больше, ни меньше, чем дверь в новую эпоху, и поэтому многие хотели бы обладать его секретами, – старик вдруг понизил голос, и в его глазах мелькнул испуг. – Я просто не хочу строить никаких предположений.

Рун не совсем понял, что Венсан хотел сказать последней фразой, но прозвучала она жутковато.

– Всё, что я знаю – господин Крипалани был сам не свой в последние пару дней, – продолжал лаборант. – Засиживался допоздна, почти ни с кем не разговаривал… Может, и правда чувствовал приближение смерти.

– Давно это случилось?

– Недель за пять до вашего появления здесь. Он был замечательным человеком. Приветливым. Честным… – голос старика дрогнул, и на него стало вовсе жалко смотреть.

– Простите, месье Венсан, я не хотел вас расстраивать, – совершенно искренне сказал Рун, не ожидавший от лаборанта такой ранимости. – Простите моё любопытство. Я надеялся, что разговор с господином Крипалани кое-что прояснит в моей работе. Видимо, придётся искать другие пути.

– О да, если кто-то и знал о “Хроносе” всё, так это был Арджун Крипалани, – кивнул Венсан и вздохнул. – С его уходом работа над проектом почти встала и не сразу вернулась в прежнее русло. Но, может быть, вам сможет помочь герр Флагстад? Он ведь был главным помощником господина Крипалани.

– Я обязательно обращусь к нему, спасибо, – улыбнулся Рун, отметив про себя, что новый руководитель проекта и словом не обмолвился о своём предшественнике. – И ещё раз простите, месье Венсан.

– Да, не берите в голову, – старик махнул рукой и печально улыбнулся. – Это я стал излишне чувствительным. Годы берут своё, знаете ли. Всего хорошего, герр Этингер.

– До свидания.

Лаборант ушёл, а Рун продолжил путь в смешанных чувствах. Разговор с Венсаном встревожил его – теперь историку казалось, что в “Миллениуме” совершенно точно происходит нечто подозрительное. Внезапная смерть инженера, о которой даже местный завхоз не знает подробностей – это, по меньшей мере, странно. Со слов лаборанта выходило, что Крипалани был главным специалистом и чуть ли не идейным вдохновителем всего проекта. И ещё подозрительнее, что его личные данные исчезли из базы, будто он никогда тут и не работал.