Вокруг света за 72 дня

Так я и поступила. Я – без всякого содрогания – съела каждое из предложенных к обеду блюд, и что еще удивительнее, я спала той ночью так, как обычно спят люди, которые весь день провели в активных занятиях на свежем воздухе.

Погода была очень плохая, море бурное, но мне это нравилось. Моя морская болезнь прошла, и хотя меня еще мучила довольно болезненное подозрение, что, несмотря на то, что она исчезла, она все еще может вернуться, мне все же удалось взять себя в руки.

Почти все пассажиры, не желая обедать в общем зале, брали свои блюда на палубу и там, комфортно устроившись в креслах, поедали их с такой с настойчивостью, что со временем это зрелище стало наводить на меня тоску. Одна очень яркая и разумная американская девушка путешествовала одна – она направлялась в Германию, к своим родителям. Она увлеченно занималась всем, что могло доставить ей удовольствие. Она была из тех девушек, которые много говорят, и сама она всегда что-то говорила. Я очень редко, если вообще когда-либо, встречалась с такими как она. На немецком, а также и на английском языке она вполне грамотно могла обсуждать что-либо – начиная с моды и заканчивая политикой. Ее отец и ее дядя были хорошо известными в правительственных кругах лицами, и по манере речи этой девушки было легко убедиться, что она была любимицей своего отца – образованной, прекрасной и женственной. На борту нашего парохода не было ни одного человека, который знал бы о политике, искусстве, литературе или музыке больше, чем эта девушка с волосами Маргариты, и в то же время, никто из нас не был так готов в любое время посоревноваться в беге по палубе, как она.

Я думаю, что для путешественника вполне естественно и никак не преступно желание наслаждаться изучением особенностей характеров его попутчиков. Прошло не так много времени, но каждый из тех, кто там был, все же хоть немного познакомился с теми, с кем он прежде никогда не встречался. Не буду утверждать, что приобретенные во время совместного путешествия такие знания способны принести какую-нибудь пользу, но в тоже время я не буду пытаться настаивать на том, что те пассажиры, которые часто общались между собой, не находили общих интересных и подходящих тем для обсуждений. Как бы то ни было, занятие это совершенно безвредное, а нам было приятно и не скучно.

Я помню, когда мне сказали, что один из наших пассажиров измерял свой пульс после каждого приема пищи, а были они весьма плотными и морской болезнью не страдал, я с трудом дождалась, пока мне на него укажут, чтобы я могла понаблюдать за ним. Если бы он присматривал за моим пульсом, а не за собственным, я бы не могла быть более заинтересованной. С каждым днем я беспокоилась все больше и больше, так что я с трудом сдерживалась, чтобы не спросить его, уменьшался ли его пульс до еды и возрастал ли после, или же был неизменным с утра до вечера.

Затем, почти утратив свой интерес к этому человеку, я обратила свое внимание на другого – он вел учет количества сделанных за день шагов. Но и он, в свою очередь, стал мне менее интересен после того, как я узнала, что одна из пассажирок, – очень терзаемая морской болезнью, – ни разу еще не раздевалась с того дня, когда она покинула свой дом в Нью-Йорке.

– Я совершенно уверена – мы все утонем, – доверительно сообщила она мне, – и я решила утонуть одетой!

После этих ее слов я ничуть не удивлялась тому, почему она так страдала от морской болезни.

Одна семья, которая путешествовала из Нью-Йорка в Париж, везла с собой маленького серебристого скайтерьера с довольно необычной кличкой «Дом, милый дом». К счастью для самой собаки, а также для тех, кому приходилось общаться с ней, они сократили его имя до Хоуми.

Проезд Хоуми был оплачен, но, согласно корабельным правилам, забота о нем лежала на мяснике, чем его хозяева были крайне недовольны. Хоуми не привык к такой суровой жизни, и единственное его счастье было в том, что ему разрешили выходить на палубу. Разрешение было предоставлено с условием, что каждый раз, когда Хоуми будет лаять, он немедленно будет уведен вниз. Я опасаюсь, что многие часы своего заключения Хоуми провел у нашей двери, поскольку при каждом упоминании о крысах, он сразу же начинал энергично копать, сопровождая свои отчаянные попытки короткими и громкими лаями. Каждый день мы с тревогой отмечали, что Хоуми становится все худее и худее. Мы поражались тому похудению, которое постигло его в апартаментах мясника, и, в конечном счете, морской болезни, переживать которую он, как и некоторые из пассажиров, предпочитал в пределах каюты. Ближе к концу рейса, когда нам подали колбасу и с гамбургский стейк, очень многие, так, чтобы никто не слышал, интересовались, видел ли кто-нибудь в тот день Хоуми. В этих перешептываниях звучало столько беспокойства, что иногда мне думалось, что они скорее были больше пропитаны личным беспокойством, а вовсе не симпатией к маленькой собачке.

По мере того, как разные развлечения приедались, капитан Алберс, чтобы порадовать нас, всегда изобретал нечто новенькое. Каждый вечер после ужина он рисовал на карточке несколько строк – по числу сидевших за столом пассажиров. Затем он отмечал одну из них и сворачивал карточку так, чтобы отметки не было видно. После этого карточка пускалась по кругу, и каждый джентльмен вписывал в строку свое имя.

Затем карточка возвращалась к капитану, и, затаив дыхание, мы ждали его вердикта. Тот из джентльменов, чье имя находилось в отмеченной строке, оплачивал общий счет – за сигары или выпивку.

Кроме того, велось много разговоров о том неверном представлении, которое многие граждане других стран имеют об Америке и американцах. Кто-то заметил, что большинство иностранцев не могут сказать, где находятся Соединенные Штаты.

– Есть и такие, которые думают, что Соединенные Штаты – это маленький остров с несколькими домами, – сказал капитан Алберс. – Однажды в мой дом, находящийся возле верфи в Хобокене, из Германии пришло письмо с таким адресом -

«КАПИТАНУ АЛБЕРСУ, АМЕРИКА, ДОМ № 1»

– А я из Германии получил с таким, – произнес самый застенчивый из сидевших за столом джентльменов, он даже покраснел от звука собственного голоса -

«ХОБОКЕН, НАПРОТИВ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ»

Во время ланча 21-го ноября кто-то крикнул, что видит землю. Та быстрота, с которой все, покинув столы, выскочили на палубу, наверняка многократно превышала быстроту спутников Колумба в тот момент, когда они увидели Америку. Не знаю, почему, но я твердо уверена, что рассматривала эту далекую и туманную землю с намного большим интересом, чем самый красивый пейзаж мира.

Всего за несколько минут палубы наполнились множеством взволнованных и возбужденных людей. Словно, остановившись в каком-нибудь порту, пароход взял на борт новых пассажиров. Мы никак не могли понять, как так вышло, что все они, отбыв из Нью-Йорка, наслаждались (?) собственным уединением с того самого дня, как покинули этот порт.

Ужин в тот вечер был очень приятным. В честь тех, кто сходил с парохода в Саутгемптоне, были поданы дополнительные блюда. Семь дней назад, покидая Нью-Йорк, я не была знакома ни с одним из своих попутчиков, но теперь, осознав, что прощание так близко, я очень сожалела о том, что мне суждено расстаться с ними.

Если бы я путешествовала с компаньоном, я бы не чувствовала этого так остро, поскольку у меня, естественно, было бы намного меньше времени на общение с другими пассажирами.

Они были так добры ко мне, что я была бы самой неблагодарной из женщин, если бы не чувствовала, что я оставляю своих друзей. Капитан Алберс, много лет прослуживший морским капитаном на восточных морях, рассказал мне о том, как я должна заботиться о своем здоровье. По мере того как время моего пребывания на «Августе Виктории», истекало, некоторые из моих компаньонов очень мягко подшучивали надо мной, вознамерившейся побить рекорд героя художественного произведения, и тогда я заметила, что я даже поощряю их – это обманчивое веселье помогало мне скрывать свои истинные страхи.

Все пассажиры «Августы Виктории» пришли провожать нас. Мы сидели на палубе, разговаривали или нервно прогуливались до половины третьего утра. Затем кто-то сказал, что катер уже на месте, и мы все вместе бросились к нему. После того, как он пришвартовался, мы спустились на нижнюю палубу, чтобы узнать, кто прибыл и узнать первые новости с суши.

Один человек был очень обеспокоен моей поездкой в Лондон. Он полагал, что именно из-за того, что было так поздно, а скорее, даже слишком рано, лондонский корреспондент, который должен был встретить меня, не появился.

– Я, конечно же, сойду с корабля здесь и благополучно доставлю вас в Лондон, если никто не встретит вас, – протестовал он, несмотря на все мои заверения в том, что я и без сопровождающего чувствую себя прекрасно и в полной безопасности.

Скорее ради него, чем себя, я внимательно наблюдала за вступающими на борт людьми и старалась найти среди них того, кто был отправлен, чтобы встретить меня. Они шли цепочкой мимо нас, и тут этот джентльмен сделал несколько замечаний касательно моего кругосветного турне. Какой-то высокий юноша услышал это замечание и, повернувшись к лестнице, смущенно улыбнулся и посмотрел на меня.

– Нелли Блай? – спросил он.

– Да, – ответила я, протягивая ему руку, которую он пожал, в то же время, интересуясь, понравился ли мне этот рейс, и готов ли мой багаж.

Человек, который так беспокоился за мое одинокое путешествие в Лондон, воспользовался случаем и вовлек корреспондента в разговор. Затем он вернулся ко мне, и с выражением величайшего удовлетворения на своем лице, сказал мне:

– Все в порядке, это он. И если бы с ним было что-то не так, я, все же, непременно проводил бы вас до Лондона. Теперь я спокоен, я знаю, – он позаботится о вас.

Я продолжила свой путь с теплым чувством в своем сердце от встречи с таким хорошим человеком, который был готов пожертвовать своим комфортом ради того, чтобы обеспечить безопасность беззащитной девушки.

Несколько душевных рукопожатий и добрых пожеланий, некоторая сухость в горле, немного взволнованного сердцебиения, несколько чуть поспешных шагов по установленной для едущих в Лондон пассажиров доске, а затем катер отчалил от корабля и, и мы погрузились в ночную темноту.

ГЛАВА 3

ИЗ САУТГЕМПТОНА К ЖЮЛЮ ВЕРНУ

– М-р и миссис Жюль Верн прислали особое письмо с предложением, что, если у вас будет такая возможность, вы бы могли встретиться с ними, – сказал мне лондонский корреспондент, когда мы направлялись к причалу.

– О, как бы я хотела увидеться с ними! – воскликнула я, и, не переводя дыхания, добавила. – Разве можно отказаться от такого приглашения?

– Если вы готовы отказаться от двух ночей сна и отдыха, я думаю, это можно устроить, – тихо сказал он.

– Правда? Ну, если я никуда не опоздаю, тогда я пожертвую и сном, и отдыхом.

– Все зависит от того, удастся ли нам сегодня воспользоваться поездом. Плановых поездов до утра не будет, и, если они не решат запустить специальный почтовый поезд для отложенной почты, нам придется просидеть здесь всю ночь, и у нас не будет времени на то, чтобы встретиться с Верном. Выйдем на берег и посмотрим, какое они примут решение.

Наше судно особым комфортом не отличалось. Единственной его каютой, казалось, была она сама – битком набитая мешками с почтой и багажом и освещаемая лишь одной закопченной лампой. Места, чтобы присесть я не нашла, поэтому все мы, дрожа от влажного и холодного ветра, стояли на палубе и, словно не нашедшие покоя духи, всматривались в серый туман.

Тоскливый и полуразрушенный причал был вполне подходящим местом для такой древней лодки. Я молча проследовала за корреспондентом в какой-то большой и пустой сарай, где несколько сонных людей в мундирах, вид которых свидетельствовал о том, что они спали не раздеваясь, стояли за длинными и низкими столами.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Длинное пальто свободного покроя. – Прим. перев.