Ворчало

в другой – пульт от телевизора,

под мышкой – домкрат от автомобиля,

волосы – дыбом,

кончик хвоста судорожно вздрагивает,

карманы подозрительно оттопыриваются.

Нервно бормочет себе под нос:

– Очень интересно! Очень, очень! Даже инструкции есть! Интересно! Очень!

Ластя посмотрела на пузырек и как заверещит:

– ПОЛОЖИ!!! СЕЙЧАС!!! ЖЕ!!! НА!!! МЕСТО!!!!!!!

Она набирала воздух после каждого слова, чтобы не задохнуться и еще чтобы её лучше было слышно.

Ворчало от неожиданности присел.

На пару секунд замер.

Быстро, но аккуратно положил пульт от телека на столик; домкрат от автомобиля вывалился и грохнулся на пол сам.

– НЕ!!! ЭТО!!! И!!! НЕ!!! ТУДА!!!

Ворчало посмотрел на пузырек, на Ластю и виновато помотал головой из стороны в сторону.

Ластя вдруг резко успокоилась и вполне нормальным голосом, без всякого выражения, сказала:

– П с и х.

Ворчало молча помахал головой сверху вниз и еще сильнее сжал в лапе пузырёк. Второй лапой он старательно маскировал оттопыренные карманы.

– Рассказывай!

– Орать будешь?

– Не буду.

– Точно?

– Точно. Точно. Точно. Точно. Точно. Точно.

– Ну что ты, ну не волнуйся так! Все же в порядке. Ничего же не было. Тебе только показалось! Ведь ничего и не было, правда?!

– Правда. Ой, правда! Я так испугалась! Ты даже себе представить не можешь! Ох!

– Ну, вот и хорошо… Ничего нет. Ну вот и чудненько… Просто показалось… Ничего и не было… Совсем ничего и не было… Не было?

– Ох! Не было… Ох…

– Ну вот и чудненько… Показалось. Не было…

– ЧЕГО!!! Н Е Б Ы Л О!!! Что показалось то, что этого, которого нет?! Значит, это, которого нет, было! Раз показалось что было нет!!! Сейчас же рассказывай!!! ЧЕГО НЕТ!!! И ЗАЧЕМ БЫЛО!!!

– Хорошо, хорошо! Пошли на кухню, будем пить кофе с вареньем! Только успокойся сейчас же! – Ворчало даже топнул нижней лапой. – Сейчас же! Сердитого топа не получилось (на нервной почве, наверное). Наш герой, смутившись, покосился сначала на нижнюю лапу, потом на хвост изогнутый вопросительным знаком, потом на Ластю.

В это время настенные часы в зале вызывающе забумкали. От неожиданности Ворчало и Ластя дружно вздрогнули и посмотрели на эти самые часы.

Часы пробили ровно полночь.

Все кончается очень быстро.Я сейчас заглянул в холодильник…Все же как моя жизнь терниста…Вместо сыра – замерзший будильник.

Четверг

Данчо открыл настежь окно. Морозный горный воздух вместе с огромными снежинками завертелся в комнате. Окно закрыл, а свежесть осталась! (Хитрость номер семь!) Фиолетовый Котенок, недовольно мяукнув, спрыгнул с подоконника.

Обитатели «Кают-компании» продирали глаза.

Чтобы не растерять тепло, Роль попытался выскочить из-под одеяла и одеться настолько быстро, насколько вообще возможно. Тепло сохранить не удалось: куда-то запропастился любимый ролевский свитер.

– Где мой свитер?! Данчо! Ты видел мой свитер?! Моду взяли – улицу в комнате по утрам устраивать!

– Нет.

– А это что? – Роль ткнул лапой в живот Данчо.

– Это свитер.

– Чей?

– Не знаю. Тут лежал.

– Снимай!

– Не сниму! Я его уже нагрел!

– Свой надо нагревать!

– Мой Ник взял!

– А это чей валяется?

– Это ворчаловский, надевай, не стесняйся, он уже спросонья в никовский впрыгнул.

Роль стал совать голову в свитер. В комнату ввалился Ворчало.

– Ты зачем мой свитер напяливаешь?

– А ты в двух ходить будешь?

Ворчало посмотрел на свой лапав, подумал, наклонил голову набок, еще раз подумал: «Факт на лапе».

– Ладно. Носи, только аккуратно, нежно носи. Всегда помни, что он – мой. И после недолгой, но многозначительной паузы добавил:

– Потом постираешь.

– Ага. Обязательно. Непременно.

Данчо еще с подъема как привязался к Нику, так и продолжал:

– Ник! Не копайся, если опоздаем на завтрак из-за тебя, съедим твой обед и ужин. Вместе со всеми добавками. Роль окончательно запутался в свитере.

– Отвязни! – огрызнулся Ник. – Жду вас в холле.

(На самом деле он был давно готов идти в столовую.)

Ник всегда старался во всем быть только первым, и никак иначе. Правда, не всегда удавалось, но он очень старался. Ворчало частенько пользовался этой его слабостью, особенно, когда дело касалось мытья посуды или чего-то подобного.

В углу со страшным грохотом посыпались лыжи.

– Данчо! Ты зачем туда полез! – завопил Роль. – Ты мне лыжи поцарапаешь!

– Твои лыжи поцарапать невозможно, – невозмутимо ответил Данчо, потирая шишку на голове. – На них живого места нет. Учись кататься. Потом на меня орать будешь. Я палки искал!

– Зачем тебе палки на завтраке?

– Я не свои, я Никовские искал. Хотел спрятать. Лучше помог бы вылезти. И чё разорался? Я тут делом занят, а он орет!

– Допрячешься, смотри…

Данчо раздирали противоречия, но это было неважно. Главное – результат! И палки, несмотря на риск, он все-таки спрятал.

– Ладно, пошли, а то действительно опоздаем, – поторопил Ворчало.

Ежегодно, в феврале, они съезжались сюда на две недели со всех концов необъятной родины – пообщаться и, заодно, покататься на лыжах.

Или наоборот? Как знать!

После завтрака друзья облачались в горнолыжные доспехи. Ник ходил по комнате, заглядывая во все углы.

– Что ты под лапами все время путаешься? – зашипел на него Данчо.– Лучше бы койку заправил!

– Уже заправил.

– Тогда мою заправь, если делать больше нечего.

– Ага. Разбежался!

– Ну, как знаешь…

– Так это ты палки спрятал?

– Нет! И никто не знает!

– Так, так.

Ник подошел к Данчиной кровати и рывком скинул матрац на пол. Под матрацем лежали палки. Палки были крепко привязаны репшнуром к сетке кровати.

– Ты тут, это. … Что это ты тут матрацами расшвырялся?! – забеспокоился Данчо, пятясь к выходу. – Заправляй давай!

– Я… те… сейчас заправлю… Я тебе сейчас твою башку в твои же штаны заправлю!

Эхо от топота их нижних лап, обутых в горнолыжные ботинки, еще долго гуляло по коридорам корпуса.

В комнате сразу стало свободнее и тише.

Через несколько минут Ворчало и Роль, простучав по деревянной лестнице, вывалились на крыльцо.

В глаза брызнуло солнце.

Ворчало мгновенно напялил горнолыжные очки.

Ник и Данчо копошились в огромном сугробе рядышком.

Побеждал Ник.

Все прекрасно.

Горы стоят на своих местах.

Снегопад прекратился.

Ветра нет.

Погода звенит!

Видимость – миллион на миллион!

Ворчало застегнул лыжи, махнул лапой, торжественно заявив в пространство:

– Ну и фиг с ним! – подтянулся на палках и резко бросился вниз.

К подъемнику.

По пешеходной дорожке.

Ему нравилось пугать симпатичных хвостолапочек, выбивая из-под кантов веера снежной пыли.

Хулиган!

На самом деле съезжать по узкой дорожке в сто раз сложнее, а значит – неприятнее, чем просто пройтись.

– Пижон! – буркнул Роль, наблюдая, как Ворчало неэстетично корячится, пытаясь вписаться в поворот и не упасть. «Я лучше проеду», – подумал Роль, поглаживая лапой помпончик на хвосте. И как бы неожиданно очнувшись, суетливо поправил очки и, втянув пузо, посыпался вслед за Ворчалой.

(Дурной пример заразителен.)

Данчо, весь в снегу, посмотрел им вслед и спросил:

– Чего это с Ворчалой?

– Че? Где? – отплевываясь, завертел головой Ник.

– Грустный какой-то. Лапой машет. Не орет.

– А-а-а, так это у него несчастная мужская любовь…

– Это как?

– Это когда она его любит, а он её нет…

На подъемнике хвостолапов пока собралось немного. Все в ярких, разноцветных куртках. На белом до синевы снеге – выглядело здорово.

«Клумба», – подумалось Ворчале.

Сам он был частью клумбы.

Пристегнувшись бугелями к тросу, друзья поехали вверх. Трасса, с мягкими поворотами, была не очень длинной и крутой, есть и покруче, но, если хотелось ярких впечатлений, можно пешком протопать наверх и спускаться оттуда. И сразу набрать приличную скорость. Там, местами, угол был до сорока пяти, а может и больше! Немногие ходили на верхнюю площадку: охота лезть на своих двоих, да еще на такой крутяк! Зажрались. Раньше вообще никаких подъёмников не было, и ничего, катались, как миленькие!

«Наверх не полезу, – подумал Ворчало. – Пока на склоне не густо, нужно успеть пару раз съехать. Без нервных потрясений».

Настал момент традиционного, недолгого созерцания на стартовой площадке. Отсюда открывалась великолепная панорама.

Вокруг горы.

Рассказывать, что это такое, тем, кто не видел гор изнутри, – бесполезно: все равно не поймут; а тем, кто видел, – без надобности: они ЭТО видели.Конечно, можно поговорить об ощущениях, но ощущения описанию поддаются сложно; как ни старайся, все равно окажется совсем и не так. Ситуация, на мой взгляд, безвыходная, и имеет смысл ограничиться малым, но достоверным, без всяких там ощущений.

Как у акынов.

«О чем пою, то и вижу»:

Или наоборот?

Нет. Ненаоборот лучше.

Внизу – игрушечные домики,

игрушечный стадиончик,

игрушечные дорожки и живые фигурки.

А вон там, на валуне, кто-то огромными, неровными буквами написал: «ЗДЕСЬ БЫЛ ФЁДОР ФЁДОРОВИЧ». Даже отсюда видно. И не лень же было лезть!

Это база.

База по профилю вовсе не горнолыжная, а для горных туристов и альпинистов, поэтому дикая, совсем не похожая на обычные, обустроенные горнолыжные курорты.

И горы тут дикие.

Необжитые.

Не испорченные цивилизацией.

Настоящие.

И мы тут постепенно дичаем.

Очищаемся от цивилизации.

Становимся настоящими.

И пока мы тут живем, это – наша база.

Справа – скалистое ущелье, наполовину закрытое туманом. Но это не туман. Это облако, которое по глупости зацепилось за гору и висит там, как неприкаянное. Мы привыкли видеть облака вверху и, когда видим их внизу, под нами, сразу начинаем называть как угодно, только не так, как на самом деле. А на самом деле – простые банальные облака. Только под лапами.

Небо темнее и одновременно прозрачнее, чем внизу, в городе.

В сторону солнца лучше не смотреть вообще. Больно.

Солнце заметно горячее, а тень заметно холоднее. Если нет ветра (что бывает крайне редко), и стоять не шевелясь, то одному боку станет холодно, а другому – жарко. Очень забавно.

И еще – запах.

Вот есть запах моря, есть – шашлыка, есть запах хвостолапочки, а тут – запах гор.

И еще – вкус ледниковой воды и сравнить его не с чем.

Его можно только запомнить, однажды попробовав.

Толчок палками – под лыжами захрумтел снег. Кончики раздают пощечины склону – в дребезг! Воздух становится реальным, упругим. Время! Куда делось! Звон! В ушах, в голове, во всем теле. Звон – красивый!

Тук-тук!

Сердце!

Лыжи шипят!

Склон разгоняется, разгоняется – навстречу!

Несется! Быстрей! Быстрей!

Начинается эйфория спуска. Плавно – плавно… Захочу – поверну! С оттяжкой… Не захочу – не поверну! Захочу – резко в сторону, снег – веером! Не захочу – пронесусь в миллиметре… Что хочу, то и делаю, как хочу, так и живу.

И вдруг – трах, бах тебе, татарах! Где лыжи, где палки, и, вообще, где это я сам-то? В ушах утрамбованный снег!

Такое тоже бывает.

Не кантуй как попало!

Склон уму-разуму учит.

Чтобы не увлекался.

Чтобы постоянно помнил – ты тут слезинка на реснице.

Ну и что в этом такого особенного? А ничего. Просто катались.

Вечером, после ужина, решили сыграть свадьбу: дни рождения приелись и стали банальны. А свадьба имела перспективу – на следующий вечер можно и развод устроить. С женихом проблем не наблюдалось: женихом сразу назначили Лёлика. Лёлик был очень здоровый, в смысле – большой, страдал повышенным аппетитом, много ел, поэтому часто молчал. За это и назначили.

– Меньше возражать будет, – аргументировал Данчо.

С невестой возникли сложности. Ник никак не соглашался идти замуж за Лёлика, а идти на поклон в «Тридевятое Царство» наотрез отказался. «Тридевятым Царством» ребята прозвали тридцать девятую комнату: там жили хвостолапочки – веселые и спортивные; одному Богу известно, чем мог закончиться поход за невестой.

Добровольцев не нашлось.

Данчо предложил кинуть на спичках.

Короткую вытащил Данчо и сразу заныл: один, мол, не пойдет, нужна компания, или еще лучше – делегация… Остальные внимательно выслушали, посочувствовали, молча выставили его в коридор и закрыли дверь. Некоторое время он ещё поскребся, потом затих и куда-то пропал.

Роль тут же устроился на кровати, задрав лапы, и стал командовать.

Остальные занялись делом. Использовалось все без разбора. Ворчало где-то стащил детские саночки, заявив: невесту с женихом повезут на тройке с бубенцами по всем коридорам корпуса!

После отбоя.

Остальные поддержали инициативу и сразу назначили Ворчала Главной Лошадью. А также вменили ему в обязанность найти еще двух лошадей, и посолиднее, чтобы была тройка, а не «чё попало». В качестве бубенцов решили использовать тазики из душевой.

Постепенно и незаметно к мероприятию стали подключаться сначала обитатели только второго этажа, а потом и всего корпуса.

Забегая немного вперед, необходимо отметить, что к трем часам ночи в свадьбе участвовала уже вся база. И совершенно стихийно эта самая свадьба (по идиотскому предложению разбушевавшегося Роля) переместилась на склон, где продолжилась катанием при Луне.

На лунном свадебном катании:

1. Сломано четыре пары лыж.

2. Набит о склон большой синяк под обоими глазами у Ворчала. (Он пролетел по воздуху, перед тем, как приложиться, четыре метра и пятнадцать сантиметров. Утром специально замеряли рулеткой.) После чего Ворчало в обществе появлялся только в солнцезащитных очках, а когда один раз забыл их надеть, Ленка из «Тридевятого Царства» чуть не брякнулась с перепуга в обморок.

– Твоя забывчивость опасна для общества, – заявил тогда Данчо Ворчале. – Память нужно тренировать!

«Ага… Только не на себе…» – подумал Ворчало, надевая очки.

3. Всеми участниками получено огромное удовольствие.

Но не будем слишком забегать вперед.

Итак, подготовка к свадьбе шла полным ходом. Ник с самозабвением и большой любовью сооружал из репшнура и лыжной палки удила для Главной Лошади. Ворчало примерялся к данчиной простыне, соображая, как из нее сделать фату для невесты.

– А салют будем устраивать? – спросил он Ника.

– Вот ещё, ночью в хвостолапов стрелять! – отмахнулся Ник.

«Остальные» лежал на кровати, задрав лапы, и командовал.

Появился Данчо с Ленкой. (Уговорил). Ленка сразу включилась в общий переполох, отняла у Ворчала данчину простыню и стала творить из неё фату, а не примеряться.

– Ну и фиг с ним, – махнув лапой, буркнул Ворчало.

Фиолетовый Котенок пристроившись рядом с Ленкой, блаженно замурлыкал.

– Лен, а Лен, ты фамилию менять будешь? – подкатил Ворчало с другого бока через несколько минут.

– А какая у тебя фамилия? – обратилась Лена к Лёлику.

– Самая распространенная русская фамилия – Рабинович, – встрял в разговор Ник. (Молчаливый Лёлик при этом аж сидя подпрыгнул.)

– Тогда буду: замечательная фамилия, – кротко пролепетала Ленка и потупила глаза.

– Лен, а Лен, – продолжал приставать Ворчало, – а хочешь я тебе свой любимый галстук подарю на свадьбу?

– Хочу. Только зачем он мне?

– Тоже подаришь его кому-нибудь.

А что, отличный подарок!

Брату.

Любимому.

В крайнем случае – мужу!

Данчо радостно захлопал в лапки, быстренько пристроился к Ленке и начал интенсивно помогать, но был тут же оттеснен Лёликом и отправлен с Ворчалой в душевую – воровать тазики для бубенцов.

Решили воровать тазики в женской душевой: во-первых, там чище, во-вторых, в мужской душевой тазики им самим были нужны. Что могло произойти с тазиками во время свадьбы, никто не знал. (Могли же и просто потеряться. К примеру. Как знать!?)

Впоследствии так и получилось. Кому-то пришла в голову дурацкая мысль захватить тазики с собой на склон.

Кататься в них.

При Луне.

Вот.

После успешного рейда за тазиками, приходя в себя от визга, случившегося в женской душевой, Ворчало (под впечатлением от увиденного) предложил Ролю подготовить плацдарм для бизнеса. Заинтригованный Роль даже слез с койки и перестал командовать. Все обсудив и обшушукав, они притащили длинную, старинного литья, чугунную скамейку, выдернув её с корнями из Аллеи Любви, и поставили на попа снаружи, под окном кают-компании. Получилась неплохая смотровая площадка. Ворчало и Роль собирались устроить платный секс-просмотр в окно для всех желающих. (По свадебному сценарию, жениха и невесту собирались закрыть одних в кают-компании). Умудрились же вдвоем припереть и пристроить к окну эту лавочку! Потом, утром, возвращать её на место, по настоятельной просьбе старшего инструктора, пришлось вчетвером.

Когда подготовка к свадьбе была почти завершена, Данчо всполошился, стал бегать и ко всем приставать: без вина-то какая же свадьба! Может, они с Ролем успеют еще сбегать вниз, до Горного Садовода! (Там, у сторожа, в любое время суток можно было купить плодово-выгодного. До поселка – четыре километра.)