Дело Рея Фабиана

Глава 1. Антагонист.

И наступил рассвет.

Рей сидел на берегу маленькой тихой речушки. Дул ветер. Сияло молодое солнце. Лес и бескрайние поля окружали его. И он сидел посреди изумрудного моря, сер и бледен. И был он в этом прекрасном мире как будто нарисованный, искусственный. Лишний. Его не должно было быть здесь. Он не правильно выделялся серой угрюмой тенью, легшей нечаянным ненужным мазком на яркую картину лета.

Его благородное лицо. Его складный стан. Его мягкие пепельно-русые волосы. Его долгий неподвижный взор. И даже его сдержанно шикарные одежды. Все было не правильно. И вся природа старалась подчеркнуть это. Он был лишний. Его нужно было исправить. Убрать. Он не должен быть. На его одинокую фигуру легла тень от пушистого облака. Но и она не сокрыла его неправильности.

Рей Фабиан…

Несомненно, он был гением. Магия ему давалась непринужденно. Науки не заставляли его даже лишний раз пошелохнуться. И эта легкость сгубила его. И некогда светлый гений переродился. И зло в его сердце взяло верх. Растекаясь незаметно по всему его сознанию, как яд, его злость на весь мир подчинила юный разум. И вот, он сидел на берегу реки, часовая бомба, готовая в любой момент взорваться. Сейчас он был величайшим злом в мире. Месяц назад он выкрал из храма реликвию, сила которой способна уничтожить человечество. Он выкрал ее и поглотил. И теперь эта реликвия, запертая внутри его изнеможенного тела, разъедая не только его душу, но и его органы, ожидает дня, когда ее нынешний хозяин, наконец, решится. Решиться уничтожить Мир.

Все же пока он колебался. Остатки человечности робко из глубины его оцепеневшей души пытались напомнить ему, что он такой же человек, как и все. Как и все… но от этой мысли его решимость только росла. «Такие люди как я, не имеют права жить» – часто повторял он про себя. Но никто этого не слышал. Бытовало мнение, что Рей возомнил из себя Бога, и теперь желает решать судьбу человечества.

Самого Рея это только забавляло. Он просто хотел избавить этот прекрасный мир от человечества, уничтожавшего все, что только могло ценить и почитать. Он вожделел вскрыть этот гнойный нарыв на прекрасной планете. Люди жестоки и алчны. Люди мерзки и отвратительны. Люди жалки и беспомощны. Люди по природе своей не умеют созидать. Только разрушать. Таким существам нет места в этом хрупком мире. Люди лишние в нем. Неуемные амбиции человека погубят все, чего они коснутся, и погубили уже не мало. Бесконтрольные аппетиты общества разрушают храм природы. Так не легче ли уничтожить сразу все? Уничтожить всю ту грязь, которую люди несут в мир, да и с тем всех людей.

Рей сидел и размышлял. Взвешивал риски провала. Но план его почти исключал невыполнения, даже если сам Рей дрогнет. Но только то, что могло спасти всех, что могло бы пробудить в Рее человечность, и лучшие его стороны, было безнадежно утрачено. Рей был усыновлен. В своей семье он был приемышем. Пусть это его и не заботило, важно то, что в свет этот пришел он не один. У него должен был быть брат. Но его не было. Родители сказали, что мальчик умер задолго до того как Рей был взят на воспитание в столь знатный род. Эта новость уцепилась за чистое сознание ребенка, и из нее произросло ужасающих масштабов преступление. Преступление против человечества. Он ни разу не видел, ни документов о смерти брата, ни его могилы. И лишь поэтому, медлил. Ему хотелось бы хотя бы увидеть его прах. И попросить у него прощения. За то, что он жив.

Он поднялся и отряхнул брюки.

Его одежда только подчеркивала его благородность. Переливающаяся дорогая ткань. Модный фасон. Длинные пальцы украшал перстень и печать. Он был любимым и единственным приемным сыном у престарелого графа и его немолодой супруги. Но как полагал юноша, они взяли его только из желания кому-нибудь передать свое состояние. Это его раздражало. Он абсолютно не умел видеть добро в мире.

Он не умел любить. Это чувство было ему не доступно. Он даже и ненавидеть толком то не мог. Ведь ненависть рождается из любви, и ей в противовес. А Рей никого не любил. Мнил себя брошенным всеми, покинутым и преданным. И не было в мире силы, способной согреть его отмороженную душу. Да и он не искал такой силы. Рей играл и наслаждался человеческим страхом. Эта забава стоила жизни уже не одному человеку. После поглощения реликвии ни что ему уже не мешало. Он жил в свое удовольствие, оттягивая момент абсолютного конца. Можно ли его в этом обвинить? Безусловно. Его эгоизм довел его до того, что вместо того, чтобы попытаться найти в мире хоть что-то, что не вызывало бы отвращения он решил его уничтожить. Рей был не в меру избалован, обидчив и жесток. С самого рождения.

Во всем, за что бы он ни брался, во всем, о чем он помышлял, была эта его апатия, во всем. Он с цинизмом относился ко всему в своей жизни, да и не только в своей. Он безжалостно разрушал чужие надежды, жестоко и цинично высмеивал тех, кто еще во что то верил. Он отрицал саму сущность человечности. Ни жалости, ни сострадания, только лишь один сплошной эгоизм. Как Рей так жил? Да никак. Он просто существовал. Как порою просто существует шакал, грызущий гниющую плоть.

И в этом абсурде он был не одинок. Чуть поодаль сидел его единомышленник. Арнольд. Его благородное происхождение наложило отпечаток на его психику. Выглядел он статусно, но в целом болезненно. Его бледная кожа была зеленовато-желтой, глаза, впавшие и усталые, безжизненно вглядывались в медленное движение реки. И он тоже никого не любил. И никого не ненавидел. Он презирал всех одинаково.

За одним единственным исключением. К Арнольду подбежала девушка. Его каснулся легкий аромат душистого тимьяна. Происхождение Клары было неизвестно. Яркая и на первый взгляд беззаботная Клара в окружении цветов присела рядом с ним. Арнольд проигнорировал сие абсолютно. Но что-то в глубине его мертвой души едва шевельнулось. На соломенные волосы упал ромашковый венок. Клара заботливо убрала упавшую прядь за ухо. Но глаза Арнольда продолжили бесстрастно взирать на волны.

Клара прильнула к Арнольду, но тот и не пошевельнулся. А Клару это и не задевало.

– Зачем это тебе, Клара?

– Я все равно умру. Так не лучше ль умереть с тобой?

– Какая разница как умирать…

Рей невольно слушал и беззаботное воркование Клары, и холодные, монотонные ответы Аскольда на ее пустую нежность. «К чему весь этот спектакль, Клара? Или ты надеешься, что у Аскольда осталась хоть капля любви к тебе? Или что он тебя пожалеет? Чего же ты ищешь, ненормальная?». Сзади кто-то подошел. Рей лениво оглянулся. Выглядел он так, будто до внезапного визитера ему не было никакого дела. Он вздохнул и посмотрел на облака. Потом сонно, из ленной полудремы, медленно и нараспев заговорил.

– Рей Фабиан – гениальный маг, на поверку трус и лентяй. Бессердечный, бездушный выродок, не знающий ничего, кроме как угрожать миру древней магией. Так обо мне говорят. Так говорят о Рее Фабиане. Величайшем бедствии современности. Я не буду спорить, и пытаться доказать, что это не так. Все именно так, как вы считаете нужным, полковник. Да именно так. Я ничего не боюсь. Боятся те, кому есть что терять. А мне терять нечего. Даже если я умру сейчас, никто даже не спохватится. И по тому, я и бровью не поведу, ни для вас, ни для целого человечества… Полковник?

–Я тебя слышу.

–Да неужели?

Полковник оглядел юношу строгим взглядом. Ничего больше он предпринять не мог. Он ловил в мальчике черты давно истлевшего. Полковник долгим взглядом пронзил Рея, но тот все так же улыбался, как и обычно. Рей, в свою очередь, с искренним интересом рассматривал искаженное от иступленной злобы честное и гордое лицо полковника. Это было лицо идеалиста. Борца за мир и справедливость. Таких, как полковник, мало. Но весь свет таких людей не мог развеять тьмы вокруг них.

– Вы, господин полковник Лоусон, хороший человек, честный. Даже жаль, что вам придется умереть. Вы заслуживаете жизнь, но, увы.

Рей улыбнулся до тошноты наивно, как ребенок. В этой его обманной невинности, нет, в его искренней вере в то, что он прав, корень всех проблем. Так мило Рей улыбался, как не мог улыбаться убийца. Этот его честный, бесхитростный, ангельский взгляд, разве может тот дьявол, в которого это дитя превратилась улыбаться так, как сейчас? Полковник понял, что он был абсолютно один наедине с монстром. Наедине с ребенком. Наедине с Реем. Ребенком, чьи руки по локоть в крови. С тем, кому этой крови уже мало. И все же, он бессилен.

– Прекращай, Рей.

– Не могу и не хочу. Мне так хорошо. Я вас ненавижу, но и вы мне ничего сделать не можете, только переубедить. Но и это у вас не получится. Забавно, не правда ли?

Опять та же бесчеловечная улыбка. Полковник терял самообладание. Этот ребенок заигрался. Поставить бы его в угол, но что он еще может учудить, даже представить было трудно. Он в очередной раз смерил болезненного юношу пылающим взглядом. Полковник часто видел людей, похожих на Рея, но эта детская бескомпромиссность Фабиана просто сбивала с толку. И ничего с этим не сделаешь.

– Когда ты собираешься привести в действие реликвию?

– До чего назойливый полковник! Пока не собираюсь. Просто играю вам на нервы. А что, так не терпеться на тот свет?

– Рей!

– Что ж. полковник, гоняйтесь за мной, сколько влезет, я не против, я не прячусь. Вам же тоже нужны звездочки на погончики. Но, а пока…

Рей, в очередной раз ухмыльнувшись, развернулся и собрался уйти. «Куда он пошел и почему, зачем, и что он собирался делать?» – подумал полковник и тут же осознал, что даже предположить, чем эта тварь будет развлекать свою больную психику, не может.

– Стой Рей! – окликнул его полковник.

Мальчик оглянулся. Он продолжал улыбаться, но дело было даже не в этом.

– Что ты собрался делать?

– Валять дурака, пока на меня не нападут. Потом перегрызу пару глоток… как обычно. Сам знаешь, не терплю лишнего кровопролития…

– От тебя это звучит несколько абсурдно.

– Что ж тебе дома не сидится? Полковник?

Полковник посмотрел в небо. Потом его глаза перекатились к горизонту, потом пронзили Рея. Да. Он знал, что гнетет Рея, гложет его изнутри. Кровь не давала ему покоя. Рей был уязвим лишь с одной стороны, но надо, чтобы он открылся, надо заболтать его и незаметно для него зацепить. И ранить.

– Как я могу сидеть дома, когда пятнадцатилетний мальчишка грозится уничтожить все то, что я с таким трудом нажил… кстати, только что вспомнил, у тебя ведь есть младший брат, верно?

– Мой брат погиб. Это было очень давно. Нам и четырех не было.

– Он как две капли воды на тебя похож.

Лицо Рея перекосилось от минутной надежды и отторжения. Даже будучи гением, Рей всего лишь ребенок. Он так предсказуем. В определенный момент даже показалось, что в его глазах навернулись слезы.

– Что за дурь?! – вскричал Рей.

– Мы нашли твоего брата. Живого и здорового

– Невозможно! Он погиб, сразу после смерти матери! – Рей начал кричать, будто лишаясь рассудка

– Нет. Твой брат жив. Усыновлен, как и ты, в неплохую семью.

– Врешь! – прошипел он, подойдя к полковнику на опасно близкое расстояние.

– Нет. Только ты теперь подумай, хочешь ли ты убить родного брата. Или все же до братоубийства ты не скатился? – честные глаза полковника не могли врать. И не врали.

– Я не верю! Ты лжешь! Ты мог найти только его могилу! Где она?! – то кричал, то шипел Рей, не зная как поступить.

– Прекращай, твой брат жив. Ты меня знаешь…

– Заткнись! Я не верю! Ни единому слову не верю!

Он действительно испугался. Как угодно, но Рей не мог причинить зла брату. Просто не мог. Полковник ушел. Рей остался наедине со своими тяжелыми мыслями. Со стороны поселка потянуло колдовством и гарью. Юноша поднялся с травы. И широкими шагами направился к поселку. Дым стоял коромыслом. На деревушку напала банда во главе с каким-то колдуном-недоучкой. Жители в панике бежали от всадников на ворованных конях. До чего отвратительное зрелище! Люди рассыпались как тараканы, в разные стороны. Не помня себя, забывая своих близких, они спасали свои вшивые шкуры. Юноши и мужчины кричали наравне с девками. Они уносили свои ноги, задыхаясь от страха перед мелким разбойнишкой. Как противно! Рей же бровью не повел.

Ребенок споткнулся и упал на землю. Его младший брат кинулся поднимать его, но конь, встававший на дыбы, уже был готов затоптать обоих на смерть. Дети крепко вцепились друг в дружку, по их чумазеньким мордашкам побежали тоненькие струйки слез.

Страх, исказивший детские лица. Дьявольская улыбка уродливого наездника.

Сердце Рея дрогнуло.

Он возвел руку к чистому высокому небу. Конь упал и раздавил сидевшего на нем разбойника. Дети подбежали к Рею и спрятались за полой его плаща.

– Не могла такая жалкая деревушка нанять для обороны такого мага – расхохотался недоучка.

«Подавись своим смехом…» – безмолвно, подобно раскату грома прозвенело в воздухе. Недоучка повис над землей, хватая воздух руками. Сдавленное горло хрипело в попытке заглотить хоть немного воздуха. Но тщетно. Хладный разбойник рухнул на пыльную землю. Остальные кинулись прочь.

Лицо Рея было невозмутимо. Дети отбежали к матери, а та косилась на него с еще большим страхом, чем на разбойников. «Глупая женщина. Ты все равно умрешь» – подумал Рей, одарив жителей деревушки пренебрежительным взглядом. Затем развернулся и ушел, сопровождаемый испуганными, недоверчивыми, косыми взглядами.

– Спасибо, братишка! – прокричал писклявый детский голосок.

Один из спасенных мальчиков выскочил на дорогу, махая рукой, вслед уходящему Рею. Рей оглянулся. Мальчик искренне улыбался. Рей улыбнулся ему в ответ и помахал рукой. Вдали мелькнули фигурки Арнольда и Клары.

– Спас жителей деревушки… Рей жалок – констатировал Арнольд.

– Арнольд, ты знаешь, что такое великодушие? – ухмыльнулась Клара, едва коснувшись его губами.

– Нет. Не слышал – пожал Арнольд плечами.

– Рей создаст новый, совершенный мир, где люди, чистые душой и сердцем будут свободны от страха и давления – прошептала она ему на ухо.

– Ты хочешь в этот мир? – покосился он на нее.

– Нет. Я хочу умереть с тобой – она положила голову ему на плече.

– Рей не созидатель. Он уничтожит все – сказал Арнольд, вырвавшись из ее объятий – Все.

– У него не хватит духу.

Глаза Клары потеряли всякую беспечность. На него смотрела мудрая, проницательная женщина. Клара была сильной. Сильнее чем Рей и Арнольд вместе взятые. А еще она верила. И вот сейчас перед Арнольдом стояла та самая Клара, которую он любил до беспамятства. Ради которой он презрел свою кровь, и ради которой отрекся от семьи. Все в нем начало закипать. Его рука скользнула по ее талии.

– Мне жаль…

Его взор вновь охладел. Он убрал свою руку.

Тем временем подошел Рей.

– Ты мягкосердечен, Рей – осудил его Арнольд.

– Прости – оправдывался Рей – Это все полковник.

– Он таки переубедил тебя? – недоверчиво покосился на товарища Арнольд.

– Нет. Минутное сомнение не заставит меня отказаться от своих целей.

– Надеюсь…

Арнольд замахнулся и ударил Рея по лицу. Рей он удара упал на землю. Арнольд одарил его полным презрения взглядом. Рей посмотрел на него черными от злости глазами. Он не собирался отступать. Рей поднялся и сбил с ног Арнольда. Мгновение они смотрели друг на друга. А потом оба будто исчезли. Их легкие и быстрые движения были едва уловимы. Они могли убить друг друга.

Но Клара бесстрастно взирала на них, опираясь о дерево. Ни искренне любимый ею Арнольд, ни почитаемый ею точно бог Рей не могли затронуть ни единой струны ее далекой души. Внезапно Кларе стало плохо. Она пошатнулась и сползла по дереву. Арнольд махнул Рею рукой, и тот остановился. Арнольд подошел к Кларе. И положил ее голову на свое плечо. Его руки обхватили ее тонкий стан. Он крепче обнял ее, а в глазах блеснули слезы. «И после этого я мягкосердечен?» – мысленно спросил сам себя Рей.

Он убрал озябшие руки в карманы. «Счастливчик, ты, Арнольд. Я и не помню, любил ли я хоть когда-нибудь, кого-нибудь, был ли я дорог кому-то и был ли мне кто-то дорог…» – подумал он. И тут же осекся. Нет. Рей помнил лицо брата. Смутно, но все эти годы… хранил его в полустертой памяти. Его холодное сердце содрогнулось от тепла одного единственного воспоминания. Все, чего желал Рей, все чего он боялся, это взглянуть в лицо брата, единственного человека, которого он не смог бы убить.

Стало очень больно. Рей сжал холодными пальцами шелк, из которого была сшита его рубашка. Он ушел от наблюдавшего за ним пристальным взглядом Арнольда. Не помня себя, он зашел в самую лесную чащу. Каменное сердце бешено колотилось, обдавая жаром холодный разум.

– Неужели? Неужели ты все же жив? Неужели?

Кричал он в беспамятстве. Он то смеялся, то плакал. Как ни погляди, Рей все еще ребенок. Брошенный всеми, никому не нужный ребенок. Он рыдал, прильнув к дереву. Его наивное смятение разрушало его израненную и заледеневшую душу. Его трепещущее сердце пылало, поглощая все на своем пути.

Тонкие пальцы провели по коре дерева.

Он помнил лицо мамы. Этот образ никак не покидал его. Обычно она виделась ему окруженная теплом и светом. «Мама, там, где ты, и в правду так тепло и светло?» – беззвучно прошептали бескровные губы. Секунду спустя Рей рухнул на мягкую мховую подушку. Слеза сползла по серой коже «Жаль, что мы никогда с тобой там не встретимся…».

Ему было четыре года. Но он помнил слишком многое. Слишком многое из того чего не должен был помнить. Помнил даже портрет отца. Но куда все делось после смерти мамы, он не знал. Куда исчез брат, тоже. Потом, уже нынешние родители объяснили ему, что брат мертв. Просто он умер, и прежняя семья Рея больше не существует.

Над ним шумели кроны вековых деревьев. Пели птицы. По зеленым бархатным подушкам разбегались блики достигающего подстилки света. Приятно пахло сыростью и хвоей. Где-то близко тек едва слышимый ручеек, плескались ключевые воды. Рей видел солнце, что пробивалось через листья деревьев и играло теплыми бликами на его лице, там далеко было небо, голубое небо. Но его было не видно из-за яркого солнца.

«Брат… пусть даже я не знаю, кто ты, пусть даже мы никогда не встретимся, я надеюсь, что ты поймешь и простишь меня, за все…» его глаза закрылись. Губы его почти бесконтрольно зашевелились, напевая полузабытые слова едва знакомой песни.

Всего четыре строчки воскресли в его сознании. Только четыре.

Но их мелодия, тонкая, завораживающая и чистая играла в его пустом сердце от первой до последней ноты. Он свернулся клубочком и заплакал. Мама пела эту песню. Рей даже помнил, как ее тонкие пальцы струились по черно-белым клавишам фортепьяно в детской. Он помнил, как его брат подпевал ей тоненьким, ангельским голосочком. Как мама улыбалась…

– Рей?

– Арнольд, это ты?

– Да. Ты теряешь решимость. Что тебе наплел полковник? Это из-за него да?

– Нет – Рей на секунду задумался – Арнольд, ты уязвимей меня. Тебя легче сломать. Из-за твоей привязанности к Кларе.

– Не трогай ее.

– Речь же о тебе, ну, разве ты хочешь, чтоб она умерла?

– Клара умная женщина. Это ее выбор. Что хочет пусть то и делает.

Рей ухмыльнулся.

Но ничто уже не было в нем как прежде.

Глава 2. Протагонист.

Аскольд шел вдоль аллеи. Его жадный взор пытался охватить все торжество природы. Он с восторгом вглядывался в яркие птичьи перья, вслушивался в их громкий свист. Он вдохнул полной грудью легкий прохладный воздух, улыбаясь, кажется всему миру. И мир улыбался ему в ответ. Ветер подул ему в лицо. Легкие русые волосы растрепались в разные стороны, но и до этого они были неаккуратно распушены и висели, едва не касаясь хрупких плеч.

Аскольд Алстон был премилым юношей, не больно избалованным, слегка тощим. Он всегда улыбался, очень радостно и искренне. Все в этом мире занимало его. Он увлекался естественными науками, однако в магии был не силен. Магом он был очень слабым. Он мог сотворить кое-какие чары, но не более того. Но он упорно работал и только за этого он учился хорошо.

Его серо-зеленые глаза были наполнены жизнью и искренней любовью к миру. И он стремился отдать свое доброе сердце миру. И сделать его чуточку лучше. Чтобы еще кому-то стало тепло. Чистые мечты и добрые стремления делали его тем, кто он есть. Делали его целителем. Этот прекрасный талант был дарован его чистому сердцу и доброй воле.

Аскольд вприпрыжку прибежал к дому, погода была чудесная, и он планировал пойти погулять. Он распахнул дверь, вошел в уютную прихожую, и громко прокричал.

– Мам, пап, привет, я дома!

К его удивлению, и мать и отец стояли у двери и явно ждали его. Мама опустила русую голову, взгляд отца был тверд и решителен.

– Здравствуй, сынок – прошептала мама.

– У нас очень важный разговор – заявил папа.

– Я опять что-то натворил?

Аскольд сильно удивился, потому, что он ничего противоправного сегодня не совершал, а за конфеты ему еще вчера досталось. Он выразительно посмотрел на отца. Мама подняла полный слез взгляд, и Аскольд почувствовал, как его сердце сжалось.

– Нет, понимаешь, мы долго не знали, как тебе сказать, – тихо и едва не плача оправдывалась мама – но больше откладывать нельзя. Много лет назад мы усыновили тебя…

Был момент, когда все перед его глазами потемнело от ненависти, а из воспоминаний подобно мерзким насекомым вылезали посылки: Аскольд давно знал, знал и молчал. Мама с папой не заслуживали, наверное, выслушать все то, что он хотел им высказать.

Со стороны все это было секундным замешательством.

– Почему вы решили мне об этом сказать? Почему вы напуганы? я люблю вас, мама, папа! – вырвалось вместо кипевших в душе проклятий.

– Извини? – удивился отец.

– А что? – улыбнулся Аскольд.

– Ну, мы думали, ты будешь злиться, кричать, или еще…

– Да, логично, но я не знаю, зачем это нужно.

Аскольд, улыбаясь, пожал плечами. Его по-детски большие глаза наполнились неподдельной радостью. Такое счастье просто нельзя было подделать. Он подошел и обнял маму. Он уже был на голову ее выше. Как быстро летит время…

– Все не так радужно. Тебя вызвал в столицу человек, по имени Майкл Лоусон. Он полковник военной полиции. Говорят, он ужасный человек… поэтому мы сами решили сказать тебе… – покачал головой отец.

Отец посмотрел на сына. Долгое время приемный мальчик был их единственной радостью. Он с женой все надежды и чаяния возлагал на маленького Аскольда. И, как он считал, не зря, добрый и трудолюбивый Аскольд старался всегда радовать родителей. В любых мелочах.

– Возможно, это как-то связанно с твоим братом-близнецом.

– У меня есть брат?

– Мы ничего о нем не знаем. Только то, что он был, но его забрали в другую семью еще до того, как мы тебя усыновили.

– Ох! – Тяжело вздохнул белокурый мальчик.

– Ты отправишься в город. Там тебя ждет этот полковник Майкл Лоусон. Он объяснит, что от тебя требуется.

– Папа…

Перед глазами промелькнула страшная картинка фотография из недавней газеты. Там, на фото был вроде, как и Аскольд, но не и совершенно не он. Злое порождение человеческих пороков, мальчик, белый словно ангел, падший с небес, имя которому Рей Фабиан.

Вероятность того, что они не братья с каждой секундой таяла.

Его наспех собрали, скинув в небольшую сумку только самое необходимое. Матушка благословила на дорогу, отец наказал во всем проявлять самостоятельность, но слушаться Майкла Лоусона. Немногочисленные соседи помахали ему в след рукой, и повозка растворилась в утреннем тумане.

Аскольда вез в город мистер Род, давний папин друг. Мистеру Роду объяснили, что мальчик едет в гости к родственникам. Мистер Род был занят своими разговорами и проблемами. Аскольд оказался предоставлен сам себе.

Зачем он нужен армейской полиции? Что с ним хотят сделать? Лечить раненных? Отправить в горячую точку? Или просто изучить феномен исцеления? Или бороться с братом-близнецом?

Аскольд смотрел в окно. Вдоль горизонта тянулись радостные безмятежные пейзажи. Ярко сияло утреннее солнце, по небу плыли пушистые облачка. Так красиво. Вдали трудились крестьяне, пасся скот. Их жизнь била ключом. А жизнь Аскольда замерла. Его время тянулось до бесконечности. Он так хотел помочь, нет, не какому-то полковнику, нет, не абстрактному человечеству, мальчику. Он хотел помочь брату. Брату, который, скорее всего, в нем нуждается.

А вдруг это все злая шутка? Дурной сон? И на самом деле все как обычно? Все хорошо, и он только зря себя мучает? А если все так? Хорошо бы, да только сердце чует, все правда. Что это все реальность, не сон, не обман. Все плохо. Все в шаге от краха. В секунде до отчаянья.

Сознание его в голос кричало, вопило от боли, извивалось, заливаясь кровавыми слезами. А сам Аскольд тихо сидел, прислонясь к стеклу. Если бы сейчас пошел дождь, наверное, было бы проще. Пусть бы небо за него плакало. Но природа ликовала! Так некстати. Аскольд закрыл лицо руками. Каждый вдох стал мучительно тяжелым, а выдохнуть и вовсе не получалось. Монотонный стук колеса о сухую грунтовую дорогу скрыл тихие всхлипывания мальчика. Никто ничего и не заметил.