Метро 2033. Сетунь

– Ты совсем не хочешь заниматься?

– Какой смысл, Миша? – ласково, как несмышленому, ответила она ему. – Скоро все изменится, и книжные знания уже никого не спасут.

– О чем ты? – удивился он.

– Я о том, что конец света все-таки будет. Это ничего не значит, что по календарю майя он должен был случиться в декабре. Те, кто лежит под холмом, знают лучше.

Михаил похолодел. Неужели у Ланки все-таки с головой не в порядке? Для него это ничего не меняло, наоборот, в таком случае сестра еще больше нуждалась в его опеке. Он боялся того, что это заметят окружающие и Ланку все же попытаются упечь в психушку. И сам себе поклялся, что сделает все, чтобы не допустить этого.

В тот день он потащил Ланку в центр, чтобы она хоть как-нибудь развеялась. Но она по-прежнему была апатичной, жаркий июльский денек ее не радовал, и лишь когда они зашли в исторический музей, сестра слегка оживилась, разглядывая древние каменные рубила. Долго стояла в задумчивости перед витриной с бронзовым идолом откуда-то из степей. Самому Михаилу идол казался отвратительным, но сестра слабо улыбалась, глядя на потемневшую от времени древнюю фигурку. По торговому комплексу «Охотный ряд» она вопреки его ожиданиям побродить не захотела, погулять по Александровскому саду отказалась тоже. Может, у нее было какое-то предчувствие? Ланка вдруг запросилась домой, и они спустились в метро. Их поезд уже подъезжал к Киевской, где им надо было выйти и сесть в троллейбус, как вдруг завыла сирена, поезд остановился.

Сначала казалось, что это недоразумение. Учебная тревога какая-нибудь. Потом, когда вырубилось освещение и поползли слухи, что все поезда встали, стало ясно, что это всерьез и надолго. Михаилу первым делом пришла в голову мысль об отце, о тете Соне – они были на работе. Что с ними? Хотелось верить, что все образуется. Но трезвый голос внутри твердил – это не так.

Ланка впала в ступор и все спрашивала:

– Миша, что же теперь будет? А как же Питер?

– Наверное, так же, – отозвался какой-то мужчина сбоку.

– Подожди, – говорил Михаил, – еще ничего не известно. Главное – спокойствие.

Забота о ней не давала ему самому впасть в панику.

Вскоре Ланка вспомнила о матери и расплакалась. Все твердила, что надо что-то делать, куда-то бежать, искать. Он совсем с ней замучился. А потом она впала в апатию и уже ни о чем не просила, только попить. С этим было плохо, правда, в туннеле обнаружился туалет, где из крана текла противная ржавая водица. Люди сидели тихие, подавленные. Тут и там слышались отдельные голоса:

– И как мы теперь? Вообще-то уже есть хочется.

– В подвальном этаже торгового центра вроде продуктовый был?

– Поищи дураков – туда соваться.

– Мама! Мамочка! Как же я теперь? – всхлипывала худенькая девушка лет пятнадцати в майке и мини-юбке, в кедах, с пластырем на пятке, скорчившись, обхватив себя руками. К ней придвинулась седая женщина в клетчатой рубашке и светлых брюках, обняла, погладила по голове.

Какой-то мужчина бился головой о колонну с жуткой монотонностью. Его пытались остановить – уж очень это было страшно даже на фоне всеобщего горя.

А сидевшие возле гермы слышали с другой стороны непрекращающийся стук.

– Может, открыть? – спросила одна из женщин.

– Ты что, сдурела? – немедленно отреагировал сидевший рядом мужчина. – Тут и так народу набилось – мама не горюй. Скоро задохнемся все. Да потом, если там ничего серьезного, то и открывать незачем. А если и вправду ядерный удар, то эти, снаружи, все равно уже не жильцы. Впустим, а они тут помрут, и куда потом трупы девать? Еще только эпидемии не хватало.

– Да не беспокойтесь, – язвительно заметил кто-то, – мы и без эпидемии долго тут не протянем.

Ланка сидела, как будто не замечая, что Михаил крепко обнял ее.

– Я знала, что этим кончится, – вдруг сказала она. – Что-то такое должно было случиться.

Михаил вздрогнул, но ничего не ответил. Он вспомнил их разговор за пару недель до этого. Неужели это просто чудовищное совпадение? Он боялся сознаться себе, что сестра начинает его пугать. К ним повернулась женщина в очках, сидевшая поблизости, и более внимательно посмотрела на Ланку.

– Разумеется, – сказала она. – Еще Эйнштейн сказал, что главным оружием четвертой мировой войны будет каменный топор. К тому все и шло.

– А вы откуда знаете? – встрял сидевший рядом мужчина. Разговор был явно ни о чем, но молчать было еще страшнее.

– Книги надо читать. Я вот в библиотеке работаю, интересуюсь историей, знаете ли.

– И толку-то от вашего интереса? Предупреждать надо было, раз такая умная.

– Так предупреждали, и не раз, но разве кто слушал?

Интересно, а правительство спаслось? – вдруг спросил кто-то.

– Это уж будьте спокойны. У них все на этот случай приготовлено заранее – бункеры по последнему слову техники, убежища.

– А может, они где-нибудь на другой станции? Ведь должен же кто-то объяснить, что теперь делать?

– Эх, батенька, неужели вы еще не поняли, что никто вам ничего не должен? Вот если б раньше побольше людей своим умом жили, глядишь, и не довели бы до последнего. А теперь – все. Дальше – сами. Выпутывайтесь, как знаете.

– Нет, может, это все же какая-то ошибка? Может, скоро объявят, что опасность миновала и можно выходить?

– А когда объявят? Вообще-то есть уже хочется.

Но спустя несколько часов стало ясно, что никто ничего объявлять не собирается, и полагаться придется только на себя. Обнаружили первый труп – у пожилой женщины, видимо, было плохо с сердцем. Ее отнесли в туннель. Среди перепуганных людей нашлись более хладнокровные, которые принялись потихоньку принимать решения и отдавать приказы. У кого случайно оказалась с собой еда – сложили в одну кучу, потом попытались поделить на всех. Нашлись, впрочем, и такие, кто не желал делиться. Когда в туннеле обнаружился туалет, где была вода, люди наперебой стали предлагать способы очистки подручными средствами.

Ланка во всей этой суете не участвовала – лежала на руках у Михаила, даже не плакала, только смотрела сухими глазами перед собой. Михаил тихонько баюкал ее. Раз уж так вышло, он готов был принять то, что случилось, лишь бы вместе с Ланкой. Он сразу почему-то понял, что это всерьез и надолго. И смирился. Но душа ныла – неужели это все? Ему ведь только двадцать четыре – несправедливо. Неужели всему конец – вольному ветру, яркому солнцу, зеленой листве, свету, радости? Неужели остаток дней придется провести под землей? Да и каков он будет, этот остаток? Сколько они протянут здесь – без еды, без самого необходимого?

Спустя пару голодных дней уже нашлись добровольцы, чтобы отправиться в подвальный этаж за продуктами, и в подсобке обнаружились несколько комплектов химзы. Добытчики принесли в основном консервы, крупы, макароны, чай, овощи, фрукты – объяснили, что многие продукты испортились, вонь стоит страшная. Впрочем, кое-какую колбасу и сыр захватили тоже, посчитав, что их еще можно рискнуть употребить в пищу – после обжарки. Сущим спасением стала лапша быстрого приготовления, но ее было не так уж и много, даже не хватило на всех. Принесли и воду в пятилитровых канистрах. Воодушевленные успехом, мужчины пообещали потом еще порыться в подсобке магазина. Тут же развели костры, в принесенных из соседнего отсека кастрюлях закипело варево. На еду люди набросились с жадностью, хотя сначала им раздали небольшие порции и предупредили, что после голодовки объедаться вредно. Но потом пожилой мужчина схватился за живот, скорчился.

– Есть врачи? – крикнул в толпу один из командиров.

Михаил нехотя поднялся, оставив Ланку, подошел, попытался осмотреть несчастного.

– Заворот кишок, похоже, – сморщившись от собственного бессилия, сказал он.

– И что делать?

– Ничего. Разве что обезболивающего дать. И попробовать сделать клизму. Может, я ошибся и само пройдет.

Выделили одну из комнат под лазарет. Но несмотря на принятые меры, мужчина к вечеру скончался. Известие об этом было воспринято остальными как-то даже равнодушно. Однако возникла мысль собрать все лекарства, какие найдутся у людей, в лазарете. Нашлось, впрочем, немного.

Спустя несколько дней умерли еще люди, а Михаил заметил, что Ланку тошнит. У нее пучками лезли волосы. Она все время лежала. Он чуть ли не силой заставлял ее встать и немного пройтись, чтобы размяться. К тому времени народу на Киевской стало меньше – несколько десятков человек ушло по туннелям на другие станции. Впрочем, и с соседних станций некоторые приходили к ним – после первого шока люди стали интересоваться происходящим вокруг. А Михаилу было безразлично, где находиться. Он нянчился с Ланкой и как мог, помогал остальным. Заботы помогали ему отвлечься от жутких мыслей о том, что с ним будет, когда она умрет. Видно, не стоило ей пить ту воду. Позже наладили ее очистку, но в первый момент никто об этом не подумал, и наверняка вода была сущей отравой.

Он пытался кормить ее насильно, отдавал свою порцию, но она отворачивалась. Как он сможет жить без нее? Он все перенес – и гибель мира, и потерю родителей, но ее смерть его доконает. Ее лицо осунулось, тусклые волосы слиплись, ей было, видно, уже безразлично, как она выглядит. Михаил старался держать себя в руках, говорил с ней наигранно-бодрым голосом, и лишь когда она не могла его видеть, с лица его сползала натянутая улыбка.

Он потерял счет дням, тем более что на станции день переходил в ночь почти незаметно. Постепенно организовали освещение благодаря генератору. Вроде бы жизнь налаживалась, но какая же убогая. И Ланка, как ни странно, еще держалась, хотя ее иной раз прямо-таки наизнанку выворачивало, и люди брезгливо сторонились ее. Михаилу стоило большого труда убедить остальных, что сестра не заразна, что, скорее всего, она схватила дозу. Но у него-то подобных симптомов не наблюдалось – может, ему просто меньше досталось той водицы?

Люди, раньше старавшиеся сбиться в кучу, теперь, придя в себя, как могли отгораживались друг от друга – хоть ширмой, хоть занавеской. Кажется, в это время и появились на станции первые палатки, счастливые обладатели которых могли наслаждаться подобием уюта и уединения. Михаилу как врачу тоже выделили палатку – пусть старенькую, но он был рад и тому. Появилась возможность укрыть сводную сестру от посторонних недобрых глаз.

И вдруг, спустя примерно месяца полтора, тошнота у Ланки прекратилась. Словно бы услышаны были его молитвы, а может, его усилия ее спасли. Она как будто волшебным образом выздоровела. К этому времени люди на станции успели уже друг к другу присмотреться, постепенно складывалась новая иерархия. Кто-то принялся руководить, кто-то послушно выполнял указания. Кто-то даже пытался спорить, но таких быстро затыкали, грозя изгнанием. Парочку особо строптивых и впрямь выгнали со станции. Михаила не трогали – он доказал, что может быть полезен. А вот на Ланку косились. Особенно одна из женщин, Алла, быстро сориентировавшаяся и старавшаяся выслужиться перед новым начальством. Была она бабой простой и неумной, но хитрости ей было не занимать. Она лебезила перед сильными и покрикивала на смирных. Попыталась как-то прикрикнуть и на Ланку, бесцеремонно заглянув к ним в палатку:

– Сегодня – твоя очередь по кухне дежурить. Давай, ноги в руки – и вперед.

Ланка даже головы в ее сторону не повернула, чем непомерно ее разозлила.

– Ишь, разлеглась, как барыня. А кто за тебя работать будет? Тунеядцев здесь не надо – можешь в два счета со станции вылететь. Кое-кого уже выгнали – дышать свободней стало.

– Не трогай ее, она больна, – вступился за Ланку Михаил.

– Не больна, а беременна, это разные вещи, – ехидно парировала Алла. – От этого еще никто не умирал. Не она первая, не она последняя.

Ланка отвернулась и разрыдалась, Михаил принялся ее утешать. Вредная баба, покричав еще и так ничего и не добившись, ушла куда-то – возможно, жаловаться начальству. А Михаил задумался, пораженный открывшейся ему истиной и своей слепотой. Ну ладно, допустим, он хоть и врач, но не по женской части. Но как ей удалось все скрыть от него? Как он проворонил Ланкиного сердечного друга? Он стиснул зубы, кулаки сжались сами собой. Кто это был – один из его знакомых? Почему она держала все в такой тайне? Впрочем, это-то понятно – его боялась. Она ведь знала, как сводный брат относится к ней. Не из-за этого ли она травилась? А может, Ланка не считала происшедшее поводом для знакомства и никаких серьезных отношений не было – так, эпизод. Да нет, что за глупости? В чем он подозревает сестру? Она – серьезная, впечатлительная девочка, какой-то мерзавец заморочил ей голову. Видимо, у нее просто крышу снесло. Наверняка это было первое ее сильное чувство – жаль, что не к нему. Он сам виноват, что не сумел стать для нее единственным. Увлеклась каким-нибудь ярким харизматичным гадом – в ее возрасте это естественно, внешнюю эффектность предпочитают надежности и стабильности. Интересно, тетя Соня знала? И не по этой ли причине планировался отъезд в Питер? Хотя избавиться от ребенка можно было и в Москве. А хотела ли она избавляться? Что она вообще думает? И где он теперь, этот тип? Впрочем, наверняка сгинул где-нибудь. И без толку уже злиться на него – ему-то пришлось хуже, а вот они пока живы, пусть это и с трудом можно назвать жизнью.

Хотела она детей или нет, но теперь ей по-любому придется рожать. Избавляться от ребенка на таком сроке рискованно, даже если бы они обратились в хорошую клинику. А теперь и обратиться некуда – лекарств почти нет, инструментов тоже. Эта мысль не вызвала у него ужаса, он только подумал, что в новой жизни и взрослым-то тяжело, а каково будет ребенку? Он сразу решил признать младенца своим. Не учел лишь того, что когда проводили перепись населения станции, чтобы выдать людям хоть какие-то документы, назвался Ланкиным сводным братом. Что сводный, быстро забыли, что брат – запомнили. И когда Ланкино положение уже невозможно было скрывать, по станции поползли пересуды. Особенно злорадствовала Алла.

– Между прочим, когда брат живет с сестрой, у них рождаются дети с хвостами, – заявила как-то она. – Из-за таких, как вы, все и случилось. Кара нас всех постигла. Чтоб вам сдохнуть!

Откуда она это взяла? Михаил мог бы прочесть ей лекцию о родственных браках, о генетике, о вырождении, но не видел смысла. Тем более он-то знал, что на самом деле малыш никакого отношения к нему не имеет. А дело дошло уже чуть ли не до руководства. Михаил удивился – вроде не так уж много времени прошло с того момента, как прежняя жизнь рухнула, а из людей уже поперло такое… Впрочем, может, это всегда сидело внутри у большинства из них, просто до поры до времени было загнано внутрь, а теперь вот и полезло наружу.

Начальник станции, слегка помявшись, сказал:

– Ты это… Не подумай, что я против тебя что-то имею. Но лучше бы ты свою сестру отправил куда-нибудь. Люди всякое болтают… Сам знаешь, обстановка и так нервная, а тут еще вы на мою голову.

– Куда я ее отправлю? У нее здесь никого, кроме меня, нет. Дай ей родить спокойно, а потом мы уйдем, – предложил Михаил.

– Ты пойми, я против тебя ничего не имею. Ты – лекарь. Человек полезный. А она как-то особняком держится. Помогать не хочет, никакой пользы от нее, – вздохнул тот. – Да еще, говорят, колдует.

Михаил, решив, что ослышался, впился глазами в лицо начальника.

– Чего?

Тот смутился.

– Да ведь не я же это говорю. Но бабы-то наши беспокоятся. Говорят, она камни и кости какие-то перед собой раскладывает и бормочет непонятное. Кто-то уже решил – мол, воду отравить хочет.

– Вода здесь и так хреновая, – сказал Михаил. – Ладно – женщины, хотя двадцать первый век на дворе, странно, что еще кто-то в такие бредни верит. Но вы-то, взрослый человек.

– А я и не верю, – отводя глаза, сказал начальник. – Но сам посуди, что мне с бабами оголтелыми делать? Уже предлагали наверх ее выгнать, пусть там своим колдовством занимается. Мол, раз она – ведьма, то ей и радиация нипочем. Но я же не зверь какой, понимаю. Долго ей еще осталось? Когда рожать-то ей?

– Не знаю, – честно сказал Михаил. – Только уж не трогайте ее пока, у нее здоровье слабое, она не из вредности лежит. Я отработаю, если что.

– Ладно, – вздохнув, согласился начальник. И Ланку действительно больше не трогали. Видно, Алле сделали втык, и с тех пор, проходя мимо, она только презрительно поджимала губы. Но слухи ползли. Женщины в Ланкину сторону только что не плевали. Михаил только диву давался, как быстро слетел с людей налет цивилизации. Или они так легковерны, что готовы принять за правду даже очевидную чушь? А главное – он видел, что и Ланке несладко, что ей тяжело здесь. Нелегко было всем. Но большинство как-то приспособилось, привыкло, что жизнь теперь будет вот такая. А она привыкать не хотела.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

См. роман Сергея Антонова «Вселенная Метро 2033. Рублевка».