Тяжесть короны. Князья и воины

Невозможно никогда объяснить, за что нас любят, говорят, такова судьба. Был он с самого начала до конца на виду у всех, всегда впереди.

Даниил Галицкий никогда не завидовал Александру. Он хорошо знал себе цену, и понимал, что все это только случайность, воля судьбы, спорить с которой бесполезно, да он и не спорил никогда. Он понимал потом, что Александр избранник. Он просто делал все, за что брался, хорошо, чтобы упрекнуть его ни в чем нельзя было. Но вольно или невольно втянутый в это соперничество, он не мог не оглядываться на того, сравнивал их судьбы и поступки. С чем-то соглашался, с чем-то упорно спорил, и часто радовался тому, что есть у него достойный соперник.

№№№№№

Знал ли Александр Ярославич в годы своей юности что-то о Данииле Романовиче Галицком, выделял ли его особо из других князей, как знать, хотя слава о Галицких князьях все еще гремела в те времена. Но они привык рассчитывать только на себя самого и союзников не искал. Возможно потом, через много лет, в финале славного своего пути, понял он, что невозможно против хана в одиночку идти, рабами останутся они до тех пор, пока едины не будут. Да поздно было о союзах думать. И Галицкий князь был так горд и замкнут, что не подступиться к нему. Не пришел он первым, смотрел в сторону Папы и Рима. И хотя родная кровь в жилах их текла, ведь все они свой род от Рюрика числили, но роднее ему папа, корону обещавший, был, чем Киевский князь.

Так и оставались в одном королевстве, в разных его частях два равновеликих короля. Один, из которых избалован был славой и вниманием, а второй просто велик и могуч. Многое им обещано было, да далеко не все сбылось. И хотелось им взглянуть в глаза друг другу, и внимательно они следили один за другим.

Так и прошли их времена, то славные, то ничтожные.

Глава 17 Княжеское слово

Мало кто знал о боярине волке. Но недолго прожил он в чужих краях. Вскоре не выдержал он, и вернулся, и смертельно раненный кем-то, вернулся назад, в Галицкие земли.

Странно удивился Даниил такому возвращению, но живого его уже не застал, а когда сообщил ему о Григории, он был уже мертв. И понимая мужество этого человека, отправился на панихиду Даниил. Он решил еще раз на него взглянуть. Грустно было оттого, что не все оказались так великодушны, как сам князь. С несчастным боярином они рассчитались.

И держал князь слово перед растерянными подданными своими:

– Не каждому доведется, к счастью в волчью шкуру рядиться, но это подтверждает только то, что люди часто страшнее любых зверей бывают, любой лютый зверь не устоит перед ними. Но знайте, кто дурное против князя своего удумает, плохо тому станет, не посчитаюсь со всеми прошлыми заслугами вашими, не дрогнет княжеская рука.

Молча они его слушали и понимали, что не пустая это угроза, а выполнит он ее, и не отступится. Но трудно было сказать, что задумали они против князя своего, что от него получить хотели.

А тогда убедились, что молодой их властелин строг, да справедлив, напрасно никого он обижать не станет. Но так вольно и свободно не могли они больше себя чувствовать.

Но вдова боярина тогда в ярости бессознательной на монаха набросилась.

– Это ты, окаянный, мужа моего погубил, а меня вдовой в тридцать лет сделал, потому что тебя я просила чары страшные снять с него. Вот как ты на мольбы мои ответил. Будто зверя лютого, загнал ты его, и смерть подарил ему раньше положенного срока. Видно не способен твой бог нас от беды избавить. Ни в чем он не был виноват. Это грехи предков его на нем грузом тяжким лежали, и еще долго лежать будут.

Рассеянно стоял перед ними монах. Он и на самом деле скверно себя чувствовал и ничего не мог поделать. Приказал Даниил заботиться о семье, и заявил, что проклятие на мужа накладывал. Видно было что-то в судьбе его, за что он теперь и расплачивается.

Ушел князь со странной этой панихиды, понимая, как часто играет судьба с человеком. Не сможет он из пут выбраться. Обречен странный этот волк убегать, и где-то смерть свою найти, ведь люди трусливы и суеверны, не терпят они тех, кто на них не похож, поскорее уничтожить их пытаются, и чаще всего это им удается.

И вдруг так грустно ему стало, когда он и сам почувствовал себя загнанным волком, который вынужден всегда быть настороже. Всегда по сторонам оглядываться, потому что знал он, что почти все бояре старше его, многие и сами были бы рады трон его занять. Хочется им власти самой большой. И хотя у князя удельного власть не так велика, как может со стороны показаться, ест и пьет он с ними на пирах вместе, но он не один из многих, а единственный. А каждому хочется таким быть, властвовать, а не подчиняться. Потому каждый из них рад был бы, если бы сгинул он в схватке с кабаном каким, или еще какая беда с ним бы приключилась вдруг. Понимал он это все и особенно на них не сердился. Но знал с самого начала, что ни одному из них доверять не может князь, потому что о себе они думают, потому устремления их с княжескими расходятся. Так было всегда и будет вечно.

И нужен был ему союзник в этом противостоянии. Христу, на себя все беды принявшему, князь не особенно доверял. Потому все чаще взор свой обращал он к Перуну, воинственному и мужественному богу. Это он должен был понять намерения и помочь ему в противостоянии этом. Ему нужен был сильный и воинственный покровитель, советник, которому нужно доверять. А доверять князь может только тому, кто отстранен и не заинтересован во власти, не соперник он ему в делах его земных.

Так впервые отрок и задумался о втором, и почему-то пришел к нему языческий бог, или какое-то создание неземное должно было появиться к нему, и больше не забывал он о тайном союзнике своем.

Никому, даже Васильку не рассказывал он о странных помыслах своих, боялся, что не поймут они его, слабым считать станут. Но он и на самом деле так молод и неопытен был тогда, страшно оттого, что никого нет рядом.

Мефи не надо было просить дважды. Он появился перед Даниилом, и хотя тот не сразу признал в нем того, о ком так страстно мечтал, но понял, что пока лучше ему все-таки никого не найти. Ему повезло несказанно. Лукавый проникся к нему любовью, которой он давно к князьям не испытывал. И много чего тогда он решил показать ему. Даниил ему определенно нравился. Он был чем-то похож на прежних князей. И Мефи мог большие просторы перед ним раскрыть.

Он просто радовался тому, что тот второй, которым мог стать Александр при других обстоятельствах, был достаточно шустрым, смекалистым и могучим, если не все, то многое ему было подвластно.

Глава 18 Адское путешествие

Мефи успел догадаться о том, что новый князь мало чего боится. Он видел, как тот спокойно отправился на зверя лесного, и вряд ли и перед сражениями и забавами отступит, если он так спокойно говорит об аде. Пусть он туда и заглянет, – решил новый союзник.

Правда, он не часто так с живыми князьями развлекался, но на этот раз какой-то задор в душе его возник, он решил, что любопытно будет взглянуть на то, что там происходить станет.

Туда они и отправились спокойно.

– Надолго это? – только и спросил Даниил.

Он беспокоился о своем княжестве, и всем своим боярам не мог доверить мира, который ему принадлежал по праву. От них всего ждать можно, Василек с ними не справится.

Он догадывался, что бес слышит все его мысли, потому и молчал пока.

– На пару часов. Не беспокойся, даже твои парни ничего не успеют натворить в Галиче твоем, а там пока тебе нечего долго делать, с этим успеется.

– Зачем ты мне это показать хочешь? – спрашивал он.

Ему хотелось знать, почему бес его выбрал для всего этого.

– Ты кажешься мне сильнее и значительнее Александра, – отвечал тот, вполне откровенно, пока скрывать ему было нечего, – пусть он красуется перед ними, а ты до поры, до времени в тени останешься. Это важно, на свету многого не видно, а внешний блеск не так важен.

Говорил он немного загадочно, но Даниил понимал, что снова их сравнивают, и те догадки недаром появились у него, есть какое-то предопределение в судьбах их и противиться бесполезно. Александр Ярославич вольно или невольно все время будет где-то рядом.

– Ты много чего на земле увидишь, – переменил он тему разговора, но не хочу, чтобы ад ты всуе вспоминал, и лучше точное представление о нем иметь, – подвел он итоги своим размышлениям. Может, он хуже, чем ты думаешь, возможно, и нет, но от этого многое зависит, – скептически усмехнулся бес.

И с этими словами они оба и шагнули туда. И хотя бес знал, что в Бога Даниил не особенно верит, но пошли они по мукам, за Богородицей направились и смотрели внимательно на то, что там происходило в адских тех кущах.

Бес специально начал не с первого круга, а увидел князь и вьюги и потопы разные, и безвольные души погибших метнулись к ним в то самое время. Они то от боли невероятной вопили, то застыли в полном бессилии своем.

И такими молящими взорами взирали на Даниила эти несчастные, что невольно отшатнулся он от них в ужасе, и, повернувшись в другую сторону, еще более страшные видел картины.

И страшным холодом на него веяло, и жаром невероятным, и адская смола кипела под ногами, и капли на коже его застывали мгновенно, оставляя черные отметины, и боль, адская боль врезалась в душу и память юного князя.

А когда Даниил едва сдерживался, чтобы не закричать, то заявил ему бес, что очень хорошо после смерти без тела оставаться, иначе не перенести бы им того, что их тут поджидать могло, ни за что не перенести.

Но в тот момент Богородица остановилась, и слышали они, как просила она, чтобы освободили несчастных от мук этих, она видела, что они уже раскаялись и расплатились за свои грехи.

А эта пара – князь и бес, отправились между тем дальше, но Даниил не выдержал и стал спрашивать, что же с ними такое будет.

– Ничего особенного, – спокойно отвечал его рогатый спутник, – он не услышит ее, слишком просто все было бы, если их сразу бы и освободили. Они же сполна за все расплатятся. Потому и придумали сказочку о втором пришествии, – расхохотался в тот момент он.

Даниил понимал, что все эти ужасные картины не многим до срока увидеть предстоит, и стало жаль ему тех, кто живет в неведении, ничего не понимает, и не думает о грядущем.

Он еще раз оглянулся на адские кущи и побрел за бесом дальше. Тот сначала хотел в первый круг с ним заглянуть, но потом решил на ходу, что пока делать этого не стоит, будет еще и для этого время, вдруг он натворит что-то и тогда недолго ему можно будет в первом кругу задержаться. Хотя это маловероятно, чтобы Даниил мог свою судьбу изменить, но чем черт не шутит.

И вот они уже миновали эти круги и снова оказались на лесной поляне. Даниил в это время думал о тех несчастиях, которые только что увидел. И стало жаль ему всего, что вокруг происходило.

– Они не стоят лучшего, – категорично заявил бес, – людишки завистливы, злобны, несчастны и ничтожны. Они так безобразны, что и говорить о них особенно не стоит.

И было видно, что никак не может он успокоиться от ярости своей.

Даниил промолчал, хотя он и не был согласен с этим типом, но и спорить ему совсем не хотелось. Он верил в то, что хорошего в них больше, чем дурного, и оно должно победить.

Мефи настрой князя нравился не особенно, он верит в них, если в открытую не защищает, то думает совсем иначе. Он-то рассчитывал, что прогулка по аду убедит его в греховности человека, но разочарования будут еще в реальности. Ничто не могло заставить их измениться. Все у Даниила было еще впереди.

– Если немного подправить его отношение к людишкам, то он будет лучшим из лучших в мире этом, – размышлял в тот момент бес.

А Даниил, прощаясь с ним, вскочил на коня своего, и думал о том, как непредсказуем этот неказистый тип. Он может многое, хотя и кажется капризным, упрямым, у него какое-то странно отношение к миру, но с этим придется примириться, другого с ним рядом все равно нет.

Так однажды и зародился этот странный союз, которого желали они оба. А Даниил не только не страшился его, но и обрадовался несказанно. Не успело возникнуть желание, и уже выполнено, и всегда важно было знать о мире как можно больше.

Он взглянул на два черных пятна на руке, которые уничтожили его кожу. Они навсегда станут напоминать ему о том, что он там был и все видел.

Он решил никому о своем путешествии не рассказывать, не только потому, что этого требовал бес, но и все они так страшно боятся этих вещей таинственных. Пусть пока живут спокойно, – подумал тогда Даниил.

Надо сказать, что юный князь обладал завидным самообладанием, потому что во дворец свой вернулся он, как ни в чем не бывало, и сказал им о том, что ему захотелось побыть одному и подумать о том, как быть и что делать дальше.

Никто не удивился, он и раньше любил такие прогулки. Наверное, в этом и на самом деле была какая-то необходимость, особенно если ты так молод, и все твои бояре старше тебя, и такой они капризный и странный народ, что порой диву даешься.

Никто ничего не заподозрил, и только стал он немного серьезнее, словно все еще видел голубоватое адское пламя рядом.

Глава 19 Слухи о татарве

Слухи о грядущих бедах не заставили себя долго ждать. И как говорили пророки и колдуны, немцы и шведы только игрушки в сравнении с настоящей бедой, так оно и вышло. Чувствовал Даниил, что все самое страшное еще впереди у него.

В то время примчались гонцы и сообщили о том, что окраины земель уже страшную беду терпят. Видели полчища азиатов, коих сосчитать невозможно. Нападают они неожиданно, и нет на них никакой управы, все они с пути своего сметают, ничего не остается.

– А что князья и дружины их? – удивленно спрашивал Даниил, и ужас, подобный адскому сковывал его душу в тот момент. И тогда он слышал в ответ:

– А что с ними князья наши поделать могут? С дружинами их малыми сражаются, конечно, но разве удержишь их, да и может ли вообще кто-то их удержать.

Задумался Даниил, казалось ему, что гонец все преувеличил, но понимал он, что все это правда. Он понимал, что не остановятся татары. И хотя самому Даниилу пока особенно бояться было нечего, но знал он, что если иные падут, то и ему одному не удержаться. А у великого князя еще меньше власти, чем у него самого. Дикари всех их разобьют поодиночке, а потом ими повелевать станут. Невозможно допустить такого. Обида и боль дикая в душе его оставалась, но противиться этому не мог он, как ни старался. Если двинет он дружину на помощь братьям своим, а татары их разобьют, то его собственные земли вообще без защиты останутся, и для любого легкой добычей будут. Он должен был беречь дружину и ждать, что дальше происходить будет.

Появлялись другие гонцы. Они говорили о том, что Александр Ярославич шведов на Неве разгромил, сокрушил их всех до единого, тем самым и прославился. И в честь этой славной победы его теперь называют Невским. Так оно и должно было быть. Он просто хочет запугать татар, которые обрушились на них со всех сторон. Но не сунутся они на их земли больше до тех пор, пока он жив. А он молод, и еще долго прожить может.

И радостное это известие все-таки насторожило Даниила. Если они на Новгород не пойдут, то могут повернуть в его сторону. И хотя он далеко от границ, но кто может знать, как там все происходить станет. Понимал он, нутром чувствовал, какая страшная беда на него надвигается. Не было раньше такой и быть не могло на земле русской. На всю его жизнь и жизнь Александра хватит такой беды, да еще и детям их останется.

Он не мог знать тогда, что и умереть им суждено почти в один срок. Но не о смерти, о жизни и борьбе в те дни думал князь.

Вот когда летописец начертал о страшной беде, на них надвигавшейся, то стало ясно, что не было с этой бедой сладу, хотя год обещал «Миру быть», но знали они, что очень скоро совсем о другом писать придется, и все перемен страшных ожидали с нескрываемой тревогой. И Бояре, которые недавно еще готовы были с юным князем посчитаться, замолчали и отступили все равно. Нет, теперь ему вовсе не хотелось этого, не хотелось властвовать и решение принимать.

– Раз такая судьба Даниилу выпало, то тому и быть следует, – так решили думные бояре его в те дни, никто не хотел больше этому противиться. И споры внутренние сами собой прекратились, все ожидали более скверного и страшного дела.

Но не последними были черные гонцы в Галиче. Один из них заявился с самым страшным известием. Он долго, словно все еще задыхался от дыма, говорил о развалинах Киева, превращенного в руины после татарского набега.

– Ничего не осталось, – сокрушался он, могилу Ярослава уничтожили они, от Софии только стены и остались одни, страшно смотреть на то, что там теперь было.

И поднялся в тот момент Даниил со стола своего и спросил удивленно, то ли гонца, то ли самого себя.

– Но зачем нам стены, почему нужно было храмы наши крушить? Варвары, одно слово, повторял он глухо, и все молчали после этих слов. Никто ничего не решался сказать больше.

– Киев, град, который всегда был священным, и для отцов, и для дедов их, как же такое могло происходить? Кто посмел разрушить его. Ему казалось, что власть великого князя исчезла вместе с городом, он оставался один на один с лютой силой, с которой никто не сможет сладить. Рухнуло призрачное единство, хотя его не было давно прежде.

Киев объединял русские земли, пока он был, и все они вольно или невольно оглядывались на этот град. Теперь ничего этого больше не оставалось у них и никогда не будет. Никак не мог успокоиться Даниил, он знал, что где-то в Новгороде есть Александр, не забывший своей громкой победы. И неважно кого из них раньше, а кого позднее покорит татарский хан.

Но Даниил понимал, что время ему дается недаром, нужно сделать что-то для того, чтобы спасти эти земли от разорения и уничтожения, даже если это трудно или почти невозможно. Стало легче оттого, что еще не все потеряно. Но бес появлялся только, когда ему самому этого хотелось. Даниил пребывал почти в отчаянии, он никак не мог найти решения. Он ждал страшных известий, и никак не мог определить насколько страшной может оказаться опасность.

Остается ли ему еще что-то или все и навсегда потеряно, знать это было уже невозможно.

Глава 20 Страшный сон

Дневное беспокойство отражалось и в тревожных снах. И ночью не мог не думать Даниил о том, что происходило с ним в те дни.

Уже не раз убеждался князь в том, какими странными бывают сны, то прекрасными, то пугающими. Но в последнее время они его чаще всего все-таки пугали. И один сон особенно памятным был. Увидел он чистое поле, черное от копоти, и пепел у ног его облаком странным поднимался, и себя со стороны видел Даниил, да не в привычных одеждах, а в рубище каком-то, и видел он как бредет по полю, едва ногами перебирая, ищет кого-то но никак отыскать не может. Задыхается он от копоти, а поле все не кончается, и сколько не шел он, не было ему конца и края.

И отчаяние охватило в тот момент душу князя. Он знал, что никого рядом с ним не было, но какие-то странные слова прозвучали рядом

– Что делать теперь ему?

Даниил понимал, что речь о нем идет. А между тем другой голос отвечал первому:

– К хану на поклон идти, что еще делать-то можно, – чтобы он оставил его княжить, да только дань отвозить вовремя.

– Да разве может русский князь, сын Романа и внук Мстислава, хану поганому кланяться?

– А что ему делать, если он не хочет все потерять, разве лучше будет, если прахом все станет?

И странный хохот в тот момент рядом раздался. Он заставил его встрепенутся, ярость охватила душу в один миг, только что кулаками махать, да за меч хвататься, если рядом все равно никого не было.

– Он не пойдет на поклон, разве не видишь ты это?

– Вольному воля, но посмотрим, что потом от княжества его останется.

И снова звучал какой-то странный и страшный хохот.

А потом и вовсе все исчезло, сколько не прислушивался он, ничего услышать не мог. Но что это, его пугали только какие-то силы, или на самом деле все так и будет потом?

Но ему удалось пока пробудиться и очнуться, только разговор запомнил все до последнего слова. Он знал, что в том сне и было у него показано две дороги, и что потом случиться может с ним и с миром этим.

Он пока не думал о выборе, но знал, что уйти и спрятаться не удастся.

Тревога витала в воздухе, она селилась в душах людских. Все чаще на землях его появлялись люди, бежавшие от татар, и многие были из Киева, из других мест немало. Там поганые уже успели побывать и оставить свой след кровавый и огненный.

Тревога не умолкала в душе его ни на минуту. Говорили, как налетают они, убивают, насилуют, уводят в плен. Все разрушают, что на пути их оказывается.

Но чем больше видел князь Даниил на земле людей таких, тем, тем сильнее ему хотелось побывать в Киеве и посмотреть, что там происходило на самом деле. Он должен был узреть древнюю столицу.

Его немного задержало извести о битве князя Александра Ярославича с немцами. Рассказывали о победе его на Чудском озере. Словно древняя былина был рассказ о юном князе – победителе. Говорят, смело шел он на них, ничто остановить его не могло тогда. Он казался непобедимым, но ведь и Киев, где сидел пока его отец Ярослав, скоро ему охранять придется. Невольно вспомнились и старинные сказания о богатырях русских. Только не особенно повезло ему родиться, такие смутные времена грядут, что первой на него беда и обрушится, а потом уж и они должны будут решать, как быть дальше, недаром сны такие странные снятся.

Вероятно, своими грозными победами Александр на какое время убережет свой Новгород от татар, а вот ему видно так не повезет больше. Если с кем-то захочет хан татарский союз заключить, так с Александром, и значит ему, Даниилу придется к обороне ратной готовиться. Так и не мог он прогнать скверные мысли свои. Но ему надо было действовать, дружину свою к отпору готовить.

Примерно так же и бес в то время думал, и решил он вместе с князем Даниилом по разрушенному Киеву побродить.

Глава 21 На развалинах Киева

Князь Даниил отправился в Киев, он радовался тому, что советник с ним рядом был в те минуты. Как и прежде, он непонятно куда исчез и неизвестно откуда появился. И хотя голос разума шептал ему:

– Зачем тебе все это видеть нужно?

Но он стоял на своем, и отступать не собирался. Он хотел видеть врага в лицо и не обольщаться, теша себя напрасными надеждами.

Перенеслись они туда быстрее обычного, и кони еще устать не успели. Хотя, чтобы видеть это, ехать надо было как можно медленнее. На пути их оставались только полуразрушенные, спаленные жилища, тела людей, трупы животных. Какими отрешенными и безразличными были те, кого они встретили по дороге. Они привыкли к разрухе и ничему больше не дивились, словно всю свою жизнь среди развалин тех и обитали.

Перед глазами Даниила был мертвый город, который и свои и чужие покинули, казалось навсегда, они увезли с собой все, что можно было увезти. И хотя Даниил понимал, что лучше всего повернуть коня и ехать назад, но какая-то странная сила толкала его по-прежнему вперед, он не мог остановиться.

Он сам того не подозревая направился к Софийскому собору.

Наверное, в мире не может быть ничего страшнее разрушенного храма. Он был, хотя никогда прежде князь его не видел, таким огромным, величественным, а теперь стоял совершенно пустым, и только мусор на развалинах, камни всюду, какие-то вещи в полном беспорядке. Это было нечто непонятное, а потом и казалось оно особенно зловещим. И вспомнился почему-то ему далекий уже предок князь Ярослав, которого прозвали Мудрым, он поднял голову и увидел как раз над собой изображения трех дочерей его, навсегда покинувших град еще в юности и ставших где-то королевами. Хорошо, что всем им не суждено было этого увидеть, хотя если там есть жизнь, возможно и им с небес все это хорошо видно, узнали ли они родные места, могут ли поверить в то, что произошло?

Он рассчитывал, мудрый князь, что вечно будет лежать под стенами своего храма. Но уже нынче тут ничего не понять и не разобрать, и какая печаль охватывает душу в такие мгновения.

Они хотят целый род славянский стереть с лица земли. И в тот миг страшная тоска, смешанная с яростью охватила его душу и никак больше его не отпускала.

Но и после этого все они тянут в разные стороны воз свой, и никто из удельных князей не пришел на помощь Киеву. И понял Даниил, что все они наказаны уже нынче, и что еще дальше будет, даже представить себе трудно.

Ужас и смятение в душе его оставалось надолго, возможно оно не пройдет никогда. Камни были разбросаны, но кто и когда их собирать станет?

Наконец, Даниил повернул своего коня, чтобы уехать подальше и не видеть ничего этого более. Он спешил покинуть Киев, и не хотел больше никогда сюда возвращаться. Но какие-то письмена стояли перед глазами его в тот миг. Он не сразу даже понял, что припомнил тайное Игорево « Слово», о котором рассказывал ему отец. Ему откуда-то все это было ведомо: