На север! Оптимистический постапокалипсис. История вторая

– Здоров будь, царевич! – поприветствовал меня здоровяк, занося руку для приветственного тычка.

– Они хоть в состоянии будут службу нести? – я указал на вяло шевелящиеся тела спарринг-партнёров старшего брата.

– А то ж! – хохотнул Яков.– Как миленькие вскочат и побегут! А что, намечается?

Я кивнул. В следующую секунду Гаврила врезался в ограждение рядом со мной. Толстая жердь громко хрустнула.

– Опять починять, шлёпанцы Суворова! – Степан подошёл к нам и с задорной искрой во взгляде спросил:– Что, малой, не желаешь силушкой померяться?

– Окстись, Стёп! – я вытаращил на брата глаза.– Зашибёшь ещё ненароком, не успею новости сообщить!

– Что за новости?

Я поведал о нашей утренней разведке.

– Подъём!!! – проорал Степан, обеспечив мне звон в ушах на ближайшие полчаса.

Дружинники резво повскакивали и поспешили к своему командиру.

– На Чуднинское репостроительное хозяйство совершено нападение, – зычным голосом сообщил соратникам брат.– Враг неизвестен. Предположительно – нежить. Но точное определение, как и численность, мы узнаем на месте.

– Иван же сказал, вурдалаки! – пробурчал снизу Гаврила. Он, пользуясь тем, что командир стоит рядом, не спешил вставать. Ему и так всё было прекрасно слышно.

– Это ещё не известно, – сурово поглядел на него Степан.– Одна маленькая девочка с длинными зубами – ещё не повод говорить о нашествии вурдалаков.

– А у нас камер там нет? – поинтересовался Утырок.

– По-моему, нет, – покачал головой брат.– Далеко слишком. Хотя, надо у Кулиба спросить.

– Должна быть! – уверенно проговорил Василий Стрелков.– Моя ж прошлая жена, Луша, из тамошних. А раз наш рандом смог её выбрать, значит есть там камеры. Хотя бы одна.

– Добро, – Степан кивнул головой.– Мы с Ваней прогуляемся до Кулиба. А вы готовьтесь. Через полчаса чтобы были готовы. Полное вооружение.

Дружинники загомонили и разошлись. А мы с братом поспешили к нашему придворному технику.

– Ну и чудик ты, малой, шлёпанцы Суворова! – усмехнулся Степан.– Это ж надо, поверить бредням болтливого осла!

– Ты же знаешь, он все уши прожужжит, если его проигнорировать, – я пожал плечами.

– Я б ему промеж ушей прописал. Тут же и успокоился бы!

– Как видишь, его сведения оказались полезными.

– Ну, это мы ещё посмотрим.

Кулиб сидел перед стеной мониторов, положив ноги на стол и похлёбывая травяной взвар из своей огромной кружки.

– Привет, кибернетик! Дело есть, – с порога провозгласил Степан.

Техник вздрогнул и пролил себе на штаны горячий напиток. Вскочил, похлопывая себя по ошпаренной ляжке.

– Зачем так пугать?! – он зло зыркнул на Степана.

– Бдеть надо на важном посту! – припечатал брат.

– Что за дело-то такое срочное, из-за чего человека до инфаркта стоит доводить? – буркнул Кулиб, снова занимая место за мониторами.

– На Чуднинском камеры есть?

– Ну, есть парочка.

– Показывай.

Кулиб навис над клавиатурой и забегал по ней пальцами.

– Вот и вот, – он указал на два центральных экрана.

– Так себе качество, – хмыкнул я, глядя на рябь, среди которой смутно угадывались контуры домов.

– Нормальное, – скривил губы техник.– Это ты привык ко всяким там штучкам из Верхнего мира. А у нас всё по-простому.

– Да я вообще удивляюсь, откуда там камеры взялись? Плантация же весьма далеко от нас.

– Извернулись, – буркнул Кулиб.

– Ничего не видно, – вздохнул Степан.– Давай на всякий случай запись с ночи посмотрим.

Следующие полчаса мы пытались хоть что-то разобрать на древних мониторах. Единственное, что мы поняли, так это то, что весь народ около четырёх утра пробежал толпой под одной из камер.

– Чепчик Маннергейма! – воскликнул Степан.– Куда это они ломанулись?

– Утренняя пробежка? – предположил Кулиб.– Здоровье народа в любое время года?

– Кто-то их напугал, – задумчиво проговорил брат.

– Вурдалаки, – со знанием дела вставил я.

– Не будоражь народ раньше времени, – Степан наградил меня суровым взглядом.– Съездим с парнями, разберёмся. А ты пока останешься за старшего. Или хотел с нами прогуляться?

– Нет уж, спасибо. Мне утренней поездки хватило.

7

Тишка издал прощальный гудок. Дружина во главе со Степаном вылетела со двора и устремилась к Чуднинскому хозяйству.

– Куда это они? – раздался за моей спиной голос отца.

Царь стоял на пороге палат, заспанный и слегка отёкший. Кажется, они вчера с Сафоном, нашим глашатаем по связям с общественностью, засиделись до… до сегодня. Помню, когда я поздно вечером проходил под окнами палат, оттуда доносились тоскливые песни. Что-то про тёмные силы, которые нас злобно гнетут, а ещё про какой-то дельтаплан.

– На репостроительном какая-то дичь происходит, – я обернулся к отцу и сделал пару шагов навстречу.

– Что за дичь? – не понял он.

– Пока не ясно. Я там был утром. Народ куда-то весь делся. А меня какая-то девочка странная встретила. С длинными клыками.

– Вампирша? – ахнул царь.

– Вроде, нет, – я пожал плечами.– Уже светло было. А они, кажется, не могут на свету. Я почему-то решил, что она – вурдалак.

– А я что сказал? – брови отца поползли наверх.

– Вампир.

– А что, есть разница?

– Трудно сказать. Они ж это, – я вспомнил слова ослика, – существа неизученные, редкие… к нашему счастью.

– Вот что я тебе скажу, – отец взял меня под локоть и увлёк под козырёк перед входом.– Видал я вампиров. Гадкие и не очень похожие на людей твари.

– Тогда это не они. Та девочка – вполне нормальный человеческий ребёнок. Ницше её даже вурдалапочкой назвал.

– Или мои вампиры какой-то другой породы были. Мои, допустим, легавые, а твои – гончие.

– Вампиры, вурдалаки – главное, чтобы Степан с ними разобрался.

– Справится, – кивнул отец. Правда, в его голосе не чувствовалась абсолютная уверенность.

– Твоих как, обычное оружие убивало? – спросил я на всякий случай.

– Да спалили их нафиг, и вся недолга! – махнул рукой царь.

– Расскажешь?

– Я уж толком и не помню. Это, кажется, было уже когда я здесь править стал…

Со стороны ворот раздался гомон.

– Это ещё что такое? – Никанор нахмурился.

На дороге показалась внушительная фигура Абрама, среднего царского сына и нашего министра финансов, если можно так сказать.

– Нападение! – задыхаясь, прокричал он. Подбежал к нам и, схватившись за грудь, попытался отдышаться.

– Что ж за день-то такой сегодня! – воскликнул батюшка.– То одно, то другое!

– Понедельник, – со знанием дела протянул я.

– Кто хоть нападает? – обратился Никанор к Абраму.

– Верхние! – с трудом выговорил тот.– Корабль летучий спускается! Страшный!

– Вот те на, – царь выглядел весьма расстроенным.– А у нас дружина только что уехала.

– Погодите поднимать панику, – успокоил я отца и повернулся к Абраму:– Почему ты сказал, что корабль страшный?

– У него на носу – дракон! – выпучил глаза брат.

– Странно. Что-то я не помню подобных украшений у Верхних.

На горизонте, чуть выше забора, и вправду появился летучий корабль. Именно корабль. Я бы сказал, ладья. Вёсла, правда, не взбивали пену волн. Да и не могло их быть в облаках. А в остальном – очень похоже на древнее судно. Даже полосатый парус возвышался над палубой. И щиты круглые вдоль бортов.

– Что-то не похоже это на нападение Верхних, – проговорил я.– Вы, на всякий случай, запритесь. А я выйду, погляжу, что за гости.

Странный летучий корабль тем временем приземлился на широкой площадке перед воротами царского подворья.

Я настороженно пошёл к нему, не отрывая глаз от борта, на котором странным изломанным шрифтом была выведена надпись «Варяг». Сзади стукнули, закрываясь, ворота. Чуть скрипнул запираемый изнутри засов. Кажется, отец слабо протестовал. Но Абрам что-то уверенно пробасил в ответ.

Из-за изгородей и домов выглядывали встревоженные лица горожан. Однако никто не спешил встать со мной рядом.

Вдруг борт корабля изменил свои очертания. Что-то посередине поднялось, и тут же на землю опустился массивный трап. С замиранием сердца я ждал, когда на него ступит кто-то из команды судна.

Лишь спустя минуту наверху показалась человеческая фигура. Никакой брони, никакого оружия. Седые волосы, старенький пиджак.

Моё лицо расплылось в улыбке. Я узнал пришельца.

8

Аркадий Петрович сошёл по трапу с летающего судна и распахнул свои объятия:

– Рад приветствовать тебя, Иван, в вашем тридевятом царстве!

Я позволил обнять себя пожилому поэту, похлопав его в ответ по спине. Потом, отстранившись, задал вопрос, который почему-то в первую очередь вызвало в моей голове его приветствие:

– А с чего это у нас тридевятое царство? Нас никто таковым никогда не именовал. Да и вообще, названия у нашего, прямо скажем, небольшого государства нет. Нет ни флага, ни гимна. Если соседи к нам собираются, говорят: «поехали к Никанору».

– Это большое упущение! – Ароз Азорин воздел палец к небу.– А если Верхние с вами захотят поддерживать дипломатические отношения?

– Шутишь, да? – я скептически посмотрел на гостя.– С чего бы им с нами так миндальничать? Кроме того, мы у них наверняка уже под каким-нибудь номером числимся. Так что там насчёт твоей странной фразы про тридевятое царство?

– История уходит корнями в древность, – придав своему голосу таинственности, начал повествование Аркадий Петрович.– Тогда на земных просторах, мизерную часть которых занимает ваше государство, была огромная страна. Столицей, как ты знаешь, был прообраз нашего летучего города. Или, если точнее, наш город – это прообраз того, древнего. Стоял он, конечно, на земле, и был не в пример больше того, что порхает сейчас над нашими головами.

– Москва – резиновая, – вспомнил я слышанное в моём предыдущем путешествии выражение.

– Так вот, была она столицей огромного государства. И было это единое государство с едиными законами. Правда, для кого-то они были законнее, чем для других. Но это, как показывает история, обычное дело.

Я согласно кивнул, а поэт продолжил свой рассказ:

– И была в этом государстве единая служба гонцов, гордо именуемая Почтой России.

– Полезный департамент, – оценил я, продемонстрировав филологические знания, которых, впрочем, мой собеседник не оценил.

– Со временем смысл её стал всё более размытым, – Аркадий Петрович взял меня под локоть, увлекая в сторону запертого царского подворья, где беспокойно маячили головы царя-батюшки и Абрама.– С появлением мощных информационных сетей доставка газет и журналов практически сошла на нет. Посылки гораздо быстрее доставлялись другими курьерскими службами. Более того, из-за особенностей структуры Почты эти посылки терялись в пути, совершая немыслимые маршруты в попытке попасть в соседний город. Но финальный удар, так сказать, удар милосердия, нанесла Почте России пенсионная реформа, затеянная тогдашним правительством.

– Пенсионная реформа? – удивился я, попробовав словосочетание на вкус.– Слово реформа я знаю. Буквально оно означает изменение формы. А по сути – перестройку чего-либо. Вроде сарая или бани. Правда, у нас никто не говорит «реформа бани». Но, может, это от тотальной безграмотности простого населения. А вот что означает слово «пенсионный»?

– Как бы тебе объяснить, – поэт почесал нос.– Раньше государство заботилось о пожилых людях. Ведь они – изрядный процент электората…

– Чо? – я нахмурил лоб.

– Понимаешь, правительство было выборным.

– Оно и у нас выборное, – я пожал плечами.– Батюшка сам выбирает, кто будет в нём штаны просиживать.

– А в те давние эпические времена правительство выбирал народ, – Аркадий Петрович вновь воздел кверху палец.

– Батю тоже народ, можно сказать, выбрал, – снова пожал плечами я.– Тогда, правда, у народа особенно выбора не было. Ну, а потом отец, не будь дурак, позаботился об отсутствии конкурентов.

– Иван, ты сегодня меня постоянно перебиваешь! – возмутился нежданный гость.– Будешь ты меня слушать, или я замолкаю?

– Прости, пожалуйста, – повинился я.– Просто меня все эти исторические перипетии несколько одурманивают.

– Так вот. Правительство платило пожилым людям деньги. По достижению определённого возраста, или когда они уже не могли работать. Не много. Но это жутко угнетало министерство финансов. Разумеется, деньги платили из налогов, собранных с работающих людей. Но ситуация сложилась таким образом, что работающих и получавших пенсию стало приблизительно одинаково.

– Почему? – вновь удивился я.– Была война? Остались старики и дети?

– Нет, – поэт отрицательно покачал головой.– Время было мирное. Официальной версией было то, что люди стали дольше жить.

– Здорово! – мечтательно улыбнулся я. А потом нахмурился:– Но ведь это можно было бы решить простым увеличением пенсионного возраста!

– Сначала правительство пошло именно по такому пути, – согласно кивнул Аркадий Петрович.– Но потом оказалось, что это ни капли не помогает.

– Значит, дело было в чём-то другом? – предположил я.

– Безработица, привлечение дешёвой рабочей силы из соседних государств, уход от налогов, воровство среди чиновничества, – стал перечислять поэт.– В конце концов эту самую пенсию отменили окончательно. А поскольку выплатой оных испокон веку занималась Почта России, то и последняя причина содержать этот разросшийся аппарат отпала. Кстати, роспуск её принёс большую прибыль в казну.

– Это всё, конечно, жутко интересно, – проговорил я.– Но какое это имеет отношение к твоей фразе про тридевятое царство?

– Для каждого города, чтобы не перепутать, у Почты был цифровой код. Так называемый почтовый индекс. Так вот, просматривая архивы, я обнаружил, что город, на территории которого нынче располагается ваше Никанорово царство, имел индекс, начинавшийся с цифр 3 и 9, – Аркадий Петрович расплылся в улыбке и тожественно произнёс:– Так что ради исторической справедливости предлагаю присвоить вам название тридевятого царства!

– Ага. Спасибо, – кивнул я и почесал макушку.

Тем временем мы подошли к запертым воротам. Я постучал в них кулаком.

– Кто там? – пробасил изнутри голос Абрама.

– Открывай уже, – крикнул я.– У нас гости!

– Незваный гость хуже дефолта!

Я ничего не понял, кроме того, что пускать нас не хотят.

– Да не бойтесь вы! Это мой старый знакомый! Он поэт! Кстати, батюшка, ты его тоже знаешь. Он помог тебе, когда вы с мамой меня наверх возили!

За воротами послышалась возня. Что-то стукнулось о доски. Потом скрипнул засов и ворота распахнулись, чуть не долбанув нас с Аркадием Петровичем по носам.

В нашу сторону шагнул Никанор. Откуда ни возьмись на его голове появилась корона. С видом задиристого воробья батюшка поглядел на нашего гостя. Обошёл его справа. Наклонил голову. Наконец, лицо его прояснилось, и царь расплылся в улыбке:

– Аркадий! Что ж ты так долго до нас добирался?!

– Никак не мог вырваться, – чуть смущённо ответил поэт.– Только вот благодаря Ивану вернулся в Верхний город. И, воспользовавшись случаем, заскочил в гости.

Никанор обнял старого знакомца и хотел было затащить его в царские палаты, но тот указал в сторону летающего корабля:

– Я не один. Антоха, вылезай! – крикнул поэт в сторону судна.– Всё в порядке!

На трапе показалась очередная знакомая мне личность. Протодиакон Антуан Пустопорожний. Писатель и исследователь Нижнего мира.

– Именно благодаря Антохе этот полёт состоялся, – поведал Аркадий Петрович.– Кстати, Иван, – повернулся он в мою сторону, – мне отчего-то кажется, что ты захочешь составить нам компанию в нашем познавательнейшем путешествии.

– Да? – удивился я.– Зачем это?

– Об этом я расскажу чуть позже. А где Василиса? – поэт поискал взглядом мою жену.

– Да у неё с отцом свои дела, – я махнул рукой.– В экспедицию какую-то отправились.

– А что ж тебя с собой не взяли?

К нам тем временем подошёл Антуан. Вяло пожал мою руку, чуть поклонился царю.

– Здрасте, – из-за забора, потирая лоб, выглянул Абрам.

– Вот что, Абраша, – обратился к нему Никанор.– Организуй гостям комнаты и баньку по-быстрому. А чуть позже – пир!

Абрам вздохнул и отправился выполнять пожелание государя.

– Следуйте за мной, гости дорогие! – батюшка взял под руки обоих пришельцев и потянул к палатам.– Предвкушаю интересный вечер!

9

Наши гости попали в цепкие и надёжные ручонки служанок. А я тем временем решил осмотреть прибывшее судно. Да и приглядеть заодно – мало ли кто из наших граждан решит что-нибудь открутить, пока хозяева не видят.

Около трапа я застал Ницше.

– Ты почему меня не позвал? – набросился на меня мой четвероногий приятель.– К нам такие гости прилетели, а я всё узнаю последним!

– Извини, всё как-то внезапно случилось. Ходил уже внутрь?

– Не пускает, – фыркнул ослик.

– Кто не пускает? – не понял я. На первый взгляд путь на корабль был свободен.

– Сходи, узнаешь.

Я аккуратно вступил на трап. Сделал несколько осторожных шагов и упёрся в невидимую стену. Под моим напором она слегка пружинила, но внутрь не пускала.

– Силовое поле, – понял я.– Как на колесе было в Небесной Москве.

– Откуда ты чуть не свалился, когда из кабинки полез?

– Ну и хорошо, – я спустился вниз, – по крайней мере, можно не волноваться, что кто-нибудь из местных набедокурит.

– Кто хоть прилетел? А то я только задремал после завтрака, как слышу – куры про какую-то огромную штуку квохчут.

– Ты ещё и кур слушаешь?

– А как ты думаешь? Нельзя ни одной мелочи упустить! – он тяжело вздохнул и с торжественной грустью в голосе произнёс:– Бремя супергероя!

Я усмехнулся. Таких супергероев мир ещё не видывал.

– Нас посетили Ароз Азорин и Антуан Пустопорожний. Зачем – пока не знаю.

– Конечно, ко мне за советом! – воскликнул Ницше.

– Так-так, – на этот раз я не сдержался и захохотал.– И чего же, интересно, ты можешь им посоветовать?

– Не веришь, значит? – тут же надулся ослик.– Ладно, ещё увидишь!

С этими словами он гордо вскинул голову и поцокал в сторону конюшни. А я пожал плечами и принялся рассматривать летучий корабль. Хотя бы снаружи погляжу.

Посудина была знатная. Обшивка полностью повторяла текстуру дерева. Дуба, кажется. Но что-то я сомневался, что это именно дерево. Скорее всего какой-то более прочный материал, который не то, что жучки не прогрызут, но и пули из огнестрела не пробьют. Так что огромные щиты по бортам висят, скорее, для красоты.

Борт вздымался метра на три вверх. А голова дракона, так напугавшая Абрама, вообще грозно поглядывала с высоты крыши царских палат. Скульптор, или кто там её делал, смог отобразить детально не только этот полный ярости и презрения взгляд, но и каждую чешуйку, покрывающую шею зверюги.

Полосатый красно-белый парус теперь безвольно повис, словно свежевыстиранное бельё. Гордо каркнула ворона и пристроилась на верхушке мачты. Ага. Значит, там силового поля нет. Видимо, зона его действия заканчивается ниже.

Ладно, хватит тут прохлаждаться. Пойду, загляну к нашим гостям. Посмотрю, как ребята там обустроились. Тем более, что вон они, выходят из палат в сторону бани.

– Вань, не составишь нам компанию? – крикнул, завидев меня, Аркадий Петрович.

– Спасибо, я только позавчера парился. Но до бани, пожалуй, пройдусь с вами, – я присоединился к нашим гостям, сопровождаемым крепкой дворовой девушкой.

– Да, раз уж ты здесь, хочу спросить, а где же наш четвероногий друг, Ницше? – с улыбкой обратился ко мне Антуан.– Странно, что он ещё не носится вокруг.

– А зачем он тебе? – я с подозрением уставился на протодиакона.

– Хотел спросить у него совета.

Челюсть моя с неудержимой силой рухнула вниз. А из-за казармы внезапно выскочил ослик и торжествующе воскликнул:

– А я говорил!

На пару секунд я окаменел. А Ницше, воспользовавшись этим, занял место рядом с гостями.

– И чем же я могу быть полезен нашим глубокоуважаемым гостям из поднебесья? – оскалился он, походя изобразив в мою сторону неприличный жест хвостом.

Антуан отчего-то замялся, а поэт со смешком ответил:

– Да он опять про этих фиолетовых котят. Как их, чебуреки, что ли?

– Чебурики, – поправил Антуан.

– А в чём вопрос? – Ницше забежал вперёд и остановился, притормозив процессию.

– Да ему надоели эти игрушки, что у него по шкафу носятся, – Аркадий Петрович легонько ткнул приятеля локтем.– Хочет живого.

– Не знаешь, нельзя нашего Че как-нибудь обратно с ВДНМ забрать? – протодиакон с надеждой взглянул на ослика.

– Вообще, конечно, мутная какая-то история с этими котятами, – высказал своё мнение поэт.– Вроде, парни, что называется, в тренде. А держат их непонятно где и непонятно зачем.

– Это всё Старый Пень, – Ницше щёлкнул зубами.– Он явно имел на котиков какие-то планы. Но прокололся со своими махинациями и теперь где-то скрывается.

– Так что думаешь, отдадут мне Че? – спросил Антуан.– К кому обратиться? Я даже заплачу, сколько надо.

Ослик загадочно улыбнулся.

– Ничего платить не надо.

– Так как же быть? – не унимался протодиакон.

– Прими баньку, отдохни. Утро вечера мудренее, – таинственным голосом проговорил Ницше и с независимым видом покинул компанию.

– Что он имел в виду, Иван? – растерянно спросил у меня Антуан.

– Кто его знает, – я пожал плечами.– Может, сорока что-то рассказала.

Я оставил недоумевающих гостей и поспешил за осликом. Он явно что-то скрывает.

10

А придя на конюшню, я понял, что именно. И когда только успел? Я же сам только что находился у летучего корабля!

– И ты, значит, воспользовался случаем и снова улизнул от Парамоши? – ещё от входа услышал я голос Ницше.– Ох, не обрадуется он, когда узнает!

В ответ донеслась какая-то возня и урчание.

– Конечно, ты прав. Парамоше сейчас не до вас. На него целое хозяйство свалилось! Но, насколько я знаю Парамошу, он обязательно придёт вас проверить.

Снова возня. Я затих, прислушиваясь.

– Братаны подстрахуют? Ну, да. Вас, когда вы начинаете мельтешить перед глазами, посчитать весьма сложно, – согласился ослик с невидимым собеседником.– Что встал, Иван? – внезапно крикнул Ницше.– Заходи уже, поздоровайся с Че.

Я понял, что обнаружен и быстрым шагом приблизился к стойлу моего непарнокопытного приятеля. Маленький фиолетовый котёнок с огромными для своего размера ушами сидел на ограждении и щурил на меня сверкающие глазища.

– Я так понимаю, он по своему обыкновению заскучал, сбежал с выставки и каким-то образом пробрался на летучий корабль? – я почесал Че за ушком.

– Почти так, – Ницше кивнул.– Антоша заходил на ВДНМ. Искал, где содержат чебуриков. Он их не нашёл, но его нашёл Че.

– А что за корабль, он не знает? – я хихикнул, когда котёнок юркнул мне за пазуху.– А то наши гости пока молчат, как водянчики об лёд.

Мордочка Че показалась из моего левого рукава. Котёнок фыркнул и снова скрылся.

– Он говорит, что ему это не интересно. Главное – приключения.

– Ну, ладно, – я пожал плечами.– Скоро сами всё расскажут.

Внезапно на дворе раздался дикий вопль, точно поросёнок, которого собирались приготовить к пиру, прознал о происках коварных убивцев и предпринял отчаянную попытку совершить побег, попутно призывая в свидетели мировую общественность. Мы с Ницше одновременно покинули конюшню и увидели презабавнейшее зрелище. Антуан Пустопоржний бегал по двору в чём мать родила, прикрываясь медным тазиком. А за ним, размахивая дубовым веником, гналась по пятам юная, но весьма крепкая девица в пропитанной влагой белой рубахе до колен.

Я подошёл к гогочущему у входа в баню Аркадию Петровичу. Он тоже был не вполне одет – лишь длинные трусы в красный горошек скрывали его бёдра.

– С чего это они так резвятся? – спросил я поэта.

– Антоха себя несколько переоценил, – сквозь смех проговорил он.

– В каком смысле? – удивился я.

– Отчего это, говорит, нам слабый пол подсунули?

– При чём тут пол? – не понял я.

– Ну, как же, – удивился моей недогадливости поэт.– Женщины испокон веков считались слабым полом! И Антоха решил, что ей силёнок не хватит его хорошенько отпарить. А она, видимо, феминистка. Ка-ак размахнётся, да ка-ак начнёт его веником охаживать!

Я не стал выяснять, кто такая эта феминистка. Надо было спасать гостя.

– Марьяша, успокойся! – как можно более суровым тоном скомандовал я разбушевавшейся девице.– Он не хотел оскорбить твоего отца!

– Да? – с сомнением в голосе спросила она, но остановилась и веник опустила.– Но я же точно слышала, он сказал «слабый пол»!

– Он не то имел в виду. Это у них наверху принято девушек такими комплиментами одаривать.

– А что такое плименты? – Марьяша засунула изрядно ободранный веник под рубаху и стала яростно чесать спину.