Приборы на шесть персон

– И далеко ли я уйду с куском стены? Да и не факт, что вынем, похоже он не только перчатку магией доработал, и снять её судя по всему сможет только он.

– Есть у меня одна идея. Extremis malis, extrema remedia.

– Знаешь латынь?

– Я много чего знаю, малыш глаза прикрой, – произнёс гигант, обращаясь уже к домовому, – рано тебе ещё на такое смотреть.

– Я вообще-то старше его, – возмутился домовой, но всё же зажмурился.

– Только быстро.

– Это как получиться, – Яз прицелился, и одним движением секиры отделил перчатку с ладонью от руки некроманта, – что-нибудь придумаем взамен старой, – усмехнулся он, глядя на проделанную работу.

– Может быть, отрастёт, – осматривая культю, произнёс Сергей.

– Сомневаюсь, – ответил громила, – срастить оторванное ты можешь, а вот отрастить новую вряд ли, так что пока она здесь в перчатке, ходи так, хотя.

– Что хотя? – открыл глаза домовой.

– Есть у меня один знакомый ювелир, может что-нибудь придумает. Пошли, а то скоро подкрепление прибудет.

Поднявшись из подвала, компания обнаружила весьма интересную картину, двое восставших лежали в укрытиях, держа на прицеле оба входа, а вся охрана лагеря была уже мертва. Причем половина из них была не растерзана, не пристрелена, что походило бы на работу оживших трупов, нет, они были разделены на половины, кто-то вдоль, кто- то поперёк, не разрублены, а именно разделены, как лист бумаги острой бритвой.

– Хороший у тебя топор, – только и смог произнести домовой.

– Мне тоже нравится, уходим.

– Момент господа, когда меня пытали, я краем глаза штабное помещение видел, заглянем?

– Почему нет, мертвяки отвлекут, если что, – согласился Вася.

– Ну, пошли, – не стал сопротивляться Яз.

– Вась, а ты как вообще здесь оказался?

– Да как, когда тебя подстрелили и забрали, трупы твои в ступор впали на пару дней, пришлось их брать на поводок, чтоб не разбрелись. Привязал я их и побрел вдоль дороги, по которой тебя отвозили, когда мертвяки отошли перемещение быстрее пошло, через неделю где-то мы деревню, выгоревшую нашли, там и засели, идти то они могут, если направление показывать, а вот нападать без твоих команд, нет. Потом сидел, ждал, думал.

– Понял? – слегка толкнул в плечо Яза некромант, – а ты говоришь, домовой, да с некромантом.

– Я уже сказал, что удивлён, но ты-то на него не рассчитывал! – парировал претензию здоровяк.

– А ты, думал, что я с этими двоими тебя брошу и домой свалю? Каков подлец! – возмутился Василий.

– Был грех. Ты какой-то смурной стал, не разговорчивый.

– Я почти месяц в компании двух трупов провёл, собеседники они так себе, зато слушать умеют и не перебивают, с ними я многое осознал и переосмыслил, так что, наверное, лет на десять вперёд выговорился, и теперь считаю, что без нужды воздух сотрясать дело неблагодарное.

– Малец дело говорит, пришли, штаб, – сказал громила и вынес дверь ногой, – не знаю, что вы тут найти хотите.

– Думаю всё самое ценное в том сейфе, – указал культей направление Борода, – Сосед, будь любезен.

Мысль была ясна, секира срезала кусок железного ящика как картон. Однако внутри не было ничего полезного, кроме пары листков с заклинаниями, одним из которых было сокрытие вида, видимо оно и было наложено на великанов.

– Вась, не хочешь стать похожим на человека? – уточнил некромант.

– А что есть варианты?

– Есть.

– Тогда фамилию придумайте, домовым она не нужна, а вот человеку пригодится, и лишних вопросов задавать не будут, – вставил своё Яз, – отчество не нужно, если из сиротского дома.

– Да он и так теперь как сирота, без дома, – Сергей прочёл написанное заклинание, начертил символ на макушке Васи.

– Вот, так теперь и зовите, Василий Сирота, – произнёс черноволосый мужичок лет тридцати.

– Сергей, так, а что же с браслетом? – поинтересовался Борис.

– Ничего особенного, через месяц примерно, мы с Язом нашли его знакомого ювелира, и он за пару дней сделал мне этот браслет и заколдовал его. Правда самого магических дел мастера нам увидеть так и не довелось. Мы с Василием вернулись на фронт, а здоровяк пошел своей дорогой, с тех пор я его не видел и ничего о нём не слышал.

– Очень интересная вещь, есть, какие-то проблемы при его использовании? – поинтересовался Хота.

– Да, в общем, нет, протез слушается как родная рука, и для создания символов вполне пригоден, только вот отпечатки отсутствуют, но это совсем не проблема на мой взгляд.

– Можете что-нибудь продемонстрировать?

– Господа, мне тоже интересно, но, Сергей, давайте без излишеств, вот вам свечи, – произнёс голос из кресла рядом с камином, и за столом разом потухли все свечи.

– Игнат, благодарю, не пришлось выдумывать что-нибудь не несущее смерть и катаклизмы, – произнёс Сергей и протезом начертил давно знакомый символ воспламенения, все свечи разом загорелись.

– Восхитительно, – произнёс шаман, – было бы неплохо познакомиться с этим ювелиром.

– Хота, прошло больше семидесяти лет, я сомневаюсь, что он всё ещё живет там же, или вообще в той стране, – ответил некромант.

– Я понимаю, это было скорее риторическое высказывание, вероятно, его и в живых уже нет.

– Господа, Ксения, ужин закончен, прошу покинуть обеденный зал.

Вечер четвёртый

– Хота, может вы нам тоже, что-нибудь расскажете? – поинтересовалась девушка, как только гости собрались за очередным ужином.

– Конечно, как недавно выразился Семён, за этим столом нет святых, и моя история тоже изобилует кровопролитием. Но прежде чем я начну, Сергей ответьте всем на несколько моих вопросов.

– Если это поможет вашему рассказу, конечно, спрашивайте.

– Вы часто общались с духами?

– Почти всё, что я умею, я узнал либо от них, либо из очень древних книг, и всё равно предки исправляли то, что было в них написано, кривые переводы, малограмотные писари, сами понимаете, дословный перевод это одно, но значение слова на другом языке может иметь совершенно противоположный смысл.

– То есть, довольно часто, хорошо, следующий вопрос, это очень важно, иначе меня сочтут психопатом и маньяком.

– О, Хота, не переживайте, после рассказов Семёна и Сергея, сомневаюсь, что ваша история будет ещё более безумной, – оторвался от бокала Борис.

– Поверьте, может показаться. Сергей, вы верите духам?

– Предки мне ни разу не врали и не давали, какие-либо ложные сведения, в отличие от людей или существ, так что верю безоговорочно.

– Я тоже.

Тсантса

– Этот мертв, не буду даже нож пачкать, – произнёс один из солдат, и опустил голову индейца обратно в ручей, лицом вниз.

– Майор, мы тут закончили, уходим? – раздался голос издалека.

– Да, сворачиваемся.

Солдаты ушли, оставив за собой полностью вырезанное поселение местных жителей. Кровь пропитывала землю, копилась в лужи, стекала в ручей, перекрашивая воду в багровый цвет. Внезапно вся тёмно-красная жидкость изменила направление и начал скапливаться возле головы индейца. Вода в этом месте стала почти чёрной, мужчина очнулся и резко отпрянул от ручья, сев на землю, из тёмного пятна вытянулись две костлявые руки, схватили его за голову и макнули обратно в ручей. Он упёрся в землю, пытаясь высвободиться, но сопротивление не дало результатов, пятно проникало в него, через глаза, рот, уши и нос, и чем больше тёмной крови попадало внутрь, тем белее становились его волосы, некогда бывшими чёрными как смола. Вскоре вода стала прозрачной, а индеец, не испытывая дискомфорта от отсутствия воздуха, уже спокойно смотрел на дно ручья, где видел сотни лиц. Старики, дети, женщины и мужчины смотрели на него со дна, среди них были и знакомые. Одно из них подплыло ближе, это был старейшина их поселения.

– Мы вернули тебя, – произнесло лицо, – и дали силу, способную на невероятные вещи, теперь ты белый ворон, изгой всех племён и рас земных, шаман на крови, и сила твоя черна как небо без звёзд, ибо она наша месть тем, кто задумал зло и только большей тьмой можно вытравить тьму из душ. Мы не оставим тебя, научим и покажем, как ей управлять, но для начала, ты должен найти мою голову, она будет связью с нами. Иди.

Лица на дне ручья растворились, оставив за собой только лёгкую дымку. Белый ворон поднял голову из воды, медленно встал на ноги, огляделся, кровь из тел убитых больше не сочилась, лужи тоже иссохли, оставив за собой только тёмные пятна на жёлтом песке. Из оружия во всём поселении остался только нож и один томагавк, и те он вынул из тел соплеменников, разместив всё это на поясе, индеец отправился по следам недавно ушедших солдат. Пешком преследовать конных было не самой лучшей идеей, но военные забрали всех лошадей, так что других вариантов просто не оставалось. Через пару миль, когда уже кончилась фляга с водой, его настигла жажда, ещё через милю голод. Вокруг была лишь бледно желтая пустошь, не было даже намёка на какую ни будь живность или источник воды, спустя ещё милю, усталость. Мокасины сносились до дыр на подошве, это он почувствовал, когда под пяткой что-то хрустнуло и кольнуло чуть выше. Индеец остановился, подтянул ногу руками, к пятке прилип раздавленный скорпион, видимо последних сил насекомого хватило, чтобы вонзить жало в обидчика. Высосать яд было некому, поэтому шаман просто надрезал место укуса, на землю упали несколько капель крови, и почти мгновенно впитались. Голод взял верх. Прихватив членистоногое за жало, отлепил от пятки и погрузил в рот, на зубах захрустел хитин и песок. Через несколько секунд, жажда, голод и усталость отступили, не осталось даже намёка, на то что, он только что прошёл четыре мили. Сняв остатки мокасин, он продолжил путь.

В сумерках солдаты не стали бы продолжать поход по неизвестной им земле, и должны были разбить лагерь, индеец решил ускориться и перешёл на бег. Даже спустя полмили усталость так и не вернулась, как и остальные мешавшие путнику чувства. Что же послужило причиной их отсутствия, небольшой перекус, или яд, отравление которым так и не наступило, осталось для индейца загадкой, но не на долго. Впереди показались огни костров, шаман нашел удобную для обзора точку и стал наблюдать. Порядка десяти часовых по периметру, ещё пятеро бродят в тридцати метрах от первой линии постовых, с ружьями наизготовку, двое охранников у штабной палатки. Всего в лагере было около пятидесяти человек, у каждого по ружью и что-то из холодного оружия, даже в подвыпившем состоянии, отмечая недавнюю «победу», они представляли немалую опасность. Против ножа и томагавка, что были у Ворона, внезапная атака с попыткой перебить, как можно больше и при этом уцелеть самому была обречена. Языка солдат он так же не знал, так что все попытки перейти к диалогу были бы тщетны, оставалось только одно.

Индеец поднял всё имевшееся оружие над головой, и пошел навстречу ближайшему дозорному.

– Стой, – крикнул солдат, направив на шамана ружьё.

Ворон остановился, убей он сейчас дозорного, лагерь встретил бы его свинцовым дождём, и близко бы не подпустив, а где-то там, в одной из палаток, как трофей, и находилась голова старейшины.

– Бросай оружие, – и жестом продублировал, приказ, – на землю.

Индеец выполнил всё, что от него требовалось. Военный подошёл ближе, и ударом приклада в голову лишил пленного сознания. Привели в чувства его уже у общего костра единственного в лагере, в присутствии майора, со связанными спереди руками, всё как он и планировал.

– Что делать с этим краснокожим? – задал вопрос тот самый часовой, пленивший шамана, – окрестности мы проверили, он один.

– Позовите сержанта, сейчас узнаем, зачем он сюда пришёл.

Через минуту прибыл не малых размеров переводчик, и он, путая слова местами, а иногда просто пропуская их, но в целом изъясняясь доходчиво, начал допрос.

– Индеец, зачем ты пришёл?

– Я пришёл забрать одну вещь.

– Думаешь, что мы тебе что-то должны?

– Вы взяли это не по праву.

– Даже если это так, как ты собрался это у нас забрать?

– Я не желаю, смерти никому из вас, просто отдайте и я уйду.

– Он не хочет никого из нас убивать, – произнёс сержант на своём языке, и отряд разразился хохотом, и уже обращаясь к индейцу, продолжил – что ты хочешь, чтобы мы тебе вернули?

– Голову моего старейшины.

– Кто забрал голову его вождя? Верните, – опять произнёс сержант на своём языке, все опять рассмеялись, – майор?

– Убей его и выбрось в отхожую яму, – отозвался командир.

– Краснокожий, ты зря сюда пришёл, – с этими словами сержант, достал нож.

– Постой, отдай нож другому, и ты умрёшь последним, – произнёс индеец.

– Это твоё последнее желание? – засмеялся здоровяк.

– Это твоё желание, не отдашь, я убью тебя первым.

– Хорошо, я сочту это как предсмертную шутку, – на своём языке он крикнул, кому-то в толпе – эй, Билли, иди сюда, у тебя же ещё нет скальпа.

– Нет, сержант, – вышел из толпы рядовой.

– Только сначала в сердце, а то он будет дёргаться, если сразу срезать, и тогда скальп будет неровным.

Билл взял тесак сержанта и с размаху засадил в грудь шамана, но тот увернулся и нож вонзился в плечо. В глазах индейца потемнело на долю секунды, но не более. Резко дернув руки вверх, он разрезал верёвки об остатки торчащего лезвия, выхватил нож и воткнул рядовому в нижнюю челюсть с такой силой, так что остриё показался из верхушки черепа.

– Беги, – глядя на сержанта, произнёс Ворон, поднимаясь на ноги и попутно вынимая нож из головы солдата.

Мертвец рухнул в костёр, задев котелок с водой, огонь мгновенно погас, наступила кромешная тьма. С разных сторон начали раздаваться выстрелы, глухие удары, крики. Солдаты, у кого было при себе оружие, стреляли на любой шорох, движение, крик, но все пули и удары приходились по своим. Шамана уже не было в это время возле костра, он не спеша прохаживался между рядами палаток, отлавливая сбегающих и добивая раненных. Когда стих последний стон и замолчало последнее ружье, индеец направился к штабной палатке, приподнял полог и тут же получил пулю в плечо, на перезарядку требовалось время. Он зашел, внутри были сержант и майор, первый возился с ружьем, второй освещал помещение, держа в трясущихся руках свечу.

– Где голова, – обратился к присутствующим индеец.

Понимая цель прибытия индейца даже без слов на чужом языке, свободной рукой майор достал из-под стола мешок с проступившими пятнами крови, и протянул шаману. И в то же мгновенье лишился этой руки, мешок упал на стол, свеча на землю – военный рефлекторно схватился за обрубок. В палатке воцарилась тьма, но только для двоих, индеец видел всё превосходно, перерезав горло старшему по званию, он бесшумно подкрался к сержанту и приставил нож к его шее.

– Я выполнил твоё желание, но вы все могли бы выжить, если бы просто выполнили моё.

– Кто ты?

– Месть тех, кого вы убили у ручья, – ответил индеец и пустил кровь последнему живому в лагере.

Достав содержимое мешка, он вышел из палатки, сел на землю, посмотрел на знакомое с детства, теперь безжизненное, лицо. Когда-то давно, этот человек держал новорожденного, которого теперь нарёк Белым Вороном, двумя руками, так же как сейчас шаман держал его голову.

– Что дальше? – задал он вопрос, не понимая, откуда должен прийти ответ.

– Ты знаешь, как обращаться с трофеями, так мы будем с тобой общаться, – индеец посмотрел на голову, глаза были закрыты, рот приоткрыт, как раз из него доносились слова, – мой голос слышишь только ты, вернись в поселение и захорони всех, кто остался там и тех, кого ты оставил здесь. В дальнейшем пути тебе понадобится переводчик, тот здоровяк неплохо справлялся.

За следующую неделю индеец похоронил около ста человек, в перерывах между выкапыванием могил и похоронами, занимался двумя трофеями. Этой науке их начинали обучать в подростковом возрасте, аккуратно снять кожу с черепа разрезав на затылке, убрать всю лишнюю плоть, мясо, мышцы. Затем в ход пошли камни, раскалённые в костре, потом песок, занятие было длительным и кропотливым. Требовалось сохранить облик врага, неузнаваемая тсантса безобразна и обессмыслена, если никто не может узнать в трофее своего друга, командира или родственника, то зачем нужен такой трофей? Но они получились хороши. С последним похороненным телом закончилась и обработка сушёных голов, которые нашли своё место на поясе шамана, рядом с ножнами. Он присел у костра.

– Я закончил, – обратился к одному из трофеев шаман.

– Добрая работа, – отозвалась голова.

– Вы обещали научить меня пользоваться полученной силой.

– У всего есть своя цена, как шкуры убитых зверей меняют на орудия, так ты будешь менять свою кровь на необходимый навык, вчера ты получил иммунитет к ядам и насыщение, в лагере мы дали тебе возможность видеть в темноте как ночные звери, и их бесшумную поступь. Кровь должна попасть на землю, только тогда мы её примем, ведь сами мы тоже находимся в ней. Как только очередное дело завершено, мы возвращаем себе то, чем тебя наградили, и никак иначе, но чем больше будет твоя жертва, тем больше ты можешь просить у нас, знай пределы своей жертве, второй раз вернуть тебя к жизни у нас не выйдет.

– Каковы размеры жертвы?

– Пары капель достаточно чтобы утолить жажду и продолжить путь, увеличь в три раза и получишь контроль над животным, пролей ещё столько же и можешь просить особенности зверей, добавишь ещё и можешь рассчитывать на помощника.

– Помощника?

– Ты думал мы оставим тебя одного? Сможешь призвать голема, но это на самый крайний случай, такая жертва очень велика.

– Надеюсь, до этого не дойдёт, куда мне отправляться?

– Туда где солнце встаёт, на побережье живет человек промышляющий работорговлей. А по пути, найди охотника за скальпами по имени Томас Джонс.

Шаман набрал во флягу воды, запряг коня, полоснул по руке одним из ножей, обронив на землю несколько капель крови, остальное растёр по шее скакуна.

– Скачи без устали мой друг, – с этими словами оседлал животное и отправился на поиски первой жертвы.

Едва начало смеркаться, он остановился на ночлег, подобрав сносное место на небольшом взгорке, окружённом большими камнями. Развел костёр, воткнул ветку в землю и повесил на неё трофеи.

– Сержант, – произнёс индеец, укладываясь на землю.

Маленькие губы на ссохшейся, до размеров мандарина, голове разжались и зашевелились.

– Что произошло? Где я?

– Ты мёртв, и теперь ты мой трофей, и будешь оставаться таким до тех пор, пока надобность в тебе не отпадёт.

– И какая от меня может быть польза в таком состоянии?

– Ты будешь учить меня своему языку, обычаям, и всему что сочтёшь нужным. Как только я решу, что полученных знаний для меня достаточно, я позволю твоему духу упокоиться. А до тех пор, ты будешь заключён в этом трофее.

– Выбора у меня нет, как я полагаю, когда ты хочешь начать?

– Мне не доставляет особой радости возить с собой твою голову, так что прямо сейчас.

– Хорошо, но для начала тебе было бы неплохо сменить одежду, в таком виде, тебя на милю ни к одному городу не подпустят.

– Этим я займусь завтра. Как на вашем языке будет звучать фраза «где найти Томаса Джонса»?

Створки салуна распахнулись и на пороге появился краснокожий в широких штанах с бахромой, на каждом бедре были закреплены метательные ножи, всего около пяти штук, на поясе висели ещё два ножа, один большой армейский, другой кхукри. Серая рубашка с закатанными по локоть рукавами, поверх, кожаный жилет, скрывавший кобуру с двумя пистолетами, красный платок, повязанный на шее и широкополая шляпа, из-за спины торчала рукоять армейского ружья. На левом предплечье виднелась пара свежих порезов, кровь всё ещё сочилась, и медленно сползая по пальцам, капала на пол.

– Где найти Томаса Джонса, – с порога задал вопрос он.

– Это смотря кто спрашивает, – раздался голос из-за барной стойки.

– У меня к нему деловое предложение по обмену скальпов на меха.

– Краснокожий, ты хочешь предложить мне свой скальп? – незнакомец обернулся, – я вашу манеру речи узнаю среди тысячи других языков, так ты за смертью сюда пришел?

– Не совсем, я пришел с предложением сделки.

– Занятно, я, наверное, даже послушаю, джентльмены, дадим слово этому индейцу?

– Конечно Том, всегда надо давать последнее слово, – произнёс кто-то из-за столика в углу помещения.

– Начинай краснокожий.

– Ты снял больше пятидесяти скальпов с моих сородичей, я предлагаю тебе, оставить это занятие, выкупить все проданные трофеи и с должными воинам почестями их захоронить, а оставшиеся деньги раздать нищим. И я оставлю тебе жизнь.

– А в противном случае?

– Я убью тебя, и всех, кто попытается мне помешать.

– Здесь почти вся моя банда, пятнадцать человек, в случае если тебе каким-то чудом удастся убить хотя бы одного или двоих, на выстрелы прибегут остальные десять. Как я понимаю, ты здесь один и каким же образом ты собираешься добраться до меня если тебе придется иметь дело с двадцатью отлично подготовленными стрелками?

– Ты что-нибудь слышал про третью роту девятого батальона?

– Думаю каждый слышал про неё, они потерялись, все погибли от жажды, голода и диких животных.

Индеец снял один из трофеев, бросил Джонсу.

– Это сержант Бартоломью Грин, есть в этом зале те, кто его знал и способны подтвердить его личность?

– Да, я служил с ним лет пять назад, он не плохо знал язык краснокожих, Том, дай глянуть, – получив трофей незнакомец, изучал его с пол минуты и дал своё заключение, – да, это точно он, только теперь похож на карлика.

– Верни мой трофей, – индеец жестом повторил фразу, – никто из них не умер естественной смертью, не был обезвожен, или растерзан зверьми, семьдесят человек не могли просто заблудиться в пустыне, особенно при наличии, такого проводника, как Грин.

– Индеец, к чему ты клонишь? Откуда мне знать, что ты просто не нашел его труп в пустыне и не отрезал голову.

– Ты говоришь, что знаешь звук нашей речи, но понятия не имеешь о наших традициях, мёртвый, найденный в пустыне подлежит захоронению, и трофеем стать не может, так как не был убит в бою, тобой лично. И если вы, не соблюдаете свои традиции, которых у вас, скорее всего не так много, то мы свои чтим и уважаем. Это я перебил ту роту за одну ночь, и потом хоронил ещё четыре дня, если есть желание проверить, могу показать место на карте, где находиться их братская могила. А теперь скажи мне бледнолицый, какие шансы у двадцати шести человек, против того, кто смог перебить семь десятков солдат, обученных воевать и убивать, не смотря на ранения и прочие тяготы? Но я так понимаю ты уже принял решение, относительно этой ситуации, тогда я спрошу остальных, есть ли желающие покинуть данное заведение, если есть, прошу, – индеец, приотворил одну створку, и сделал пригласительный жест рукой.

Несколько куртизанок и пара мужчин вышли из салуна, осталось ровно пятнадцать человек.

– И почему все выбирают смерть.

Джонсон успел только опустить руку за ружьем, как два томагавка вынутые из-за спины мгновенно нашли свои цели по разные стороны помещения. Затем тесак, добытый у сержанта, лишил руки с пистолетом, а следом и головы, ещё одного охотника за скальпами. Разбитая об стол бутылка вонзилась в горло третьему. В правую сторону салуна полетел всё тот же огромный нож, и, срезав часть кисти одного из бандитов, вонзился в грудь другому.

– Том, пять жизней и один уже никогда не сможет стрелять как раньше, вот первая плата за твой отказ от сделки, – крикнул шаман, притаившись за столбом.

Смерть продолжила наступление. Один метательный нож попал в шею пытавшемуся сбежать, ещё пара вонзилась в глазницы двоих за барной стойкой, раздался первый выстрел. Пуля вырвала кусок деревянного столба в пяти сантиметрах от лица индейца, следующая едва задела плечо. В ответ полетели оставшиеся два ножа, и каждый умертвил ещё по одному из спутников Томаса. Шаман достал пистолеты и ещё пара противников, притаившихся за столом на противоположном конце зала, были повержены. Пуля из ружья отправила на тот свет ещё двоих ворвавшихся в салун, пробив одному шею, а другому угодив грудь. Ударом приклада в горло, индеец уложил бросившегося на него с ножом, пристыковал штык и пошел в атаку. Пнув край стола, Хота подбросил в воздух большой пивной стакан, и ударив прикладом по дну изделия отправил его в лицо очередного нападавшего. Стеклянная тара разбилась о череп, сломав нос и лишив его зрения, два точных удара штыка, добили покалеченных. Шаман оказался в центре зала, напротив Джонсона, правой рукой он держал ружье за цевье, а левой не спеша вынимал кхукри из ножен. Охотник за скальпами держал индейца на мушке. Слегка скрипнула створка салуна. Ворон едва заметно сделал пол оборота телом, и пуля, предназначенная ему, угодила в одного из спутников Тома, следом полетел нож, навечно пригвоздив к земле бегущего следом.