Пока умирала любовь

Юлия Белинская

Пока умирала любовь

Роман

Мое коронное блюдо – мясо под белым соусом. Но в последнее время готовлю его я редко, только по праздничным дням или в особо торжественных случаях. Две работы не оставляют времени не то что на кулинарные подвиги, но даже на нормальный сон. А сколько времени я не была в парикмахерской, солярии – страшно подумать! Волосы я теперь крашу сама – это и быстрее, и дешевле, и утренний макияж давно уже делаю на автомате – за 10 минут. Да и гардероб основательно обновить не мешает, ношу не то, что красиво, а то, в чем поудобнее бегать с работы на работу. И как это Денис все еще любит меня, такую незамысловатую особу, при том, что сам он – парень видный, и на 5 лет моложе меня? Хотя причем тут мой вид? Любят ведь не за что-то, а вопреки. Это сначала, во время первых встреч мужчина рассматривает тебя, твое лицо, фигуру, волосы, а потом он уже воспринимает тебя целиком, просто твой образ – такой, какой у него сложился в голове, и никаких мелочей не замечает. Он тебя любит и все! Любит не за новое платье, и не за косметику на лице, а за твои душу и ум, в общем, за твою сущность.

Размышляя и утешая себя таким образом, тем более, что лишних денег на салон красоты и обновление гардероба пока не намечалось, я доставала из духовки благоухающую запеканку – то самое мясо под белым соусом, приготовленное в связи с тем, что у меня гостила мама – очень редкое явление в моем доме.

В этот момент на кухню зашла мама и, увидев меня, почему-то удивилась и даже испугалась.

– Дочка, ты здесь? А я думала, ты в спальне с Денисом…

– Мам, скоро будем кушать. Денис устал на работе и сказал, что приляжет перед ужином.

Я продолжала хлопотать над плитой, но тут прямо спиной почувствовала странное мамино молчание и повернулась к ней.

– Мам, а что такое?

Вид у мамы был растерянный, казалось, она подбирает слова.

– Мам, да что такое, в самом деле? – я начала сердиться.

– Дочка, а ты уверена, что у твоего Дениса никого нет, кроме тебя?

Я опешила.

– Мам, с чего ты взяла? Что ты хочешь сказать? Кто у него есть, кроме меня?

– Я имею в виду другую женщину, – голос у мамы был упавший.

Мне стало нехорошо. Я замерла, забыв, что у меня в руках горячий противень.

– Мама, что случилось? С чего ты это взяла?

– Дочка, ты меня уж извини, может мне, конечно, показалось, может, я что-то путаю, но сейчас я слышала разговор…

– Мама, какой разговор? Ну не тяни же…

– Я слышала разговор в вашей спальне. Денис с кем-то долго говорил. Я думала, он говорит с тобой, а ты, оказывается, была на кухне. Значит, Денис говорил с кем-то другим, по телефону, наверное. Я не подслушивала, просто дверь была открыта, и мне в моей комнате все было слышно, не очень хорошо, но достаточно разборчиво. И сразу было понятно, что Денис говорит с женщиной, вот я и подумала, что он говорит с тобой. Он говорил не шепотом, громко, и мне было слышно…

– Мама, он говорил не со мной, – я начала волноваться. – Я на кухне торчу второй час, жарю мясо и делаю салат. С чего ты взяла, что он мне изменяет? Он что, по телефону не может поговорить? Тем более, ты говоришь, что он не шептал и не прятался! Может, он с матерью своей говорил. Она любит ему постоянно названивать.

– Ну не знаю, дочка, – мама совсем расстроилась. – Тебе, конечно, лучше знать своего мужа. Чего я буду лезть в ваши дела? А только с матерью так не говорят. Так говорят мужчины со своей женщиной. Вот я и подумала, что он говорит с тобой…

Мне стало настолько нехорошо, что я вскрикнула: «Мама! Да ради всего святого! Как он говорил? Что он говорил? Что ты слышала?»

– Я, дочка, вот, что слышала. Денис, как бы это сказать, ворковал. Да, он ворковал, смеялся, что-то рассказывал, шутил… Анекдоты, похоже. В общем, он говорил так, как влюбленный мужчина говорит с женщиной. С матерью разве так говорят, дочка? Ты уж прости меня, но с матерью так не говорят.

Услышанное было настолько невероятным, что мой разум начисто отказывался верить маме. Она что-то напутала, такого не может быть! Чтобы мой Денис мне изменял, да еще таким открытым образом, даже не закрывая дверь при разговоре с любовницей! Этого просто не может быть. Моя мама не знает, как сильно Денис любит свою мать, как часто и подолгу он разговаривает с ней по телефону, как подробно рассказывает ей обо всем и всем с ней делится. Да, мой муж – маменькин сынок, неприятно, но не смертельно, я с этим уже смирилась. Но он не изменник, и никогда им не был. Измену я бы почувствовала сразу, у меня на нее нюх. Если бы Денис мне изменял, я бы это сразу узнала! Так что, мама, ты ошиблась. Ошиблась, и все!

Проглотив подступивший к горлу ком, я перевела разговор на другую тему. Мама ее поддержала, и мы какое-то время вели пустой ненужный диалог, пока я накрывала на стол. На сердце было тяжело.

Денис вышел на кухню, сказал, что от вкусных запахов ему не спалось. Заметил, что под такой стол нужно не красное вино, которое я поставила, а что-нибудь покрепче. Я достала из холодильника бутылку виски – «нз» на новый год, ладно уж, купим еще, тем более, что до нового года оставалось больше месяца.

Мы сели за стол. Виски обжог пустой желудок, и я вспомнила, что не ела со вчерашнего дня – утром была чашка кофе, а пообедать сегодня было некогда, на работе – аврал. Стуча вилкой, Денис пространно рассуждал об особенностях белого соуса, который, оказывается, проявляет себя только в сочетании с крольчатиной – едой королей, и все такое. Залпом выпив вторую порцию виски, я поймала на себе осуждающий взгляд мамы, которая только пригубила рюмку. Ничего, в конце концов, мне не пятнадцать лет, я у себя дома, и отчитываться ни перед кем не должна, а выпить что-то хочется – хреново мне, и на душе так муторно, что не передать.

– Эля, а ты не много пьешь? – сказала мама, когда я опрокинула в себя третью рюмку.

– Ну что вы, Лариса Ивановна, для Эли это не много. Она может выпить намного больше, – пошутил Денис, чем окончательно испортил мне настроение.

Сославшись на то, что надо пораньше лечь, мама ушла спать. На кухне воцарилось молчание. Денис сосредоточенно ел и смотрел телевизор, я мыла посуду. Спросить у него, с кем он говорил по телефону? Возмутится, что за допрос. Нет, так не пойдет. А как? Может, спросить, как дела у его мамы, давно ли она звонила? Скажет, с каких это пор тебя интересуют дела моей матери, вы же терпеть друг друга не можете?

Погруженная в размышления, я молчала. Денис встал из-за стола и сказал, что пойдет поиграет. И как это взрослые мужики могут часами, а иногда и днями тупо играть в компьютерные игры – этого я понять не могу. И ничто их при этом не заботит – ни долги за квартиру, ни пустой холодильник. Компьютерная игрушка для них, как наркотик, а игроман – тот же наркоман, и вот такой мне достался муж. При любой возможности он играл: дома, на работе, бороться с этим бесполезно.

Денис ушел в спальню, а я уставилась на недопитую бутылку виски, машинально вылила остатки в чайную кружку и залпом выпила. Голова наполнилась белой ватой, сквозь которую где-то далеко потихоньку попискивал тоненький голосочек: что же делать? Что же делать?

На другой день был выходной. Я проснулась от того, что надрывно пищал телефон. Не открывая глаз, я пощупала кровать – пусто, значит, Денис уже встал и сейчас, наверное, где-то на кухне. Господи, как же хочется спать, а тут этот проклятый телефон, пищит и пищит. Я открыла глаза, и на прикроватной тумбочке увидела телефон Дениса, который требовательно звонил. Мамаша хочет отчет, как спалось ненаглядному сыночку, а сыночек-то и не слышит. Ничего, позвонит-позвонит, и успокоится. Телефон замолчал, а я собиралась еще поспать. Противная мелодия опять заиграла. Мамочка, ну имейте совесть, выходной ведь у людей. Вот и поспишь в кои-то веки! Я встала, взяла телефон и поплелась с ним на кухню, чтобы отдать Денису. По дороге я взглянула на дисплей, и меня словно молнией обожгло определившееся на нем имя – Оксана.

Денис сидел за столом.

– Денис, тебе звонят! – я отдала мужу телефон. Он посмотрел на экран, потом на меня, почему-то смутился и сбросил вызов. А затем вскочил и пошел в нашу спальню. Я отправилась за ним. Все случилось так неожиданно, что я совершенно не представляла, что я сейчас скажу, и что я буду делать.

– Денис, кто это был? И почему ты не взял трубку?

Вид у мужа был растерянный и испуганный. Он молчал.

– Денис, я тебя спрашиваю, что это за Оксана и почему она тебе так настойчиво звонит, а ты отбиваешь звонок?

– Это с работы, – нехотя выдавил муж.

Мы когда-то вместе работали, и я прекрасно знала работу мужа, всех его сослуживцев, то, что на его работе сейчас никого нет и то, что ему не могут позвонить с работы в выходной день. В груди заболело, и я почувствовала, как неудержимо подкатывают слезы. Я молчала и смотрела на Дениса. Он, кажется, понял, что врет неудачно, и, пряча от меня глаза, опять пошел на кухню. Я почувствовала, что сейчас случится что-то ужасное, но упрямо отправилась за ним.

– Денис, ты держишь меня за дуру? Ты долго еще будешь бегать от меня по квартире? Я тебя спрашиваю, что это за Оксана, кто она такая, и почему она звонит тебе с работы в выходной день? Откуда у нее номер твоего мобильного? Кто она такая, черт возьми? – мой голос предательски задрожал, и всю меня затрясло.

Денис сидел за кухонным столом, изучал его поверхность и молчал. Я стояла и ждала.

– Она – моя знакомая, – тихо сказал он.

– Как это – знакомая? Я что-то не понимаю. Какая еще знакомая? Откуда она взялась? Почему она звонит тебе в выходной прямо с утра? Что ей нужно от тебя? Отвечай!

– Она звонит, потому что мы договорились сегодня встретиться. Мы с ней… дружим, – выдавил Денис.

– Как это дружите? – Я почувствовала, как перед глазами все плывет. – Тебе что, десять лет? Ты дружишь с девочками? Ты ей портфель носишь что ли? За ручку ходишь? Это так теперь называется? – Я старалась говорить спокойно, но не могла, меня всю колотило.

– Да. Мы дружим. Это не то, что ты думаешь. У нас ничего не было. Мы просто встречаемся. Гуляем. Разговариваем. Нам хорошо вместе. Она… молодая девушка. Мы с ней просто дружим. – Денис нес эту чушь, а я не верила своим ушам.

Не в силах больше сдерживаться, я закричала:

– Ах! Вы дружите! А она знает, что ты женат? Знает, что если жена увидит ее звонки, то у жены будут вопросы? Или ты сказал, что живешь один? Что ты холостой, свободный? Денис и Оксана у нас дружат! Она – твой друг, а я кто? Со мной ты, значит, больше не дружишь, а дружишь ты у нас теперь с Оксаной! И когда ты успел с ней подружиться? Пока я пашу на двух работах, деньги для нас зарабатываю? То-то, я смотрю, столько у тебя дел в последнее время появилось, и все по вечерам. Такой прямо стал всем помощник, весь нарасхват! Ты меня обманывал и в это время был с ней? Ты с ней эти вечера дружил? – я в упор смотрела на Дениса, а по щекам текли слезы.

– Думай, что хочешь. Я не собираюсь оправдываться, – сказал Денис и отвернулся.

Он даже не пытался меня разубедить, хотя я этого ждала. Надеялась на чудо, что он как-то все объяснит и разрешит ситуацию. А он и не собирался. Он просто ставил меня перед фактом, что у него роман, и предоставлял мне все решать самой. Получается, он и дальше собирался «дружить».

Происходящее казалось страшным сном. Из груди стал подниматься твердый комок, добрался до горла и там застыл.

– Собирай вещи, – с трудом выговорила я, ушла в нашу спальню и закрылась на ключ. Через несколько минут я услышала, как громко хлопнула дверь.

Хорошо, что в этот момент мамы не было дома. Она встала раньше всех и куда-то ушла, наверное, на рынок. Поэтому наш разговор с Денисом прошел мимо нее. Вернувшись, мама застала меня в слезах. Я ей все рассказала.

– Дочка! Какой подлец! Прямо под носом закрутил шашни, пока ты столько работаешь! – была мамина реакция.

Но я к этому времени хорошо наревелась и немного остыла. Может, я погорячилась, так бурно отреагировав на эту «дружбу»? Я, и правда, в последнее время уделяла ему мало внимания. Может, все еще наладится? Сквозь слезы я высказала свои сомнения, но мама их не разделила.

– Эля. Я не сказала тебе вчера всего, что слышала, побоялась разрушить вашу семью. Скорее всего, у Дениса с этой Оксаной намного серьезнее, чем тебе хочется. Я слышала, что речь шла о какой-то квартире, которую они должны были вместе идти и смотреть. Возможно, они собираются ее снимать. А Денис, наверное, собирался уйти от тебя тогда, когда у него будет окончательно готово новое гнездышко. Вот такой он практичный.

Я опять заревела.

– Мама, если бы ты все это сказала мне вчера! Господи, какая же я дура!

– Дочка, что бы изменилось? – спрашивала мама. – Ну, узнала ты на день позже, это же ничего не меняет.

– Это меняет. Тогда бы не было… – я замолчала. Мама не знала, что тогда бы не было той мерзкой ночи, которую я пережила, а я не могла ей сказать об этом.

По зрелому размышлению, когда я уже больше не могла плакать и просто сидела долгие часы в спальне, уставившись в стену, в моей голове начала складываться картинка. Этой «дружбе», судя по фактам, было уже где-то два месяца. Именно такое время муж удивлял меня необычными поступками.

Например, однажды он позвонил мне на работу и спросил, во сколько я вернусь домой, чего раньше никогда не делал. Я удивилась и ответила, что буду поздно, так как много работы. Этот ответ Дениса не удовлетворил, он стал допытываться – во сколько часов я буду дома? Странность этого разговора кольнула меня, но я не поняла, в чем дело. Я сказала, что буду примерно в девять часов, а что? Денис ответил, что очень скучает, и будет ждать меня дома ровно в девять. Только теперь мне стал понятен смысл этого звонка. Оказывается, Денису надо было точно знать, во сколько я приду, чтобы успеть до этого времени погулять с Оксаной, и вернуться домой раньше меня. Такой же новый смысл приобретали теперь все его задержки с работы, внезапные отлучки «на полчасика» и неожиданные звонки с целью выяснить, где я и чем занимаюсь. Вспоминая и выстраивая цепь этих странных, а сейчас вполне объяснимых поступков моего мужа, крутившего роман на стороне, я осознала, насколько была слепа. Я любила и верила, не замечала очевидных вещей, и даже не слышала маму, когда она спрашивала в лоб о неверности мужа. А моя душа все уже чувствовала – вот откуда депрессия и слезы, которые непонятным образом стали все время вылезать наружу.

За размышлениями я не обратила внимания на то, что уехала мама, получив с меня обещания, что я себя нормально чувствую, не собираюсь вешаться из-за какого-то подлеца, и все у меня будет хорошо. Я даже не обратила внимания на то, что через пару дней пришел Денис, стучал в дверь теперь уже только моей спальни и просил о чем-то со мной поговорить, а я ответила, что разговаривать нам не о чем, и не открыла. Я безучастно слышала, как он ходит по квартире, собирая вещи. Как смотрят в чужой аквариум с заморскими рыбками, я видела в окно, как он с большими сумками грузился в такси и уезжал из моей квартиры и моей жизни.

Я была в прострации, и жила только внутри своей головы, пытаясь понять, как со мной такое могло случиться. Наконец, я увидела, что весь наш брак, все шесть лет, которые мы с Денисом прожили вместе, держались только на мне. Я любила его, а он меня – нет. Я затащила его в наши отношения и незаметно заставила жениться. Когда он все-таки очнулся и понял, что увяз, было уже поздно и было, что терять.

Была ли я с ним счастлива? Нет. Теперь я себе в этом призналась. Я всегда чувствовала, что нелюбима, и это было тяжело. Я скрывала правду от себя самой. Что может быть тяжелее для женщины, чем чувствовать, что твой мужчина тебя не любит, а только делает вид? Нелюбовь проявляется в каждом взгляде, каждом жесте, днем и ночью, и как бы тебя ни уверяли в обратном, нелюбовь не спрячешь, так же, как любовь. Время от времени я взбрыкивала и хотела расстаться с Денисом, чувствуя, что с ним я зря трачу время, но Денис вцеплялся в меня мертвой хваткой, клялся в любви и говорил, что жить без меня не может. После этого он играл роль влюбленного мужчины: дарил цветы, оказывал знаки внимания, был нежным и заботливым. Но потом все возвращалось на круги своя: отчуждение, холодность, выключенный телефон. Одиночество в браке – вот, как это называется. Когда я впервые прочитала такое определение в книжке, кольнуло сердце, потому что в этих словах я узнала себя.

Почему Денис все-таки жил со мной? Раньше этот вопрос я не раз задавала себе, а теперь нашла на него ответ. Ему просто было комфортно со мной. Я была его временным убежищем в ожидании чего-то более подходящего. Со мной он мог отсидеться с наименьшими затратами – моральными и материальными. Я предоставила ему кров, имущество, свое тело – все, что я имела, а ему в тот момент это и было нужно. Я всегда много работала и много зарабатывала, у меня водились деньги. Денис не был альфонсом в прямом смысле, нет. Он тоже работал, но предпочитал не напрягаться, и низкая зарплата для него не была поводом поменять работу. Больше работать, чтобы больше получать – было не его девизом. Денис хотел от работы одного – спокойствия, только спокойствия!

В начале нашей семейной жизни Денис зарабатывал втрое меньше меня, и я опасалась, что у него будет комплекс по этому поводу. Ничуть! Он чувствовал себя нормально и прекрасно жил на мои деньги, когда кончались его собственные. Денис увидел, что со мной он может жить намного лучше и комфортнее, чем если бы он жил один. Шли годы, и перекос в доходах рос, а потом ситуация сложилась так, что его небольшие деньги – были только его деньгами и шли ему на карманные расходы, а мои доходы были нашими общими, с которых оплачивалась вся наша совместная, далеко не скромная жизнь. А я тянулась и понимала, что если я стану меньше работать, вся наша жизнь пойдет под откос, потому что обеспечивала ее я, а не муж.

Я анализировала, как Денис ненавидел принимать важные решения, предоставляя это мне. Где мы будем жить, на чем будем ездить – решала я. Что с нами будет завтра, через год, какую надо работу, как ее получить – заботилась я. Денис все это время безмятежно жил за моей спиной, как растение в теплице: ел, спал, сидел за компьютером и не забивал себе голову подобными проблемами.

Судя по всему, он знал о временности нашего брака, и вел себя соответственно. Поэтому и не заботился о глобальных вещах, направленных на будущее. Какая разница, какую я хочу купить квартиру или машину? Ведь ему этим недолго пользоваться. А вот к покупке одежды он относился ревностно, потому что понимал: если что, это он попозже заберет с собой.

Я вспоминала, как Денис любил, когда ему покупали одежду, и мне становилось горько. К одежде он относился, как капризная модница, и часто клянчил какую-нибудь обновку. Его не интересовало, что деньги сейчас нужны на что-то другое, более важное, или их в настоящий момент нет. На отказ купить ему новую шмотку мог надуться и не разговаривать несколько дней. И я не выдерживала и соглашалась. Мы покупали ему вещи намного чаще, чем мне – женщине. Он, как будто, запасался одежками и безделушками впрок, на то время, когда лафа закончится.

И вот она кончилась. Ты, Денис, теперь в свободном полете. Надеюсь, это пойдет тебе на пользу и превратит в нормального мужика. Ощути всю полноту жизни во всех ее проявлениях. Попробуй сам отвечать за себя и обеспечивать свой быт. Столкнись с суровой реальностью, где каждому приходится жить так, как он заслуживает. Теперь тебе придется привыкать к чужой квартире, к убогой обстановке, бедной одежде и нищете. А если привыкать не захочется, придется, Дениска, попахать так, что будет не до романтических прогулок и вздохов при луне. Хотя ты, Денис, вряд ли станешь утруждаться, и опять постараешься прилепиться к какой-нибудь женщине.

Интересно, Денис, кто теперь будет думать за тебя, решать за тебя, терпеть твои капризы и дарить тебе подарки? Оксана? Вряд ли у молодой девушки найдутся такие возможности. Скорее всего, того же самого она теперь потребует от тебя.

Передумав тысячу раз одно и то же и все перемусолив, я почувствовала, что мне становится легче, но в горле все еще стоял тот противный ком, который возник девять дней назад. Из-за него я не могла ни есть, ни спать. Я вспомнила, что мне пора перестать «болеть», и нужно выходить на работу, точнее, на обе мои работы.

Выйдя на первую работу, я сразу узнала «приятную» новость, что так как заболела во время аврала, а работать за меня было некому, то на мое место временно взяли молодого специалиста, который за это время успел хорошо себя зарекомендовать, и его решили оставить. Так что теперь мои обязанности делятся на двоих во избежание случаев, когда незаменимый сотрудник заболел и поставил организацию в тяжелые условия. При этом с меня снимаются все льготы и поблажки, как с человека с повышенной нагрузкой. Так что работы прибавится, но теперь нас двое. И зарплата моя, конечно, теперь тоже делится на двоих. Фактически, мне предложили делать прежний объем работы за половину моей зарплаты, да еще так хорошо повернули, что, мол, сама виновата, это мы пострадали. Я поняла, что воспользовавшись единственным удобным случаем, мой начальник решил от меня избавиться. Он давно видел во мне конкурента, боялся, что подсижу, а кроме того, душила жаба, что я успеваю работать где-то еще. Значит, я у них не дорабатываю, кривился он, а получаю полноценную зарплату, как все остальные сотрудники. Объяснять, что два человека могут делать одно и то же по-разному и с разной скоростью, ему было бесполезно.

Вспылив из-за такого произвола, я сразу написала заявление по собственному. Собираясь на выход, я видела радость в глазах начальника, для которого личные интересы перевешивали интересы организации. Он знал, что на мою зарплату может нанять даже не двоих, а троих молоденьких девчонок, которые как-нибудь совместно вытянут, зато будут молиться на него и не создавать проблем.

На второй работе, слава Богу, все было в порядке. Мои девчонки меня встретили радостно, сказали, что соскучились, и что заметное похудение после болезни мне даже идет. Я попыталась сосредоточиться на запущенных делах, но в голову лезли одни безрадостные мысли.

Да, финансовое положение мое пошатнулось. Я привыкла жить на широкую ногу, и считала, что надо не экономить, а больше зарабатывать. У меня сложился довольно высокий уровень жизни, и не всегда это было связано лично со мной, а, в основном, с тем, кто и что меня окружало. Совсем недавно я улучшила жилищные условия, продав старую квартиру и купив новую в два раза больше. Чтобы доплатить разницу, я взяла значительную сумму в кредит, который рассчитывала быстро погасить. Квартплата за новую квартиру тоже обходилась в копеечку, так как площадь была немаленькой. Я ездила на дорогой иномарке, которая много и регулярно «кушала». А, самое главное, у меня был сын-первокурсник, который учился в платном вузе, жил в другом городе и, естественно, полностью от меня материально зависел. У меня и при двух-то зарплатах сбережений почти не было, а теперь я остаюсь с одной.

Как ни крути, а финансы скоро споют романсы. Надо срочно искать еще одну работу, только вот где и какую? Все вокруг говорили о начавшемся кризисе, что предстоят сокращения, а тем, кого оставят, будут урезать жалованье. А тут я такая: «Здрасьти! Возьмите меня – ценного работника!» Да, не вовремя я проявляю характер и бросаю по «собственному». Но ничего не поделаешь, такая уж я уродилась.

Сколько себя помню, никогда ни перед кем не унижалась, и всегда, когда был выбор: собственное достоинство или компромисс, я выбирала первое. Порой для окружающих это казалось такой блажью, что они открывали рот. Знаю, с таким подходом я балансировала на грани и рисковала получить крупные неприятности. Мама считала упрямство – моим большим недостатком и говорила, что это меня до добра не доведет.

Помню, как несколько лет назад на моей первой работе я добивалась свободного графика. Начальник в изумлении посмотрел на меня и сказал: «Эллина, ты с ума сошла что ли? Нашей организации уже 48 лет, и никто никогда у нас так не работал. Наша работа вообще не предполагает такого! У нас режимное предприятие! У нас за опоздание в 3 минуты увольняют, а ты хочешь приходить, когда вздумается и уходить, когда тебе заблагорассудится. Иди работай, и выкинь эту дурь из головы!»

Я пошла и уже на генерального директора написала документ, в котором обосновала свое желание. Там я указала, что род моей деятельности не предполагает привязки к рабочему месту, вся моя работа происходит в моей голове, такой же стол и компьютер есть у меня дома, задание я получаю от начальника, в основном, по телефону, а телефон у меня тоже есть, вся моя работа будет выполняться в полном объеме и надлежащего качества, и предприятие никоим образом не пострадает от того, где именно и за какое время я буду ее выполнять. Я привела статистические факты, что за границей в организациях, где разрешили сотрудникам уходить сразу после того, как их работа будет выполнена, производительность труда повысилась на 40 %. Ну и, конечно, в заключение я написала, что если руководство не пойдет мне навстречу, а семейные обстоятельства у меня такие, что мне позарез нужен свободный график, то я увольняюсь, и не потому, что хочу напугать, а потому, что вынуждена это сделать. К этому опусу я приложила заявление об уходе.