Полная версия
Имя нам – Легион
– Первые кадры, запечатлевшие нашего противника, – прокомментировал Игорь Игоревич. – Получены четыре года назад. Исследователь-орнитолог, снимавший на од-ной из самых отдаленных доступных планет интересное поведение полисемьи тамош-них воробьев, погиб… Накопитель с записью нашел его напарник. Более везучий, на-верное – временно отлучался к пункту перехода, поэтому не пострадал. Он был скорее труслив, нежели любопытен, и мгновенно ушел, бросив научное оборудование, захва-тив лишь этот диск. Будь тогда на нашем месте земляне, с вашим обширным военным опытом и нюхом на потенциальную опасность, все сложилось бы, разумеется, совер-шенно иначе. Но на Терре больше восторженных и далеких от трезвого восприятия действительности оптимистов, чем реалистов. На встречу с «братьями по разуму» от-правилась целая делегация. От нее не осталось и записи…
– И все-таки мобилизация проведена не была, – вклинился я со своей догадкой в трагическую, хоть и кратковременную, паузу.
– Не была, – с тяжелым вздохом согласился Игорь Игоревич. – Какая, к черту, мобилизация, ведь вооруженная вражда цивилизаций – глубоко аморальна и даже пре-ступна!.. Парламентеры гибли пачками, а оборонительных действий, даже самых про-стых, не предпринималось. Тогда-то и вышли на арену много десятилетий, столетий даже осмеиваемые и презираемые терранским просвещенным обществом «псы войны» со своей готовностью к любым мерам. К мерам, негодным с точки зрения общества, но единственно верным в создавшейся ситуации.
– То есть вы, – сказал я.
– Мы. Мы создали сеть аванпостов. Надежно укрепленных военно-технических баз, расквартированных на планете, разумно близко примыкающей к миру первой встречи с противником. Базы организованы так, чтобы иметь возможность скорого дос-тупа в заданные точки сопредельных пространств. Точки привязаны к выходам из меж-пространственных тоннелей, доступных «ракам». Мы создали агентурную сеть на Зем-ле и обеспечили себя опытными и достаточно образованными наемными солдатами. (Я кивком поблагодарил за комплимент.) Мы даже взяли себе земные псевдонимы, забыв данные нам при рождении имена. Отрезая тем самым пути возвращения в наш беззу-бый Эдем – до победы… или до смерти. Нас было крайне мало, но мы были полны ре-шимости остановить агрессора…
Я аж уши развесил. Такого замечательного плакатного слога мне не приходи-лось слышать никогда. Но попутно и призадумался. По речам Игоря Игоревича выхо-дило, что до его прекрасной родины слаборазвитым розовым тварям еще топать да то-пать. Отчего же они вдруг агрессорами стали? Или загодя назначать врагов – это стиль всех “ястребов”, независимо от происхождения?
Однако, вспомнив науку о чужом монастыре и его уставе, вслух высказывать свое сомнение пока не стал. Спросил только:
– А как же молодежь? В таких случаях самое первое дело вербовать в сторонни-ки молодых да непоседливых. Гормоны – они ж великое подспорье в политике!
Игорь Игоревич расцвел, благородно не обратив внимания на дурно припахи-вающую подоплеку вопроса.
– Да, движение «Новая молодежь в защиту Отчизны» – главный наш корень в родной почве. Оно питает нас не только перспективными учеными и материальными средствами, но и свежим дыханием грядущего! Жаль только, что лишь малая часть ак-тивистов движения имеет мужество взять в руки оружие. Но Легион не теряет надеж-ды… Мы, кажется, отвлеклись. – Игорь Игоревич снова сменил картинку. – Это недав-няя съемка того места, которое вы видели только что.
Он даже поморщился, глядя на то, что я сперва принял за огромную, невырази-мо отвратительную помойку.
– Да уж, воробьи, наверное, никогда больше не смогут создать здесь не только полисемей, но даже ма-а-аленьких влюбленных парочек, – пробормотал я под нос, же-лая хоть чуть-чуть разрядить абсолютно переставшую нравиться атмосферу пропаган-дистского митинга.
Игорю Игоревичу мой комментарий, похоже, не пришелся по вкусу.
– Прекратите ерничать, – устало сказал он, – Ваши глупые шуточки неуместны перед лицом подлинной трагедии. Поймите, это не рекламный ролик Greenpeas и не фильм ужасов. Подумайте, что будет, если эти зверушки доберутся до вашей родины? В отличие от землян, они умеют совершать межпространственные переходы. Пусть только по немногим, имеющимся с основания вселенной каналам, но вы-то не умеете и этого! Прежде, чем сумеете разобраться, что к чему, и перекрыть «ракам» доступ, они натворят такого… Кстати, один из каналов открывается в неполном десятке километров от вашей, Фил, родной деревни. Именно через него мы и привезли вас сюда. Спросите себя, готовы ли вы отдать свою четырехлетнюю племянницу в клешни полуразумных чудовищ?!
Я хлопал глазами и по-рыбьи разевал рот. Не дождавшись ответа на последний вопрос, Игорь Игоревич так же экспрессивно продолжал:
– Видели оружие в его руках? Исходя из самых завышенных оценок «рачьего» интеллекта, невозможно представить, что это – творение убогой цивилизации члени-стоногих. Догадываетесь, откуда оно может быть родом?.. Да, да, они уже встречались с более развитой, чем сами, культурой. Надолго ли она их задержала? Бог весть… Воз-можно, ее остатки еще тлеют последними угольками, производя для «раков» вооруже-ния. Вы, Фил, хотите, чтобы ваша мама сверлила стволы для их автоматов, расплачива-ясь трудом за жизнь детей и внуков и кусок хлеба?
– Вы хорошо изучили меня, но плохо мою маму, – угрюмо пробурчал я. – Она уж скорей в партизаны уйдет.
– Простите, я разволновался, – незамедлительно покаялся воинственный сын племени прекраснодушных романтиков. – По счастливому стечению обстоятельств, земному человечеству пока ничего не грозит. Земля, если так можно выразится, “при-крыта” нашим миром, куда мы врагов не допустим. Ни при каких обстоятельствах. Между прочим, – оживился он, – «совы совсем не то, чем кажутся!» И «раки» – отнюдь не раки, а довольно примитивно устроенные грызуны. Яйцекладущие, хоть и млекопи-тающие. Сейчас, сейчас… – Он резво забарабанил пальцами по клавишам. – Я вам по-кажу одного такого красавца поближе. Ага, вот!
Сменив мертвый мир, нашему вниманию предстал вскрытый яйцекладущий бобр, разбросавший по белому препараторскому столу многочисленные конечности.
– Кстати, в Легионе принято называть их онзанами. Научное название имеет тот же корень, но звучит труднопроизносимо даже для меня. Обратите внимание, Фил, как интересно и необычно двигалась эволюция этих существ. Костного скелета не сущест-вует, его заменяет сверхпрочная кутикула из хитина. В яйцеобразной груди, под при-крытием основной брони, сосредоточены все важнейшие органы: дыхания, кровообра-щения, кроветворения. В нее же утапливается нежная круглая голова, сидящая на гиб-кой гусеницеобразной шее. Внешнему миру подставляется лишь прочный купол ма-кушки, глаза на коротких стебельках да хлыстообразные «усы», являющиеся одновре-менно обонятельными и слуховыми органами. Потеря части «усов» организму не страшна. Регенерация происходит чрезвычайно быстро, причем даже самый малый ос-тавшийся обломок с успехом выполняет весь объем функций. Глаза тоже могут втяги-ваться в защитные углубления панциря и прикрываться твердыми, но вполне прозрач-ными веками…
Он проворно метался возле голограммы вскрытой твари, влезая время от време-ни указующим перстом в самые глубины рачьей требухи. Очевидно, для пущей нагляд-ности. Я слушал не без интереса; что там – с огромным любопытством. Надо же, на-сколько занятная штука эволюция!
– По бокам корпуса – пара чрезвычайно мощных двуветвистых клешней, пред-назначенных для срезания и измельчения целлюлозы, основного элемента питания. Их можно сравнить с комбайном, объединяющим кусачки, миксер и наждачный круг. Процесс измельчения идет непрерывно.
Игорь Игоревич потер ладони, показывая, как именно идет процесс.
– Слабо ферментированная труха время от времени передается в рот. А вот зу-бов у онзанов практически нет. За исключением разве что жесткой терки, покрываю-щей внутреннюю полость клешней. Но самое главное, самое невероятное!.. Руки. Руки, Фил! Короткие пятипалые ручки с противостоящим пальцем. Они могут быть спрятаны под прикрытием все тех же клешней, из одной пазухи с которыми выходят. Четыре но-ги крепятся в нижней части головогруди, почти так же, как у земных насекомых. Име-ют сводчатые ступни и позволяют существу двигаться, располагая тело либо парал-лельно земле, либо под довольно крутым углом к ней, что используется для лучшего обзора. И пребыстро двигаться! Органы пищеварения находятся в толстом четырехсег-ментном абдомене – брюшке скорее пчелином, чем рачьем, – вместе со ртом, половыми органами и органами выделения отходов. Потеря абдомена хоть и смертельна для «ра-ка», но не приводит к мгновенной гибели. Наблюдались особи, жившие без него до двенадцати суток, почти без утраты основных реакций. Пищеварительный тракт – са-мая отсталая часть организма, с чрезвычайно низким КПД. Это и гонит онзанов на за-воевание все новых и новых жизненных пространств, наполненных пищей. Это же, по-видимому, стало в древности причиной развития мозга. Когда перед видом возникла перспектива вымирания от недостатка питания, мозг заработал в полную силу. Сейчас-то они потребляют любую органику, используя предварительную искусственную фер-ментацию. Видели бы вы, дорогой Фил, их бродильные котлы – более мерзкого зрели-ща трудно себе даже представить! Имеется также речь, примитивная, но удивительно красивая и певучая. Ее органы, в виде множества тонких мускульных лепестков, нахо-дятся в глубине дыхательных отверстий и размещены в подмышечных впадинах. По-скольку отверстий два, а мускулатура лепестков достаточно нежна, голоса «раков» зву-чат просто божественно! Размножаются они катастрофическими темпами: при благо-приятном пищевом фоне каждая самка после трехмесячной беременности откладывает от семи до десяти яиц. Новорожденные онзаны очаровательны: мягкие и пушистые – ну, чисто розовые котята-цыплята. Первыми твердеют клешни, и самка прекращает кормление молоком. Четыре года детеныши активно питаются, одновременно теряя иг-рушечную шерстку и приобретая прочнейший панцирь. До наступления половой зрело-сти из каждого помета доживает четыре-шесть особей. Это происходит в начале пятого года жизни; вес онзана к тому времени в среднем достигает восьмидесяти килограммов при длине тела около полутора метров. Продолжительность «рачьего» существования невелика, лет двадцать. Но сколько за двадцать лет каждый из них наплодит потомст-ва? А сколько сожрёт органики, при низком-то усвоении ее питательной части?
Глаза Игоря Игоревича блестели, он казался попавшим в родную стихию, и не похоже было, чтобы собирался в ближайшие часы закругляться.
«Однако лекция затягивается», – подумал я. Любознательность любознательно-стью, однако мне вовсе не улыбалось провести еще час-другой, изучая на голодный желудок особенности строения внутренних органов яйцекладущих грызунов.
И я пошел на коварный выпад. Стоило Игорю Игоревичу примолкнуть на се-кундочку, переводя сбившееся от научного азарта дыхание, как я невинно поинтересо-вался:
– Игорь Игоревич, извините мое праздное любопытство, а кем вы были до вой-ны?
Удар был силен и пришелся ниже пояса.
Игорь Игоревич поник и, опустив глаза, нервно забарабанил пальцами по краю пульта. Потом выхватил из внутреннего кармана початую сигару, прикурил, уставился на меня своим немигающим взглядом и сказал хрипло:
– Я был тем орнитологом, вторым.
ГЛАВА 3
Рука, полная силы, может
сделать больше, чем целый
мешок, набитый нравами.
Макс ШтирнерЗавтрак оказался замечательным: половина цыпленка-гриль, внушительная пор-ция отварного риса, салат из свежих овощей и полулитровая кружка душистого земля-ничного йогурта. Сок, чудесный апельсиновый сок в запотевшем стеклянном кувшине без труда мог утолить жажду и у египетской мумии периода первой династии.
– Если вам хочется чего-то еще, скажите Клавочке, – посоветовал Игорь Игоре-вич Филиппу, когда тот, отдуваясь (перестарался-таки, пожадничал!), отвалился на вы-сокую спинку необычайно удобного стула.
Клавочка, приятная полная женщина с добрыми, как у многих поварих, глазами, улыбнулась Филиппу из-за чистенькой стойки. Приглашая продолжить трапезу, качну-ла кудрявой головой в кружевном крахмальном колпаке. Он, притворно изобразив ужас, замахал руками и закатил глаза: «Что вы, что вы, хозяюшка, куда же еще-то?!»
Хозяюшка, кажется, всерьез огорчилась отказом. Филипп почувствовал угрызе-ния совести и ухватил румяное яблочко из глубокой соломенной корзинки, стоящей на столе. Захрумкал, брызжа прохладным соком. Вкуснотища!
Игорь Игоревич безразлично поглощал капустный салат, один только капустный салат с зеленым луком и оливковым маслом, хоть и в совершенно потрясающих коли-чествах. Запивал чистой водой.
«Вегетарианец, значится, или пост блюдет», – подумал с уважением Филипп. Сам он никогда бы так не смог. Точно. Проверено.
Он покрутил головой.
В небольшой столовой было пустовато. Пара вполне земных парней, того же примерно, что и Филипп, возраста, похожих, как близнецы и одетых в темно-зеленую униформу, попивала парящий напиток и с любопытством поглядывала в сторону но-вичка. Филипп кивнул им приветственно. Близнецы заулыбались в ответ, но подойти знакомиться не спешили. Игорь Игоревич, наверное, пугал не только Димку.
Вышеозначенный родитель ужаса прервал между тем на мгновение завтрак, из-влек из внутреннего кармана тоненькую стопку бумажных или похожих на таковые листов и подтолкнул к Филиппу.
– Простите, Фил, я чертовски проголодался и поем еще немного. А вы можете пока ознакомиться с контрактом. Если условия вас удовлетворят, распишетесь. Вот пе-ро. – Он протянул охмуряемому рекруту солидно, очень солидно выглядящий «Пар-кер».
– Там кровь?! – прошептал Филипп восторженно.
– Нет, но если желаете… – Игорь Игоревич пожал плечами. – Во время медицин-ского обследования у вас возьмут немного. После проведения анализа попросим, меди-ки, думаю, уступят нам пару миллилитров. – Он наконец мигнул и расцвел вампирской улыбкой, глядя на ошарашенного Капралова.
– Обойдусь, чего уж там, – сказал тот и углубился в изучение контракта.
Контракт выглядел вполне приемлемо: ни тебе подводных камней, допускаю-щих разночтения, ни запутанно-многозначительных отступлений, склонных обернуться в самый неподходящий момент своей противоположностью. Нанимаемый обязуется выполнять приказы, наниматель – платить за выполнение. Срок службы – тысяча зем-ных суток. Отсчет начинается с момента подписания. Оплата – двести пятьдесят тысяч евро. («Ого!» – подумал Филипп.) В случае гибели нанимаемого лица вся сумма, плюс двадцать процентов, переходят наследникам (указать наследников). В случае ранений, повлекших за собой ухудшение здоровья, срок контракта сокращается. Лечение – пол-ное, всестороннее, включающее реабилитацию – производится за счет нанимателя. Проценты вознаграждения (сверх основной суммы) – уточняются. Контракт разрывает-ся без компенсации в случае предательства, невыполнения приказа, дезертирства. По окончании контракта легионеру предоставляются любые документы и гражданство любой страны. Подписи, печати…
Все чин чином.
«А ведь убивать придется, – подумал Филипп. – Хорошо, если только «раков». Готов ли ты к этому, Филипп Артамонович? Генка Саркисян не стал бы воевать за гнусное дело, это факт. Но вдруг он изменился? В жизни всякое случается. Хотя нет, наверное. Фотографию, вон, сохранил ведь… Давай, решайся, парень! Работа черна, за-то денежка бела!»
Он вздохнул поглубже… и расписался, запоздало соображая: «Ну, а откажись я, тогда что?.. Плазменный разряд в башку?»
Потолок не рухнул, а Игорь Игоревич не набросился на него с возмущенным: «Как смеешь сидеть, солдат, в присутствии офицера?!» Он меланхолично продолжал хрустеть витаминным своим овощем, лишь кивком головы продемонстрировав, что за-метил решительный шаг, совершенный Капраловым.
Ребятки за дальним столиком однообразно показали новоиспеченному легионе-ру в знак одобрения большие пальцы и неспешно удалились.
«Надеюсь, – подумал Филипп, – они не были подсадками, генерирующими в но-вичках заряд оптимизма…»
Игорь Игоревич выпил еще стакан воды, отделил один экземпляр контракта для Филиппа, собрал оставшиеся листы в аккуратную стопочку и убрал в бездонный внут-ренний карман.
– Можете задавать вопросы. – Он доверху наполнил стакан пузырящейся кри-стальной жидкостью из сифона и поднес к губам.
– А мамку на присягу пустят? – живо полюбопытствовал верный себе Филипп.
Игорь Игоревич от неожиданности поперхнулся водой и пораженно уставился на него.
Здоровенный детинушка, пышущий силой и обаянием, с густыми каштановыми волосами до плеч и очень юным лицом, с мягкой, но вполне мужественной линией подбородка, соболиными бровями, румянцем во всю щеку, смеющимися серыми глаза-ми и серебряным кольцом в ухе, терпеливо ждал ответа на свой идиотский вопрос. Его плутовато-дурашливая непреходящая полуулыбка и манера певуче говорить слегка «окая» и употребляя не всегда верно ударения могли бы принадлежать деревенскому простачку. Как и огромные руки с узловатыми пальцами, короткими крепкими ногтями и жилистыми загорелыми предплечьями. Да вот только простачком Филипп как раз не был. Игорь Игоревич знал об этом превосходно. Лучше, чем кто бы то ни было.
Агенты, работавшие со сбором информации, давали характеристики скорее об-ратные…
Валов Вадим, 59 лет, начальник группы, ИНИИТП. «Филипп? “Кулаки пудовые, голова кудрявая, слава богу, что еще пока что не дырявая!” Песня. Он же и поет, час-тенько… Бабы его любят!.. Язык без костей. Да, болтун, я это и имел в виду. Нет, ин-женер он как раз неплохой. Что там, хороший, цепкий инженер».
Пивоваров Павел, 41 год, военный пенсионер. «Капралов – солдат от Бога. Чутье на опасность просто отменное. Выдержка. И стреляет… Глаз – ватерпас! И надежный. Но трепло-о… К этому я долго привыкнуть не мог. То хочется ему рот заткнуть, а то уши – себе. Поет еще здорово».
Савченко Никита, 24 года, охранник. «Капрал? Капрал – это черт! Никому не говорил, а вам скажу: он же меня в любом спарринге, как щенка, бьет! А я его на 30 ки-лограммов тяжелее, понятно?! Со мной Долото в спарринг идти опасается, у меня удар – центнер с лихуем! А он только ржет. И к Маре моей подкатывал, кобелина… Не-ет, я его все равно порву, пса!»
Надкорытов Дмитрий, 30 лет, инженер, сосед по общежитию. «Ха, супермен, везунчик. А с девчонками он, знаете как! И ведь ни одна на него не в обиде. Казанова!.. Я свою Ксюху с ним наедине ни за какие ковриги бы не оставил, хоть она меня и лю-бит. Почему? Говорю же, везунчик, особенно с женщинами. И поет, как Орфей. И мышцы, ого-го!»
Сафиуллина Анжелика, 28 лет, владелица тренажерного зала “FLEX-2000”. «Сложение превосходное, пропорции – находка, мускулатура сухая: ярко выраженный мезоморф. Силовая выносливость нечеловеческая. Не был бы ленив, стал бы чемпио-ном. По бодибилдингу, конечно! Ах, вас это интересует в последнюю очередь!.. Что же в первую? Понимаю. Да, мы были вместе. Недолго. О, Фил, – это нечто! Глаза его, во-лосы, голос, пластика… а красив! И, все-таки хорошо, что мы расстались. С ним было восхитительно, но – непосильно. Детства в нем много, что ли?.. Нет, не объяснить. И вообще, пойдите к черту с такими вопросами!»
Капралова Полина, 53 года, мать. «Чуть какая обида – в слезы; нюня в детстве был страшный! Но заметьте, только от обиды, от жалости; от боли или страха никогда. Теперь-то вырос, конечно, однако подозреваю, мягкость эта в нем осталась. А куда ей деться? Никто этого, конечно, не знает. Ну, ему и не к лицу слабость свою показывать. Еще бы: мышцы, медаль, ранение – мужик! Дрался мальчишкой часто, в драках тоже не ревел. Весь в синяках придет, губы разбиты – как оладьи, сам смеется. Везло ему все-гда, это точно. С девочками вот только нехорошо себя ведет. Знаете, какая его любимая частушка? “Я гуляю, как собака, только без ошейника. Не бросайтесь вы, девчата, под меня, мошенника!” Поет он здорово. И на баяне… Стреляет лучше меня, а я ведь мастер спорта по биатлону, до сих пор еще могу кое-что».
Капралов Артамон, 57 лет, отец. «Горжусь, а что? Он истинный Капралов, сильный, умный, красивый. Совсем как я, ха-ха-ха! Девок зело любит… А девки – его! Работящий, но – в меру, в меру… Независимый, побеждать обожает, но не лидер, нет. В рыбалке ему везет всегда, зато охоту недолюбливает. Зверушек ему жалко. Минусы его тоже фамильные. Хвастун, высоты боится, если какое горе, “слезки на колесках”. Ну, да это мужику не зазорно. Богатыри вон, былинные, витязи разные тоже плакали час-тенько».
И еще десятки предельно откровенных характеристик, данных Капралову родст-венниками и знакомыми, впоследствии забывшими об этом, разумеется, напрочь. И сотни часов наблюдений и анализы, и тесты, и “прогонка” результатов через компью-тер. И, наконец, вывод о пригодности кандидатуры Капралова. «Условно-положительный».
Условно…
«Не свалял ли я дурака, вербуя этого субчика в Легион?» – подумал вдруг Игорь Игоревич.
– На присягу? – хмуро переспросил он. – Что вы имеете в ви… а, вон оно что! Шутить изволите. Нет. Присяги не будет. Обойдемся контрактом. Вы же наемник, при-выкайте, – жестко проговорил он. Но, заметив, как опасливо подобрался Филипп в от-вет на перемену тона, явил благодушную улыбку: – Что еще, мой любознательный друг? Валяйте, спрашивайте, я же вижу: у вас целый ворох “почему?” накопился.
Филипп молчал. «Мальчишка, – корил он себя, – поставили тебя на место, так тебе и надо. Контракт подписал, субординацию изволь соблюдать. Значит, шутки в сторону». Он сказал:
– Растолкуйте вы мне подоходчивей, господин офицер, как все-таки выглядит наш мир в продвинутом терранском представлении? Если это не военная тайна, конеч-но.
– Да какая там тайна! – удивился Игорь Игоревич. – Барахло ваш «Мир», барах-ло и рухлядь, как вам только было не совестно людей на него посылать?
Он насладился мгновенным замешательством и растерянностью собеседника (ничья, один – один!) и продолжил:
– Ну, а если серьезно, то выглядит все примерно так… – он замялся. – На словах, понимаете, трудно, я не настолько хорошо владею русскоязычной научной терминоло-гией… Фильм тоже не готов. Вы меня простите, Фил, если я предельно утрирую для на-глядности?
Филипп поспешно закивал.
Игорь Игоревич выхватил сигару, но не раскурил, а принялся ловко, точно фо-кусник, крутить между пальцами. Сигара мелькала, рисуя замкнутую и перекрученную линию: указательный – средний, средний – безымянный, безымянный – мизинец. На-зад. В стакане с недопитой водой лопались пузырьки. Клавочка с точностью автомата рубила широким сверкающим ножом салат. Посерьезневший Филипп сосредоточенно ожидал раскрытия секретов природы.
– Оставим пока в стороне сложные структуры мироздания, такие, как “верти-кальные кальки” или совсем уж экзотические э-э-э… “эйдетические сингулярности” и не будем покидать плоскости планетарной эклиптики с ее трехмерным пространством и преимущественно однонаправленным временем, хорошо? – спросил Игорь Игоревич.
Филипп кивком подтвердил, что да, хорошо, и сказал:
– Эйдетические сингулярности – это круто! Пусть непонятно, зато круто. Это, Игорь Игоревич, впечатляет! Спишете потом слова на бумажку, а? Буду перед девуш-ками эрудицией щеголять.
– Да будет вам, – смутился Игорь Игоревич; даже сигару выронил. – Это же чис-тейшей воды катахреза, если разобраться. Я ее ради красного словца, знаете ли… – признался он. – Не боитесь, что найдутся образованные девушки, которые над вами по-тешаться за нее будут?
– Во-во, «катахрезу» тоже напишите, – сказал Филипп, поднимая сигару с пола и подавая собеседнику. – А с девушками я уж как-нибудь разберусь.
– Ладно. – Игорь Игоревич снова посерьезнел. – Итак, наличие множественно-сти последовательных (или параллельных, если хотите) миров примем, как данность. Обитатели всякого мира, если он обитаем, локализованы в потоке планетарного време-ни и о соседних пространствах чаще всего не подозревают.
Игорь Игоревич говорил монотонно, без выражения. Было заметно, что ему скучновато рассказывать прописные истины человеку любопытному, но не подготов-ленному к полноценному их восприятию.
– Причем отдельные миры-планеты – домены не только соприкасаются, но и пе-ресекаются, взаимопроникают, а возможно, и вообще «занимают одно и то же место». Разделены они… ну, скажем, пространственно-временными сдвигами. Так будет почти верно. Границы между доменами чрезвычайно тонки и проницаемы, в чем вы уже име-ли счастье убедиться… Вдобавок плоть мироздания полна всевозможных образований: каверн, вздутий, лакун. Пронизана прихотливо переплетающимися тоннелями, соеди-няющими подчас весьма удаленные друг от друга домены. Часть этих образований и есть пресловутые каналы, связывающие миры. А также торный путь онзанов… Так вот, органы чувств земного человека не способны замечать межпространственных каналов вовсе. Органы чувств онзанов замечают лишь самые крупные каналы, соединяющие малую часть миров. Мы же умеем находить проходы между большинством соседних, разделенных буквально микроскопическими сдвигами. В чем, признаюсь, главная за-слуга замечательных приборов, первые модели которых относятся еще к позапрошлому веку Терры. И не только находить, но и пробивать, ежели такая нужда появляется.
