Калибр имеет значение?

Увы и ах, по всему выходило, что ясноликие пацифисты едва ли расценят случившееся достаточным поводом для применение огнестрельного оружия, и вскоре меня спишут на берег, а контракт передадут куда-нибудь в самую жопу мира.

Возможно, даже в Африку.

Кирилл Бенедиктов

Долина смертной тени

Время от времени власти отправляли бродить по окрестностям молодых людей, считавшихся наиболее сообразительными, снабдив их только короткими мечами и самым необходимым запасом продовольствия. Днем они отдыхали, прячась по укромным уголкам, а ночью, покинув свои убежища, умерщвляли всех илотов, каких захватывали на дорогах. Нередко они обходили и поля, убивая самых крепких и сильных илотов.

Фукидид в «Пелопоннесской войне» рассказывает, что спартанцы выбрали отличившихся особою храбростью илотов, и те, с венками на голове, словно готовясь получить свободу, посещали храм за храмом, но немного спустя все исчезли, – а было их более двух тысяч, – и ни тогда, ни впоследствии никто не мог сказать, как они погибли.

Плутарх. «Ликург и Нума»

Стоя на коленях, много не увидишь. Особенно когда тебе в шею, в мягкую впадинку под затылком, туда, где зуб эпистрофея входит в ямку атланта, упирается холодный ствол карабина. Его ледяное прикосновение анестезией замораживало мышцы. Повернуть голову, хотя бы чуть-чуть, казалось немыслимым – малейшее движение могло спровоцировать короткую судорогу указательного пальца, лежавшего на спусковом крючке. Олег не знал, насколько быстрой реакцией обладает карауливший его охранник, не знал, тугой ли спуск у его карабина – но сдавивший сердце ужас нашептывал, что крючок скользит в пазу с легкостью падающего с дерева листа, и достаточно шевельнуться, чтобы тяжелая пуля вошла в тело, ломая кости, разрывая сосуды и сминая мышечные волокна.

Он видел только несколько планок паркета, старого, дубового, покрытого потемневшим от времени поцарапанным лаком, и странно голубоватое пятно лунного света, ползущее по этим планкам. Олег стоял на коленях долго – не меньше часа – и за это время пятно сместилось сантиметров на двадцать. Еще через час оно уползет за пределы видимого пространства. Если, конечно, за этот час его не убьют. Тогда уже не будет никакого пятна. Или, вернее, оно будет – но не для него. Олег вспомнил, как когда-то, очень давно, смотрел на лунную дорожку, колыхавшуюся на поверхности ночного моря, и думал о том, что это зрелище не изменилось со времен динозавров. Не изменится оно и после его смерти. Это была простая и понятная мысль, но принять ее было невозможно.

Где-то над его головой шумно вздохнул и зачесался невидимый охранник. Холодный металл царапнул кожу, и у Олега свело от страха живот. Если бы он мог, то обмочился бы. Но он не пил уже почти сутки, и вся жидкость вышла из организма с липким потом обессиливающего страха.

Вдалеке скрипнула дверь, застонал под тяжелыми шагами старый паркет. Кто-то шел по комнате уверенной хозяйской походкой. Охранник снова пошевелился, и, хотя Олег по-прежнему не мог его видеть, ему показалось, что тот втянул живот и расправил плечи.

Шаги приблизились, и Олег увидел носок сапога, коснувшийся границы лунного пятна. Сапог был из мягкой, выделанной вручную, кожи, с полукруглой серебряной нашлепкой на носке. Под серебром пряталась гибкая стальная пластина – даже не очень сильный удар таким сапогом ломал ребра. Олег хорошо знал эти сапоги: он два года работал в мастерских, где их шили. Каждая пара стоила больше, чем он зарабатывал за год. И носили их, конечно, только Хозяева.

Хозяин остановился на расстоянии полуметра. Стоял молча, разглядывая коленопреклоненного Олега. Охранник тоже молчал и даже как будто перестал дышать.

– Это его поймали в саду? – произнес, наконец, негромкий голос. Олегу показалось, что он прозвучал утомленно, как если бы Хозяин сильно устал.

– Точно так, Хозяин, – ответил охранник с какой-то неприятной угодливостью. У здоровенного мужика не должно быть таких заискивающих интонаций. А Олег видел его, хотя и мельком, перед тем, как его связали и поставили на колени – охранник был на голову выше его и раза в полтора шире в плечах. – Прятался в кустах у оранжереи.

– Что он там делал?

«Почему он не спросит меня? – подумал Олег. – Почему обращается к этому идиоту?»

– Не могу знать, – с поспешной готовностью ответил идиот. – Прятался. Леонтий Валерьяныч полагает – готовил террористический акт.

Хозяин удивленно хмыкнул. Перед глазами Олега мелькнуло что-то черное, и твердый кончик стека уткнулся ему в подбородок.

– Что, правда? – в голосе Хозяина чуть прибавилось живости. – Ты террорист?

Стек упирался в подбородок Олега, поднимал его кверху, заставляя взглянуть на Хозяина. Но и ствол карабина по-прежнему леденил кожу. Олег застыл, разрываемый двумя противодействующими силами.

– Убери, – приказал, наконец, Хозяин, поняв, почему стоящий на коленях человек превратился в каменную статую. Олег почувствовал, что холодный металл больше не касается его шеи. Осторожно поднял голову. Увидел того, кто стоял перед ним.

Хозяину было лет тридцать пять. Невысокий, крепкий, с аккуратно подстриженной черной бородкой. Умное лицо, усталые, но живые и внимательные глаза. На правой скуле – тонкий белый шрам, след студенческой дуэли. Свитер грубой вязки, штаны из мягкой, дорогой на вид ткани.

– Так ты – террорист?

– Нет, – хрипло ответил Олег и поразился своему голосу. – Я врач.

– Врач? – удивился Хозяин. – Что врачу делать ночью в моем саду? Впрочем, может быть, ты ветеринар? Ночью я выпускаю из вольеров некоторых зверей. Так значит, вот ты какой – доктор Айболит…

Олег помотал головой. Это было приятное, хотя и болезненное ощущение – двигать затекшей шеей.

– Я… не ветеринар. Я вообще давно не работаю врачом. У меня больше нет лицензии.

Стек вдруг хлестнул его по лицу – не слишком сильно, но достаточно ощутимо для того, чтобы из глаз брызнули слезы.

– Прекрати нести чушь. У меня нет желания проводить полночи в беседах с каким-то бродягой. Что ты делал у моей оранжереи?

– Я прятался, – честно признался Олег. – От загонщиков.

Хозяин присвистнул. Постучал стеком по раскрытой ладони.

– Прятался от загонщиков? – раздумчиво повторил он. – У меня в саду?

– Выбора не было. Я попал в засаду неподалеку от вашей усадьбы. Побежал к стене. У них были собаки. Мне пришлось перелезть через стену, чтобы они меня не порвали.

– Они бы не порвали, – перебил его Хозяин. – Поверь мне, их специально обучают не причинять вреда жертвам. Тебе просто не дали бы уйти.

Олег вспомнил огромных черных псов, несущихся по его следу через окутанную вечерним туманом рощу, и спазм страха снова сдавил ему горло.

– Я не знал, простите. Да если бы и знал…

– Ты понимаешь, что совершил тяжелое преступление? – поинтересовался Хозяин, поигрывая стеком.

Олег замер. Что-то в интонациях Хозяина говорило ему, что отвечать определенно нельзя – ни утвердительно, ни отрицательно.

– Я спасал свою жизнь, – хмуро сказал он.

– Ты свободный человек? Или чья-то собственность?

– Условно-свободный, – привычная формулировка на этот раз далась Олегу нелегко.

– Регистрация?

– Большая Тверь. Я работал в мастерских Арутюняна, сапожником…

– Врач – сапожником? Оригинально.

– Меня лишили лицензии три года назад. Вина была не моя, но…

Хозяин ткнул его стеком в плечо, и Олег сразу же замолчал, как выключенный приемник.

– Развяжи его, – велел Хозяин охраннику. Олега рывком поставили на ноги – он заскрипел зубами от пронзившей мышцы судороги. Щелкнули стягивавшие запястья эластичные жгуты, и ладони едва не взорвались от хлынувшей в них горячей крови. – Его обыскали, надеюсь?

– Дважды, Хозяин, – охранник для верности еще раз похлопал Олега по бокам. – В саду и в доме.

– Отведи в каминный зал. И скажи Алене, чтобы принесла вина.

Олега ткнули твердым кулаком между лопаток, и он пошел. Переставлять затекшие ноги было тяжело и больно. Если бы не охранник, железными пальцами державший его за локоть, он бы, вероятно, упал.

Каминный зал, по счастью, находился недалеко и тоже на первом этаже. В первый момент Олегу показалось, что он размером с футбольное поле, но это, конечно, было не так – просто очень большое помещение, углы которого тонули в предрассветной мгле. В глубине зала мерцало темно-багровое сияние – там догорал большой, окаймленный бархатной тьмой, камин.

Охранник отконвоировал Олега к повернутым к каминной решетке креслам с высокой спинкой и толкнул пленника в одно из них. Олег упал в кресло как куль. Охранник неподвижно застыл рядом, похожий на одетого в камуфляж Голема.

Из темноты материализовалась Алена – маленькая пухлая блондинка в строгом черно-белом костюме с серебряным подносом в руках. Когда охранник успел передать ей приказ Хозяина, Олег так и не понял – но на подносе стояла пузатая темная бутылка и один-единственный высокий, похожий на тюльпан, бокал.

Олег был уверен, что бокал предназначался Хозяину, а на него, условно-свободного бродягу, схваченного в кустах у господской оранжереи, никто и не собирался переводить драгоценный напиток – но оказалось, что он ошибся.

Алена поставила поднос на столик и, продемонстрировав сноровку профессиональной официантки, в два приема вытащила маленьким раскладным штопором пробку. В бокал полилось багряное, похожее на кровь, вино. Охранник тронул Олега за плечо.

– Пей.

– Я? – глупо спросил Олег. Ответа он не получил. Осторожно взял бокал, оказавшийся неожиданно тяжелым, и пригубил.

Олег уже много лет не пил хорошего вина – с тех самых пор, как условно-свободным стали платить не деньгами, а толлами, «токенами лояльности». В лавках, где принимали толлы, можно было купить пива, водки, иногда – дистилляты типа самогона или чачи – а вот вина там были исключительно паршивые. Но и в лучшие времена, когда зарплаты врача хватало на две-три бутылки настоящего бордо в месяц, подобных вин Олег не пробовал. Вино одновременно холодило и жгло, в нем сочетались несочетаемые нотки – лепестки фиалки и вяленое мясо, миндаль и земляника, сладость и горечь. Он не успел и глазом моргнуть, как бокал опустел.

– Давай еще, – буркнул охранник. Алена тут же наклонила пузатую бутыль, и бокал вновь наполнился до краев. На этот раз Олег пил медленнее, смакуя букет неизвестного ему напитка. Напряжение, владевшее им, понемногу отступало, хотя страх никуда не делся – сидел колючим комочком в груди, готовый в любую минуту распрямиться пружиной паники. Зачем его поят этим прекрасным и явно очень дорогим вином? Где Хозяин и почему Алена принесла только один бокал? В вине яд? Но к чему такие сложности? Можно было просто застрелить его прямо там, на веранде, где он, стоя на коленях, целый час ожидал появления Хозяина…

– Ты можешь идти, – сказал Хозяин откуда-то из темноты. Олег дернулся было, чтобы встать, но тяжелая рука Голема вдавила его в кресло. – Иди, иди, он никуда не убежит.

– Слушаюсь, Хозяин, – с прежней отвратительно-угодливой интонацией отозвался охранник.

– И ты тоже, – на этот раз Хозяин обращался к Алене. – Мы отлично справимся сами.

Он подошел к камину – изящный черный силуэт на фоне багрового мерцающего экрана – снял висевшую на крючке кочергу и поворошил угли – без особого, впрочем, успеха. Пламя в камине умирало.

– Что скажешь о вине? – не оборачиваясь, спросил Хозяин.

– Великолепное, – быстро ответил Олег. – Не пил такого… очень давно.

– Точнее, никогда, – усмехнулся человек у камина. Он повесил кочергу на крюк и повернулся к Олегу. – Ты никогда не пил такого вина, потому что это вино не для таких, как ты. Это вино Хозяев.

Он взял бутылку и посмотрел на просвет, сколько в ней еще осталось.

– Тебе повезло, – голос его звучал почти дружески. – У меня в погребе вообще нет неудачных вин, но это из первого десятка.

– Почему же вы сами не пьете?

Хозяин пожал плечами.

– Не хочу. Если тебя это по каким-то причинам расстраивает, я прикажу унести бутылку.

Олег помотал головой. Может быть, не стоило пить так много, тем более что он давно ничего не ел – но отказаться от изумительного напитка было выше его сил. К тому же с каждым бокалом колючий комочек страха в груди становился все меньше.

– Тогда прошу, не стесняйся, наливай себе сам, – радушно предложил Хозяин.

Он уселся в кресло и протянул к огню ноги в окованных серебром сапогах.

– Итак, ты спасался от загонщиков. Само по себе это не преступление – даже крепостные имеют право убегать от охотников, а ты условно-свободный, если не врешь, конечно.

– Вы можете проверить, – быстро сказал Олег. Хозяин отмахнулся.

– Мне это безразлично. Преступлением является нарушение границ частного владения, друг мой. А в этом случае закон не делает различия между крепостным и усиком.

Олег опустил голову. Три года назад, когда он еще был врачом, слово «усики», как в обиходе называли условно-свободных, казалось ему смешным. Теперь оно звучало как приговор.

– В обоих случаях наказание одно, – Хозяин извлек из кармана изящный металлический футлярчик, раскрыл его и что-то понюхал. – Смерть.

– Отпустите меня, – попросил Олег. – Я ведь не имел никакого злого умысла. Я не собирался вас грабить. Просто спасал свою жизнь.

– Это недоказуемо, увы, – коробочка защелкнулась. – Мотив мог быть любым. А вот нарушение границ частной собственности – это fait accompli. Знаешь, что это значит?

– Свершившийся факт, – мрачно ответил Олег.

Хозяин повернул голову и с некоторым интересом взглянул на него.

– А ты, возможно, и впрямь был врачом. За что, говоришь, тебя лишили лицензии?

Олег замялся. Полчаса назад он был готов рассказать Хозяину все до мельчайших подробностей, но тогда он стоял на коленях, а в затылок ему упирался ствол карабина. А теперь, когда Олег сидел в мягком кресле с бокалом дорогого вина в руке, говорить о прошлом ему внезапно расхотелось.

– Язык проглотил? – неожиданно резко спросил Хозяин.

– Я оперировал девочку, – неохотно ответил Олег. – Свободную, но с низким статусом. Операция была сложная. В это время в больницу привезли парня с аппендицитом. Ничего особенного, даже перитонита не было. До утра он спокойно мог подождать. Но с ним приехал его отец – чиновник из префектуры.

Он замолчал. Хозяин равнодушно смотрел в огонь.

– Дай угадаю. Отец потребовал, чтобы ты немедленно сделал его сыну операцию, а ты отказался. Я прав?

– Ну, в общем, да. Я не мог ее бросить. Мне нужен был еще час, максимум – полтора. Ничего бы с его аппендицитом не сделалось.

Хозяин помолчал, потом кивнул на опустевшую наполовину бутылку. Олег налил себе еще один бокал.

– Знаешь, что мне непонятно в этой истории? – спросил Хозяин, дождавшись, пока Олег выпьет. – Почему сына префекта, или кто он там был, привезли в больницу, где оперируют низкостатусных?

«А он неглуп, – подумал Олег. – С ним, пожалуй, нужно держать ухо востро».

– Потому что это была очень хорошая больница. Больница для Хозяев.

– А ты оперировал там девочку из низов. И вышибли тебя именно за это, верно?

– В другом месте ее просто не стали бы оперировать.

Мать девочки работала в их больнице посудомойкой, иначе ее бы даже на порог не пустили, но об этом Олег решил не упоминать.

Хозяин рассмеялся.

– Друг мой, и кому же ты сделал лучше своим благородным поступком? Тебя вышвырнули из профессии, ты потерял свой статус и принялся шить сапоги. Не задумывался, сколько людей умерли из-за того, что ты решил нарушить правила? Ведь ты же был хорошим хирургом, не так ли?

– Хорошим, – кивнул Олег. – Но не думаю, что кто-то умер из-за того, что я стал сапожником.

– Этого ты знать не можешь, – возразил Хозяин. – Наши законы написаны людьми поумнее тебя. Признайся, ты ведь наверняка считаешь наше общественное устройство несправедливым?

Олег пожал плечами. Неразумно условно-свободному спорить о таких материях с одним из Хозяев, но вино делало свое дело – он осмелел и снова почувствовал себя сильным и независимым.

– Конечно, оно несправедливо. Любая иерархия несправедлива по своей сути. Люди внизу могут быть лучше, чем те, что наверху – и то, что они оказались там, просто игра случая.

– Чушь, – отрезал Хозяин. – Социальная система не возникает в результате стохастического процесса. Это эволюция, естественный отбор. Лучшие поднимаются наверх, балласт неизбежно опускается вниз. Словно промывка золотого песка наоборот. В этом заключена высшая справедливость, потому что люди не равны изначально, и стремиться к равенству – все равно что идти против собственной природы.

– Знакомые рассуждения, – Олег потянулся за опустевшей на две трети бутылкой и, уже не спрашивая, налил себе вина. – Только кто определяет, кто лучше, а кто хуже? С эволюцией все понятно. Кто лучше приспособлен, тот выживает. У кого сильнее мышцы, лучше реакция, острее клыки – тот и правит бал. А как быть с людьми?

– Друг мой, – Хозяина явно забавлял разговор, – да ты у нас философ! Люди, как ты наверняка знаешь, произошли от широко специализированных обезьян-пантофагов. Иными словами, наши предки жрали все, до чего могли дотянуться. Ягоды, плоды, грибы, мелких и крупных животных, себе подобных, не брезговали и падалью. В такой конкурентной среде шансов у примитивных хищников с острыми зубами и мощными мышцами было не больше, чем у собирателей или пожирателей трупов. Поэтому естественный отбор пошел у нас немного другим путем. Лучшими становились те, кто умел обращаться с оружием. Дубинками, копьями, луками, мечами. И использовать это оружие не на охоте, а против своих же соплеменников. Так появилась первая элита.

Хозяин погладил свою бородку, словно размышляя, стоит ли продолжать лекцию.

– С развитием прогресса ситуация стала меняться. Ты наверняка слышал фразу: «Господь создал людей слабыми и сильными, а полковник Кольт сделал их равными». В какой-то момент это стало правдой. Когда у каждого в кармане пистолет, границы внутри социума размываются – а это первый шаг к анархии и хаосу. Ты же знаешь, что произошло в Америке?

– Все об этом знают, – пожал плечами Олег. Вина в бутылке оставалось на донышке.

– Все, – передразнил его собеседник, – знают то, что им сообщаем мы, Хозяева. Они думают, что в Америке воцарился хаос из-за того, что оружие было доступно всем. Подрыв Капитолия, расстрел тысячи национальных гвардейцев у монумента Вашингтону, резня на Манхэттене – все это, в общем, правда. Но вот то, что случилось потом, известно немногим.

У Олега закружилась голова. Он запоздало подумал, что не стоило пить так много, тем более на пустой желудок – но коварное вино словно ударило его мягким кулаком по затылку.

– После хаоса второй гражданской войны, – продолжал Хозяин, – к власти там пришло правительство, состоявшее из недавних меньшинств, черных и испаноязычных. И первое, что они сделали – это отменили Вторую поправку к конституции. Тех, кто пытался протестовать, убили. За добровольную сдачу оружия платили большие деньги. За донос на того, кто прятал оружие у себя в доме, платили еще больше. Через несколько лет такой политики кнута и пряника оружие осталось лишь у новой элиты.

– Почему… – Олег понял, что ему трудно ворочать языком, – почему у нас об этом не говорят? Почему только про хаос и убийства?

– Потому что люди должны чего-то бояться. Им нужен отрицательный пример. Америка продемонстрировала миру, что бывает, когда у всех, независимо от статуса, есть оружие. Мы показываем всем, насколько устойчива и прочна система, в которой оружие есть только у Хозяев. Секрет в том, что новые хозяева Америки брали пример с нас, друг мой. Вот только мы начали раньше и пошли дальше.

Олег уже не очень понимал, о чем идет речь, но делал вид, что внимательно слушает.

– Мы поняли, что настоящие Хозяева никогда не передают право на владение оружием государству. Вот что отличает Хозяев от всех прочих. Не владение землей, хотя это важно. Не роскошь – мы вообще не придаем ей особого значения. Но мы держим в руках оружие и не позволяем государству отобрать у нас это право. Потому что государство – безлично, это машина, которая должна обслуживать интересы элиты, а не указывать ей, что делать. Ты же не согласился бы, чтобы твой автомобиль запрещал тебе нарушать правила дорожного движения, если тебе это вдруг понадобится? Впрочем, у тебя, наверное, никогда не было машины…

– Почему? – удивился Олег. – Была. Правда, когда меня лишили лицензии, пришлось ее продать, а условно-свободным платят толлами…

– Да, – кивнул Хозяин, – толлы. На них нельзя купить машину. На них можно купить только плохую еду, дешевую водку и дрянную одежду. Еще одна граница, отделяющая Хозяев от свободных, а свободных – от всех остальных. Как ты думаешь, почему настоящими деньгами могут пользоваться только свободные?

– Я не знаю. Я не эк… экономист, – Олег неожиданно икнул.

Хозяин внимательно посмотрел на гостя, потом перевел взгляд на почти опустевшую бутылку.

– Допивай и пойдем.

– Я… я не хочу больше.

– Я настаиваю.

В голосе Хозяина появились стальные нотки. Под его тяжелым взглядом Олег вылил в бокал остатки вина и уже без всякого удовольствия проглотил их.

– Теперь пойдем.

Хозяин терпеливо дожидался, пока гость выберется из кресла и, шатаясь, сделает несколько шагов по направлению к двери.

– Куда… куда мы идем?

– Я хочу тебя кое с кем познакомить.

Спотыкаясь, Олег прошел через весь зал – казалось, Хозяин правит им, как лошадью, с помощью невидимой уздечки. Они пересекли еще одну комнату, поменьше размером, и оказались перед широкой лестницей, ведущей на второй этаж.

– Поднимемся, – сказал из-за спины Олега Хозяин. Олег послушно поставил ногу на первую ступеньку лестницы, и вдруг его повело в сторону. Он изо всех сил вцепился в бронзовые перила. – Осторожнее, друг мой. Мне кажется, ты несколько перебрал.

«Какого черта, – подумал Олег, – я пьян, как сапожник». Эта мысль его почему-то очень развеселила. «Но ведь я и есть сапожник. Значит, я полностью соответствую своему статусу».

Когда они, наконец, оказались наверху, Хозяин обошел покачивающегося Олега и постучал в дверь, на которой висел лист бумаги с неумело нарисованным солдатом. Солдат целился в кого-то из непропорционально огромной винтовки.

– Кто там? – спросил из-за двери тонкий мальчишеский голос.

– Это я, сынок, – ответил Хозяин. – Можно войти?

И не дожидаясь ответа, толкнул дверь.

За дверью оказалась просторная, по-спартански обставленная комната, странная смесь детской спальни и спортзала. Висевшая на растяжках «груша», доска с мишенью для дротиков на стене, вместо кровати – два спортивных мата с простыней и без подушки, в углу – искусно сделанный макет холмистой местности, по которой были рассредоточены игрушечные солдатики – целая армия. У светлого прямоугольника окна, в одних трусах, стоял худенький мальчик лет двенадцати с темными волосами и тонкими чертами лица. В руках у него были гантели, когда Олег вслед за Хозяином вошли в комнату, он разводил их в стороны. Поглядев на отца, медленно опустил руки.

– Сынок, – сказал Хозяин, – я обещал показать тебе илота.

– Я не илот, – возразил Олег, но прозвучало это как-то неубедительно. – Я условно-свободный гражданин.

– Папа, – спросил мальчик, – почему он так странно говорит?

– Потому что он пьян, сынок. Помнишь, ты спрашивал меня, почему илоты не могут сидеть с нами за одним столом?

– Да, папа, помню.

– Вот поэтому. Когда они пьют, то теряют человеческий облик. Превращаются в животных. Видишь, какой он жалкий?

– Вовсе я не жалкий! – возмутился Олег.

– Ему, наверное, плохо, – в голосе мальчика звучала тревога. – Может быть, ему нужен врач?

– Нет, – покачал головой Хозяин. – Врач ему не нужен.

Он подошел к сыну и приобнял его за худые плечи.

– Одевайся, сынок. Сейчас мы спустимся в парк.

Когда они вышли из дома, утро уже вступило в свои права. Солнце пока пряталось за стеной деревьев, но капли росы на цветах уже переливались алмазным блеском. Воздух был свежим и очень холодным, Олег жадно глотал его в надежде, что винный морок отступит, но голова кружилась еще сильнее прежнего.

– Сегодня очень важный день для тебя, сынок, – говорил где-то за его спиной Хозяин. – Тебе нужно будет доказать, что ты мой наследник и будущий Хозяин. Ты готов?

– Что… что я должен делать, папа?

– Ты должен убить этого илота, – спокойно ответил отец.

Смысл его слов дошел до Олега не сразу. Он обернулся и, тряся головой, чтобы сфокусировать зрение, уставился на стоявших в пяти шагах от него Хозяина и его сына. В руке Хозяина блестел пистолет – маленький, похожий на игрушку. Но это была не игрушка.

Мальчик отступил назад. В его больших, широко раскрытых глазах, плеснулся страх.