Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона

– Запомнили? Отлично, дальше перед началом каждой тренировки сами себя будете растягивать.

Показал нам еще пару растяжек, а также как правильно дышать и несколько движений руками. Вот и вся тренировка. Мы с Алексом были крайне разочарованы. Вряд ли с таким набором мы могли хоть как-то противостоять Черному Янису и его компании. По окончании тренировки все уселись по кругу в позе лотоса. Ульрих вызвал двоих, они облачились в доспехи, закрывающие корпус и голову, на руки надели перчатки. И начался спарринг-бой. Противники не стали долго присматриваться друг к другу, а, поклонившись вначале Ульриху, потом друг другу, сходу стали наносить удары ногами и руками. Мы завороженно смотрели на битву двух атлетов. Наконец, одному удалось удачно произвести подсечку. Противник упал на спину, а второй резко ударил его по корпусу, настолько резко, что мы только слышали хлопок удара, но не видели самого удара. Ульрих остановил бой. Бойцы поднялись с мата, опять вначале поклонились друг другу, затем Ульриху и разошлись.

– Все, всем спасибо. Тренировка закончилась, – объявил Ульрих.

Уже совсем вечером, возвращаясь домой, мы с Алексом взахлеб обсуждали увиденное.

– Во класс. Как ты думаешь, сколько надо тренироваться, чтобы научиться так драться?

– Ну, не знаю. Но если мы будем только дышать и делать растяжки, так это лет сто пройдет.

На тренировки мы бегали четыре раза в неделю. И уже через полгода кое-что умели. У Алекса все получалось гораздо лучше, чем у меня. Он просто стал фанатом этого вида спорта. В спарринге мы все время противостояли друг другу. И хотя Алекс постоянно твердил, что драться со мной очень тяжело, ибо я абсолютно непредсказуем, я понимал, что как боец он сильнее, а еще через несколько месяцев мы подловили Черного Яниса и славно его отмудохали. Теперь нервничала его мама, длинная, худая женщина с бесцветными глазами, ее голограмма стояла посреди нашей комнаты. На тощей шее сверкала татуировка свастики, заламывая руки, брызгая слюной, она визжала, что этот вопиющий случай нам с рук не сойдет, что мои родители в моем лице вырастили головореза, по которому плачет исправительный лагерь. На что мой отец спокойно и, как мне показалось, с гордостью ответил:

– Мы вырастили достойного члена общества, который всегда может постоять за себя и за интересы Рейха, а вот кого вы растите, фрау Мелна, мне абсолютно не понятно, – и отключился. Последнее, что я увидел – как побагровела физиономия фрау Мелны.

Шли годы, после случая с Янисом мы с Алексом в школе приобрели непререкаемый авторитет. Ребята все время пытались с нами подружиться, но нам с Алексом было интересно вдвоем, и никто другой не был нужен.

Глава 6

Алекс начал участвовать в соревнованиях по рукопашному бою и частенько становился призером.

Я же нашел себе новое увлечение – хоккей. Но постоянно помня слова мамы, не забывал прилежно учиться и, к своему удовольствию, и конечно, к удовольствию своих родителей, блестяще окончил школу. Алекс не отставал от меня. Куда поступать после школы, двух мнений у нас быть не могло, конечно, звездная академия, факультет «Пилотирование звездолетов». Я до сих пор точно не знаю, была ли это не только моя мечта, но и мечта Алекса или все-таки он подал документы в звездную академию, чтобы быть со мною рядом. Прекрасные аттестаты плюс приличные показатели в спорте, у него по рукопашному бою, у меня по хоккею, позволили нам легко обойти своих конкурентов и оказаться в рядах элитной, самой престижной в Рейхе звездной академии, куда был конкурс – восемьдесят человек на место. Четыре прекрасных года учебы, о которых я до сих пор вспоминаю с легкой грустью, пронеслись моментально. Близилась сдача выпускных экзаменов. А за ними… У нас с Алексом весь мир в кармане. Интересная, очень хорошо оплачиваемая работа. И чтобы это обязательно была дальняя разведка, открытие новых диковинных планет, на которые еще никогда не ступала нога человека и которые являются кладезем не только полезных ископаемых, но и всевозможных тайн, которые нам еще только предстоит разгадать. В общем, нас ждет очень увлекательная, полная приключений насыщенная жизнь. На Олероне между тем было неспокойно, они выбрали свое правительство, которое отказывалось безоговорочно подчиняться Рейху, приняли декларацию о независимости и суверенитете, в которой провозгласили, что отныне планета Олерон, а также ее ресурсы и недра со всеми полезными ископаемыми принадлежат народу Олерона, и теперь они готовы торговать с Рейхом только на основах принципа взаимовыгоды и уважения интересов друг друга.. Все чаще в средствах массовой информации слышалось, что Рейх не намерен идти на какие-либо переговоры, компромиссов и уступок не будет и что пора сепаратистов призвать к ответу, но что мне до Олерона, он так далеко, и меня это никак не касается.

Глава 7

Шел последний, третий период, оставалось тридцать две секунды до окончания исторического матча. Первый раз наша звездно-космическая академия играет в финале. И не просто в финале, а противостоит двадцатикратному обладателю кубка Молодежной университетской хоккейной лиги Рейха высшего дивизиона – легендарному, непобедимому Бостонскому университету. Счет в серии два – два. Счет на табло три – два в нашу пользу, и это последняя игра финальной серии, которая определяет победителя. Пятнадцатитысячный стадион сошел с ума. Трибуны ревут. Соперник берет тридцатисекундную паузу, чтобы заменить вратаря на шестого полевого игрока, вбрасывание в нашей зоне. Мы сгрудились возле своей скамейки, внимая каждому слову тренера:

– Сейчас на лед выходит пятерка «синеньких». Яр, слушай меня внимательно, если шайба попадает к тебе, не водись, сразу выбрасывай ее из зоны, всех остальных это тоже касается, и парни, поменьше онанизма, играйте проще.

– Все поняли, коуч.

Тренера прилично потряхивало. Становимся на вбрасывание, нервы на пределе, я взглянул еще раз на табло: 3 – 2 и тридцать две секунды, как это много, целая вечность, поискал глазами наших чирлидерш, вот она, Линда, девочка моя. Высокая, длинноногая фигурка видна издалека, она шлет мне воздушный поцелуй.

– Раз, два, три, четыре, пять, звездный победит опять, – слышны девичьи голоса, пытающиеся перекричать толпу. Свисток, вбрасывание, шайба отлетает к левому защитнику гостей. На всех парах лечу к нему, кажется, что коньки выбивают искры изо льда, он мешкает, не успевает обработать шайбу. Впечатываю его в борт, шайба лежит никем не востребованная. Со всей дури, не целясь выкидываю ее из своей зоны. Слышно, как замирает зал. Резиновый диск быстро пересекает все зоны и нехотя влезает в пустые ворота, раздается сирена. Все, это победа. Зал просто взрывается, расстегиваю шлем, кидаю на лед, туда же летит клюшка, перчатки. Вся команда на радостях выскакивает со скамейки и налетает на меня, буквально втаптывая в лед, с трудом освобождаюсь от разгоряченных тел своих товарищей, глазами ищу Линду, она улыбается, левой и правой рукой шлет мне воздушные поцелуи. Диктор по стадиону зычным голосом объявляет:

– Шайбу в ворота Бостонского университета забросил Яр Ковалефф.

Зал неистовствует, эмоции хлещут через край, на лед полетели кепки. Наш тренер пустил скупую мужскую слезу.

– Спасибо, парни, я в вас верил, не подвели.

Потом играл гимн Рейха, произносилось много речей. Наконец, можно было взяться за кубок, большой, тяжелый, мне его передал Косканен, наш капитан. Под музыку «Мы чемпионы, мой друг» я поднял кубок над головой, по его блестящим золотым бокам гуляли лучи прожекторов, скоро на нем будут выгравированы фамилии игроков нашей команды и моя фамилия тоже. Чуть подержал и передал кубок дальше. Когда вышел из раздевалки, Линда меня уже ждала, бросилась на шею, расцеловала, окутывая ароматом своих пшеничных волос:

– Яр, милый, я так безумно рада.

– Яр, можно тебя на минуту? – от стены напротив отделилась фигура в строгом черном костюме, волосы с проседью, на кармане пиджака эмблема белого медведя с клюшкой, отличительный знак «Берлин айсберен» – одного из сильнейших клубов НХЛР – Национальной хоккейной лиги Рейха. Мужчина протянул мне руку:

– Позволь представиться, Иоганн Штосс – генеральный менеджер хоккейного клуба «Берлинские белые медведи», – рукопожатие было крепким.

– Так есть минутка?

– Да, конечно.

– Как ты, Яр, смотришь на то, чтобы продолжить карьеру в хоккее в качестве профессионального игрока? Мы следили за тобой целый сезон и были бы счастливы видеть тебя в рядах нашего клуба.

– Гер Штосс, это очень заманчивое предложение, но можно я дам свой ответ через две недели, после окончания экзаменов? Я хотел бы получить диплом пилота.

– Понимаю, поэтому не тороплю с ответом. Вот моя визитка, надеюсь на твой положительный ответ. Мы с тобой еще свяжемся. Удачи и до встречи.

Когда он удалился, Линда спросила:

– Это тот, кто я думаю?

– Да, генеральный менеджер «Берлин айсберен».

– Он сделал тебе предложение?

– Да, от которого очень трудно отказаться, – продолжил я.

– Ааа!.. – завизжала Линда, вскидывая руки вверх и прыгая на месте. – Милый, я так тебя люблю, – тесно прижалась ко мне, я явственно ощутил ее упругое тело и бугорки ее груди. Раздался звонок голографона – звонили мои родители, у них был отпуск, они отдыхали на пляжах Олерона.

– Яр, сына, мы смотрели прямую трансляцию, все видели, какой ты молодец, поздравляем!

– Мам, пап, мне только что предложили играть за «Берлин айсберен».

– Ну ничего себе, – голос отца срывался от волнения. Он был ярым фанатом хоккея и всю жизнь мечтал, чтобы его сын был профессиональным хоккеистом.

– Ну а ты что решил?

– Пап, ну я пока не знаю, вначале надо сдать экзамены, а там видно будет.

– Очень правильное решение, сына, не торопись, – рассудительно сказала мама. – Ты выбираешь профессию на долгие годы.

– Да, мам, конечно. Как вам там отдыхает ся?

– Чудесно, здесь такой климат, такие сказочные растения, море и очень хороший сервис. А это Линда рядом с тобой? Здравствуй, Линда, солнышко.

– Добрый день, фрау Ковалефф, добрый день, гер Ковалефф, – и сделала книксен. В короткой юбке и кроссовках, в исполнении Линды это выглядело одновременно и забавно, и очень сексуально.

– Мам, пап, отдыхайте, прилетите – все расскажете. Люблю вас, а мне пора бежать.

– Все, сына, любим тебя, целуем. Готовься к экзаменам. Линда, детка, проследи за ним.

Опять фирменный, супер сексуальный книксен от Линды.

– Обязательно, можете не сомневаться, фрау Ковалефф, уж я за ним пригляжу, – и заговорщицки мне подмигнула.

– Все, детки, пока. К выпускному балу будем, – связь отключилась.

– Ну что, буду за тобой присматривать, – Линда состроила хитрую рожицу, поцеловала в щеку, затем слегка укусила мочку уха, прошептала:

– Милый, мои предки свалили до понедельника, а ты заслуживаешь награду. К тебе или ко мне? – ее голубые глаза загадочно сверкали, обещая мне райские, неземные наслаждения, сводя меня с ума. Вот оно, счастье. Я крепко прижал к себе ее гибкое тело. Поцеловал. Губы Линды отдавали вкусом клубники. Голова пошла кругом.

– Ну, не здесь, милый, не здесь, – она легко выскользнула из моих объятий.

Глава 8

Последний экзамен сдал на ура, сам от себя не ожидал. На все вопросы декана отвечал быстро, четко, точно, без запинки.

– Молодец, Ковалефф, сдал, у нас в Рейхе стало на одного пилота больше.

Алекс ожидал меня в коридоре.

– Ну как, брат, все? Сдал?

– Сдал, а ты?

– Тоже.

– Отлично. Поздравляю.

– И я тебя, – обнялись.

– Все, друг, отмучились, через три дня получаем аттестат, затем выпускной, а там…

Закончить мысль мне не дала голограмма диктора новостей. Срочное сообщение:

– Дорогие сограждане, сегодня сепаратисты с планеты Олерон совершили самое гнусное преступление в истории человечества, противопоставив себя тем самым всему остальному демократическому сообществу: в 11 часов 5 минут по местному времени тактической ракетой «Поларис» был сбит пассажирский звездолет «Гортензия», принадлежавший компании «Люфтганза» с 230 пассажирами, 20 членами экипажа, стартовавший из космопорта Южный. Все 230 пассажиров и 20 членов команды погибли, но пусть сепаратисты знают, Рейх всей мощью своего экспедиционного корпуса ответит на это подлое злодеяние, от ответственности не уйдет ни один выродок. Мощная, но справедливая карающая рука Рейха настигнет любого, кто думает, что с Рейхом можно разговаривать с позиции силы. Агрессор получит достойный отпор. В Рейхе приспущены флаги, объявляется трехдневный траур по безвинно погибшим в катастрофе, отменяются все увеселительные мероприятия и развлекательные передачи.

– Накрылся наш выпускной, – раздался в тишине чей то грустный голос.

Дальше шел список погибших. В воздухе медленно проплывали незнакомые фамилии. И вдруг – Анна Ковалефф. Герман Ковалеф. Земля ушла из-под ног, я не мог поверить своим глазам. Но ведь этого не может быть, так не бывает. Это какая-то чудовищная ошибка.

– Нет, нет, нет, это неправда, – я все время набирал то маму, то папу, слыша только женский голос:

– Абонент временно недоступен, – в груди рос какой-то комок, подкрадывалось чувство тошноты. Словно через вату слышал, как пытается говорить со мной Алекс.

– Старина, только не молчи, – тряс он меня за плечи. До меня дозвонилась Линда:

– Яр, любимый, как ты? Я не знаю, что сказать, это ужасно.

Больше я ничего не слышал, уплывая куда-то, передо мной стояли улыбающиеся, счастливые родители. Слезы душили, не хватало воздуха.

Глава 9

Церемония прощания была предельно проста: в черную гранитную кладбищенскую стену были замурованы две урны, как мне сказали, с прахом моих родителей, но я-то понимал, что звездолет был сбит повстанцами в стратосфере и вряд ли от пассажиров хоть что-то могло остаться. Так даже легче, я не видел тел своих родителей и для себя решил, что они где-то далеко-далеко, вне зоны доступа. Ксендз зачитал молитву, пытаясь убедить всех присутствующих, что там, где они сейчас, им намного лучше. Рабочие замуровали урны и прикрепили бронзовые таблички. Имена моих родителей на табличках, здесь, на кладбище, смотрелись противоестественно. Линда в черных очках и в черном траурном платье все время жалась ко мне. Слева стоял Алекс со своими родителями, тетей Вандой и дядей Ежи. Дядя Роланд не смог прибыть на церемонию прощания по долгу службы. Рейх не простил такой пощечины и объявил войну сепаратистам. Он лишь выразил соболезнования и сказал, чтобы я не делал глупостей, родителей не вернуть, а жизнь продолжается и жить надо. Поочередно собравшиеся возлагали цветы, подходили ко мне, жали руку, хлопали по плечу, выражали слова скорби и сочувствия, а в моей душе клокотала злоба, я ненавидел Олерон. Всей душой ненавидел сепаратистов. Идя по гравийной дорожке с кладбища, я был поражен невероятной тишиной – ни единого шума, ни одного постороннего звука не доносилось с улицы. Само кладбище охраняло скорбный покой своих вечных постояльцев. Несмотря на то что не было даже намека на дуновение ветра, ярко-зеленые, изумрудные, такие бывают только весной, листья на деревьях и кустах неестественно трепетали, как будто души давно умерших пытались тебе то ли что-то рассказать, то ли о чем-то предупредить, и еще одуряющий аромат цветущей рижской сирени. Выйдя за кладбищенские ворота, я обратился к Алексу:

– Спасибо за то, что пришел, – мы обнялись. – У меня к тебе просьба.

– Все, что скажешь.

– Проводи, пожалуйста, Линду до дома, – Линда вскинула на меня вопросительный взгляд. – Прости, любимая, но мне надо побыть одному. Прошу тебя.

Линда обняла меня за шею своими гибкими прохладными руками:

– Я все понимаю, милый, – нежно поцеловала. – Все будет хорошо. Люблю тебя.

– Я тебя тоже.

До дома я добирался пешком, хоть на дворе и весна, но жарко не было, погода была пасмурная. Под стать моему настроению, огромные, тяжелые, похожие на гигантскую сахарную вату облака зависли в небе, никуда не двигаясь, давя своей тяжестью. Войдя в квартиру, меня опять окружила гнетущая тишина. Раздался зуммер голографона, заставив вздрогнуть. Звонил Алекс:

– Линду я проводил. Все в порядке.

– Спасибо, старина.

– Что намереваешься делать дальше?

– Я знаю, что буду делать. Завтра с утра иду в военную канцелярию – записываться в звездную пехоту. Хочу лично спросить с этих гадов за мать и за отца, они у меня за все ответят, клянусь, Алекс.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Во сколько ты завтра идешь?

– К восьми утра.

– Я зайду за тобой, пойдем записываться вместе.

– Тебе зачем? Это не твоя война.

– Твои родители для меня были как родные, – и потом, как когда то в детстве, сказал: – Как я тебя одного брошу. Все, пока, не спорь, до завтра.

– До завтра.

Алекс отключился.

Бесцельно потоптавшись по большой пустой квартире, все не мог найти себе места. Зашел на кухню, открыл холодильник. На полочке стояла бутылка шнапса. Выдернув ее и разыскав кое-какую снедь, присел за стол, долго смотря, как отпотевает бутылка и по ее блестящим бокам, точно слезы, стекают прозрачные как хрусталь капли влаги. Я еще никогда не пил крепких напитков, как-то до этого дня не было никакого желания. Наконец, решился. Налив рюмку, целиком опрокинул ее, прислушиваясь к своим ощущениям. Шнапс прошел как вода, только обжег желудок, налил следующую. После второй рюмки разлилось тепло по всему телу. Тут же наступило полное опустошение, навалилась усталость, захотелось спать. Сказалось нервное напряжение последних дней. Не раздеваясь, в одежде завалился на кровать и вырубился до самого утра.

Глава 8.

На следующей день ровно в восемь мы с Алексом стояли перед дверью военной канцелярии. Внутри народу было немного. Встали в очередь. Над дверью загорелась зеленная надпись «Следующий». Я зашел в небольшой кабинет, посередине за столом сидел мужчина с погонами оберст-лейтенанта и усами а-ля Адольф Гитлер. Скрипучим голосом спросил:

– Желаете поступить на военную службу?

– Так точно.

Оберст-лейтенант оживился.

– Протяните левую руку к идентификационному окошечку в столе. Ага. Яр Ковалефф. Так, дата рождения, группа крови. О, да ты с отличием окончил звездную академию. Хорошо, обрадованно потер он руки Потому что пилоты нам нужны.

– Я хочу записаться в звездную пехоту.

– Я не понял?

– Я хочу в звездную пехоту.

Военком посмотрел на меня с сожалением, как на умалишенного.

– Зачем тебе это, парень?

– На «Гортензии» были мои родители.

– Не смею препятствовать. Распишись вот здесь, – сказал он, протянув мне контракт.

Даже не читая, я черканул свою подпись.

– Добро пожаловать в звездную пехоту, сынок. Завтра в 8.00 ты должен прибыть на сборный пункт по адресу: Маза Кална, 111, при себе иметь пару сменного белья, зубную щетку, обо всем остальном позаботится звездная пехота. Еще раз должен предупредить: в случае неявки в обусловленное место и время ты несешь уголовную ответственность по всей строгости закона. Контракт действует полтора года, выбыть из рядов звездной пехоты досрочно возможно только по причине смерти. Свободен.

Алекса я ждал недолго, он вышел, широко улыбаясь.

– Ну что? – спросил я.

– Порядок. Завтра в восемь на сборном пункте.

– А чего улыбаешься?

– Да военком как услышал, что хочу в звездную пехоту, сказал, что до меня здесь уже был один придурок, наверное, сегодня день дурака, у них корочки пилотов на руках, а они в звездную пехоту лезут. Дебилы. Ну, куда сейчас?

– Пойду соберу вещи, и с Линдой надо попрощаться. А ты?

– Тоже пойду вещи соберу. Ну что, до завтра?

– Давай, до завтра.

Глава 10

Подойдя к дому Линды и звоня в дверь, я даже не знал, как ей сообщить о том, что я поступил на службу. Разговор с Линдой был очень тяжелым.

– Ты что, с ума сошел?! Зачем тебе это надо? У Рейха достаточно профессиональных военных, которые знают, что делать.

– Ты не понимаешь. Война долго не продлится, а я обязан предъявить им свой личный счет.

– Какой счет? Ты обо мне подумал? Ты в первую очередь должен заботиться о нас, о нашем будущем, о будущем наших детей.

– Успокойся, милая, это ненадолго. Разобьем сепаратистов, и я вернусь. Пойми, любимая, ну не могу иначе. Они убили моих родителей. Я должен отомстить, этим гадам должен.

– Ничего ты не должен, – говорила Линда, размазывая тушь по щекам. – А если кому-то должен, то только мне.

Я крепко обнял ее, волна нежности и любви захлестнула меня. Я поцеловал ее в лоб, в сухие губы и мокрые от слез глаза, ощущая на своих губах соленый вкус. Она уткнулась мне в плечо, ее тело содрогалось от рыданий. Я гладил любимую по голове, стараясь хоть как то успокоить.

– Тихо, тихо, Линда, девочка моя, я ненадолго, все будет хорошо, – как заведенный приговаривал я.

Линда отняла голову от моих плеч, посмотрела на меня пристально, глазами полными слез.

– Ты ведь меня не любишь?

– Ну что ты, глупенькая, конечно, люблю.

– Ты подумал, что я буду делать, если тебя убьют?

– Что ты, милая, никто меня не убьет, со мной все будет в порядке. Обещаю. Только дождись меня, очень прошу.

– Я буду ждать тебя столько, сколько нужно. Я не могу без тебя, Яр, любимый.

Ее губы потянулись к моим. Наш поцелуй был нежным и очень страстным. Каждый из нас вкладывал в этот поцелуй все, что чувствовал друг к другу.

– Мы должны провести эту ночь вместе. Слышишь, Яр? Идем ко мне в комнату, – прошептала она. – Родителей не будет, – Линда взяла меня за руку и слегка потянула. – Идем.

Я не сопротивлялся. Страсть накрыла нас лавиной, мы целовались как безумные.

– Подожди, не спеши, сейчас.

Она оторвалась от меня, скинула с себя всю одежду, бросив ее на пол. Я, наверное, никогда не привыкну к этому зрелищу.

– Боже, Линда, как ты прекрасна. Ты само совершенство.

В полумраке комнаты стояла нагая богиня: глаза, горящие страстью, чуть приоткрытые пухлые губы, прямые пшеничные волосы едва касались покатых, округлых плеч, небольшая грудь призывно манила, дразня меня своими розовыми набухшими сосками. Плоский живот, длинные, стройные ноги. Я потерял дар речи, сердце ухало, как гигантский молот. Линда слегка улыбнулась, видя, какой эффект произвела на меня, легла на кровать на спину, согнув в коленях и разведя широко в стороны свои стройные ноги, открывая моему взору все самое сокровенное.

– Иди ко мне, любимый, я жду.

Ночь была незабываема. Комната Линды с кроватью и прикроватным бра, дающим мягкий, рассеивающий свет, была этой ночью для нас нашей вселенной, центром мироздания. Мы никак не могли насладиться. Заканчивали и начинали все снова и снова. Ее запах опьянял, ее матовая бархатная кожа сводила с ума, не давая мне успокоиться. Я чувствовал ее каждым миллиметром своего тела. Мы клялись в вечной любви, что нас ничто и никто никогда не сможет разлучить. Потом она заснула. Она лежала на боку, обняв меня одной рукой и закинув на меня свою длинную, стройную ногу, я слушал ее ровное дыхание. Глаза Линды были плотно закрыты, но ресницы то и дело вздрагивали. И хоть я тоже устал от наших любовных ласк, мне не спалось. Во-первых, я боялся разбудить свою любимую, во-вторых, передо мной стояла стена неизвестности: что ждет меня завтра? Что будет потом? Зуммер моего будильника тихонько пискнул. Мне пора вставать. Тихонечко, чтобы не потревожить любимую, выбрался из объятий Линды. Быстро оделся, еще раз взглянул на спящую богиню.

– Только жди меня, – тихо прошептал я и выскользнул на улицу, погружаясь в прохладу раннего весеннего утра. Асфальт был мокрым, наверное, ночью прошел дождь. На улице ни души, фонари еще не выключили, и их мягкий оранжевый свет тонул в небольших лужах. Небо становилось желто-багровым. На душе было тяжело.

Забежал домой. Собранные заранее вещи стояли в коридоре, окинул взглядом пустую квартиру, в которой прошло мое детство. Во мне все больше росло понимание, что старая беззаботная жизнь ушла насовсем, утекла, как вода сквозь пальцы, и как бы я ни хотел, что бы ни делал, ее ни за что не вернуть. Все, что у меня осталось – это воспоминания.

Глава 10

На призывном пункте нас пересчитали и передали в руки трех унтер-офицеров, специально прибывших за нами. Посадили в автобусы, довезли до аэропорта, загрузили в военный транспортный самолет. Во время полета мы пытались хоть что-то узнать о нашей предстоящей службе у унтеров, которые нас сопровождали, но на все наши вопросы они лишь криво ухмылялись и говорили, что по прибытии мы все сами узнаем. Все, чего нам удалось добиться, так это то, что летим мы на военную базу в Мюнхен. Полет был недолгим. Построив нас возле самолета, еще раз произвели проверку, как будто кто-то из нас в полете мог раствориться.

– Так, рекруты, – зычным голосом обратился к нам один из унтер-офицеров. – Сейчас я зачитаю фамилии и назову номер роты, ваша задача – запомнить, кто к какой роте прикреплен: Аболс, Андерсон, Абелкокс, Дзаблс, Задонский – первая рота.